Блеск и ярость северных алмазов

А до этого, еще в юные годы торговал… воздухом. Собрав бомжей, велел им принести все аптечные пузырьки с помойки. В эти ёмкости в то время наливали спиртовой боярышник, стоил он недорого, «синяки» пили и отрубались. Некоторые, правда, и умирали. Занимался этим производством бизнесмен-пчеловод Брынцалов, олигарх и будущий кандидат в президенты России.

Банкетов заказал в типографии наклейку: «Целебный воздух из Тибета и Шамбалы. Стопроцентное излечение от всех болезней». Организовал сеть палаток, где и торговали этим воздухом. Прибыль, надо признать, достигала тысячи процентов. Первоначального-то вложения капитала практически никакого. Оплата бомжам – тем же боярышником.

Банкетов быстро стал тем, кого во все времена называют «золотым мальчиком» делового мира. Но Россия во всех смыслах страна исключительная. Тут плеяда молодых мальчиков-бизнесменов старалась богатеть любым путем. И видела впереди только радужные горизонты. Для этого они брали огромные кредиты в государственных банках, залезали в долги к знакомым и незнакомым, даже к бандитам, которых было много на каждом коммерческом километре их пути. И нисколько не задумывались о последствиях.

От производства садовых лопат и тяпок Банкетов перешел к выпуску нумизматики. Ему еще не приходилось наступать на грабли. Его банк получил от российского правительства специальное разрешение на выпуск 10.000 «серебряных монет» достоинством в один рубль. А дизайн он разработал сам, при этом на одной стороне монеты должен был быть изображён профиль его жены. Что всё-таки говорит о его романтической натуре и «тонкой душевной организации». Надо заметить, что его «Всероссийский биржевой банк» вёл операции с более чем половиной всех банковских документов в России.

И его детище считалось настолько ценным для коммерческой деятельности российского правительства, что Банкетов даже получил в своё личное распоряжение дом одного из высших официальных лиц страны. Он, несомненно, был талантливым предпринимателем. Но все свои способности потратил только на одно. Рвался вперед к цели личного обогащения, к заветному корыту с «зеленью», как гончая собака бежит по следу лисицы. Но эта «лиса» часто в итоге оказывалась капканом в норе, который стоил многим таким предпринимателям всего нажитого «непосильным трудом» имущества, а порой и самой жизни.

Еще в горбачевскую оттепель Банкетов создал несколько студенческих кооперативов, в том числе основной «Жилремстрой», по отделке фасадов зданий. Он быстро сообразил, что традиционный метод установки строительных лесов занимает довольно много времени и удорожает себестоимость работ. И стал использовать так называемый «люлечный метод», когда отделочники, находясь в люльке-корзине, передвигаются вдоль стены и выполняют свою работу намного быстрее.

Были предположения, что деньгами и связями ему также помог сам Ельцин, в благодарность за финансирование своей первой избирательной компании, в которой Банкетов принимал активное участие. В поле зрения органов госбезопасности его банк попал в связи с тем в том числе, что выпускал ничем не обеспеченные ценные бумаги, векселя, акции.

Интересно то, что еще в начале 1990-х годов, когда в России ходили упорные слухи о том, что Комитет государственной безопасности СССР будет запрещён или расформирован, Банкетов взял к себе на работу двух офицеров КГБ из отдела наружного наблюдения. Майоры Болдырев и Аверин должны были обеспечивать его личную безопасность.

В течение примерно одного года они совмещали службу в КГБ с работой на предприятиях Банкетова в Москве. Согласно агентурным сообщениям, майоры очень близко сошлись с Банкетовым и стали участвовать в его деловых операциях. Когда ряд его предприятий начал приносить высокие прибыли, эти бравые ребята тотчас сделались его основными помощниками и директорами этих корпораций.

И вот тут-то на горизонте Банкетова замаячил Козочко со своим ценным предложением по вывозу архангельских алмазов из России. По вывозу того, что еще не было извлечено из земли. Забавно. Но Саша Банкетов на вопрос: хочет ли он принять участие в этом деле, просто-напросто прокричал:

– Да-а! – и подпрыгнул в кресле.

Все члены этой зверофермы умели высоко прыгать, быстро бегать и переобуваться прямо в воздухе. Кенгуру с помесью мартышки и только. Но главные их трюки были еще впереди…

Краковяк вприсядку, или ремонт в конторе

В конце 1993-го года органы госбезопасности России накрыла очередная, какая собьешься со счета, волна реорганизаций. К этому времени сменилось пять вывесок: КГБ – АФБ – МБВД – МБ – ФСК. С каждой новой «реформой» вымывались лучшие кадры, профессионалы, самые работоспособные звенья системы. А главным страстным желанием пришедших к власти демократов было вообще ликвидировать эту структуру. Еще лучше – вытравить даже саму память о ней. И чего это они так старались? Угадай, как говорится, с одного раза.

Еще когда с кремлевского шпиля спустили флаг СССР, на Лубянку стали шастать какие-то одиозные подозрительные личности, которых в советское время и на пушечный выстрел к КГБ не подпустили бы. Разрешение на это получили от нового назначенца Бакатина. Более того, им даже выделили кабинеты, и они ежедневно приходили в Центральный аппарат, как на службу. По распоряжению Бакатина эти одесские шлымазлы имели право запрашивать для ознакомления любые документы и материалы, даже с грифом секретности.

Тотчас же в газетах стали появляться сенсационные статьи, уличающие разных людей в сотрудничестве с КГБ. Все громче из стана демократов звучали призывы полностью открыть архивы госбезопасности и предать огласке фамилии стукачей. Хотя такого рода источники используют все спецслужбы мира. Мало того, что в свое время они сами были сексотами Комитета, стучавшими друг на друга. Но за различные финансовые преступления, сотрудничество с западными спецслужбами, не считая такой мелочи, как сексуальные извращения, их самих можно было в советское время прямым ходом отправлять на шконку.

Основная проблема была еще и в том, что перед ними оказались распахнутыми архивы госбезопасности, включая агентурные дела и оперативные разработки. Как меню в ресторане. Заказывай, что хочу. Они-то и были главными акторами реформ. А главное, в самый ответственный для страны момент, когда спецслужбы западных стран начали хозяйничать в России, как у себя дома, органы государственной безопасности оказались полностью выведены из игры. А тут еще Ельцин, чтобы окончательно выслужиться перед Западом, показать им, что он «в доску свой», пошел на беспрецедентный шаг.

Он помиловал всех без исключения агентов иностранных разведок, осужденных и отбывающих наказание за измену Родине. Некоторых из них в свое время еще излавливал Ясенев, когда работал в Воронежской области. В обществе посредством СМИ формировалась идея, что эти люди не предатели, а «борцы с тоталитаризмом». И вообще, лучше оставить на свободе десять преступников, чем посадить в тюрьму одного невиновного. А заодно «до кучи» были помилованы и перебежчики из КГБ, заочно приговоренные советским судом к высшей мере наказания.

На сей раз, всего через два месяца после публичного расстрела Верховного Совета, вновь ретиво и рьяно пошла чехарда с переименованием, выводом личного состава за штаты, переаттестация, корректировка функций и прочая «мелочовка», такая, как освобождение под шумок неугодных для власти начальников. «Неправильного» директора сменили на «правильного». ФСК (Федеральную службу контрразведки) переиначили в ФСБ. Очень уж хотелось подражать в аббревиатуре американскому. Одна буковка только подкачала.

Но если бы только сменили вывеску, так нет. Начали кромсать и резать. Топить и давить. Остававшиеся профессионалы были, мягко говоря, дезориентированы, трудно было вообще понять, что происходит в стране и как теперь строить свою работу? Преданные заслуженные чекисты вынуждены были уйти в резерв. Ради этого, по сути, реформа и затевалась. Но и в самих спецслужбах были такие, которые переобувались в новые башмаки прямо на лету, в воздухе.

На государственном уровне была создана Комиссия по назначению руководящего состава. В нее вошли как опытные сотрудники органов госбезопасности, так и видные представители либерально-демократического лагеря. Юристы, актеры, журналисты, бизнесмены, правозащитники. Заика Сергей Ковалев, поп-расстрига Глеб Якунин, диссидент Владимир Буковский. С лозунгом: «Сражаться с коммунизмом и КГБ любыми способами и методами».

Они не только не имели никакого понятия о важности спецслужб, но теперь горели ярым желанием отомстить за свое добровольное стукачество. А сколько им помогал сам Андропов, и вытягивало из кухонных дрязг Пятое Управление Бобкова, закрывая глаза на их «кукиши в карманах»? Прав мудрец, сказав:

– Помогая кому-либо, не забывай, что потом во всех своих бедах он обвинит именно тебя.

Через сито кадровой Комиссии «на благонадежность» в начале 1994 года пришлось пройти и полковнику Ясеневу. От предстоящего мероприятия он не ждал ничего хорошего. Однако был спокоен и хладнокровен, как настоящий медоед – и не с такими гиенами и шакалами схватывался. Да еще гнался потом вслед за улепетывающей стаей, кусая за ляжки падальщиков. И один в поле воин, а «кто не спрятался – я не виноват». Иду искать.

Правда, он был не одинок. В органах госбезопасности еще оставалось немало честных, профессиональных, преданных России людей. «Святая Инквизиция» заседала в конференц-зале на Лубянке, а убеленные сединами генералы толпились в коридоре, не по-взрослому волновались и задавали одни и те же вопросы:

– Что спрашивали? Как отвечал? Терзали сильно?

Ясенев редко надевал форму с погонами и медалями, но сейчас она была к месту. По-военному собранный, моложавый, спортивный, он выглядел среди других «абитуриентов» инородным телом. Все они были старше полковника лет на десять-пятнадцать. Вот только его земляк Грачев был в том же звании и ровесником.

Они стояли в сторонке и тихо беседовали. Знали друг друга еще со школы, вместе и пришли в КГБ.

– Думал ли ты, Саша, что когда-нибудь нашу службу в органах госбезопасности сейчас в самой одиозной прессе будут сравнивать с преступной организацией, чуть ли не с гестапо, а проверку на лояльность новой власти станут проводить бывшие диссиденты, агенты иностранных разведок и просто психически ненормальные правозащитники? – риторически спросил Сергей.

Ясенев пожал плечами, сказал:

– Конечно позор. Ветеранов жалко. Им-то сейчас каково? Размазали в грязь всего за три года. Все они дезориентированы. И это в самый ответственный, важнейший для страны момент, когда спецслужбы западных стран уже вовсю хозяйничают в России.

Подошла очередь Ясенева. Члены комиссии с каким-то пристальным удивлением уставились на него. Казалось, их даже сразила его молодость и отсутствие «пивного животика». Откуда этакий молодец вдруг взялся? Да среди старых-то зубров?

Потом начался «экзамен» на профпригодность. Ясенев отвечал четко, оперативно, по форме. Известный правозащитник, отличившийся в первую чеченскую войну тем, что радел лишь за противную сторону, а на российских военнопленных чихал, заикающимся голосом, с мэканьем и эканьем, задал свой излюбленный коварный вопрос:

– А вы работали по идеологическому направлению в Пятом управлении?

– Нет. Вся моя служба в КГБ была связана с контрразведкой.

– Тогда дополнительный вопрос. А если бы вам это поручили?

Ясенев избежал каверзной ловушки. Молниеносно ответил:

– Я военнослужащий, если вы еще заметили. И должен выполнять приказы вышестоящего руководства.

– Хорошо, идите.

Через несколько дней неопределенности Ясенева вызвал к себе начальник Второго главка генерал-полковник Кораблев, оставшийся в прежней должности.

– Поздравляю. Ты утвержден руководителем Управления экономической контрразведки. Переоформляйся, одним словом. Теперь тебе предстоит еще больше работы, будешь в придачу курировать и топливно-экономический комплекс России, да и много других задач. Ну а с алмазодобывающей промышленностью ты уже давно знаком. С дополнительными функциями справишься?

– Если это вопрос просто так, Сергей Николаевич, то ответа не требует. А если нет, то вы меня знаете. Постараюсь оправдать доверие и приложу все усилия.

– Да, знаю. Но учти, ситуация в стране очень сложная.

– А когда она была простой в нашей службе?

– Верно. Особое внимание сейчас обрати, в частности, на алмазные месторождения в Архангельске. Там сейчас для тебя главное поле битвы.

Ясенев покинул кабинет начальника, получив дополнительные инструкции. А ситуация в стране действительно была очень непростая, можно сказать – критическая. Однако на новой высокой должности у Ясенева появились значительные возможности анализировать и отслеживать происходящие в сфере экономики процессы.

А также и влиять на некоторые из них. Как? Информировать правительство с целью исправления тех или иных просчётов и недостатков. А главное – пресекать коррупцию и различные преступления. Руководителей УЭК, как правило, приглашали на заседания правительства при рассмотрении профильных вопросов, и Ясенев мог напрямую обратиться к премьер-министру Черномырдину или его замам.

Он направился в свой отдел, известив сотрудников о новом назначении, и передал руководство заместителю подполковнику Демидову. Потом собрал личные вещи, важные бумаги и перебрался в кабинет этажом выше. Это была генеральская должность, значит, Ясенева вскоре ждало повышение в воинском звании. Вместо трех звездочек одна, но крупнее. Кстати, Сергея Грачева также утвердили в должности руководителя отдела политической контрразведки.

Ясенев на лаврах не почивал, сразу сосредоточившись на дополнительных функциях. Теперь ему предписывалось руководить четырьмя отделами, начальниками в которых были заслуженные полковники, старше его по возрасту. Надо было налаживать деловые, доброжелательные отношения.

Это он умел, поскольку личной неприязни ни к кому из своих коллег никогда не испытывал. Ценил и уважал только за деловые качества. И отсутствием дипломатии не страдал. Этому он невольно поднабрался у Лизы, которая как раз преподавала историю международных отношений и дипломатию зарубежных стран в МГИМО. А он был всегда любознателен.

В общем подчинении у Ясенева сейчас оказалось 120 контрразведчиков. Все они вкупе с ним должны были обеспечивать наиболее важные стороны финансово-экономической деятельности страны. Это были опытные сотрудники, которых не надо было учить ничему новому. Сами с усами. Да Ясенев и не ставил такой задачи.

Он по своему богатому воронежскому опыту знал, что контрразведчик работает в тишине и без привлечения к себе внимания. Всякие красочные погони за шпионами со стрельбой – это для кино. Мыльные оперы. Важнее анализ, психология и мотивы объектов проверок. Тех, кто попадает в поле зрения органов государственной безопасности. С годами у него выработались правила. Какие? Четкое следование закону. Аналитический ум, профессиональные навыки и неизменность присяге на верность Родине. Словом, как в опере Глинки «Жизнь за царя», под ту же патриотическую музыку.

Ну, еще, конечно, если по Дзержинскому, – холодная голова, горячее сердце и чистые руки. Научись держать свои эмоции при себе. Если ты кого-нибудь открыто ненавидишь, пусть даже он заклятый враг, значит, тебя уже победили. Тобой управляет тот, кто тебя злит. А это уже Конфуций и Лао-Цзы. И последнее, в качестве шутки. Настоящий чекист, как любой умный человек, может иногда дурачиться, это дураки пусть умничают…

Спустя некоторое время Ясенева по линии правительства включили в ряд ведомственных комиссий по наиболее проблемным вопросам экономики. Например, по защитным мерам во внешней торговле. Ему предстояло также курировать кредитно-финансовую и банковскую сферу, топливно-экономический комплекс и область обращения драгоценных металлов и камней.

Для работы выделялась персональная машина со специальной засекреченной связью и оборудованием. От личного шофера и телохранителя он хотел отказаться, но их ему и не предложили. Тем лучше. Привык работать в одиночку. Ясенев, как клинический, в хорошем смысле, трудоголик, целиком погрузился в работу, не замечая, как летит время. Дни, недели, месяцы…

Личная жизнь. Аллегро

Вечером на конспиративной квартире Ясенева ждал сюрприз. Полковник еще в коридоре заметил на полке женскую сумочку и внутренне напрягся. Встречи ни с кем из источников он не планировал. Всегда готовый к любым неожиданностям, Ясенев подосадовал, что при уходе со службы сдал табельное оружие. Однако когда вошел в комнату, расслабился. Сюрпризом стало появление любимой до сих пор супруги.

Елизавета уютно, поджав под себя ноги, устроилась в кресле за журнальным столиком, а на нем стояла нераспечатанная 250-граммовая фляжка Бахчисарайского коньяка, две пустые рюмки и лимон на блюдечке. Туфли с высокими шпильками валялись рядышком, на полу.

– Ого! – механически произнес он, добавив стихами: – И встретишь ты, когда не ждешь, и обретешь, когда не ищешь. Дальше забыл… Лиза, что ты здесь делаешь?

– Вот как раз сижу и жду.

– Это служебная квартира, – напомнил Ясенев. – Только для встреч с источниками.

– А разве не я твой неиссякаемый источник живой воды? – отшутилась она. – Или уже нет?

– Ну да. И все же? Я тебе не говорил, где временно обитаю. Могла бы просто позвонить, если дело срочное.

– Мне обязательно надо видеть твое лицо при разговоре. И вообще соскучилась. А за конспирацию не волнуйся. Надеюсь, товарищ полковник, ты не забыл, что я тоже сотрудник ФСБ? Только званием пониже и за штатом.

– Не забыл. А ключ где взяла?

– Проснись. Там же, где всегда берешь и ты. Для встречи с источником, то есть с тобой, Саша. Ладно, хватит играть в пинг-понг. Лучше открой Бахчисарай.

Еще не разведенные супруги, конечно же, не могли не поцеловаться. Сложные отношения между ними продолжали оставаться высокими. Это всего лишь фигура речи, но она соответствует истине.

Ясенев занялся делом, то есть отвинчивал пробку и резал лимон, а Лиза сказала:

– Ты забыл дальнейшие строчки, а я напомню. Это стихотворение, Саша, ты написал двадцать пять лет назад и посвятил мне. В школе в спортзале накануне как раз случился пожар. Кстати, не ты ли с другими обормотами и поджег, чтобы насолить физкультурнику?

– Что ты! Это был мой любимый предмет. После начальной военной подготовки. Помню, в то утро я боролся с пламенем, как молодой лев…

– Как бог огня Гефест, – поправила она. – Звери бегут от пожара, теряя тапочки.

– Хорошо. А Прометей подходит?

– Не тянешь, Саша. И он плохо кончил. Цирроз печени. А его огонь людям не пригодился. Только хуже стали.

– Ладно, пусть Гефест. Пока не приехали пожарные, которых ты и вызвала. Так что же я тогда написал?

– А вот что…

Ты помнишь, в зареве пожараЯ взгляд твой искренний нашел?И сам сгорел, объятый жаром,Когда я понял, что обрёл.Когда я каждой редкой встречеБыл, право, как мальчишка рад,И счастлив каждый тихий вечер,Когда встречал твой нежный взгляд…

– Да неужели это я сам написал? Не Фет? И ты запомнила?

– Ты, ты, Полуфет этакий. А запомнила, потому что просто сегодня днем наводила в квартире порядок, нашла старые бумаги и прочитала.

– Надеюсь, выбросила в мусорное ведро?

– Ну что ты. Повесила на стену в рамке. Ладно, поэтический вечер закончен, перейдем к прозе.

Они пригубили коньяк, согрев его в ладонях.

– Я рад тебя видеть, Лиза, честное слово, – сказал он.

– А я тебе верю. Потому что тоже рада.

Она была также красива, как и та девушка, повстречавшаяся ему не так давно в Анголе на алмазной выставке. Только у той было преимущество в возрасте. А так очень похожи. Цветом глаз, точеными фигурами, изящной внешностью, даже шутливым тоном в разговоре и серьезностью, когда надо. Только одна брюнетка, а другая – блондинка. Он не сравнивал их, просто констатировал факт. А молодость – преходяща. Зато верность в любви – редка.

Пару раз Ясенев был в аудитории МГИМО, где профессор Гончарова за кафедрой читала студентам лекции по истории дипломатических отношений. Он всегда поражался её глубоким знаниям, ораторскому мастерству, остроумию и умению с первых минут завладевать вниманием молодых людей. Студенты слушали её завороженно.

Она обрушивала на них волны интересных фактов, исторических курьезов, неизвестных деталей, и всё это было столь ново, что хотелось слушать дальше. Цитировала по памяти к месту классиков мировой литературы, поэтические строфы, вынимала из папки, как иллюзионист в цирке, редкие архивные материалы. А к тому же, на неё было просто приятно смотреть. И она мало чем отличалась внешним видом от своих студенток. Больше тридцати не дашь.

– Ты не помнишь, кто из нас первый придумал эту идею с разводом? – спросила вдруг Лиза. – И почему?

Александр на несколько секунд задумался.

– Кажется, ты. Но точно не я. А вот почему – не знаю. Может, сама ответишь?

– Ладно, не важно. Если идея была общая, то пора нам обоим взяться за ум и дать разворот назад. А поскольку ты самый упрямый и толстокожий медоед в мире, я это сделала первая. Кто-то же из нас двоих должен иногда головой думать? Сегодня днем я забрала свое заявление из Загса. – После небольшой паузы она добавила: – Нет, если ты возражаешь, то я завтра же отнесу его обратно.

Лиза улыбнулась, он тоже.

– А Бахчисарайский коньяк из моих секретных запасов? – спросил Александр.

– Ну конечно! Где его в Москве сыщешь? Только в Крыму. Да еще на твоей книжной полке за юридической литературой.

– Нашла все-таки.

– И на балконе в лыжных ботинках. По две фляжки аккуратно в каждый башмак вмещаются. Это ведь прямая поставка от наших друзей из ведомственного санатория в Ялте? Кто там в этом году отдыхал, Демидов?

– Пора тебя повышать в звании. Ничего не скроешь. Но все-таки, почему?

– Почему – на развод или почему – наоборот? Тебе действительно не всё равно или так важно знать?

– Да.

– Ну, хорошо. Просто я не могу утром проснуться, когда не слышу, как ты гремишь на кухне посудой, готовя себе яичницу. А будильник вместо тебя никак не куплю. Самой уже эта зависимость надоела. И когда же, наконец, она как какое-то наваждение пройдет? К психотерапевту, что ли, наведаться. Пошли вдвоем? Как мистер и миссис Смит в фильме.

– Это где Бред Питт и Анжелина Джоли? Шутишь?

– Шучу. Тогда скажу по-другому. Одной маленькой птичке, подсвистывающей медоеду и указывающей ему путь к пчелиным ульям, надо тоже лакомиться личинками диких африканских пчел-убийц. А сама она с ними не справится. Вот такое взаимовыгодное сотрудничество. И ничего личного, не обольщайся.

Ясенев нарочито вздохнул, словно и ему предстояло нести этот тяжкий крест.

– Значит, станем искать пчелиные ульи снова вместе. Но если честно, то я сам хотел еще сегодня утром съездить в Загс и забрать заявление.

– Врешь, конечно, но всё равно приятно. Так что бросай, Саша, свой холостяцкий конспиративный бомжатник и возвращайся обратно, в цивилизованное общество. В лыжном башмаке на балконе тебя ждет еще одна такая же фляжка. Пошли на выход.

Александр вновь наполнил бахчисарайским нектаром рюмки. Последнее слово должно было остаться за ним, так он привык. Сообразил на ходу. Любил иногда разговаривать стихами, а они в нужный момент сами плыли в голову:

– Будет новый рассвет, будет море побед. И не верь никогда в то, что выхода нет… Но эту ночь, Лиза, мы проведем здесь. Не в бомжатнике, а в медоносном улье, где снова, как в первый раз, встретились.

– Да, – согласилась она. И вдруг задумалась. Это было видно по её сосредоточенному лицу и глазам, покрывшимся голубоватой дымкой.

– Ты что-то подсчитываешь? – спросил он.

– Сколько прошло лет, когда мы оказались за одной партой, и ты толкнул меня локтем, чтобы познакомиться? И сколько лет, когда мы впервые поцеловались? И еще сколько, когда нас торжественно объявили в браке мужем и женой?

– И что получается? В цифрах.

Лиза взяла паузу. А Ясенев вновь задумался о том, какую все-таки важную и, может быть, даже экзистенциальную роль всегда играла в его жизни супруга. В этом плане ему просто дико повезло с самой юности. И во всей последующей судьбе чекиста. Вот и в сегодняшней неожиданной встрече было что-то сакральное, таинственное. Словно они вновь в какой-то небесной лотерее вытащили счастливый билет.

– Ты знаешь, в цифрах получается очень много, – ответила, наконец, она. – Никак точно не подсчитаю. В первом классе нам было по семь. Поцелуй в пятнадцать. Или раньше? Свадьба двадцать два года назад. С ума сойти!

– Ну и не считай! А с ума лучше сходить вдвоем. Тогда ни ты, ни я этого не заметим.

Мистические звуки недр

Примерно в это же время за тысячи километров от Москвы, в Архангельске, на острове Сомамбала, к домику Иды, надвинув на лицо шляпу и подняв воротник дешевого плаща, пробирался хирург Жогин. Он даже походку менял, прихрамывая, делая всё, чтобы его случайно никто не узнал. Такая конспирация была необходима. И вовсе не из-за шпиономании.