Спасительная неожиданность

Что-то не было у меня никакого желания возиться в чужих волосищах сомнительной чистоты.

– Может это блоха тебя какая цапнула или вошь приголубила? – пытался отвертеться я от этой сомнительной чести.

– Не-е-т, там ощущения совсем другие, – отверг мои выдумки опытный воевода.

Эх, везде он с дружиной походил, все повидал, всех насекомых переловил – его не обманешь. Спрашивается, чем ему более молодой Ванька не подошел? Чем Пелагея с Таниными богатырскими глазищами не угодила? Нет же, привлек, понимаешь, гостя из будущего, эксперта по разной неведомой дряни! А вдруг поганец Невзор себе в прическу микрочип какой ввернул? Или нанотехнологическую штучку какую-нибудь пристроил? Вовчик враз сыщет!

С душевными подстанываниями я взялся за работу. Последней промелькнула мысль о возможной симуляции мной болезни Венцеслава с криком при падении: оборотня зовите, Олег враз унюхает! – и тоже была отвергнута, а волосяной покров черного (как зловеще звучит: черные волосы черного!) волхва подвергся новой проверке.

Я лениво перебирал волоски без всякой надежды на успех. Разумеется, ничего достойного внимания тут не отыщется. Самый максимум – это случайно застрявшая в этой вражеской чащобе стоящая стоймя щепка или остренькая веточка. Если я найду что-нибудь железное, медное или оловянное, это будет просто какая-то неожиданность. Серебряное или золотое – ювелирная неожиданность. Самоцветно-драгоценное – загадочная.

А уж если из этой из этой мелочевки вылезет джинн втрое больше меня, которому и в здоровенном кувшине было тесно, и скажет что-то вроде:

– Салам! Слушаю и повинуюсь!

– я ошалею от этого средневековья окончательно и брякну: ну это уж просто какая-то СТРАННАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ!

Дикий удар электротока (220 вольт бьют гораздо мягче! Я испытал, я знаю!) вошел в мою руку, которая теребила колдуна, прошел через все тело и оттуда метнулся в голову. Удар! Чей-то голос сказал:

– Наконец-то!

Крак! – и свет в моих глазах померк.

Очнулся я уже в сумерках, лежащим возле костра на попоне.

– Оклемался, сердешный? То есть, сын мой? – протоиерей, сидящий на снятом седле у меня в головах, ласково погладил болезного по темечку.

Голова особенно не болела, грех жаловаться, только кружилась. Больше донимал неумолкаемый шум в ушах. Но с самого детства я почему-то не мог стерпеть, когда кто-либо прикасался к коже моей головы и не позволял это делать ни горячо любимой матери, ни обожаемым женщинам. Враз зарычу, заворчу, но терпеть не стану. Я сам хоть обкасайся, а другому нельзя! Не стал исключением и священник.

– Руки убери, святой отец, не выношу, когда по голове гладят! – слабым голосом прошипел я, – ишь, повадились тут все, кому не лень, за меня хвататься! Пересядь лучше в сторонку.

– Сын мой, я с обеда возле тебя сижу, вылечить пытаюсь, а ты меня гонишь! – укоризненно проговорил Николай.

– Отсядь, отсядь отче! – весело загалдел сбоку Богуслав. – а то не ровен час цапнет, ершистый он у нас! Вовка, он сейчас не сильный, но опасный – очень кусючий! Раз опять ерепениться начал, значит скоро в силу войдет, жрать попросит.

Церковный деятель никак не мог понять – то ли над ним подшучивают, то ли верно лучше пересесть. Сомнения протоиерея быстро рассеяла лежащая возле моих ног Марфа. Она вскочила и грозно зарычала, обнажая страшные клыки:

– Убиррррайся! Поррррррву!

В считанные секунды поп перебрался от здоровенной зверины к сидящим по другую сторону костра. Эта волкодавиха шутить не будет, враз за хозяина порвет!

Я прикрыл глаза. Слабость то покидала меня, то вновь накатывала волной. Что же это такое было? Неужели Невзор так в своем железном скафандре наэлектризовался? Вряд ли. Вдобавок до меня ведьма и боярин нашарились по мертвому телу вволю без всяких там резиновых перчаток. И им – хоть бы хны!

А меня чуть не убило, несколько часов в коме провалялся. Может быть это подкралась незамеченной шаровая молния? Тоже не может быть – грозы давно не было.

В общем, если взмахнуть знаменитой бритвой Оккама и отсечь все явные выдумки, остается только стандартное для средневековья объяснение – колдовство.

Какой-то скрипучий голос во мне сказал:

– Вот почти и догадался. Я БГНРТВЕ из системы М-3251678, известной у вас как Полярная Звезда. Вы по ней север ищете.

– Послушай БГНТ…, – тут даже моя великолепная память дала сбой, – как тебя там, ты зачем мне на голову упал?

– Я не падал. Я в тебя из Невзора переселился, по твоей руке перетек.

– А зачем?

– В мертвом теле и я бы погиб, а мне всего двести лет, и не пожил еще совсем, и не напутешествовался.

– Перетек бы, вон, – я ненадолго задумался, ища подходящую кандидатуру, – да хоть в Пелагею! Она, может быть, была бы рада.

– Все люди до тебя не говорили нужного для перехода заклинания. Я был бессилен.

– Я-то чего такого сказал? Никаких особых слов, типа там, чуфырь, дудырь, поедем в нашу дырь, я не произносил.

– Этого было не нужно.

– Что же было нужно?

– То, что арабы написали на кувшине крупной вязью – слова СТРАННАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ.

Я аж хлопнул себя по лбу. Ведь знал, же знал!

– А как от тебя избавиться? Мне, видишь ли, такой полярник в голове совсем лишний.

– Отнеси меня к Вратам Богов, там я улечу куда надо.

– А где это?

– По вашим меркам довольно-таки далеко отсюда.

– Ну если далеко, то мне пока некогда. Мы в Крым торопимся.

– Я знаю. Невзор по этому поводу часто со мной беседовал и смеялся. Говорил:

Ни за что этим вшивым новгородцам с дельфинами не столковаться! Ты же у меня! А у них в кармане вошь на аркане!

– В общем-то, у нас есть Наина.

– И что?

– Она может договориться с кем угодно, просто почувствовав чужие мысли.

– С вами, с людьми, возможно и может, а мысли дельфинов для нее недоступны.

– У них стоит какая-то защита?

– Как и у вас – ничего нет.

– А в чем же трудности?

– В мышлении. Ни люди, ни дельфины не стали мыслящими существами самостоятельно. Задатки к этому были у обеих рас, но развиваться вам до мыслящих существ нужно было еще очень долгое время, не меньше миллиона лет.

Если бы в развитие человечества не вмешались мы, как ты выражаешься – полярники, а дельфинов не подправили существа с Большой Медведицы, будем их для краткости звать – медведики, на Земле было бы на один вид крупных мартышек больше на суше, и на один вид мелких китов побольше в воде.

Пусть вы были бы умнее всех прочих обезьян, чаще хватались за палку и более ловко отбивались от хищников, но вы все равно еще очень надолго остались зверями. И дельфины бы блистали на фоне бестолковых собратьев-китов, но не развили бы абстрактное мышление, хитроумный язык, сложные взаимоотношения.

Это случилось около ста тысяч лет назад. И нам, и медведикам нужны были помощники. Мы выбрали вас, наши интересы были на суше, а медведики существа водные, их интересовало морское дно, и они занимались с дельфинами.

В людей и дельфинов были заложены две кардинально разные системы мышления, и совершенно по-разному устроен у вас сам мозг. Ваши мозги далеки друг от друга, как Северный Полюс от Южного.

– Наши ученые не находят большой разницы!

– С этой точки зрения между вашими учеными и кретином с детства вообще нет разницы.

– Как это?

– А вот так. Пока ты приходил в себя, мне пришлось пройтись по твоей памяти. Уж не взыщи, должен я знать, с кем мне придется прожить какое-то время.

– Чего уж там, говори по делу.

– Закончу свою мысль. Это нам поможет в дальнейшем. Теперь я знаю, что ты из будущего, перенесен сюда против своей воли, женат. Теперь мне ясны ваши представления о природе, мире и человеке в 21 веке. Я, для удобства и простоты общения, перестроился на вашу метрическую систему СИ, мне она кажется удобнее здешних вершков да пядей.

За 900 лет вы сделали большой рывок в научных знаниях, но знания о мозге у вашей цивилизации пока зачаточные. У вас нет рабочего механизма для сравнения. Уровень функционирования мозга определяется системой недостоверных тестов, из них выводится совершенно дурацкий Ай-Кью, который по большому счету ни о чем не говорит.

Головной мозг, это ведь в сути самый совершенный компьютер, а его сравнивают с другим мозгом по весу и количеству извилин. Это все равно, как сравнивать допотопную ЭВМ с ноутбуком времен твоей переброски.

Здание тех времен с этих позиций, конечно, превосходит твоего элегантного домашнего друга. Оно больше, набито ячейками памяти и разной электроникой, у него больше обслуживающего персонала. А дойдет до дела, глядишь, наш маленький друг кругом и обскачет.

А сравнивать ваш мозг и мозг дельфинов, это все равно что пытаться сравнивать кофемолку и кусок хлеба. Что лучше? От чего больше пользы? Если надо будет показать любимый фильм, кто из них лучше справится? Или на чем удобнее будет летать?

Нет ответа, и не может быть. Совершенно разные вещи нельзя занять общим делом. Сейчас в тебе открыт универсальный переводчик с любого из языков близких тебе наземных существ. Ты не задумывался, почему перевод начинается не с первых слов, а только после двух-трех фраз?

– Ну, переводчику нужно понять, что это за язык…

– Неверный ответ. Переводчик-человек, даже если бы он знал десять языков, начал бы перевод с первого предложения, абсолютно не вспоминая, что это за наречие.

Твой же универсал никаких языков не знает вообще, и не пытается их вспомнить. Он выходит в информационное поле Земли и ищет подходящую лингву. Вот на это и уходят первые фразы. Языки близко живущих народов похожи между собой, масса заимствованных выражений.

– Что-то я чужого ничего не знаю.

– Ты просто никогда не задумывался над этим. А скажи тебе что-нибудь вроде «гарна дивчина» или «шуткует хлопчик», сразу поймешь, хотя эти выражения не из русского языка.

– А почему же мой универсал не возьмет из информополя язык дельфинов и не вложит его в мою голову?

– Твое сознание неосознанно является незначительной ячейкой общего поля. Ты что-то изобрел или придумал, все это сразу же скачивается в общий банк данных. Иногда к тебе оттуда могут прийти знания и опыт от уже исчезнувших цивилизаций, вы ведь далеко не первые на Земле, а если приглядеться и проанализировать, то делается ясным, что отнюдь и не самые умные и умелые.

– Дельфины-то чем плохи?

– Они чужды информополю Земли, ибо созданы по инопланетному образу и подобию.

– А мы?

– А вы плоть от плоти и кровь от крови вашей планеты. Такой разум вам нами дан. Поэтому ищи не ищи в информополе язык дельфинов, его там нет. Аналитический аппарат отбора не может отделить их язык от шума ветра, плеска волн, тарахтенья двигателя, скрипа колеса. А из-за абсолютной чуждости мышления напрямую вам никогда их не понять. Поэтому столько лет и не можете поговорить друг с другом.

– Почему же тебе удается с ними договориться?

– В мой разум встроен универсальный космопереводчик, не твоему местному толмачу чета. В универсал заложены данные о манере мышления и языках всех 97 видов разумных существ, населяющих нашу Галактику. Поэтому ему доступ к вашему информационному полю не нужен – Медведики вместе с дельфинами учтены в нем давно. Мне нужно только как-то сформулировать свою мысль и обозначить, кому она предназначается, дальше космик все сделает сам.

– Между звездами так общаетесь?

– Метров на двести максимум распространяется сила его действия. Но это мысль, и она не нуждается в том, чтобы ты цокал или свистел по дельфиньи. Так что вперед, к морю! – и квартирант притих.

Я открыл глаза. Народ, притихший на период пока шла беседа с Полярником, и думая, что я опять коматожу (или коматозю), радостно загалдел.

Сила вернулась ко мне рывком, сразу, и я сел. Чувство голода, резко появившееся из-за пропущенного мною обеда, внятно давало о себе знать.

– Поесть бы чего…, сильно кушать хочется…

Опять взрыв народных эмоций.

– Кулеша полно, мастер! Сальца ему отрежьте! Хлеба побольше!

И меня усиленно взялись кормить, видимо предполагая, что мое падение – это признак постоянной голодухи. Еды я, действительно насовал в себя немало – денек был нелегок, а потом отвалился на выделенную мне попону, уложив голову на заботливо подсунутое кем-то седло.

Рядом присел Богуслав и стал докладывать о пропущенных мной событиях.

– Двурукого протоиерей залатал на славу, остался только малозаметный розовый шовчик. Божий дар, чего уж тут говорить.

Я опустил в знак согласия веки – тут говорить нечего.

– Ванька с Наиной помирились, для усиления эффекта я им коней из-под Василисы и Невзора отдал в собственность. Предупредил, что до Херсона лошадей продавать нельзя, пусть пока для общей пользы поработают – грузы повезут. Побродил, подумал: а чем бы ты еще Ивана поощрил за меткость?

Догадался, что колдун с ведьмой наверняка и денег с собой на расходы, особенно на выплату наемникам, с собой везли немало, свистнул Пелагею. Она было взялась вилять – знать не знаю, ведать не ведаю, но тут, видимо, обозлилась Татьяна, потому что Старшая Ведьма умолкла, смотреть внутрь себя стала, потом сказала:

Да, да, Танечка, как скажешь, и отдала мне два кошеля серебра: большой Невзора и поменьше Василисы. Маленький я вернул, он ей с боя взят, а тот, что побольше, опять Ване отдал. У Наины сегодня праздник!

Подсунулся волк наш, я мол тоже воевал, хорошо бы поощрить. Спрашиваю: много ли навоевал? Какого врага в могилу пристроил? Да я, да мы жизнью рисковали! Вот и молодец! Только все рисковали. А ты вроде у Владимира каждый месяц немалое жалованье огребаешь? А за лошадью каждый сам ухаживает? Я стараюсь! Вот мы тебя сейчас за твое старание, успешные боевые результаты и наглость прямо посреди степи из ватаги и выкинем, даже коня не оставим. Серым волком к Переславлю скачи! Сник и молча отошел.

Вернулся Фаридун и деньги, тобой выданные, мне отдал. Себе десять золотых он брать не стал, говорит не за что.

Я лег на бок. А ведь Фарид прихода старика, решившего исход боя, и не видел – слишком далеко был.

– Золотишко при тебе?

– Да ну да, – Слава отдал мешочек мне.

– Другой еще один такой же принеси.

– Да вот есть у меня такой же, на сто золотых. Ты чего задумал?

– Поощрить спасителя нашего.

– Ваньку что ль опять?

– Отнюдь. Ты картинку боя хорошо помнишь?

– Только на нее и глядел, глаз не отводя.

– Старика в белом хорошо помнишь?

– А то! Как он лихо Невзора приложил! Николай Угодник это был, больше некому.

– А что он крикнул?

– Я не разобрал, далеко стоял. Что кричал, зачем кричал, ничего не понял.

– Вот и я все думаю, зачем Николаю Чудотворцу «Ахура Мазда» кричать?

Богуслав так и застыл с разинутым ртом.

– Что ты сказал?

Я не торопясь рассказал побратиму о зороастризме, Ахура Мазде и Заратустре.

– А чья это вера?

– У персов исповедуют.

– Дельно за нас перс помолился!

– Вот я и думаю – подкинем арабу за такую своевременную Божью помощь золотишка, уважить надо лозоходца. Ты по-персидски понимаешь?

– Разобрался в первый же день знакомства, пока его селил в свой терем – очень уж он по-русски слаб.

– Зови! Награждать будем.

Богуслав быстро привел Фарида. Тот шел с тревогой на лице – не ждал, видно, от болезненного начальства ничего хорошего. Подойдя, он с перепугу взялся сбивчиво тараторить по-русски:

– Моя не вороваль, не моги браль!

Да, по-русски с ним лучше не беседовать – до зари не разберемся. В персидских обычаях и манере разговора я был не силен, поэтому стал беседовать в узбекско-витиеватом стиле, забросила меня прежняя жизнь как-то в Коканд, имел некоторый опыт, а узбеки и иранцы близко живут.

– Присаживайся, уважаемый Фаридун-остад, побудь моим гостем. Боярин Богуслав тоже понимает твой язык, поэтому на нем и поговорим.

После того, как Фарид как-то скованно присел на заботливо подсунутое Славой седло, я продолжил.

– Никто тебя ни в чем и не думает обвинять. Мы позвали тебя за тем, чтобы поощрить золотом за крепкую веру и поспособствовать твоему переезду с женой Тахирих в Индию, на твоей Родине сейчас беспокойно.

Много денег дать не можем, большие расходы несем. Прими двести золотых за благие мысли, благие речи и благие дела. Считай это даром от Ахура Мазда. Жертвовать эти деньги вашим священнослужителям не нужно, что бы они тебе не говорили, так мне сказал сам Спитама Заратустра!

Как перс не упал с седла, бог весть.

– Я же еще не нашел воду…

– Зато твоя молитва привела нам на помощь в бою самого пророка! Благодаря этому мы и победили. Если перекинуть нашу пословицу «Дорого яичко к Христову дню» на вашу жизнь, это будет «Дорог в пустыне верблюд с водой, когда ты умираешь от жажды!»

– И за одно это…, мне такую гору денег? – не мог поверить в свою удачу Фарид. – Ведь это же почти две с половиной тысячи серебряных монет! А я счастлив, когда могу заработать пять дирхемов в месяц! Мне за всю жизнь столько не заработать!

– «Одно это» спасло жизни всем нам.

– Меня ограбят в дороге!

– А ты не жадничай, не веди себя как нищий.

– Как это?

– До Херсонеса ты дойдешь с нами, тебя никто не тронет. А переправишься через Русское Море, прилично оденься, купи пару лошадей, найми вооруженную и тоже конную охрану, и быстро скачи в родной кишлак. Никому ничего не рассказывай, даже не делай намеков на то, что везешь большие деньги! Перед охраной надувай щеки, и говори: послан самим наместником! Важное письмо везу! И все будет хорошо.

Вот только если начнешь экономить, беречь даже медную мелочь, а по вечерам болтать в караван-сараях, как ты заработал большие деньги, тебя не только ограбят, но скорее всего и зарежут по дороге.

– А охрана меня не зарежет? О них страшные вещи рассказывают. Говорят, что когда купцы караваном идут, они одним глазом за дорогой наблюдают, не выскочат ли откуда разбойники, а другим за охранниками следят – не вострят ли те против хозяев сабли. Бандит на бандите в эту охрану нанимается.

Я только пожал плечами. Не бывал в Персии, не знаю. Может оно и верно так, а может просто рассказывают дорожные небылицы.

– А ты меня найми, – предложил с некоторым акцентом, но тоже по-персидски, подошедший к нам Двурукий. – Ты по-тюркски говоришь?

– На нем все говорят, – злобно процедил Фарид. – Язык победителей. Не знают его только ветхие бабки в дальних кишлаках.

Кузьма нараспев произнес пару фраз на неведомом мне языке.

Потом спросил у нас с Богуславом по-русски:

– И вы теперь понимаете?

Мы кивнули. Дальше беседа пошла по-тюркски.

– Я тебя резать не буду, сам из купцов вышел. Недешево возьму и только золотом, но доставлю в целости и сохранности. Я мусульманин из волжских булгар, для тюрков-сельджуков более близким, чем перс-иноверец выгляжу. В Исфахане я бывал, за своего схожу. Говорю немножко иначе, так и у сельджуков из разных племен говор отличается.

– А откуда же ты тюркский язык знаешь? – недоверчиво спросил Фаридун, – Булгария же от нас в тысячах верст?

– Мы на свои теперешние земли лет двести назад пришли. В Хазарском Каганате евреи власть взяли и стали иудаизм насаждать.

– Да он, вроде, всегда там был! – не утерпел я и аж сел.

– В ту пору мы все в Каганате мусульманами были. А тут вдруг и каган, и его приближенные иудаизм приняли. Наши воеводы-мусульмане и увели верные им дружины вверх по Волге, отвоевали у живущих там ранее племен нашу землю.

У меня в голове всплыли исторические сведения о Булгарии. Я поспешил ими поделиться.

– Волжская Булгария же только после отделения от татаро-монгольской Золотой Орды мусульманской стала!

– Не знаю такой орды, и про монголов сроду не слыхивал, а только мусульмане мы с деда – прадеда.

– Не может быть!

– А откуда же к вашему князю Владимиру посольство от мусульман подошло, когда он для Руси веру выбирал? Думаешь из Мекки? – скептически усмехнулся Двурукий.

– Тогда откуда же послы от иудейской веры пришли? Из Каганата?

– Да больше неоткуда – другой земли у иудеев нет. А связи с персами наши предки в давнюю пору еще при Сасанидах наладили – из Хазарии там близко. Для нас Персия в вопросах веры, как для Руси Константинополь. От них мы ислам ханафитского толка и переняли. Только вас с византийскими патриархами Русское море разделяет, а нас с сельджукскими имамами Хазарское.

От всех этих премудростей у меня опять закружилась голова, стал нарастать звон в ушах, и я опять лег.

– Ну хватит, хватит утомлять больного человека! – зашумел Слава. – Вон идите в сторонку, да там свои чужеземные дела и обсуждайте!

– Подожди, брат, – попросил я. – Надо разобраться, а то мне думаться будет.

Боярин притих.

– А как же получилось, что тебя Кузьмой зовут, и по-русски ты так хорошо говоришь? Полукровка, что ли? – спросил я Двурукого.

– У меня в роду, кроме булгар, никогда никого не было. Дед и отец были из купцов, часто на Русь торговать ходили согласно мирному договору – мы свободно торгуем у вас, вы у нас. Много лет он действовал, пока наши ослы семь лет назад ненадолго Муром не взяли – обогатиться хотели. Такую торговлю нищеброды обгадили! Меня с малых лет отец с собой брал, торговать учил. Поэтому я на русском, как на родном говорю – с детства его знаю.

А насчет имени… По-настоящему меня зовут Кузимкул – родившийся весной. Просто к Кузьме никаких лишних вопросов и придирок нету. А то как начнут нудить: а ты откуда, язычник али магометанин, может ты подосланный к нам? – не отоврешься. Представился Кузьмой, – ты в доску свой и пошли выпьем. Последние годы на Руси в основном и живу, а в Биляре, где мать с сестрой обретаются, бываю редко, почти туда не езжу.

– А как же ты смекнул, что нам для понимания чужого языка пары фраз достаточно будет?

– Матвей похвастался, что вы волхвы, а за волхвами умение такое известно. Отойду-ка я до кустиков ненадолго.

Ну Матвейка! Ну простодыра! Все разболтал. Болтун – находка для шпиона. Ладно Кузимкул, он по Руси сам с опаской бродит, а был бы доносчик? Враз бы куда надо доложил!

– А кто такой волхв? – спросил Фарид.

Ну вот это уж ни в какие ворота не лезет! Этот плохоговорящий первому же встречному все доложит. А до города Воина простирается Русь, и в этом городишке церковь, поди, сильна невиданно.

Сразу пойдут гонения на нашу ватагу, начнутся попытки заточить нас в поруб. И отбиться будет нелегко – ну не убивать же доблестных защитников Руси! Чем-то надо перса или отвлечь, или как-то обмануть.

Богуслав пришел к этому же выводу немного раньше меня.

– Ты спросил Волхов?

Плохое знание языка не позволило Фариду четко почувствовать разницу, и он неуверенно подтвердил:

– Моя думаль, что да.

– Волхов – это река такая, делит Новгород пополам.

– А Кузя сказаль, чужой язык.

– Люди, что живут на левой стороне реки, – дополнил я, – очень быстро чужие языки выучивают. Мы с боярином оттуда, нам все завидуют.

Фаридун покачал головой, поцокал. Это, видимо была высшая форма персидского удивления.

Вернулся Кузимкул.

– Пошли-ка в сторонку, договариваться будем, – позвал он богатенького путешественника куда-то в сторону, вглубь сумерек, и они удалились.

– Сегодня расскажешь, отчего возле трупа сомлел? – поинтересовался Слава, – или мне до завтра обождать?

– Давай до завтра, устал я сегодня невиданно.

Только я начал дремать, вернулись перс с булгарином.

Нерусские мужики хотели беспристрастного третейского суда и почему-то именно от меня. Мнда…, опасаюсь я как-то особенно паскудно блеснуть в этом неведомом для меня деле. Нету никакого опыта. Не судите, да не судимы будете, как сказано в Библии. Я сам под судом доселе не был и не разбирал ничьих дрязг никогда. Вдруг присужу или не досужу лишний золотой кругляш, потом позора не оберешься, клеймо на всю жизнь.

Хоть бы поглядеть на эти суды! А потом как рявкнуть на этих иноземцев: встать! Суд идет! – да и треснуть обоих деревянным молотком по башке!

Вспомнилась история самого первого в истории третейского суда, когда на этакий же почти арбитраж в пятом веке до нашей эры привлекли совершенно несведующего человека даже без высшего юридического образования.

Помер в ту пору царь персидской империи Дарий. Он был горячо любим народом, особенно после того как перебил от своей излишней доброты 150000 восставших против непосильных налогов подданных. Был он зороастрийцем, и не мог упустить такое благое деяние. Собственно, грозный царь в этот раз собирался идти резать восставших египтян, да не ко времени умер.

Его сыновья Ксеркс и Артобазан, задвинув остальных пятерых наследников в какой-то пыльный чулан, сходу и с горя взялись делить наследство. Пока делили главные вещи: сломанную ржавую саблю и стоптанные отцовские тапочки, все шло как по маслу – подрались всего два раза.