Исцели меня

– Не льсти, Настя, во всем этом плане есть большая проблема.

– Какая?

– Я хочу семью, а в нормальной полноценной семье есть дети.

– Дети?! – дрогнуло мое сердце.

– Дети, Настя, дети… А значит, в твоей карьере будут пробелы, и, чтобы система продолжала работать, нужно включать в нее надежного человека, которому ты доверяешь. Я не потерплю, если твоя работа будет на первом месте.

– Не будет, обещаю…

Я двигаюсь по знакомым улицам, теперь не надо прислушиваться к внутреннему состоянию, чтобы обнаружить проблемный объект. Просто наслаждаюсь теплым ветром, дующим в окно, ярким краскам лета и спокойствием в душе. Двигаясь вперед, я продолжаю вспоминать наш недавний разговор:

– Настя, вот еще письмо. Трехлетнюю девочку нашли на улице в коробке возле мусорных баков. Она была слабенькая и посиневшая от холода, но, к большому удивлению, когда ее доставили в больницу, она быстро пришла в норму и даже не чихнула. Девочка была мила, не по годам смышлена и очень быстро нашла семью.

– Макс, она одаренная… – приподнялась я, осмысливая информацию.

– Как это?

– Одаренные не болеют, только физически страдают от душевной боли. Сто процентов одаренная. А где сейчас она?

– Неизвестно, письмо писала шокированная медсестра, – произносит он, еще раз бегло прочитывает письмо, убеждаясь в своей правоте.

– Может, и меня выбросили в коробке… – тихо произношу сквозь подпирающий ком к горлу, подумав о своих настоящих родителях.

– Нет, Настя. Я провожу акцию «без слез», поэтому больше никакой мокроты, – подхватил меня Макс, догадываясь о моих пасмурных мыслях. – Кто бы они ни были, они лишились прекрасного сказочного, самого светлого ребенка на свете, и пусть это будет им наказанием…

Я прижалась к его горячей груди, подавляя слезы. Мне очень хотелось поддержать его акцию, я уже сама устала от бесконечно-влажных глаз.

– Макс… ты про детей серьезно? – спрашиваю я задумчиво, со страхом принимая будущее.

– Я тебя люблю, малышка… – смеется он, целует меня в волосы, так и не дав ответа на мой вопрос».

Может, желанно, а может, мой внутренний конфликт привел меня домой. Я неуверенно поднимаюсь на лифте и открываю дверь ключом, который достала из бардачка машины. В коридоре непривычно темно и тихо.

– Настя? – услышала я мамин голос, когда снимала туфли.

Подняв голову, вижу удивленную, встревоженную маму, которая кутается в огромную мохнатую белую шаль.

Онемев, я вопросительно пожимаю плечами, сдерживая слезы. Она торопливо подходит ко мне и обнимает. Я вспоминаю мамины ласковые нежные руки, и тут же внутри рождается протест.

– Милая, проходи на кухню, – бережно приобняв за плечи, она ведет меня за собой. – Ярослав…

В доме все было как прежде, и, не смотря на то, что в комнатах светло, все кажется маленьким, тусклым и стерильно безжизненным, словно не я жила здесь двадцать лет.

– Ярослав, – зовет мама.

Я устраиваюсь за столом. Папа с большой книгой заходит на кухню, увидев меня, широко улыбнулся. Я охотно встала, отвечая на его теплые объятия.

– Рад видеть, – произнес он, и мы садимся за стол.

– Настенька, чай? – спрашивает мама, держа в руках чайник с кипятком.

– Кофе с молоком.

– Ты же не пьешь… – смеется мама и тут же, опомнившись, становится предельно собранной.

– Оставь, пожалуйста, напитки, сядь поговорим, – тихо прошу я. Мама нехотя ставит чайник на стол и присоединяется к нам.

Молчание и ожидание разделяют нас троих. Мы сидим по трем сторонам стола, и играем в переглядки. Все не может быть как раньше, и с этим что-то нужно делать.

– Ты пришла навсегда? – с надеждой в голосе спрашивает мама.

– Нет, – покачиваю я головой.

Она задумчиво посмотрела на тусклого папу.

– Настя… почему Максим? – очередной мамин вопрос, очевидно, один из самых главных. – Когда ты с ним начала встречаться, мы навели справки. Он ведь капризный мальчик и плейбой и когда мы отпускали тебя с ним, то надеялись на твое благоразумие, – мама говорит ровно, словно учитель на лекции.

– А еще он потерянный мальчик, перед которым рухнул идеал отца, и каждый раз он своими капризами пытался сделать ему больно. Тебе ли не знать, мама, это классика жанра, – строго отвечаю я достаю баночку из-под лекарства и ставлю на стол, с гневом вдавливая ее в белоснежную скатерть. Мама от неожиданности вздрогнула. – Узнаешь?

– В принципе, я знаю, что это, – оправдывается она.

– Ему было настолько плохо? – сдерживаю я гнев на саму себя. – Тут твой почерк, твоя дозировка. Скажи, вот после этого, – швыряю я баночку через стол к ее рукам, – вот после этого он тоже капризный мальчик?

Мама молчит, папа смотрит на маму, не понимая, о чем мы сейчас говорим.

– Он, как ненормальный, искал тебя, сильно болел. Приходил в мой кабинет, но не говорил о тебе, просто слушал меня и смотрел в потолок. Его друг вышел со мной на связь и сказал, что у Максима бывают приступы, он не может дышать. Сам он ни на что не жаловался, но и ходить не переставал, – нервно рассказывает мама. Я морщусь, представляя его боль. – Я не хотела тебе рассказывать, ты не обязана быть с ним из жалости или чувства вины.

– Кто здесь жалок, так это я, – ухмыльнулась я, – а вам надо относиться к нему с благодарностью, он спас меня своим безумием и любовью.

– Да, и не забыл воспользоваться, – усмехнулась мама.

– Я люблю его, любила и не переставала любить. Это я воспользовалась им, желая избавиться от дара. – Я посмотрела я на осунувшегося отца. – Папа, почему ты молчишь? Почему ты всегда молчишь? Ты тоже так думаешь? – с горечью спрашиваю я единственного своего защитника по жизни.

– Честно, мне стыдно в том, что я допустил нашу семью к развалу. Я жалею, что был повязан с орденом. Я всегда хотел в тебе видеть нормального ребенка.

– И ты сейчас в этом признаешься? – закричала в возмущении мама. – Получается, на фоне тебя я просто монстр.

– Нет, София, ты не монстр, но изначально ты все делала, чтобы Настя была такой, какая она есть с ее даром. Я просто хотел иметь ребенка… ты хотела именно ее, – подавляет отец своим громким раздраженным басом маму.

Назревшая между ними проблема прорвалась, и сейчас в их взглядах я увидела холод и ненависть друг к другу.

– Хватит! – закричала я. – Какая разница? – продолжаю кричать я, обращая их разрушительный гнев на себя. – Я вам благодарна, вы мои родители, других у меня не было, я вас люблю.

– Дочка, – смягчилась мама в слезах.

– Что такое семья? Это любовь, у меня она была, мне долгое время хватало вашей теплой любви, бережной заботы, но я выросла, мне вашей любви стало мало, и появился Максим. – Мама недовольно закатила глаза, я усмехнулась над ней, как над маленьким ребенком. – Вспомните о своих родителях, кстати, которых я почти не знаю…

– Мои умерли, когда ты была совсем маленькой, – пробубнил папа.

– Но они же были? И воспитывали вас? Представь, мама, что твои родители ненавидели папу за то, что он тебя полюбил. Так было?

Мама отрицательно покачала головой, папа мило улыбнулся.

– Вы настолько привыкли к ненормальной мне, что подумали, что жить отрешенными – это нормально. У нас, по сути, нет семьи. Папа, у тебя есть родной брат, кажется, Данил, а у него два сына. Я их помню и видела. Ты с ним общаешься?

– Редко, – пожал плечами отец.

– А тетя Люся, у нее муж то ли Владислав то ли Бронислав, не важно. Мама, она твоя сестра, причем очень похожа на тебя. Вы из-за меня оттолкнули близких?

Родители молчат, подтверждая мою правоту.

– Я была одаренная, но не больная, – разочарованно улыбаюсь я. – Вы можете сейчас ненавидеть друг друга, обвинять и вдребезги разбить остатки хороших отношений либо принять меня, только уже не одну.

Я выдержала паузу, родители все больше переглядываются друг с другом.

– Он хороший, и любовь к нему я строила по подобию вашей, он не заслуживает ненависти только потому, что полюбил меня. Я хочу семью, возможно, в будущем детей, – залилась я краской, подумав об этом, – а у вас в доме будут детские крики ваших внуков, если, конечно, вы примете мою большую семью.

Мама захлюпала носом, кутаясь в шаль. Отец через стол подает ей руку, с любовью улыбнувшись.

– Передайте ордену, что я лишилась дара, я им не нужна, вам даже врать не надо, – прошу я.

– Думаю, нам тоже нужно время, чтобы привыкнуть к твоему решению. Мы долго привыкали к твоему дару, и привыкнуть к твоему новому статусу понадобится тоже время, – через слезы, но с улыбкой говорит мама.

– А я думаю, что мы воспитали очень мудрую дочь, – с гордостью подчеркивает отец.

Я собрала вещи, которые мне понадобятся на первое время, и сменила это ужасное платье. Мне хотелось предстать перед Максимом в чем-то необычном, и среди всех своих скромных платьев я выбрала самое нескромное, которое я бы не осмелилась надеть раньше. Легкое терракотовое кружевное платье, слегка присобранное на поясе, оголенные руки и красный строгий воротник. В качестве дополнительного аксессуара я надела тонкий красный ремешок. Посмотрев на свои красные балетки, я представила себя Дороти, которая постучит пяточками друг об друга и окажется там, куда лежит ее душа, в моем случае – к Максиму.

– Я обещаю, что это не последний мой визит…

– А мы обещаем все, все обдумать, – крепко, как в прежние времена, обнимает меня мама, а папа нас обеих.

Выйдя из подъезда, я приятно удивилась, взглянув на балетки, я и впрямь поверила, что они волшебные. Опираясь на капот своего «фольца», стоит Максим и, сведя брови, внимательно смотрит в большой планшет. Если бы не его строгий костюм, я могла предположить, что это картина из прошлого. Поставив сумку, я тихо крадусь к нему. Он, подняв голову, быстро оценивает меня взглядом и улыбается, откладывая планшет на капот. Не думая ни секунды, он встает и заключает меня в жаркие объятия.

– Я соскучился, – жадно целует он меня в губы.

Я чувствую, как по телу растекается желание.

– Как ты… – пытаюсь я сказать сквозь поцелуй.

– Старая привычка, – не дает он мне договорить, целуя в шею.

Его прикосновения резонансом уходят вглубь меня, рождая во мне возбуждение и воспоминания нашей страстной ночи.

– Только прокатишься по городу? – ворчит он.

– Я заехала за вещами…

– Настя, им можно доверять? – отрывается от моих губ и указывает на дом родителей.

– Если я не дам им шанс, то не узнаю, – улыбнулась я, пожимая плечами. – Я их люблю, как бы то ни было. Максим, у меня необычная просьба, – робею я.

– Я слушаю.

– Продай мою машину, – вложила я брелок с ключами в его ладонь.

Он посмотрел на «мазду», потом на меня.

– Ты хочешь другую машину?

– Нет. Я вообще не хочу машины. Я хочу передвигаться общественным транспортом, наслаждаясь обществом разных людей, – произношу я и встречаюсь с его холодным задумчивым взглядом. – Максим это моя мечта – зайти в автобус не чувствуя тошноты и разрывающий боли.

– Но зачем продавать, мы можем поставить ее в гараж? – непонимающе спрашивает он, сжимая ключи в кулаке.

– С прошлым все, она мне была дорога из-за тебя, в ней я думала о тебе, мечтала о нас, а теперь ты рядом, – печально произнесла я. – Помоги, пожалуйста, у самой рука не поднимется.

– Настя, но общественный транспорт, – недоверчиво произносит он, – это вообще безопасно?

– У меня есть ты, – улыбнулась я, – к тому же мне надо изучить рынок, с которым я буду работать

– Ах, лиса, – буркнул он, – садись в машину, обещаю все обдумать.

Я послушно сажусь в машину. Пока Максим убирает мои вещи в багажник, я рассматриваю знакомого золотого орла с распахнутыми крыльями, который на моей цепи висит на зеркале. Я толкнула его кончиком пальца, он словно полетел, а меня кольнула вина за мой уход.

– Не думай об этом, – садясь в машину, перехватил мой взгляд Максим, – это всего лишь медальон, – одним движением он перехватил летящую птицу в кулак, оставляя недвижимым.

– Хорошо, – соглашаюсь я, мы начинаем все заново, поэтому должны смириться с болью прошлого.

– Настя мне тоже нужна твоя помощь, – серьезно начал он, сдерживая улыбку.

– Конечно…

– По легенде, созданной Димоном, ты год провела в Америке на учебе. И сейчас мои родители узнали, что ты вернулась…

– В смысле? – растерялась я.

– Прошу, ради меня поддержи легенду, им ни к чему знать о нашем разрыве, – серьезно произнес он. – После того как ты была на дне рождения, отец просто влюбился в тебя. Он видит только тебя рядом со мной, постоянно спрашивает, маме ты тоже понравилась. Мне было тяжело, и я не посмел сказать, что ты ушла, а про Америку само как-то сложилась.

– Макс, это очень глобальное вранье, – напряглась я. – Хорошо, – несмело улыбнулась я.

– Спасибо, на заднем сиденье твои подарки для родителей, – показал Максим на красный и синий бумажный пакет.

Мы поехали к родителям. Чтобы мое вранье было убедительнее, хоть мне это очень противно, я подробно расспросила про то, где я была – оказывается, в Нью-Йорке, по обмену училась в институте психологии и жила в приятной семье Симсов. Я посмотрела на подарки, которые якобы я там же купила. В синем пакете лежал приятный на ощупь коричневый кашемировый свитер. И пачка сигар. Я удивленно посмотрела на Максима.

– Он их не курит. Так, для престижа, оближет и уберет в ящик стола, – усмехнулся Макс.

Я посмотрела в красный пакет, где лежала перламутровая коробочка духов и легкий тигровый шифоновый шарф.

– У мамы страсть к шарфам. Она их причудливо повязывает к разным нарядам.

– Макс, ты очень внимательный сын, – умиляюсь я над ним и рассматриваю подарки. – Они правда из Америки? – воскликнула я, найдя этикетку.

– Я правда был в Америке, якобы у тебя в гостях, но уверяю, среди всех разноцветных американских девушек такой, как ты, – нет, – засмеялся он.

– Сумасшедший, – захохотала я, подумав, сколько он сделал ради нашего будущего и через что прошел, стало немного грустно, но он поддерживает мое настроение задорным смехом.

– Было ради кого, – тихо произнес он.

Я успокаиваюсь и достаю из сумочки свой белый телефон, который целый год пролежал на столе в моей комнате.

– Максим, теперь ты можешь мне позвонить, – покрутила я телефон.

Он молниеносно вырывает телефон из рук и выбрасывает его в окно. С моего лица сползла улыбка, и я застыла в ужасе.

– Настя, орден! – рявкнул он, видя мою озадаченность. – Тебя может пасти орден, новый аппарат для тебя уже дома.

По спине пробежал холодок от того, что Максим прав, а я настолько невнимательная и бестолковая, что на эту мелочь не обратила внимания.

– Спасибо, – расслабляюсь я, – а ты был дома?

– Конечно… заехал за тобой, привез телефон, а той, которая обещала только прокатиться по городу, не оказалось дома, – ворчит он. – Представляешь мое удивление?

– Ты же меня нашел? – виновато улыбаюсь я.

– Нашел, – недовольно буркнул он, поглядывая на меня, усилено подавляет улыбку.

Мы добрались до места. Я волнуюсь, как в первый раз, цепляясь за руку Максима, а он, наоборот, сияет в довольной улыбке.

– А вот и мы, – произнес он, когда мы вошли.

Как по сигналу, на призыв Максима нас окружила волна любви и добра. Родители Максима вышли встречать нас к порогу, и первым делом я оказалась в крепких объятиях Анатолия Сергеевича. Этот седовласый мужчина, в чьем лице я узнаю Максима, осыпал меня теплыми и ласковыми словами. Как по эстафете, я перехожу к обниманиям с Анной Григорьевной, очень внимательной и заботливой.

Как снежный ком, пламенный обмен приветствиями переносит нас из коридора на кухню, где накрыт богатый стол с салатами, морепродуктами, и запеченной уткой в центре стола. Максим пожимает плечами, будто он тут ни при чем. Я все больше и больше теряюсь в домашнем уюте и жалею, что мои родители не видят яркого примера семейного счастливого быта.

Мы рассаживаемся за стол, совершенно неожиданно появился виновник моего лицемерия с красивой черноволосой девушкой, которую я видела в парке.

– Друзья, друзья, – стучит по бокалу Анатолий Сергеевич и встает во главе стола, – мы собрались по радостной причине. Мне сегодня позвонил сын и сказал, что наша будущая невестка вернулась…

Он тепло посмотрел на меня, я скромно опускаю глаза, стараясь забыть про плохое и поверить в то, что я правда вернулась к долгожданной семье.

– Мы с Анной просто не могли пропустить и решили отпраздновать. Настя, с возвращением, надеюсь, ты и дальше будешь делать нашего сына счастливым.

В звоне хрустальных фужеров благословляется наш союз и укрепляется, обжигая губы сладким вином. Я смущаюсь и тут же смеюсь от счастья, от теплоты красивых слов, от нежных взоров, от того, что среди нас нет боли и заботы, от того, что на моей руке засияло кольцо, символизирующее, что я теперь невеста.

– Возможно, это банально, – улыбнулся Максим, держа меня за талию, – но одна милая девушка сказала, что то, что для меня кажется обыденным, для нее может оказаться новым и необычным.

– Эта девушка права, но мне кажется, ты слишком торопишься, – улыбнулась я.

– Будь моя воля, ты давно была бы моей женой, – ухмыльнулся он.

– Макс! – закричал Дима, подходя к нам. – Ну хватит обжиматься, голубки. – Максим одарил Диму недовольным взглядом. – Ты мне очень-очень нужен, будешь судьей в нашем споре с Анатолием Сергеевичем, – Дима тянет за собой Макса.

Он, закатив глаза, идет за ним, я провожаю их улыбкой. Через минуту от них исходит шум и хохот, Дима вскидывает руки в разные стороны, Анатолий Сергеевич серьезно скрестил руки на груди, Макс, смеясь, покачивает головой, одним словом – мальчишки.

Я подружилась с девушкой Димона, Викторией. Она оказалась милой девушкой и, как многие девчонки, любит секретики, и она поведала мой секретик. Мой коллега по вранью – Дима – рассказал ей, что когда я вернулась с Америки, то застукала Макса с Машей, отсюда драма в парке. Вика восхитилась тем, как я просто простила Максу измену. Вот так моя легенда с легкой фантазии Димы стала классической и обыденной и я в ней главная жертва. Я вежливо попросила Вику никому не рассказывать о том, что случилось в парке.

На всем протяжении прихода Вики я лицезрею удивительное зрелище, которое пытаюсь осознать. На фоне ее обтягивающего темно-зеленого шелкового платья играют два живых ярких огонька голубой и розовый. Они пульсируют и то уходят вглубь ее живота, то выглядывают наружу, кружа в хаотичном танце. Я очень долго разгадывала ее секрет, и вот, когда мальчики заняты спором, я осмелилась с ней поговорить об этом.

– Извини, Вика, это не мое дело. А Дима знает? – тонко намекаю я.

Она, слегка розовея, опускает черные глаза.

– Нет еще, что так заметно?

– Ну, он, может, еще и не понимает, но скрывать скоро не будет смысла.

– Настя, это же реальный залет, – нервно вздохнула она, – а если он будет против?

– Он кажется с виду немного деревянным, но он будет счастлив, – утешаю ее я.

– Думаешь?

– Думаю, да, – подбадриваю ее я, – а если вдруг нет, то у мужчин бывает посттравматический шок и они не сразу воспринимают свою радость. Так или иначе, у вас будет все хорошо.

– Настя, поверю тебе, как психологу

– О чем шепчетесь? – вторгся в наш разговор Макс.

Я довольно прикусила губу. А Вика тем временем пошла к Диме и, завораживая его ласковой улыбкой, уводит на балкон. Через окно я вижу, как Дима задумался, потом растекся в улыбке, расцеловывая любимую, и я поняла, что у Вики все получилось.

«Видишь, Настя, ты и без дара, можешь помогать людям», – довольно ухмыльнулась я сама себе.

– Малышка, может, домой? – возвращает меня в реальность Максим.

– Нет, нет, – подходит к нам Анна Григорьевна, – мы с Настенькой еще пообщаемся.

– Да, я согласна, – поддерживаю я ее, проявляя взаимную вежливость, – расскажите мне что-нибудь из детства Максима, – любопытно произношу я, лукаво смотря на Макса.

– Что ты, даже покажу, – засмеялась она.

– О нет, – закатывает глаза Максим. – Это без меня, я пойду обсуждать бизнес с отцом, – недовольно фыркает он. – Настя, не верь ей, я был послушным примерным ребенком

– Ну конечно, – с иронией засмеялась Анна Григорьевна, качая головой.

Мимо Макса промчалась Виктория, чуть ли не сшибая его с ног, и сразу ко мне, радостно меня обнимая.

– Настя… он рад, – спешно говорит она.

Я улыбаюсь, осторожно подсматривая за ее огоньками в животе. Анна Григорьевна недоуменно смотрела на нас и Вика шепотом ей подает намек, что она скоро станет мамой.

– О, детка, – воскликнула Анна Григорьевна, – это такое счастье!

К Максовой компании присоединился Дима, они оживленно что-то обсуждали, стоя у окна. Мама Максима ненадолго исчезла из поля зрения. Я заботливо собрала грязную посуду и сложила в раковину.

– Настя, брось посуду, – заворчала Анна Григорьевна, которая показалась в кухне, держа в руках стопку матерчатых книг.

Оказалось, что это семейные альбомы. Мы кружком сели вокруг альбомов и стали рассматривать. Анна Григорьевна давала короткие комментарии к каждой фотографии, где Максим в садике, а где у елки в костюме отважного пирата, первый класс и общее фото класса на которой Вика обнаружила своего Диму. Так страница за страницей я погружалась в шаловливое детство своего любимого и бесконечно влюблялась в него, как будто он всегда был частью моей жизни.

Несмотря на то, что мы находимся в нескольких метрах друг от друга в разных частях комнаты, невидимые нити притяжения часто объединяют наши взгляды.

Я вновь погружаюсь уже в юность Максима и через фотографии узнаю его мир. Мама Максима с любовью и нежностью рассказывает некоторые моменты из их жизни, и я понимаю, что он всегда шел наперекор чужим советам, опираясь только на свой жизненный принцип и темперамент, отличался изрядным упрямством.

Почувствовав горячую ладонь на плече, я подняла голову и увидела Максима. Он сдержанно улыбнулся, глядя на наш девичник.

– Ох, хватит терзать мое детство, – громко возмущается он.

– Максим… хождения по прошлому – это великолепно, – упоенно произносит Анна Григорьевна, показывая на цветные фото.

Он сконфузился, увидев себя подростком.

– Я украду свою невесту, а у вас впереди будет много времени попромывать мне косточки, – язвит он, взяв меня за руку.

– Ну, хорошо. Настя, мы еще вернемся к этим альбомам.

– Непременно, – подбадриваю ее я, но Макс, держа меня за талию, настойчиво выводит из кухни и ведет по коридору.

Я узнаю эту комнату, глобус на книжном шкафу, модель самолета в воздухе, это первое, что я запомнила после пробуждения адреналином.

– Макс, после вина у меня в голове все кружится, как на карусели, – смеюсь я, увлеченная его объятиями.

Он безмолвно кладет руки на мою талию, крепко прижимает к себе и начинает медленно покачивать из стороны в сторону.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, отдаваясь его движениям.

– Танцую…

– Но музыки нет, – улыбаюсь я.

– И не надо. Даже находясь с тобой в одной комнате, я безумно скучаю, – тихо произнес он, наклоняясь к моим губам. – Впервые в жизни я позавидовал Диме.

– Максим, почему ты торопишься? Нельзя насладиться вкусом напитка, делая большие глотки. Если бы я могла на минуту пустить тебя в свое сердце, ты бы увидел, что я вся полностью принадлежу тебе, и тебе незачем бояться. Просто расслабься и наслаждайся нашей близостью.

Он резко отталкивает меня от себя, но удерживает за руку над головой, кружит и резко вовлекает в свои объятия, подняв меня над полом, он делает круг вокруг нас, опуская на пол. Под его весом я прогибаюсь в спине назад, и он целует меня в вытянутую шею, оставляя легкий трепет на коже. Все кружится перед глазами, он заботливо меня поднимает, прижимаясь лбом к моему лбу.

– Без музыки может получиться танец, главное чувствовать, ведь так? – ласково спросил он. – Так и у нас, мы должны чувствовать друг друга без слов, чтобы получался танец жизни. Я научусь доверять тебе, обещаю. Я псих, – поморщился он, – но обезумел я от тебя, поэтому потерпи мои закидоны, родная. Они пройдут. Главное, будь со мной.

– Конечно, – провожу расслабленной ладонью по его щеке, утешая его, – теперь я твоя невеста…

Глава 7

Он

Бах!!!

В мой спокойный расслабленный сон вторгается резкий удар по щеке. Оглушенный непонятным явлением я вздрагиваю и присматриваюсь в темноту. Тихое жалобное поскуливание любимого голоса моментально вводит меня в панику и страх. Быстрым ударом по клавише включаю малый свет и вижу, как Настя стонет и корчится, уткнувшись лицом в подушку, жадно собирая простынь в кулаки.

– А-а-а… – судорожно поджала она ноги к груди, словно от резкого прилива боли.

– Настя? – дотрагиваюсь я до ее искаженного болью лица, – Настя, что случилась? – взяв ее за талию, притягиваю к себе, но она прогибается в спине и упирается ногами в постель, желая выскользнуть из моих рук.