Дни освобожденной Сибири

_______________

*Сейчас здесь сеть торговых точек, а до недавнего времени на данной территории располагался крупный подшипниковый завод, эвакуированный из Москвы в годы Великой Отечественной войны и выпускавший весьма качественную продукцию, но в 90-е годы обанкроченный «реформами» новых российских демократов.

**Сейчас здесь тюрьма с камерами следственного изолятора.

На следующий день 30 июня точно такой же воинский отряд был использован властями для решения ещё одной проблемы, связанной с очередным протестным выступлением. Тогда в Томске состоялись похороны известного нам уже Петра Герасименко. Траурное мероприятие просоветски настроенные левые конечно же постарались использовать, что называется, с наибольшим коэффициентом полезного действия. С утра в Дом профсоюзов начали стекаться неравнодушные массы трудящегося люда, функционеры от профсоюзных организаций, а также просто товарищи по работе несколько дней назад трагически погибшего одного из неформальных лидеров томских пролетариев, боевика-красногвардейца, бывшего солдата-фронтовика. Во время гражданской панихиды звучали слова горького сожаления в связи с понесённой утратой, а также – провокационные выпады в отношении новых властей города.

Похоронная процессия прошла по главным городским улицам, сначала по Почтамтской, а потом по Садовой. Всего в шествии приняло участие, по данным левой прессы, около 4 тысяч человек. День выдался тёплый, но дождливый, временами дождь лил как из ведра. Следуя по Почтамтской, траурная процессия, превратившаяся в своего рода политическую демонстрацию, прошла мимо клубов меньшевиков и эсеров, окна которых, во избежание эксцессов и в целях сохранения дефицитного по тем временам стекла, закрыли на некоторое время железными ставнями. На улице Садовой, на пересечении с переулком Тюремным (сейчас А. Иванова) участники шествия остановилась у здания губернской тюрьмы и под окнами камер с политическим заключёнными устроили стихийный митинг («Советская Сибирь» от 14 декабря 1924 г.). В этот момент появился воинский наряд, усилиями которого беспорядки были сразу же прекращены, и похоронная процессия двинулась дальше по направлению к Преображенскому кладбищу*.

_______________

*Находилось в районе пересечения современных улиц Учебной и Вершинина, уничтожено в конце 50-х годов ХХ века совершенно варварским способом – бульдозерами и экскаваторами. А ведь здесь были похоронены лучшие люди города, цвет томской интеллигенции, в том числе и подвижники сибирского областничества. Разрешение на открытие Томского университета (первого в Сибири) император Александр II (Освободитель) подписал за год до своей трагической гибели. В начале своего правления этот царь отправил на каторгу Потанина и Ядринцева – зачинателей автономистского движения, а в последние годы своего царствования повелел открыть в Сибири университет. По замыслу людей, несколько десятилетий продвигавших эту идею, Томский университет должен был стать, в первую очередь, именно рассадником сибирского свободомыслия и краевого (областного) патриотического самосознания. Открывшийся полтора десятилетия спустя младший брат Томского университета весьма известный не только в Сибири, но и за её пределами Томский политехнический институт (теперь тоже университет), увы, и, к сожалению, стал, как это ни печально, проводником колониальной политики российской метрополии в Сибири. Именно из его стен вышла целая армия высококвалифицированной научно-технической интеллигенции, помогавшей и помогающей до сих пор выкачивать из истерзанных колониальной зависимостью сибирских недр всё, что только можно взять, а потом продать. На территории бывшего Преображенского кладбища, у погоста преображения Сибири, на костях её лучших сынов и построили студгородок политехнического…

В тот же самый день 30 июня и почти в одно и то же время, а точнее в половине второго дня члены Западно-Сибирского комиссариата, находившиеся в Омске, согласились передать свою власть пяти министрам Временного правительства автономной Сибири, также собравшимся на тот момент в Омске. Официальный акт приёма-передачи скрепили своими подписями председатель Сибирской областной думы Иван Александрович Якушев и председатель новообразованного омского кабинета министров Пётр Васильевич Вологодский.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СОБЫТИЯ В ОМСКЕ В ПЕРВЫЕ ДНИ МЯТЕЖА

Безвестные, отважные герои!..

Настанет день и будет враг разбит.

И ваши имена тогда народ откроет

И для веков с любовью сохранит!

Кондратий Урманов. Былые походы

1. Предыстория. Куломзино – Марьяновка

Борьба за Омск оказалась намного более затяжной, чем за Томск. Восставшим легионерам Чехословацкого корпуса и силам сибирского антибольшевистского сопротивления удалось овладеть Омском лишь к 7 июня. Таким образом, операция по захвату города продолжалась без малого две недели. А началось всё днём 26 июня, когда на железнодорожную станцию Куломзино (теперь Карбышево), находившуюся в пригороде Омска, прибыл железнодорожный состав с вооруженными чехословаками. Советское руководство города, на основании только что полученного указания из Москвы, решило силами милиции, а также красногвардейцев местного железнодорожного депо разоружить прибывший чехословацкий эшелон. В самом Омске значительных сил легионеров на тот момент не было, на его центральной железнодорожной станции стоял штабной эшелон Чехословацкого корпуса, в котором находился его командир генерал-майор В. Н. Шокоров*, а также другие офицеры штаба под охраной роты ударного батальона первой дивизии.

_______________

*Поскольку Чехословацкий добровольческий корпус формировался как подразделение Российской армии, то на его командных должностях до определённого момента находились, главным образом, русские офицеры.

В Куломзино же прибыл один из батальонов 6-го полка, что-то около 600 человек легионеров. Они были вооруженны 160 винтовками и одним пулемётом; такой комплект вооружения каждому батальону, а точнее эшелону чехословаков разрешалось иметь в соответствии с мартовским 1918 г. договором, заключённым с Советским правительством. Однако помимо официально разрешенного иностранные военнослужащие попрятали в потайных местах вагонов пистолеты, гранататы и прочие «незадекларированные ценности». Легионеры думали, что таможня даст добро и пропустит их дальше на восток, но они ошиблись. У руководства омского исполкома было на руках строжайшее предписание из Москвы дальше Омска ни одного чехословака не пропускать, эшелоны полностью разоружать и отправлять назад, вместо владивостокского порта – в архангельский.

Чехословаков их союзники (американцы, англичане и французы) обещали

вывезти из России в Европу через Владивосток, и это их вполне устраивало. Через Архангельск было, конечно, намного ближе, но там легионеров, перешедших на русскую службу, очень даже легко могли перехватить немцы, которых чехословаки, вследствие многовекового своего порабощения, боялись просто панически, тем более что немцы грозились всех легионеров, некогда состоявших на службе у Тройственного союза, переловить и перевешать за предательство.

Чехословаки, получив в Куломзино ультимативное требование о сдаче оружия, отдали лишь 30 винтовок, после чего заменили сибирских машинистов на своих собственных и очень быстро ретировались, отступив к станции Марьяновка, находившейся в 70 верстах от Омска. Командовавший красным отрядом Пётр Успенский бросился за ними в погоню, настиг их, но попал в засаду, был смертельно ранен сам, а вместе с ним погибла и значительная часть его отряда. Прибывшее к Марьяновке красногвардейское подкрепление во главе с Андреем Звездовым легионеров уже там не застало, они отступили ещё дальше на запад к полустанку Маскалёнки.

По воспоминаниям члена Омского совдепа Александра Карлова, уже ближе к полуночи вечером 26 мая, как только были получены первые известия о разгроме отряда Успенского у станции Марьяновка, председатель Западно-Сибирского исполкома большевик Владимир Косарев, понимая всю серьёзность создавшегося положения, тут же распорядился срочно собрать рабочий актив города, главным образом железнодорожников, как представителей самого массового отряда городских пролетариев, а сам отправился на телеграф, для того чтобы связаться с ближайшими сибирскими городами и предупредить их руководство о том, что чехословацкие легионеры проявили неповиновение и выступили с оружием в руках против представителей советской власти.

С Томском и Новониколаевском связаться, по всей видимости, не удалось, телеграфная связь с восточными городами, по некоторым данным, была прервана ещё утром 26 мая. В западном от Омска направлении телеграфное сообщение ещё функционировало, и Владимир Косарев, а также сопровождавший его Александр Карлов с большим неудовольствием для себя узнали, что чехами уже заняты станции Исиль-Куль, Шумиха, а также находившийся буквально в ста верстах от Омска полустанок Маскалёнки. Однако Петропавловск, ближайший к западу от Омска город, ещё оставался на тот момент в руках советской власти. Косареву удалось поговорить со случайно оказавшимся на телеграфе железнодорожного вокзала заместителем председателя Петропавловского горсовета, который сказал, что чехи, находящиеся на станции, чем-то слегка возбуждены, а в остальном у них, дескать, всё пока спокойно. В ответ ему в краткой форме изложили то, что произошло в Куломзино, в Марьяновке, а также на ближайших к Петропавловску станциях, и приказали срочно принять самые решительные меры по разоружению легионеров.

По окончании переговоров, часа в 3—4 утра (понедельника 27 мая), Косарев с Карловым отправились в железнодорожный клуб на станцию Омск-Центральный, где их уже ждал партийный и рабочий актив местных железнодорожников, а также прибывшие за несколько дней до этого из Москвы товарищи А. И. Окулов, Р. П. Эйдеман и А. Я. Нейбут, первые двое возглавляли красногвардейский отряд латышей и пермских рабочих, направлявшийся на противосемёновский фронт*. Косарев уведомил собравшихся о своих переговорах Петропавловском и другими станциями. Вскоре появилась информация о том, что и Новониколаевск занят мятежными легионерами, которые теперь двигаются вдоль железной дороги по направлению к Омску и вроде бы как захватили уже Каинск (современный Куйбышев). Для выяснения истинного положения вещей на железной дороге омские большевики использовали аэроплан, который имелся у латышских стрелков Эйдемана и который был направлен с целью воздушной разведки сначала на запад, а потом на восток.

_______________

*Большевики Алексей Окулов и Роберт Эйдеман являлись членами Всероссийского Учредительного собрания от Енисейской (Красноярской) губернии, после его роспуска они на несколько месяцев задержались в российских столицах, а затем были направлены в Сибирь с особыми поручениями. Окулову предписывалось заняться организацией отрядов Красной армии в Красноярске, а Эйдеман во главе красногвардейского подразделения латышей (Эйдеман и сам был латыш по национальности) направлялся в Забайкалье на борьбу с атаманом Семёновым. По некоторым данным этот отряд на протяжении всего мая месяца занимался продразвёрсткой в Пермской губернии, откуда и прибыл в Омск за несколько дней до описываемых событий. Тогда же на той же самой железнодорожной станции оказался проездом ещё один латыш – Арнольд Нейбут, большевик с дореволюционным стажем, человек Троцкого, он направлялся по заданию ЦК партии во Владивосток, в качестве особоуполномоченного в ранге своего рода наркома иностранных дел на Дальнем Востоке.

Прибывшим из Москвы товарищам руководство Омского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поручило возглавить созданный в связи с последними событиями военно-оперативный штаб. Должность его председателя занял Алексей Окулов, а главнокомандующим всеми войсками назначили Роберта Эйдемана, их штаб разместился на втором этаже железнодорожного вокзала станции Омск. Сразу же было образовано два рубежа обороны (фронта), командиром Марьяновского стал уже находившийся там Андрей Звездов, а на Новониколаевский в ранге командующего направили некоего Черепанова. Последнему в качестве ударной группы придали отряд воинов интернационалистов из местных лагерей для военнопленных под началом венгра Кароя Лагети. В составе подкрепления на Марьяновский фронт была отправлена часть пермского красногвардейского отряда под командованием Соловьёва. Латыши Эйдемана, как самое надёжное воинское подразделение, остались при Омском совдепе в качестве охраны и последнего резерва большевиков.

На следующий день, 27 мая, созданный в тот же день военно-революционный штаб во главе с Владимиром Косаревым объявил Омск на военном положении. Одной из главных задач большевистского руководства в

те дни стало проведение мобилизации среди мужского населения призывного возраста, как в самом городе, так и в его окрестностях, в Омском, Тарском и Тюкалинском уездах. Но данные мероприятия, как свидетельствуют даже некоторые советские источники, полностью провалились. Несмотря на заклинания о необходимости спасения социалистической революции, крестьяне, а это были, в основном, вчерашние фронтовики, не хотели снова брать в руки оружие. Рабочие Омска, надежда и опора советской власти, также не спешили записываться в Красную гвардию. Среди квалифицированных рабочих омских железнодорожных мастерских имелось достаточно большое количество приверженцев умеренных социалистических партий, то есть эсеров и меньшевиков. Последние, что вполне естественно, не только бойкотировали набор в пролетарскую гвардию, но, по некоторым сведениям, устроили даже ряд диверсий на железной дороге (об это чуть позже). По воспоминаниям председателя военно-революционного штаба

В. М. Косарева, за первые дни чрезвычайной ситуации удалось мобилизовать лишь полторы тысячи дополнительных бойцов, а потом ещё и разделить эти крохи на два фронта, половину направить к Марьяновке, а остальных – на запад, на станцию Татарская, куда к тому времени уже продвинулись чехословаки и примкнувшие к ним сибирские офицеры-добровольцы, совместно с гражданскими ополченцами.

2. Переговоры о перемирии

В силу сложившихся, мягко говоря, не совсем благоприятных для омских большевиков обстоятельств, они, дабы обезопасить себя хотя бы с одного фланга, решили замириться на некоторое время с противником в районе Марьяновки и, взяв передышку, произвести, по-возможности, дальнейшую мобилизацию всех имеющихся у них сил, плюс к этому – попросить помощи из Томска, а, возможно, дождаться и обещанных подкреплений из Москвы от Троцкого, и только после этого организовать генеральное наступление на взбунтовавшихся чехословаков. Так что 28 мая на запад в сторону расположения чеховойск под общим командованием капитана Гануша была направлена мирная делегация во главе с большевиком Залманом Лобковым. И в тот же день на станции Исилькуль (на полпути между Омском и Петропавловском) две противоборствующие стороны на взаимовыгодных условиях подписали договор о перемирии сначала на 2 дня, а потом продлили его ещё на некоторое время, до 4 июня включительно*.

_______________

*Одним из условий того договора, кстати, было освобождение попавшего в плен к чехословакам народного комиссара по продовольствию (министра из Правительства Ленина) Шлихтера. Также, видимо, не лишним будет отметить, что во втором раунде мирных переговоров в качестве посредника принял участие майор Гинэ, уполномоченный французского правительства при Чехословацком корпусе, который 1 июня прибыл на станцию Исилькуль из Петропавловска.

Однако эта мирная тактика, как показали дальнейшие события, явилась по большей части ошибочной и привела в результате к полному поражению красных в сражении за Омск. Во-первых, омским большевикам так и не удалось дождаться помощи ни из Томска, ни из Москвы, а, во-вторых, им всё-таки пришлось, в конечном итоге, вести борьбу с восставшими чехословаками как на востоке, так и на западе. Причём на восточном направлении против частей капитана Гайды бои не прекращались ни на один день и велись с переменным успехом в районе станции Татарской и Каинска (что на долгое время сковало, кстати, силы новониколаевской группировки чехо-белых и не позволило ей до определённого момента успешно развить наступление на Барнаул и Мариинск). На западе же от Омска большевики, имея перевес в артиллерии на начальном этапе противостояния, не смогли воспользоваться этим своим преимуществом и позволили легионерам за несколько мирных дней пополнить передовые части не только живой силой, но и вооружением (чехословаки к тому времени захватили такие достаточно крупные города как Челябинск, Курган и Петропавловск, изрядно поживившись там имуществом российских военных складов).

3. События на ст. Петропавловск

В Петропавловске, в отличие от Омска, не было крупных железнодорожных мастерских, поэтому главным пролетарским оплотом советской власти в городе стал консервный завод, на территории которого петропавловским большевикам удалось сформировать красногвардейский отряд рабочих в количестве примерно 500 человек. Всего в городе, по некоторым данным, под ружьём у красных имелось около 800 бойцов. Им противостоял небольшой отряд казачьих офицеров из местной подпольной организации во главе с войсковым старшиной (подполковником) В. И. Вол-ковым и находившиеся на железнодорожной станции легионеры Чехословацкого корпуса в количестве не более батальона. Таким образом силы противоборствующих сторон были примерно равны. Красные имели небольшое превосходство в вооружении, а несомненным преимуществом мятежников являлся фактор неожиданности.

Однако использовать это своё преимущество восставшие не смогли, их выступление по какой-то причине задержалось, а руководство Петропавловского совдепа, в свою очередь, получило уже вечером 26 мая соответствующее предостережение из Омска. Большевики объявили город на осадном положении, мобилизовали все имевшиеся у них силы. По линии железной дороги в обе стороны было направлено по одному вагону с рабочими для разбора путей на случай дальнейших самочинных действий чехословаков. Тогда чехи прислали в исполком делегацию и просили не принимать против них никаких репрессивных мер до окончательного выяснения обстоятельств вооруженных конфликтов, случившихся под Омском, а также в Челябинске и других городах. Весьма странно, но Петропавловский совдеп, на свою беду, почему-то пошёл им навстречу.

По всей видимости, это произошло, главным образом, вследствие того, что за лояльность легионеров поручились члены французской военной миссии при Чехословацком корпусе во главе с майором Гинэ, находившиеся в Петропавловске. Глава миссии, узнав о начавшихся в Исилькуле мирных переговорах, попросил советские власти разрешить ему и его товарищам выехать из города, для того чтобы принять участие в урегулировании возникшего вооруженного конфликта между чехословаками и красными сибиряками. Взамен майор Гинэ пообещал, что дислоцированные на железнодорожной станции Петропавловск легионеры будут вести себя хорошо и никаких незаконных действий предпринимать не станут без предварительных консультаций с миссией. Французам поверили наслово, что, в общем-то, неудивительно, ведь иностранцы не такие уж и частые гости в наших краях, поэтому к ним всегда относятся с особенным пиететом. В общем петропавловские власти приняли заверения французов за чистую манету и не произвели никаких предупредительных мероприятий против чехословаков, более того они даже распустили часть вооруженных рабочих, для того чтобы они смогли преступить к своим прямым обязанностям на производстве. За такую свою доверчивость красные жестоко поплатились.

В ночь на 31 мая, вопреки заверениям французов, которые в это время уже были далеко от места событий, петропавловские заговорщики все-таки выступили, поведя наступление с двух противоположных сторон города. Чехословаки под командованием штабс-капитана Жака от железнодорожного вокзала – по направлению к консервному заводу, а местные подпольщики в количестве примерно 60 человек – из Подгорной части города в центр, к административным зданиям. Обе ночных операции повстанцы провели весьма успешно, и консервный завод, с засевшими в нём рабочими-красногвардейцами, и городской исполком, охраняемый небольшим отрядом интернационалистов, были взяты решительным штурмом, после чего в городе сразу же установилась новая власть. Потери со стороны нападавших оказались незначительными, четыре или пять человек погибло, несколько бойцов получили ранения. О жертвах со стороны оборонявшихся мало что известно, однако есть сведения о 22 пленных интернационалистах, главным образом венгров, которых чехословаки, отведя за город, расстреляли, а всех остальных «большевичков», сдавшихся на милость победителей, казаки, согласно своей вековой традиции, сначала выпороли, а потом сопроводили для содержания в местную тюрьму.

Город Петропавловск, уездный центр Акмолинской области, включал в себя небольшой рабочий посёлок, железнодорожную станцию, да расположенную в так называемом Подгорном районе довольно крупную казачью станицу. Сюда, после демобилизации с полей Первой мировой войны в начале весны 1918 г. прибыла значительная часть военнослужащих 1-го им. Ермака Тимофеевича полка Сибирского казачьего войска. Здесь же в Петропавловске поселился и комбриг того же казачьего воинства полковник Иванов-Ринов. Последний в первое время возглавлял подпольную организацию города, но потом был переведён в Омск руководить уже тамошними нелегалами, а в Петропавловске его остался замещать вызванный из Кокчетава Вячеслав Волков.

Ни одного высшего учебного заведения в Петропавловске на тот момент не было, здесь находилось лишь казачье училище, да около десятка начальных школ. Основная масса населения вряд ли имела какие-либо углубленные понятия об идеях демократии, самоуправления и о разного рода изысках политэкономии (уж извините), вследствие чего никакой серьёзной конкуренции захватившей власть в городе военной партии никто составить тогда не смог. Поэтому войсковой старшина Волков, объявивший себя начальником Петропавловского военного района, начал распоряжаться на территории мятежного уезда практически единовластно. Единственной альтернативой, способной хоть как-то противостоять местному казачьему атаману стал уполномоченный Западно-Сибирского комиссариата ВСП правый эсер М. М. Чекушин (нелегальный псевдоним Шаньгин*), также как и В. И. Волков считавшийся одним из руководителей петропавловского антибольшевистского подпольного сопротивления. После 31 мая его усилий хватило хотя бы на то, чтобы обеспечить достойное представительство в возобновившей свою работу городской думе депутатам от левых партий и профсоюзов. Вследствие чего он не избежал прямого конфликта с атаманом Волковым, авторитарные методы управления которого он пытался обжаловать, направив в советский ещё Омск, в координационный центр антибольшевистского подпольного движения, подробный доклад о первых политических буднях новой власти в городе.

_______________

*Ещё одним псевдонимом этого революционера являлась фамилия Лиссабонский, поэтому в некоторых источниках он упоминается как Чекушин-Шаньгин-Лиссабонский.

Эта докладная записка Чекушина была перехвачена и перлюстрирована весьма споро взявшимися за своё дело военными особистами, которые сразу же поставили в разработку вскрывшиеся, негативные для них поползновения молодого эсера, но не стали, однако, спешить с арестом. Нужно сказать, что за противостоянием комиссара Чекушина-Шаньгина и подполковника Волкова внимательно наблюдали находившиеся в городе чехословацкие легионеры, причём не только их командный состав, но также и многочисленные неформальные лидеры из числа рядового состава, выдвинувшиеся в связи с последними событиями*. Достаточно существенным фактом при этом являлось то обстоятельство, что среди военнослужащих мятежного иностранного корпуса имелось значительное

количество людей с хорошим образованием, более того, многие из них находились под влиянием очень модной тогда социал-демократической идеологии**. Они считали своими врагами большевиков, но вот к сибирским эсерам эти люди относились с гораздо большей симпатией, так что Михаил Чекушин и его немногочисленные сторонники временно находились как бы под защитой чехословацких легионеров, и от того Вячеслав Волков со своими подчинёнными не рискнул тогда, что называется, в открытую разобраться с уполномоченным Западно-Сибирского комиссариата***.

_______________