скачать книгу бесплатно
– Нет-нет, конечно, я не в обиде! Меня пороли в воспитательных целях, – сказал я фельдмаршалу.
– Фельдмаршал вам чем-то не угодил? – спросила Розовая Шаль.
– А вы все приняли за чистую монету! – горячо прошептала княжна Нарышкина.
– Хорошо воспитать ребенка в высшей степени благородная миссия, – поведал мне граф Каменский.
– Вы смотрите на него так, будто вас связывает какая-то тайна, – ответил я Розовой Шали.
А через мгновение уже Нарышкиной:
– Вы были чересчур убедительны.
Затем фельдмаршалу:
– Вы смотрите на меня так, словно хотите убедиться, что порка пошла мне на пользу.
– Вы не любите тайн? – спросила меня Розовая Шаль.
– Вы же помните, притащился этот старый дурень, – прошептала княжна, едва заметно кивнув на Михаила Федотовича.
– Вы сомневаетесь в пользе телесных наказаний? – издевательским тоном поинтересовался фельдмаршал.
– Не люблю, особенно – чужие, – буркнул я Розовой Шали.
И попенял Нарышкиной:
– Да. Но вы велели идти прочь обоим!
Затем ответил графу Каменскому:
– Что вы! После каждой порки я стремлюсь к новым подвигам!
– Вы лукавите, – блеснула глазами Розовая Шаль.
– Чтобы соглядатаи Каменского видели, как вы ушли! – объяснила Нарышкина.
– И много ли подвигов вы совершили? – с сарказмом спросил фельдмаршал.
– Меня забавляют сцены из жизни, – сказал я Розовой Шали.
– Отчего же не предупредили?! – гневно спросил Нарышкину.
– Уверен, главные подвиги еще впереди! – бодро отрапортовал графу Каменскому.
– Должно быть, вы баловень судьбы, – снисходительно промолвила Розовая Шаль.
– Он же стоял за дверью! Я надеялась, вы догадаетесь! – с возмущением прошептала Нарышкина.
– Грудь в крестах, а зад в синяках, – усмехнулся фельдмаршал.
– Грех жаловаться, – сказал я Розовой Шали.
– Простите, ангел мой! Надеюсь, впредь вас не разочарую! – заверил Нарышкину.
Я не успел ответить графу Каменскому: музыка смолкла, и пары застыли друг против друга.
– Судьба и впрямь благосклонна к вам, – промолвила Розовая Шаль.
– Что ж, оставим танцы молодым! – вдруг воскликнул Михаил Федотович, повернулся к соседней паре и сказал кавалеру. – Григорьев, будьте так любезны, извольте принять на себя обязанности распорядителя.
Фельдмаршал взял под руку княжну Нарышкину, и они отошли в сторону. Мария Антоновна взглядом подала мне знак, чтоб я оставался с Розовой Шалью.
– Следующая фигура – «Рыбки»! – объявил новый распорядитель.
– Закидывайте удочку самым последним! – велела Розовая Шаль.
– Как прикажете, – согласился я.
– Так нужно, – безапелляционным тоном заявила барышня.
Я отыскал глазами Марию Антоновну. Фельдмаршал оставил ее, и она разговаривала с Дмитрием Владимировичем Нарышкиным. Сторонний наблюдатель ни за что не подумал бы, что говорит муж с женой. Они выглядели, как два устроителя карнавала, обсуждающие, все ли хорошо или что-то идет не так. Глаза мужа безучастно скользили по декольте. Ревновать Марию Антоновну можно было к кому угодно, только не к законному супругу.
Вдруг я заметил князя Адама. Он рассказывал что-то смешное в кругу офицеров, явно стараясь снискать симпатию у графа Каменского – военный губернатор был в числе слушателей.
– Друзья называются, – процедил я сквозь зубы.
– Вы делаете мне больно! – напряженным голосом произнесла барышня.
Я обнаружил, что сжимаю ручку Розовой Шали. Она обратила на меня черные выразительные глаза, и я вновь вспомнил слова Нарышкиной «Смотрите, не увлекайтесь!». Я несколько смутился, и мой взор остановился на полуоткрытых пухленьких губках. Мелькнула мысль: сделать вид, что не расслышал наказа Марии Антоновны.
Я вздохнул, снова нашел среди разряженных гостей княжну Нарышкину и, мучаясь учащенным сердцебиением, старался любоваться ее изящной шейкой и белоснежными, открытыми для всеобщего обозрения плечами.
– Граф! – Ко мне подошел князь Чарторыйский. – Как твои раны?
– Уже забыл о них, – слукавил я.
– Представишь нас? – Он указал глазами на Розовую Шаль.
Я испугался, что Чарторыйский, узнавший с утра о моем амуре с Нарышкиной, начнет ухаживать за дамой в розовой шали, и сказал:
– Моя избранница неразговорчива.
Князь Адам с удивлением дернул плечами, весело подмигнул мне и заметил:
– Пожалуй, это бесценное качество. Что ж, не буду мешать. Счастливого безмолвия! Он хотел отойти, но натолкнулся на графа Каменского.
– Вы знакомы? – спросил фельдмаршал князя Адама.
– Ваше сиятельство, это граф Воленский Андрей Васильевич, кавалер ордена Святой Анны первой степени, – ответил тот военному губернатору и добавил: – В минувшем году он оказался в команде сэра Нельсона. С гордостью отмечу, ему обязаны мы тем, что английская эскадра громила Копенгаген, а не российский флот.
– Довольно-довольно, ваше сиятельство. – Я поднял руку.
– Граф скромничает, – сказал князь Чарторыйский. – Друзья прозвали его Воленс-Ноленс. Отчасти из-за фамилии, но в большей степени за то, что наш друг вечно попадает в передряги.
Фельдмаршал рассматривал меня с доброжелательным любопытством, покусывая вытянутые стрункой губы.
– Вот, значит, с кем довелось танцевать, – промолвил он.
Я постарался вложить в ответный взгляд максимум презрения, затем поклонился и, взяв под руку Розовую Шаль, сказал:
– Что ж, ваше сиятельство, вы бросили меня на поле боя.
И мы отправились с Розовой Шалью в другой конец, где участники танца готовились разыгрывать новую фигуру. Передвигаясь по периметру зала, мы поравнялись с кружком во главе с Новосильцевым.
– Как?! И вы здесь? – вскинул брови Николай Николаевич.
– А вы только приметили?! – парировал я. – Здесь же творится история!
– Но как же ваше утреннее недомогание? – спросил он.
– На больной заднице долго не усидишь, – сказал я так, чтобы услышали только мы двое, и, стрельнув глазами на барышню, добавил: – Тем паче, что история ждет.
Новосильцев хотел что-то ответить, но мы уже удалились.
– Андрей Васильевич! – услышал я знакомый голос.
Обернулся, увидел Михаила Илларионовича Кутузова и… обомлел – за спиной его в зеркале в полный рост отражалась моя спутница. Ее матовые плечи оказались открыты; золотистый поясок, высоко перехватив муслиновую тунику, подчеркивал пышную грудь и смелое декольте; розовая шаль переместилась на талию и, нарочно натянутая свободной рукой, облегала тело так, что сделались чересчур наглядными волнительные изгибы бедер и ягодиц. Барышня больше походила на Афродиту, выходящую из морской пены, чем на гостью придворного вельможи.
Михаил Илларионович что-то говорил, а что – я не уразумел, все мимо ушей пропустил, лишь последние слова генерала от инфантерии уловил.
– Ну, смотрю, тебе не до меня, старика! Правильно, твое дело молодое! Ты заходи в кадетский корпус. Я частенько бываю там, не могу в поместье усидеть. – Он пожал мне руку и похлопал по плечу.
Сгорая от стыда, я последовал дальше за Розовой Шалью. Я оглядывался с мнимым равнодушием, а про себя сердился на княжну Нарышкину за устроенный розыгрыш. Из-за ее прихоти я неприлично повел себя с Михаилом Илларионовичем, который в бытность мою кадетом руководил Сухопутным кадетским корпусом.
Не сдержавшись, я оглянулся, – Кутузова не нашел, зато заметил, что к компании графа Каменского и князя Чарторыйского присоединился хозяин дома, и все они от души смеялись над какими-то – не в мой ли адрес? – остротами. Михаил Федотович уже не жевал губы, а веселился самым естественным образом, глаза его влажно блестели, он держал Дмитрия Львовича под локоть и смотрел на него с умилением.
Вдруг я поймал себя на мысли, что военный губернатор гармонично смотрится в этой компании, и понял, как нелепо прозвучала бы моя жалоба на Михаила Федотовича, случись докладывать о его выходках государю. Царь потребовал бы от фельдмаршала объяснений, а тот поведал, как заметил на Караванной неизвестного, пробиравшегося через черный ход к княжне Нарышкиной. «Да-да, ваше величество, именно к Марии Антоновне…»
Да государь, пожалуй, еще и наградит фельдмаршала за то, что наказал нечестивца, не придавая дело огласке!
Дверь в конце зала перегородили ширмой, за которой спрятались дамы. Лакеи раздали кавалерам удочки, и те выстроились в очередь. Памятуя наказ Розовой Шали, я встал последним.
Первым «удил» новый распорядитель по фамилии Григорьев. Он закинул удочку за ширму, оттуда донесся женский смех, и выбежала ухватившая его наживку баронесса Мако. Заиграла музыка, и Григорьев с дамой пустились в пляс. Остальные кавалеры по-очереди забрасывали свои удочки и со смехом отправлялись танцевать с наугад пойманными «рыбками».
Я волновался, что Розовая Шаль по ошибке схватится за чужую удочку и достанется другому кавалеру. Каждый раз с замиранием сердца следил я за тем, кто выскочит из-за ширмы. Розовая Шаль так и не появилась. Наступила моя очередь, и я знал, что она осталась за ширмой одна.
Я закинул удочку, леса сразу же натянулась. Но Розовая Шаль не выбежала. Вместо этого она тянула за лесу так, чтобы провести меня до края ширмы. Я растерялся, оставшись один на виду у любопытных гостей, но девичья рука, ухватив меня за рукав, утянула за собой.
– Идемте, – скомандовала барышня, решительно отворив дверь.
Мы шли через анфиладу комнат, пока не оказались в кабинете перед закрытыми дверями.
– Дальше сами. – Барышня остановилась у открытой двери и кивнула. – Видите портьеры?
Она подтолкнула меня. Я прошел из кабинета в комнату с камином и коллекцией курительных трубок, разложенных под стеклом на специальных столиках. Двинувшись дальше один, я расслабился, дал волю чувствам и тотчас заметил свое отражение в зеркале: а так как чувства мои определялись саднящими ранами на ягодицах, то и выражение лица оказалось соответствующим. Да еще эта глупая удочка!
Мелькнула мысль: «Господи, что я тут делаю?!»
Только что с презрением думал о фельдмаршале, а сам-то чем лучше? Я же мечтал быть представленным государю, стать верным слугой царю и Отечеству! А сам посягаю на самое сокровенное, чем владеет Александр Павлович!
Я развернулся в обратную сторону, но, когда положил ладонь на дверную ручку, раздался лукавый голос:
– Вы не заблудились?
Княжна Нарышкина в легкой сорочке стояла между портьерами. Я неуверенно шагнул к ней, она подбежала ко мне, взяла за руку и повела в опочивальню. Шутка зашла чересчур далеко. Нужно было остановиться! Я прошептал:
– Простите, Мария Антоновна…
Она не дала мне закончить. Ее мягкие губы оказались на вкус сладкими, словно приправленными восточными пряностями. Сорочка легко соскользнула на пол. Обнаженные груди прижались ко мне, – чертов мундир мешал! Я отбросил удочку. И в четыре руки мы быстро расправились с моей одеждой. Княгиня увлекла меня на широкую кровать под балдахином.
Верный слуга царю… это не в духе времени… Служить Отечеству – да!
Глава 4
Потом мы лежали на боку друг против друга.
– Странное дело, – промолвила Нарышкина. – Ты находишься при дворе, но держишься особняком…
– В каком смысле?
– Ну… так, словно не ищешь ни чина, ни звания…
– Не ищу.
– Хитер.
– Поверь, Маша, нет здесь никакой хитрости…
– Ждешь, когда фортуна сама тебя найдёт.
– Право, я ничего такого не жду.
– Твой друг Поло, – сказала она, – никогда не возымеет успеха в своих начинаниях. Слишком горячая голова. Александр никогда не согласится на резкие меры, он чересчур мягок. Помни об этом. Предлагая государю умеренные решения, постепенные шаги, ты добьешься большего расположения.
– К чему этот разговор? – с наигранным возмущением спросил я.
– Он пьет кофе с доверенными друзьями. Их четверо, – продолжила княжна, пропустив мимо ушей мою реплику. – Но есть одно свободное кресло. Оно обещано Лагарпу, но я поговорю о тебе с Александром, и ты займешь это место по праву. А Лагарп… катился бы в Швейцарию!
