скачать книгу бесплатно
– Не ходи на княжеское подворье, подруга, – сказала Гликерия, утянув Саломею в ближайший тенистый переулок. – Дело твое дрянь. Кто-то донес Юрию Игоревичу о твоей тайной связи с княжичем Давыдом. Сразу говорю, то не моя вина. Юрий Игоревич Давыда в поруб посадил на хлеб и воду, а тебя и близко не велено подпускать к теремным воротам.
У Саломеи чуть ноги не подкосились. Она бессильно оперлась рукой о березовый частокол, над которым вздымали свои ветви яблони, отягощенные красно-желтыми плодами.
– Это еще не все, подруга, – с грустным вздохом продолжила Гликерия. – Вчера к Юрию Игоревичу приехали сваты из Трубчевска, они сговаривают князя выдать за ихнего княжича нашу княжну Радославу. Юрий Игоревич намерен отправить своих людей в Трубчевск, чтобы поглядеть на тамошнего жениха, а заодно подыскать невесту княжичу Давыду. Говорят, у трубчевского князя две дочери на выданье.
Увидев, что Саломея изменилась в лице, Гликерия заволновалась и взяла ее за руку.
– Не горюй, подруга, – молвила ключница. – Я через такие же страдания прошла. В твои годы тоже бегала за одним княжичем, даже забеременела от него. Княжич побаловался со мной и женился на боярышне, а я от страданий высохла, как щепка. Из-за этого младенчик у меня родился мертвый. Я старше тебя на восемь лет, милая. Послушай моего совета: держись за супруга своего. Он хоть и бородат, зато боярин. И ты благодаря ему в боярское сословие вступила. Любовь любовью, но и знатность в этом мире имеет очень большое значение!
Узнав, что Гликерия направляется на торговую площадь, Саломея увязалась с нею. Ей хотелось расспросить ключницу поподробнее о последних событиях в княжеском тереме.
Словоохотливая Гликерия призналась Саломее, что Юрий Игоревич всем слугам в тереме учинил строжайший допрос перед тем, как посадить Давыда под замок.
– Меня тоже водили на дознавание ко князю, – рассказывала Гликерия по пути на рынок. – Сколь слез я пролила, валяясь в ногах у Юрия Игоревича. Кабы не заступничество моей госпожи, то прогнали бы меня из терема в шею. Я же не боярышня, а дочь смерда.
Говоря все это, Гликерия делала большие глаза, то понижая, то повышая голос. Она то и дело оглядывалась на прохожих, боясь столкнуться на улице с кем-нибудь из теремной челяди.
Оказавшись на торжище, Гликерия и Саломея зашли в дощатую лавку Мирошки Кукольника, где в этот момент не было никого из покупателей.
– Ведомо ли тебе, что Давыд наговорил своему отцу? – допытывалась Саломея, глядя в глаза Гликерии.
– Да как не ведать! – молвила в ответ всезнающая ключница. – Давыд не стал таить от отца, что любит тебя, что тайком встречается с тобой. Еще Давыд заявил, что хочет отнять тебя у Бронислава. Ох и разозлило это Юрия Игоревича!
– Ах ты, Боже мой! – невольно вырвалось у Саломеи. – Что же это Давыд наделал! Совсем разума лишился, что ли?
– Не умеет Давыд хитрить и изворачиваться, всегда напрямик рубит, – посетовала Гликерия. – Ну, я побегу, Саломеюшка. Мне еще кое-куда успеть надо. Прощай покуда!
Гликерия торопливо поцеловала Саломею в щеку и выскочила из тесной лавки на многолюдную торговую площадь.
От всего услышанного Саломея пребывала в каком-то полусне, из которого ее вернул в действительность угодливый голосок Мирошки Кукольника:
– Довольно кручиниться, боярышня-краса! Лучше купи у меня игрушку-веселушку. Она хоть и безделица, но глаз порадует и душу повеселит. Гляди-ка!
Саломея подняла глаза и увидела на ладони у Мирошки маленькую боярышню в длинном широком сарафане красного цвета и голубом кокошнике. Головка куклы равномерно покачивалась из стороны в сторону, словно это и не кукла была, а маленькое живое существо.
На устах у Саломеи появилась невольная улыбка.
Глядя на Саломею, заулыбался и Мирошка.
– Почем такая куколка? – спросила Саломея.
– Всем за две куны продаю, тебе за одну отдам, – сказал Мирошка и протянул игрушку Саломее: – Бери, не пожалеешь. Эта кукла того стоит.
Саломея расплатилась и направилась к выходу из лавки с куклой в руке.
– Заходи еще, красавица, – промолвил на прощание Мирошка. – Мои игрушки лучшие в Рязани! За ними купцы приезжают сюда даже из Новгорода Великого!
Придя домой, Саломея уединилась в своей светлице, поставила игрушку на стол. Она полагала, что куколка сразу же начнет покачивать головкой, но та оставалась неподвижной. Игрушечная боярышня, словно подсмеиваясь, таращила на Саломею свои большие очи, нарисованные синей краской, и широко улыбалась алым ртом.
«Неужто поломалась? – забеспокоилась Саломея. – Иль обманул меня торговец?»
Взяв игрушку в руки, Саломея принялась ее рассматривать, затем осторожно тронула пальцем маленькую кукольную головку. Саломея едва не рассмеялась, увидев, как головка куклы равномерно закачалась из стороны в сторону. «Ожила, голубушка!»
Поставив игрушку перед собой, Саломея положила локти на стол, не в силах оторвать глаз от этого маленького чуда, не понимая, каким образом рождается движение в этой раскрашенной деревяшке.
Минуты утекали одна за другой…
Саломея не заметила, как задремала.
Пробудившись от громких голосов за дверью, Саломея встрепенулась и провела ладонью по своей разгоряченной щеке. Взгляд ее упал на игрушку.
Деревянная боярышня продолжала ритмично покачивать головкой в кокошнике. Улыбающееся лицо куклы как бы говорило Саломее: «Все печали проходят, милая. Пройдет и эта твоя печаль!»
«Печаль-то пройдет, – с грустью подумала Саломея, – не прошла бы любовь…»
Глава восьмая. Фетинья
Когда пожелтела листва на березах и кленах, в любвеобильной душе Фетиньи затеплилась робкая надежда обрести наконец-то личное счастье. На Фетинью положил глаз молодой княжеский гридень Терех Левша. Красотой белобрысый веснушчатый гридень не блистал, умом тоже, но Фетинья и не гналась за этим. Для нее главное было то, что Терех был при деньгах. Фетинья прознала, что Терёх – младший сын у родителей, проживающих в маленьком городке Исадах.
«Ежели Терех младший из сыновей, значит, самый любимый! – решила для себя Фетинья. – Отец у Терёхи княжеский подъездной, налоги собирает со смердов, стало быть, человек не бедный. Мне бы токмо окрутить Терёху, жила бы с ним как у Христа за пазухой!»
Эти свои помыслы Фетинья таила от всех, лишь однажды поделившись ими с Пребраной, к которой относилась как к родной сестре.
Пребрана посчитала своим долгом предостеречь подругу.
– Не теряй голову, Фетинья, – сказала она. – Слышала, наверно, какая слава о Терёхе идет. Он же за каждой юбкой бегает!
– Терех вон какие подарки мне дарит! – похвасталась Фетинья, показав Пребране серебряный браслет, украшенный бирюзой. – Мне ведь не важно, что Терех бабник. Мне бы женой его стать, а Терёха может и дальше гулять напропалую. Главное, я буду сыта, одета и в достатке. И еще – вольна. Понимаешь, Пребрана, буду вольна, как ветер!
– Зачем тебе гулящий муж? – нахмурилась Пребрана. – Сраму с таким не оберешься, перед людьми стыд. Ты об этом подумала, милая моя?
– А что мне люди? – Фетинья пожала плечами. – От людской молвы лишь праведники не страдают, а таких в Рязани всего двое: епископ местный да игуменья здешнего женского монастыря.
Фетинью и Тереха свел случай.
По осени вздумал князь Юрий Игоревич подновить все городские ворота, обязав ремесленный люд выставить с каждого околотка по одной плотницкой артели. Каждая артель должна была чинить ближние к своему околотку ворота.
Отец Фетиньи, находясь в артели от Успенского конца, две недели кряду стругал и пилил толстые дубовые доски, подновляя обветшалые Пронские ворота. Тогда-то Петрила и свел знакомство с княжескими гриднями, которые днем и ночью стерегли груды дубового теса и бруса, закупленные рязанским князем.
Петрила, любивший поговорить по душам, иногда задерживался после работы, если кому-то из стражей удавалось раздобыть браги или пива. Однажды Петрила пришел домой далеко за полночь, приведя с собой пьянешенького белобрысого гридня. Плотник объяснил жене, что это его новый приятель, который сегодня переночует у них.
Утром проспавшийся гридень, сидя за столом, сразу обратил внимание на старшую дочь Петрилы-плотника. То ли ему приглянулись ее озорные серо-голубые глаза, то ли привлекло в них некое лукавое выражение, пробудившее в Терехе плотское вожделение. Что-что, а завлекать парней многообещающим взглядом Фетинья умела!
После утренней трапезы Терех и Фетинья поболтали на крылечке, ожидая, покуда Петрила наточит свой топор, чтобы снова идти на работу. Вечером того же дня Терех вызвал Фетинью из дома условным свистом. Это было еще в сентябре. И вот уже октябрь на дворе…
Встречи Фетиньи и Тереха были короткими, но неизменно полными страсти.
Фетинья отдалась Тереху далеко не сразу, невзирая на его настойчивые уговоры. Она сдалась лишь после того, как Терех подарил ей разноцветные стеклянные бусы, серебряный браслет с бирюзой и угостил ее сладким миндалем. Нащупав слабое место Фетиньи, Терех теперь редко приходил к ней на свидание с пустыми руками.
Так было и на этот раз.
Терех принес Фетинье иноземное лакомство халву в берестяном туеске и сразу полез к ней целоваться. Однако Фетинья уклонилась от бурных ласк Тереха и даже не притронулась к халве. Она была необычайно серьезна и неприступна.
– Скажи мне честно, Терех. Я люба тебе? – спросила Фетинья, глядя гридню в глаза.
Вопрос Фетиньи и прямой девичий взгляд смутили Тереха. Он заморгал своими бесцветными ресницами и слегка заерзал на бревне, на котором сидели двое любовников, укрывшись в недостроенном срубе для новой бани, которую начал возводить Петрила рядом с покосившейся старой банькой.
Видя смущение Тереха, Фетинья повторила свой вопрос.
– Ко-конечно, люба, – заикаясь от волнения, ответил Терех. – Ты разве сомневаешься в этом?
– Просто ты ни разу не говорил мне об этом, – пояснила Фетинья, – а я несколько раз признавалась тебе, что ты мне люб.
– Видишь ли, не горазд я молвить слова такие, – пряча глаза, сказал Терех. – И потому… Ты ешь халву, Фетинья, она вкусная!
– Я ем, Терех, – отозвалась Фетинья, отправляя в рот маленький кусочек халвы. – И впрямь, вкусная. Так что ты мне хотел сказать?
– Я говорю, что в словах-то проку мало, – продолжил Терех. – Слова что – звук пустой. По-моему, свое отношение к человеку лучше всего выражать подарками, объятиями, поцелуями, ну и прочими нежностями.
Терех покраснел и замолчал.
– А ты обратил внимание, что до тебя у меня не было мужчин, – негромко промолвила Фетинья, словно делала некий далеко идущий намек. – По сути, я подарила тебе свою девственную непорочность. Уразумел ли ты это, Терех?
– Конечно, уразумел! – закивал Терех. – Мне приятно, Фетинья, что ты подарила свою девственность именно мне. Разве я не отблагодарил тебя за это своими подарками?
Однако Фетинья хотела услышать от Тереха нечто иное.
– Коль я люба тебе, Терех, значит, ты согласен взять меня в жены, так? – напрямик спросила Фетинья.
Терех опять заерзал на бревне.
– Я могу, конечно, взять тебя в жены, Фетинья, токмо зачем спешить с этим? – пробормотал он. – Мы еще можем охладеть друг к другу. Мы знаемся-то всего второй месяц.
– Лично мне этого времени хватило, чтобы сделать свой выбор, – сказала Фетинья. И негромко добавила: – Иначе я и не отдалась бы тебе. Отвечай же, Терех, готов ли ты заслать сватов к моему отцу?
– Нет, Фетинья, я покуда к этому еще не готов, – усмехнулся гридень. – Дело это такое… Тут покумекать надоть!
– Чего же кумекать-то?! – возмутилась Фетинья. – Ты же сам сказал, что люба я тебе. Иль солгал?
– Я от своих слов не отказываюсь, – зашипел Терех на Фетинью. – Но и ты пойми, дуреха, что любовь – это одно, а семья – совсем другое.
– По мне, где любовь, там и семья, – заявила Фетинья, – ведь одно без другого не бывает. Не должно быть, во всяком случае.
– Не-ет, – возразил Терех с ухмылкой простака, – семья есть опора и выгода. Семья – это, знаешь ли, как крепость. Ого-го! – Терех сжал кулак и потряс им. – А любовь – это так, шалости, лобзания по кустикам, игры у костра по вечерам. Развлечение, одним словом.
– Развлечение, говоришь! – Фетинья швырнула туесок с халвой себе под ноги и угрожающе повернулась к Тереху, который враз оробел, увидев так близко от себя ее злые глаза. – Так для тебя это шалости? А я-то, безмозглая, ношу под сердцем твоего младенчика и радуюсь, какая славная у нас семья будет!
– К-какого младенчика? – растерялся гридень, слегка отодвигаясь от рассерженной девушки. – Про младенчика уговора не было, Фетинья. Это уж слишком! Это твои бабьи штучки! Но меня этим не проймешь, не из таковских я. Вытравляй дите у бабок-знахарок. Как хочешь, так и избавляйся от него!
– Ах ты, глуздырь белобрысый! – Фетинья влепила Тереху звонкую пощечину. – Вона какие песни запел, подлюка!
Фетинья схватила гридня за волосы и рванула изо всей силы.
Терех вскрикнул от боли и кое-как вырвался из цепких девичьих рук. Выскочив из сруба как ошпаренный, Терех столкнулся нос к носу с Варькой, младшей сестрой Фетиньи.
– Ополоумел, что ли? – недовольно воскликнула Варвара, которую Терех едва не сбил с ног. – Где Фетинья? Мать ее кличет.
Ничего не ответив, Терех припустил бегом прочь по переулку.
Варвара недоумевающе посмотрела ему вслед, затем громко спросила:
– Фетинья, ты здесь ли?
– Здесь, – прозвучал из сруба голос старшей сестры.
По интонации этого голоса Варвара сразу догадалась, что у Фетиньи что-то стряслось.
Четырнадцатилетняя Варвара была девочкой рослой и крепкой. Она без особых затруднений перебралась через невысокую бревенчатую стенку сруба и предстала перед сестрой, сидящей на бревне с печалью на лице.
Варвара уже знала сокровенную тайну взаимоотношений между мужчиной и женщиной, а потому участливо спросила у сестры:
– Вляпалась?
Фетинья грустно кивнула, не глядя на младшую сестру.
– А Терех сбежал, узнав об этом? – вновь спросила Варька.
– Как видишь, – вздохнула Фетинья.
– У-у, кобель белобрысый! – зло промолвила Варвара и уселась на бревно рядом с сестрой. – А это что такое?
Варька указала пальцем на рассыпанную среди древесных стружек халву.
– Прощальное угощение, – невесело усмехнулась Фетинья. – Попробуй, если хочешь. Мне это пришлось по вкусу.
– Что делать-то думаешь? – озабоченно поинтересовалась Варька, собирая кусочки халвы себе в ладонь. – Тятя прибьет тебя, коль узнает, что ты непраздная.
– К знахарке Акулине пойду, – безразличным голосом ответила Фетинья, – а может, в реку брошусь. Все равно мне счастья в этой жизни не видать!
Плакать Фетинья не умела, но по ее лицу было видно, как тяжело у нее на сердце.
Варвара прижалась к сестре, обняв ее за плечи. В ней бурлила и клокотала ненависть к непутевому гридню Тереху, ко всему мужскому племени на свете!
* * *
Беспокоясь за сестру, Варвара сообщила Пребране о постигшем Фетинью несчастье. Пребрана тотчас передала все своей матери, которая по доброте душевной продолжала подыскивать жениха для Фетиньи. Привыкнув при любом затруднении советоваться с матерью, Пребрана поступила так и на этот раз.
Васса без промедления взялась за дело. Сначала она пригласила Фетинью к себе в гости и в беседе с глазу на глаз запретила ей даже помышлять об умерщвлении плода.
