Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях

Елена Помазуева

Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях

ГЛАВА 1

– И поцеловал он ее в уста сахарные, взял на руки, сел на коня и поскакал, – медовым голосом закончила рассказ моя бабушка.

Именно это место мне больше всего нравилось: «Поцеловал в уста сахарные». При этих словах невольно открывала рот и мечтательно смотрела в окно за спиной у бабули.

– Ай! Бабушка, меня Матвейка дергает! – нажаловалась на обидчика.

– Ах ты, баловник! – сказала бабушка, старая клюка взлетела над русой головой обидчика и бумс по затылку.

– Бабуль, больно же! – возмутился парень.

– Не задирай Веселинку, – отозвалась бабушка, глядя на свою прялку.

– Бабуль, а можно нам тарелку посмотреть? Сейчас новости с последних боев будут передавать, может, батю покажут? – басовитым голосом спросил Святослав.

– Еще чего! – возмутилась бабушка. – Смотреть, как мужики друг другу носы разбивают!

– Не мужики, а богатыри, – пробурчал Святослав.

Он у нас старший, вместе со Святополком близнецы. Все мои братья рождались парами, только мы с Матвейкой двойня. Так что братьев у меня ровно семь. И все старшие, даже Матвейка раньше меня появился на свет.

Отец очень гордится сыновьями, богатыри подрастали ему на смену. А бабушка меня ждала. Мама моя давно приняла силу от прабабушки и стала природной ведьмой, а мне бабушка свою передаст. Поэтому ее мальчишки не интересовали. Она считала, что женщины в роду главная сила, ее стержень, крепость.

Ведьмы в нашем роду природные, женщины рождались с талантом. Никогда ученых не было. Слышала от бабушки, что можно выучиться на ведьму. Только талант их идет не из души, не из природы, а от ума да заклинаний, потому ворожба у них злая получается. То мор напустят, то сглаз накликают. Бегут люди за помощью к природным ведьмам.

– Бабуль, а как мог богатырь, держа невесту на руках, на коня взобраться? – хитро подмигнув остальным братьям, спросил Доброслав.

– Вырастишь – поймешь, – сообщила ему бабушка, нисколько не сбитая с толком его вопросом.

– Хозяйка, деткам спать пора, – подал голос домовичок Тимоша, который во время бабушкиного рассказа смотрел на нее влюбленными глазами.

Бабушку мою он боготворил. Когда-то в почти сгнившей землянке она отбила его от летучих мышей, которые облюбовали заброшенное строение себе под жилье. А отважный домовичок продолжал сражаться за жилье своих давно потерянных хозяев.

Бабушка провела ритуал со всеми необходимыми заклинаниями и травами, чтобы Тимошка мог перебраться в лапоть своей спасительницы и переехать жить в наш шумный дом.

Домом его, правда, назвать трудно – скорее небольшое поместье. Отец наш, богатырь Ярослав, состоит на службе у самого Светлобога. Потому у нас часто собиралась его дружина, а им где-то ночевать нужно после трудов ратных. Братья подрастали, тренировались, в дружину к отцу собирались. Служба у Светлобога почетное дело.

Ворчливая банница встретила меня в предбаннике, но высказывать вслух свое недовольство не решилась. Помнит, как я ее в прошлый раз в кадушку с лягушеньками посадила, причем на расстоянии. Сама не ожидала, да довела она меня ворчанием. Мол, хожу, мешаю, весь пар забираю, и, когда меня непутевую замуж только возьмут. На последнем я не выдержала и, приподняв банницу вверх тормашками, шлепнула в кадушку. Лягушки тоже были возмущены неожиданным соседством. Но вредную бабу это охладило.

Распустила светло-русою косу, ленту аккуратно свернула и положила на стол. Платье, вышитое оберегами на здоровье и удачу, сняла и положила на лавку. Банница приглядит за вещами. Братья по малолетству озорничали, утаскивали одежду, но бабушка строго-настрого приказала баннице за вещами следить.

В бане натоплено жарко, воздух сухой. Подошла к бадье с холодной водой и заглянула. Мое отражение показало красивую девушку с яркими зелеными глазами, пушистыми и длинными ресницами, да и фигурка у меня что надо.

– Тьфу! Срамота! Любуется она. Замуж дурынде давно пора. Два года женихи порог обколотили весь, а она всё нос воротит, – возмутилась банница и быстро спряталась за дверью, опасаясь расправы.

Околотили, это правда. И в двери с цветами, и в окно лезут. А браться счет ведут – у кого отбитых женихов больше. Лидером в этих играх Матвейка ходит, он всегда рядом держится, ему женихов больше достается.

Братья мылись после меня с шумом, смехом, гоготом. Потом бежали к речке и плескались, играли в догонялки.

– Ну что, внученька, готова к завтрашнему дню? – с улыбкой спросила бабушка, входя в мою светелку.

– Готова, бабушка, – улыбнулась в ответ.

– Вот ты и выросла, – продолжала улыбаться бабушка. – Завтра тебе будет восемнадцать, а на закате передам тебе свою силу.

– Бабушка, а как ты без силы останешься? – задала в очередной раз вопрос.

Меня сильно это заботило. Бабушка стольким людям помогла, а я справлюсь ли? Меня мучили сомнения, но она успокаивала и утешала, что все придет с опытом, и все у меня получится.

Утро началось с поздравления за семейным столом. Мамочка вручила новое, расшитое шелковое платье. Отец подарил к нему сапожки. Братья в основном ленточки и бантики, намекая, что я в куклы не прекратила играть. Настоящий подарок братья припасли, как оказалось, на конюшне, где меня ждал белогривый красный конь. И главное счастье в подарке, что он не объезжен!

Укротить дикую лошадь может только сильный наездник. Она символизирует саму природу. По поверью, если справишься с дикой лошадью, значит, приручить саму природу, найдешь подход, прикоснешься к источнику жизни.

Щеки мгновенно загорелись от возбуждения, и стала приплясывать на месте почти, как красный конь.

– Мам, пап, – посмотрела на них умоляюще.

– Езжай, дочка, – разрешил отец и приобнял за плечи маму, которая хотела что-то сказать.

Вбежала в дом наверх в свою светелку, скинула платье, натянула штаны, рубашку, сапожки, подаренные отцом. Знал, что пригодятся. И кубарем скатилась вниз.

В загоне кроме моего красавчика никого больше не было. Братья похохатывали в сторонке, как бы говоря: «Хотела подарок? Пользуйся». А то, что он без обертки, да с ногами и с норовом необъезженным, это как именинница хотела, они не причем.

Открыла широкую воротину, держа в руке мытую и слегка потертую морковку, чтобы дух шел сильнее, и направилась к Огоньку, как мысленно окрестила коня.

Тот внимательно посмотрел на меня карим глазом, всхрапнул, запрядал ушами. Переминаясь с ноги на ногу, медленными шажочками начал отходить от меня. Я потихоньку старалась подойти к нему, подсовывая поближе к его носу пахнущую морковку.

Огонек понял, что я не представляю для него опасности, и потянулся губами за лакомством. Я спокойно положила на его шею руку, и кожа под ладонью вздрогнула. Уверенно гладила и, успокаивая, приговаривала слова заговора на послушание.

– Ты пройди испуг, стань мне конь другом друг. Я беречь тебя, лелеять буду, век тебя я не забуду. Светлобог нам в помощь будет, все невзгоды позабудем, – произнесла напевно.

Потом медленно подняла руку к волосам, сняла серебряную шпильку, незаметно для коня проткнула себе ладонь, зажала, чтобы кровь быстро не лилась. Поднесла шпильку к его груди, быстрым движением проткнула его кожу и приложила кровоточащую ладонь.

– Друзья навечно! – громко сказала коню, успев смешать нашу кровь.

Конь отпрыгнул стремительно и понесся по кругу загона, возмущенно ржа в мою сторону. Но я знала, скоро он успокоится и подойдет сам. Заклинание сработало, как надо.

Вскоре Огонек перестал волноваться и подошел, ткнувшись в ладонь мордой.

– Прости, друг, – с улыбкой сказала ему и забормотала заклинание на исцеление себя и его.

Конь совсем успокоился, ощущение боли пропало. Я взяла удила, перекинула ему на шею и без седла, взлетела на него. Огонек всхрапнул и помчался по песку загона, с радостным ржанием оповещая, что наша пара конь-наездник состоялась.

– Я же говорил! – услышала довольный голос Матвея.

Он знает меня лучше других братьев. Хотя разница у нас не сильно большая, но мы самые младшие, и часто играли вдвоем. Старшие бороться, да соревноваться любили, а мы больше в догонялки, да по лесу ходить предпочитали. Матвейка видел, как во мне колдовские чары пробуждались и крепли, как росла сила ведьмы. Бабушка очень заботилась, чтобы мой талант совершенствовался, и давала нам задания.

Чаще всего мы находили место и созерцали природу, погружаясь в окружающее. Самое тяжелое для меня было остановить внутренний диалог. А Матвейке это давалось легче. Когда мысли переставали скакать в голове, наступала ясность. Ощущения расширялись, и я начинала чувствовать травинку, листик, шишку на елке. Дальше задания шли сложнее – нужно было почувствовать воду, а потом и до птиц дошли.

Вот и сейчас я остановила внутренний диалог и, пока конь привыкал к моему присутствию, настраивалась на своего нового красного друга. Я почувствовала его дыхание, биение сердца, появилось движение сильных мышц, и огромное желание мчаться на свободе по полю навстречу прохладному ветру.

– Огонек, полетели, – сказала ему мысленно.

Красный конь взлетел над оградой и пустился в сторону простора полей, куда его направляла моя маленькая ручка. Огонек стелился над высокими травами. Одуряющий аромат проснувшегося осеннего поля кружил нас, солнце сверкало в каплях росы на ростках. Красный конь летел, как стрела, радуясь бешенной скачке. Его сердце билось быстро, но спокойно.

Вихрь росы взлетал после нас, создавая радугу над полем. В легкие врывался прохладный воздух. Мы с Огоньком понимали друг друга, мы были как единый организм. Нам хотелось лететь и лететь в бешенной скачке.

Немного уняв жажду скорости, повернули к дому. Братья ждали перед загоном, отец удерживал маму, которая собиралась выезжать на мои поиски.

Мы гордо прогарцевали мимо них. Я встряхивала русой косой, Огонек горделиво выгибал шею и махал белым хвостом, показывая, как он счастлив иметь такого наездника.

– Веселинка, как ты это сделала? – восхищенно спросил Добролюб.

– Очень просто. Мы друзья, – ласково провела ладонью по шее гордого красного коня.

– Я не о том, что ты его объездила – мотнул головой Добролюб. – Он стал … он стал – брат не мог подобрать слова.

– Волшебным он стал. Эка невидаль, – засмеялся Матвей.

Только сейчас обратила внимание, что конь стал не просто красный. Он сверкал, переливался золотыми искорками. В нем бродила моя колдовская сила. Копыта стали высекать искры, которые осыпались россыпью драгоценных камней.

– Матвейка! – позвала брата. – У меня для тебя подарок, тоже необычный, – улыбнулась ему.

Красного коня передала братьям и вернулась в терем. В своей светелке из сундука достала меч зачарованный. Я его для Матвейки приготовила. Его вор не украдет, ворога он накажет, от другого меча не сломается, хозяина убережет. В рукоять вставила изумруд в цвет глаз брата, именно камень защищает владельца.

Ножны и меч отец помог подобрать, а зачаровывала подарок сама, в лесу, на опушке леса, у ведьминого круга. Круг давний, старый. Много поколений ведьм на нем заклинало, а потому силы в нем немеряно.

Матвей понял ценность подарка, он мое колдовство всегда сразу видел. Глаза блеснули от восхищения.

– Спасибо, сестрица, – обнял он меня.

Сбежала я от братьев, которые стали рассматривать оружие Матвея и пробовать его в деле. Каждому хотелось мечом махнуть, да в паре побиться. Так утренняя трапеза перешла в вечерние ратные споры между братьями.

Бежала я к подружкам Беренике и Ягушеньке. Девчонки поджидали меня на полянке, радостно обняли, и мы закружились в хороводе, песню запели. Этим летом нам всем троим восемнадцать исполнилось.

Береника давно в силу вошла, пела зачарованные песни над речкой у ивы и сводила парочки.

Ягушенька тоже силу получила от бабушки этим летом, но не всегда могла ей управлять. Иногда вспыхивала сама или поджигала чего ненароком. Огонь в ней жил живой, от природы даденный.

Подружки надели венок из цветов мне на голову, и мы со смехом побежали к речке купаться, пока вода теплая. Одежда полетела на кусты, сапожки туда же. Мы со смехом, распустив косы, поплыли среди кувшинок.

Русалки выглянули, улыбнулись, помахали нам рукой, мне прокричали поздравления и обратно нырнули в глубину.

Накупавшись, вышли на берег, а одежды-то нет! Уж мы искали, искали.

– Веселинка! Опять твои братцы-озорники удумали! – возмущалась Ягушенька, которой очень приглянулся Доброслав.

И не путает его с Добролюбом, хотя они на одно лицо, и одежду одинаковую носят. Спросила ее как-то раз, как она их различает? Говорит: «Сердцем», и засмущалась сильно. Мне, колдунье, можно больше не говорить. Все понятно сразу стало. Только Ягушеньке ни о каких мужьях думать нельзя, пока в крепость своего дара не войдет. Вот и старается девушка поскорей Ягой стать.

– Не было их тут, – потянула носом воздух. – Другой дух. Не сказочный.

Береника сразу в воду вернулась.

– Негоже людям на Беренику смотреть, – ее беловолосая с зелеными прядями голова ушла под воду.

Береники людям не показываются, только нашептать могут, когда те у воды сидят, да вопросы задают.

– А кто тогда? – удивилась Ягушенька.

– Не знаю, может, заблудился кто? – предположила я. – Эй! Кто здесь? Зачем забрал нашу одежду?

Вечер клонится к закату, солнышко над прудом совсем низко висит, кувшинки в розовый цвет покрасило.

Молчание было нам ответом, да только ветки у кустов шелохнулись. Я приметливая, увидела.

– Вижу тебя, выходи, не бойся. Если в беду попал, поможем. Если совета ищешь, подскажем. Что хочешь? – звонким голосом спросила пришлого.

Снова тишина мне ответом.

– Веселинка, не нравится мне, полетела я отсюда, – сказала Ягушенька, обломила ветку, села на нее боком и взлетела в небо, на прощание помахав рукой.

– Выходи, а то сейчас в прах развею! – пригрозила пришлому.

Кусты раздвинулись, и на полянку перед прудом вышел добрый молодец. Очи у него карие, а искорка веселья в них украшала золотом. А может просто солнце своими лучами озарило его.

Сам статен, почти как мои братья, только старше их. Не старый, в самом возрасте. Волосы локонами вьются. На плечах плащ развевается, на поясе меч весит.

– Ай да красна девица! – восхитился молодец, глядя на меня.

Стоя перед ним в лучах заходящего солнца, протянула руку:

– Платье отдай! – приказала ему.

Ишь, выставился на меня! Что я ему, писанка? Подошла к нему, платье к себе потянула. А он меня вдруг обнял, к себе прижал и поцеловал, да так жарко! Я со всего размаха рукой его и приложила. Меня еще никто не целовал, а этот ….

– Ты как посмел?! – возмутилась я.

Молодец лежит на песке и улыбается. У меня семь братьев, да все богатыри. Я с детства драться умею. Что мне какой-то молодец?

– Такая красота! – сказал он мне снизу.

– Вставай, песок холодный, потом лечи тебя, – сказала ему и руку протянула для помощи.

Он руку взял, а потом дернул на себя, и я упала прямо на него. Его глаза оказались совсем близко, а в них искорки сверкают. Он перевернул меня на песок, а сам сверху оказался.

– Красавица, зовут тебя как? – воркующе спросил молодец.

– Да кто ты такой?! – возмутилась на него.

Взмахнула руками, отлетел молодец на край поляны, об дерево ударился, и сполз вниз на песок.

Накинула платье на себя, и в лес быстро убежала. Домой пора возвращаться, бабушка ждет. Скоро обряд.

Вернулась в терем и толком не могла ничего сделать. Все время перед мысленным взором стояли карие глаза с искорками, и поцелуй вспоминался. Наваждение какое-то.

Ночью мы стояли у ведьминого круга. Меня бабушка поставила в центр. Вокруг разложила амулеты, из порошка перетертых трав нарисовала символы жизни на камнях ведьминого круга. Распущенные волосы были моим единственным одеянием. Всё было готово. Можно начинать.

Бабушка забормотала заклинание, призывая в свидетели духов земли, неба, воды и огня. Всю живую и неживую природу.

Легкий ветерок пробежался по моим волосам, играя с прядями. Улыбнулась старому другу – часто я к нему обращалась за помощью, хорошо мы друг друга знали.

Легкий дождик брызнул в лицо, улыбнулась хорошей знакомой – воде.

Земля под ногами загудела, говоря, что тоже слушает слова ведьмы.

Последним пришел серьезный огонь, откинувший веселье на обряде. От его присутствия вспыхнули знаки жизни на ведьмином круге.

Амулеты зажглись, ведьмин круг зажил своей жизнью. Камни стали вращаться, земля загудела, ветер помчался вместе с камнями, дождь повис каплями внутри. Горевшие знаки жизни слились в единый огненный поток.

Бабушка произносила фразы на старом языке, призывая силы природы в меня влиться. Открылась сердцем потокам и почувствовала мир вокруг себя. Я стала ветром, потом дождем, землей и заполыхала огнем. Четыре стихии попеременно побывали в моем теле. А после обрушались на меня все сразу, заставив согнуться под их мощью, но теперь я могла управлять ими. Выпрямилась и посмотрела на бабушку, она улыбалась.

Я произнесла заклинание подчинения стихий, и вмиг круг остановился. Дождь упал на землю, напоив ее, ветер утих, ласково коснувшись руки на прощанье, земля успокоилась, огонь мирно горел в символах жизни. Подошла к бабушке. Она протянула мне амулет на цепочке в виде совы с зелеными глазами и надела на шею. Каждое перышко сделано отдельно, и казалось, что птица живая. Глаза совы из изумрудов блестели колдовским светом.

– Твой амулет, никогда не снимай его. – сказала бабушка с теплотой.

Спать я легла с улыбкой на губах. Мне снились карие глаза с золотистой смешинкой.

ГЛАВА 2

Утро началось неожиданно. На меня закапал дождь, причем в моей светелке с потолка прямо в постель. Подскочила на кровати и в недоумении уставилась вверх. Дождь зарядил небольшой, но в самый раз, чтобы промокнуть. Брр, встряхнулась, встала и побежала в ванну. Дождь за мной. Я из светелки – дождь опять за мной.

– Ба-а-а-бу-у-уш-ка-а-а! – закричала на весь терем.

Братья выскочили из своих комнат и глазами хлопают. Я бегаю по комнатам, а меня дождик сверху поливает.

Бабушка подошла, улыбнулась.

– Это, Веселинка, ведьмина сила в тебе пытается ужиться. Привыкнешь к ней, и все будет хорошо, – она улыбается, а мне холодно стало.

Только подумала, что согреться хочу, как вокруг меня огонь вспыхнул. Стою, полыхаю.

– Пожар! – басом заорал Владимир.

– Пожар! – весело его поддержал Матвей, довольный, что можно опять в забаве поучаствовать.

Братья среагировали сразу – терем-то деревянный. Сбегали вниз, принесли ведра с дождевой водой, и залили мой пожар. Опять мокрая.

– Что же это такое? – жалобно посмотрела на бабушку.

– Ветром подуй, обсохнешь, – посоветовала бабушка, продолжая улыбаться.

Ветром, так ветром. Его я вызывать умею. Закрыла глаза, и ветерок сразу прилетел. Распахнул входную дверь, снес цветы в горшках на лестнице, растрепал кудри братьям, и почти сорвал с меня одежду, стараясь высушить.

– Что это было? – несколько рассеяно спросил Добролюб.

– Веселинка силу ведьминскую пробует, – весело сообщил Матвей. Ему все развлечение.

– А может она ее в каком-нибудь другом месте пробовать будет? Еще терем спалит, – недовольно буркнул Святополк.

– Веселинка, айда на конюшню! – отозвался Матвейка. – Конюшня сгорит – не жалко.

– Не-не-не! – встали стеной братья за любимых богатырских коней.

Я надулась и обиделась, и сразу терем зашатался, земля под ним стала возмущаться.

– Веселина, кончай баловать! – грозно сказала мама, подходя к нам.

– Мамочка, я же не специально, – от обиды плакать хотелось.

– Забавушка, доченька, ты себя вспомни. Как ты отцов овин сожгла и с землей сровняла, когда тушить пыталась. А про пожарную башню вообще молчу, – смеялась бабушка.

– Вот и молчи, – теперь мама надулась.

Она у меня красавица, молодая совсем. Две косы и стан тонкий вообще ее девушкой делают. А глаза у меня ее, такие же зеленые.

– А что случилось с башней? – встрял Матвейка.

– Да ничего особенного, – отмахнулась мама.

– Доченька, она потом забавно смотрелась, – посмеивалась бабушка, разжигая наше любопытство.

Мама махнула рукой – рассказывай.

– Мама ваша разнесла случайно пожарную башню по камушку, а чтобы скрыть это, собрала ее обратно вверх тормашками. И стояла башня на коньке собственной крыши. Да долго стояла, даже от ветра не шаталась. И сломать не могли ее. Забава старалась, собирая башню, крепко сделала, – смеялась бабушка.

– И долго стояла? – полюбопытствовал Матвейка.

– Пока Забавушка силой не смогла управлять. Сама потом разобрала ее снова по камушку, а затем аккуратно обратно сложила. Она и сейчас стоит, крепко сделано, – махнула рукой в сторону окна бабушка. Парни сразу побежали к окну, смотреть на диковинку, сожалея, что не видели башню-перевертыш.

– Веселинка, ты на природе постарайся больше быть, там проще со стихиями свыкнуться, – посоветовала мама.

Мне вручили сумку с едой и отправили в лес от жилья подальше. Шла по тропинке, сердито топая ногами, взбивая пыль и труху сухой травы. Ветерок услужливо стал поддувать мне, чтобы размести тропинку, извинялся за устроенное в доме.

Решила пойти к подружкам пойти. Заслужила пожаловаться на несправедливость родственников. Пришла к месту нашего сбора у пруда, присела на песочек. А подружек всё нет и нет. Грустно стало, подошла к воде.

– Береника! – позвала подружку.

Береника вынырнула, сообщила, что молодых русалок обучает и очень занята. Про Ягушу сказала, что у той занятия. Совсем я расстроилась.

Иду по лесу, на деревья смотрю, яблочко кушаю. Что с моей силой делать? Как к ней привыкнуть? Решила начать с простого, то есть с ветра, и он с готовностью ткнулся в руку.

Перебираю пальцами потоки, ласкаю ветер, а он довольный, готов услужить. Собираю в ладошку и запускаю в небо. Ветер взлетел и сбил огромную птицу, которая с криками возмущения упала вниз прямо ко мне под ноги.

– Что ж за жизнь такая, – возмутился Гамаюн, лежа на спине.

– Ой, простите, я нечаянно! – присела к птице.

– Нечаянно она! За нечаянно бьют отчаянно! – фыркнул пострадавший.

– Ой, кто вы? Вы не женщина! – удивленно воскликнула я.

– Заметила? – усмехнулся Гамаюн. – Подняться помоги.

Помогла ему встать на лапы.

– Но почему? Птицы Гамаюн все женщины, – озадачилась я.

–Ага, ну да! Как же, все! Ага! Тетеха, ты хоть подумай, как Гамаюны плодиться будут, если все женщины? – усмехнулся … птиц?

– Ой, не подумала, – вспыхнула и засмущалась от высказанного намека.

– Не подумала она, – Гамаюн, важно переваливаясь на толстых лапах, пошел по тропинке. – Что встала? – обернулся он.

– Мы куда-то идем? – удивилась я.

До этого момента вообще не представляла, что мне куда-то нужно идти.

– Ну, если я к тебе прилетел, значит, это для чего-то нужно, – важно поднял одно перо в крыле, как палец, Гамаюн.

– Да? – сразу заинтересовалась. – А куда мы идем? – подбежала догонять отошедшую птицу.

– Пока прямо, – важно сообщили мне. – Что у тебя в сумке?

– Еда, – недоуменно сообщила ему. – Вы кушать хотите? – догадалась.

– Не откажусь, – сообщил довольный Гамаюн.

На полянке нашли пенек, я достала узелок с едой и развязала его. Аромат домашней еды потянулся по воздуху.

– Курочка, – протянул довольный Гамаюн. – Обожаю домашнюю еду. Сама готовила? – он ловко оторвал ножку у жаренной птицы и клювом отхватывал кусочки, отправляя их себе в рот.

– Нет, бабушка, – ответила, с интересом наблюдая трапезу. – Как вы можете курицу есть? – поинтересовалась у него.

– А что такого? – не отвлекаясь от процесса спросил Гамаюн.

– Ты птица, курица птица, – пояснила ему, увлеченно наблюдая, как в горле прожорливого Гамаюна исчезла половина тушки.

– Курица домашняя, а я хищник, – спокойно пояснили мне. – А ты, что делаешь в лесу? – полюбопытствовал Гамаюн, наевшись.

– Гуляю, – буркнула ему.

Что я всякому встречному Гамаюну буду рассказывать, что чуть дом не развалила?

– Гуляешь? Одна? В лесу? – помолчал. – Выгнали. – Сделал он правильный вывод.

– Выгнали, – со вздохом согласилась с ним, печально глядя на зелень деревьев вокруг нас.

– Ну и ладно! Подумаешь! Меня вон тоже … ммм … попросили прогуляться, – посмотрел на небо Гамаюн.

– А тебя почему? – удивилась повороту событий.

– Понимаешь, в чем дело. Гамаюн – птица вещая, – растягивая слова, начал он говорить.

– Это всем известно, – согласилась я.

– Но у меня не очень это получается, – как-то смял он концовку своей фразы.

– Что не очень получается? – переспросила его.