скачать книгу бесплатно
– Парашют и летный костюм у истребителя. Сейчас у начштаба получи летное предписание, свой позывной и карту с указанием, куда перебазироваться.
Убрав карту и предписание в планшет, я быстро зашагал к своему ястребку под рев моторов взлетающих бомбовозов. Когда уже подходил к капониру, пошла на взлет «чайка».
– А почему все разом не полетели? – спросил я у старшины, своего механика.
– У всех разные скорости, вот, чтобы не подстраиваться, майор и приказал вылетать в разное время, – пояснил Семеныч и принялся помогать мне собираться. Убрав сидор за бронеспинку, я подошел к сложенным на крыле вещам.
Надев комбинезон и шлемофон, поменяв очки на свои, я стал одевать парашют, постоянно морщась от боли. Дождавшись, когда старшина застегнет подвесную систему как положено, с его помощью залез в кабину и запустил мотор. Пока он прогревался, я пристегнулся и подключился к радиостанции «Орел», установленной в самолете. В первый свой на этой машине вылет я отправился мало того что без парашюта, так еще и без шлемофона, то есть без связи с полком.
– Малой вызывает Гнездо. Прием! – прижал я к горлу ларингофоны.
– Гнездо на связи, Малой. Прием! – Радиостанция шумела ужас как, но разговаривать, хоть и с трудом, было вполне возможно.
– Малой просит разрешение на взлет. Прием!
– Малой, можете взлетать, полоса свободна. Прием!
– Гнездо, вас понял, выхожу на полосу.
Махнув рукой, чтобы закончившие грузить имущество бойцы отошли, захлопнул фонарь и вывел ястребок из капонира на старт.
Дав газу, я стал разгоняться. ЛаГГ без проблем оторвался от полосы. Убирая шасси, я обернулся и посмотрел на колонну техники, уезжающую с аэродрома, и догоняющую ее одиночную полуторку с бойцами и моим механиком. В некоторых местах поднимались дымы, там горела техника, которую мы не могли забрать. Горел «мессер», что я принудил к посадке, горели «пешки», все горело.
Еще раз осмотревшись, нет ли немецких охотников рядом, я с набором высоты направился к новому месту базирования полка.
Наш бывший аэродром находился правее Минска, а теперь мы перебазировались за город, примерно километров на сто двадцать, если судить по карте. Короче, минут двадцать полета.
Меня слегка удивило, с какой легкостью меня отпустили. Вряд ли проверка закончилась, да и Никифорова у штаба не заметил, что было странно.
Поднявшись на три тысячи метров, чем грубо нарушил приказ майора лететь на бреющем, я осматривал окрестности, наблюдая как за воздухом, так и за землей. Крутившуюся вдалеке стайку птиц я сперва принял за воронов, но потом сообразил, что слишком слаженно они пикируют к земле. Сойдя с курса, повернул в ту сторону, уже догадываясь, что увижу, и я не ошибся. Стая птиц оказались восемнадцатью «штуками», штурмующими наши стрелковые колонны, идущих к городу. К лаптежникам я шел с набором высоты, когда до них осталось километра три, был уже на четырех тысячах.
«Ой, чую, влетит мне за это!» – но все равно, рукой прижав ларингофоны поплотнее к горлу, сказал в эфир:
– Гнездо, я Малой. Прием! – И только треск помех был мне ответом.
– Гнездо, я Малой. Прием! – «Гнездо» молчало, видимо, во время движения радист отключил радиостанцию.
– Гнездо, я Малой. Прием! В квадрате семьдесят шесть – двенадцать обнаружил восемнадцать «юнкерсов», штурмующих наши войска в движении. Атакую. Как слышите? Прием!
– Малой, я Гора. Приказываю атаковать «юнкерсы». Как поняли? Прием! – долетел до меня чей-то искаженный голос с командными интонациями.
– Гора. Я Малой, вас понял. Атакую!
Я к этому времени уже был над пикировщиками и, выбрав цель – понятное дело ведущего одной из групп, – бросил истребитель в пике и с ходу поджег «штуку».
Не глядя, как тот воткнулся в землю, вышел из пике и снова сделал «ухват» – поджег последнего в строю лаптежника. От моей трассы почти в упор он практически развалился в воздухе. После атаки я потерял скорость и тут меня подловили бортстрелки «штук».
Получив мощный удар, я вывел истребитель в пологое пикирование. На лобовое стекло стало брызгать маслом. Несколько раз стукнув, заглох двигатель. Посмотрев на замершую лопасть винта, я стал осматривать землю, выбирая, куда сесть. Прыгать не хотелось. В основном из-за того, что не хотел терять свой истребитель.
«Вот и подловили “аса”, гады!» – зло думал я.
– Гора, я Малой. Во время атаки сбил два «юнкерса». Штурмовка наших колонн сорвана. «Штуки» уходят к себе. Во время боя получил тяжелые повреждения самолета, вынужден выйти из боя. Прием!
– Малой, я Гора. Где вы находитесь? Прием!
– Гора, я Малой. Нахожусь над колоннами наших войск. Прием! – Говорить свой квадрат не хотелось, кто его знает, что это за «Гора».
– Малой, я Гора. С вами все в порядке? Прием!
Припомнив свой любимый фильм «В бой идут одни старики», я ответил в тему:
– Гора, я Малой. Все в порядке… падаю!
Дальше говорить было уже невозможно, высоты почти не осталось, пора заняться посадкой.
Для вынужденной я выбрал часть дороги, свободной от дымящейся техники и бойцов. Люди в основном все еще находились в укрытиях, в кюветах, в лесу, где прятались от штурмовиков. Я не знал, сколько их тут, но точно больше дивизии. Наверняка корпус.
Выпустив шасси, под свист рассекаемого крыльями воздуха ЛаГГа мягко коснулся колесами дорожного покрытия, и если бы оно было ровным, то совсем бы было хорошо. Однако в России две беды: первая – это я, другая – это то, на что я сел.
Когда ястребок перестал катиться, я отпустил тормоза и откинул фонарь. Того, что меня могут принять за немца, не опасался, звезды на истребителе были отчетливо видны, да и слепых тут не должно быть.
Едва успел я расстегнуть ремни, как подбежавшие бойцы и командиры вытащили меня из кабины и стали кидать в воздух, радостно выражая свои чувства, при этом не обращая внимания на крики боли.
– Да отпустите!!! У меня вся спина изранена!!! – орал я.
По-видимому, какой-то командир все же услышал мои вопли и приказал отпустить меня.
– Капитан Волына, командир батальона восьмой стрелковой дивизии, – представился он.
Дождавшись, когда земля и небо перестанут крутиться перед глазами, я отдал честь и ответил:
– Старший сержант Суворов, летчик-истребитель семнадцатого бомбардировочного полка.
– Бомбардировочного? – Капитан недоуменно округлил глаза.
– Введен в штат для сопровождения и охраны бомбардировщиков, – пояснил я, проверяя, как спина.
– Серьезно ранен? – спросил меня с трудом прорвавшийся сквозь строй обступивших нас бойцов военфельдшер.
– Осколком гранаты всю спину избороздило, врач несколько швов наложила. – И пояснил, заметив их недоумение: – Это меня еще в начале войны, когда по немецким тылам шел, в рукопашной. Я в санчасти лечусь, а тут перебазирование. Летчиков не хватает, вот и приказали АККУРАТНО перегнать самолет на новое место дислокации, но… Приказ не выполнил. Просто не смог пролететь мимо.
– Молодец, летчик, – тихо сказал один из обступивших нас бойцов.
– Так, чего столпились? Ротные, стройте батальон! – немедленно заорал капитан, предоставив фельдшеру осмотреть меня.
– Все нормально, несмотря на выкрутасы в воздухе и на земле, швы не разошлись, что странно, – комментировал медик, заново бинтуя мою спину.
На него заметно произвел впечатление мой новенький орден, который он разглядел, когда я стянул верх комбинезона и снимал гимнастерку.
В это время послышался приближающиеся шум моторов, и около нас остановились несколько «эмок», из первой выскочил невысокий плотный генерал-майор.
– Так вот он, наш герой! Видел, как ты бой вел. Молодец!
Я вскочил при приближении генерала, сверкая свежей белоснежной повязкой. Моя форма лежала на крыле, я просто не мог успеть ее одеть.
– Что, ранен? – встревоженно спросил он у меня.
– Старые раны, товарищ генерал-майор.
Я быстро объяснил, откуда и зачем вылетел, не сообщая новое место дислокации полка. Так, на всякий случай.
– Молодец, помощь нужна?
– Да, товарищ генерал-майор. Справка, подтверждающая о сбитых, и транспорт, чтобы эвакуировать самолет в полк.
– Будет. Все будет. Ай, молодец. Как ты их, раз, и один в землю воткнулся. Два, и другой падает.
– Да, товарищ генерал, если бы меня бортстрелки на уходе не подловили, я бы еще сбил. Теперь я ученый, больше такого не повторится. Нужно было уходить ниже.
– Ну, тебе виднее. Самойлов, ну что там? Справка готова?
– Да, товарищ генерал, вот, около печати подпись поставьте, – почти сразу откликнулся пожилой полковник, давая расписаться генералу.
Мельком осмотрев справку, там было семь фамилий, начиная с командира корпуса генерала Ермакова и до начальника политуправления того же корпуса, бригадного комиссара, убрал ее в планшет.
– Сейчас тебе ЗИС подгонят, бойцы помогут загрузить самолет, – сказал генерал и, подойдя к самолету, посмотрел на дырку в капоте от бронебойной пули.
– В двигатель попали? – спросил он.
– Да, товарищ генерал.
Несколько секунд порассматривав меня, он неожиданно спросил:
– А это не про тебя была заметка, что сразу пятерых сбил?
– Да, товарищ генерал, про меня.
– Молодец. Самойлов, пиши наградной лист на сержанта. Все-таки сколько он наших бойцов от смерти с воздуха спас. Пиши.
Походив вокруг самолета, генерал пожал мне руку и, сев в машину, уехал дальше вместе со своим эскортом и охраной.
Как только я успел одеться и привести себя в порядок, фельдшер, который закончил собирать свою сумку, стал прощаться, после чего влился в колонну красноармейцев.
Минут через двадцать послышалось завывания мотора, и у хвоста самолета остановился ЗИС, из которого выскочил ефрейтор лет тридцати пяти, поправляя на ходу пилотку. Прибыло ожидаемое транспортное средство, обещанное генералом.
– Товарищ старший сержант, а далеко ехать? – спросил ефрейтор Малютов, водитель «кобылы», что мне дали.
Я взял в руки планшет и присмотрелся, после чего закрутил головой. Новое место базирования полка было у города Червеня, а до него…
– Судя по карте, километров сорок. И это если по прямой, а так, я думаю, километров семьдесят чапать будем. У тебя как с горючим?
– Норма. В кузове бочку видели?
– Ну.
– Вот двести литров. До Москвы хватит.
– Понятно. Кстати, просвет появился, погнали дальше, пока артиллерия не подошла.
Мимо проскочили последние четыре Т-26, и мы снова выехали на дорогу. Я постоянно оборачивался, глядя, как там мой ястребок.
Везли мы его с неотстыкованными плоскостями. Да и кто их будет отстыковывать? У ефрейтора нужных инструментов не было, вот я и решил перевозить самолет так. Проходящие мимо бойцы помогли затащить хвост в кузов машины, где мы с ефрейтором закрепили его и вот уже сорок минут везли по разбитым бомбежками и гусеницами танков дороге.
– Стемнеет скоро, – сказал я, посмотрев на садящееся солнце.
– Ночью поедем?
– Столкнуться с кем-нибудь хочешь? Нет, тут через два километра проселочная дорога будет, она, правда, половину пути идет через лес, но зато в нужную нам сторону, так что сворачивай на нее.
– Это вон та?
– Да, где танк стоит, – подтвердил я, убирая карту обратно в планшет.
Съехав с дороги, мы, прибавив скорости, поехали по пустому проселку, на нем даже вездесущих беженцев не было.
– Вон, у леса встанешь, технику замаскируем, и можно щеку подавить.
– Чего подавить, товарищ старший сержант? – переспросил Малютов.
– Щеку. Спать будем.
– А-а-а. Ну, тогда ладно.
Подъехав к лесу, мы развернули машину и загнали самолет под деревья.
– Стой! Да стой, тебе говорю!
– Все, товарищ старший сержант?
– Да, дальше не пойдет. Давай топорик, будем машину маскировать.
Подхватив поданный из кузова топорик, я отошел метров на пятьдесят и стал рубить ветки, которые ефрейтор стал относить к ЗИСу.
– Все, товарищ старший сержант, хватит, – сказал Малютов, беря последнюю охапку.
Проследовав за ним, я помог накрыть ветками часть кузова и направился к дереву, поправляя на ходу гимнастерку. Летный комбинезон я скинул, еще когда одевался после осмотра ранения, убрав его в кабину ЛаГГа вместе с парашютом. Очки для сохранности положил в сидор.
– Давайте поснедаем, товарищ старший сержант, – позвал меня Малютов к импровизированному столу, где на куске старого брезента была разложена еда. Банка тушенки, галеты, хлеб, нарезанное сало, лук, чеснок и пяток яиц.
