скачать книгу бесплатно
– Зайдем? – Захарии и хотелось посмотреть, что там внутри и одновременно с этим было как-то не по себе… кто-то ведь жил здесь раньше, может и теперь живет.
– Я бы не стал, но мы все равно зайдем, таков наш проводник, путь лежит прямиком через этот дом.
Они подошли ближе, отыскивая взглядом двери или окна, но дом-ракушка предлагал гостям лишь дыры в своих стенах. Пробираясь внутрь, Захария обратил внимание на сломы стен – не камень и не дерево, судя по наслоившимся вплотную друг на друга белесым пластинам, это и впрямь была раковина.
* * *
В сотый раз рассматривая карты, Апрель размышлял над существенной проблемой: где достать разноцветные краски? Скупым на проявление тонких чувств альхенцам чужда была живопись. Просто и ладно скроенные, они предпочитали заниматься полезной работой, далекой от искусства. По крайней мере, так было в Шенегреве, чем занимались жители окрестных городов, Апреля не интересовало. Искать краски по всей округе он тоже не собирался, – не стоило привлекать к себе лишнее внимание, это было его принципом. И Сенатор решил приготовить их сам с помощью Титруса, коему и вовсе не обязательно объяснять, что и зачем. Хотя, черные и красные цвета имелись в наличии – кровь птицы дроды, благодаря которой в Шенегреве вообще существовала письменность. Из мягкой белой древесины изготовлялись тончайшие пластины, при помощи острой железной палочки на нее наносились, выцарапывались письмена, а после пластину смачивали кровью дроды, разбавленной специальной жидкостью, не позволяющей крови сворачиваться. В бороздках текста крови скапливалось больше и надпись получалась черной, а сама пластина, быстро высыхая, приобретала светло красный оттенок. По такому же принципу Апрель решил изготовить и карты – просто вырезать рисунки на древесных пластинах.
Сложив карты в стопочку, он встал из-за стола и прошел в соседнюю комнату, сплошь заставленную зеркалами. Осторожно передвигаясь, чтобы случайно ничего не задеть, Апрель продолжил свою тонкую работу, ею он занимался вот уже несколько лет. Меняя углы наклона зеркал на доли градуса, он кропотливо изменял коридоры. Взгляду эти изменения даже не были видны, но они имели большое значение, крошечный поворот – и в конце прозрачного хвоста могла возникнуть долгожданная зыбкая дымка. Любой другой на его месте давно бы уже в ярости перебил зеркала, но только не он. Апрель обладал железным терпением. И оно, как правило, вознаграждалось.
* * *
Бесс нехотя уступал место зеленому Медиуму, растворяясь в вечных темно-серых сумерках. Лучи нового светила вслепую шарили в стенах дома-ракушки, надеясь отыскать что-нибудь любопытное. Обстановка в доме сохранилась, но все предметы были такими ветхими, истлевшими, как скелеты в траве. Гости боялись прикоснуться к чему-либо, не желая быть засыпанными прахом.
– Всё бросили, когда уходили, – Захария рассматривал ложе на возвышении, к спальному месту вели пять крутых ступеней.
– Может, отсюда никто и не уходил, – осматривался Грэм. – Не удивлюсь, если наткнемся на скелеты жильцов.
– Как они жили в сумерках? – поинтересовалась Кара, она взлетела повыше, освещая пространство. – Разве можно селиться в таком месте?
– От одних этих светил с ума сойти можно, – кивнул Захария. – Главное, привыкнуть к их приторному свету никак не могу, да и глаза постоянно слезятся. Я был бы рад даже полной темноте, но нет, светила сменяют друг друга как на посту. Грэм, ты куда?
Парень медленно поднимался по ступеням к монументальному ложу.
– Прилягу ненадолго, опять сон наваливается.
– Эта древность сейчас рассыплется под тобой.
Грэм не ответил. Движения его замедлились, будто сон уже наступил, лицо стало пустым и отрешенным. Он присел на край, огромная кровать отчаянно заскрипела, но выстояла. Грэм лег, вытягиваясь, и мгновенно отключился.
– Давно это с ним происходит? – Кара подлетела к окаменевшему лицу юноши.
– Да, но сначала он проваливался редко, в последнее время происходит чаще.
– А что это?
– Неизвестно. Выйдем отсюда на воздух.
Шагнув в пролом, Захария очутился у торца дома, следом вылетела Кара. Здесь ничего не росло, а почва шла крупными волнами, будто некогда тут протекал водоем с сильнейшим течением.
– Гляди, что там такое? – Захария прикрыл ладонью глаза от настырных зеленоватых лучей.
– Сейчас посмотрим.
Кара взлетела повыше, освещая путь. В десятке шагов из земляных волн торчала завитая верхушка гигантской ракушки. По темно-серым шершавым бокам змеились зеленоватые полосы, кое-где еще сохранились остатки перламутра.
– Ничего себе, – Захария обернулся посмотреть на дом, – значит, это и впрямь раковина. Ты представляешь, какой здесь должен быть водоем, чтобы в нем жили такие ракушки? А какие моллюски таскали эти домики? Фантазии не хватает, честное слово.
Захария осторожно присел на гладкий бок раковины, он был таким теплым, будто его согревали лучи безучастного Медиума.
– Захария, – Кара парила рядом, рассматривая округу, – ты говорил, что вырос вместе с Грэмом.
– Да.
– Почему же вы ведете себя так, будто вчера познакомились? Вы будто совсем чужие друг другу.
– Видишь ли, Грэм непростой человек, у него и судьба непростая и предназначение. По-настоящему он открыт только со своими наставниками Титрусом и Апрелем, а я просто рядом. Как статуя в углу. Нужен – достали, не нужен – поставили обратно, – Захария усмехнулся. – Единственное, когда я ощущаю, что мы вместе, это парные бои, совместные тренировки с лучшими воинами Шенегрева. Нашу пару еще никому не удавалось одолеть, мы будто мысли друг друга читаем – ни одной ошибки. Когда бой заканчивается, мы снова расходимся, он по своим делам, а я в свой угол.
– Странно… за столько лет вы не смогли подружиться?
– Я смог, – снова усмехнулся Захария, – а он нет.
– То, что он представил мне тебя своим слугой, тебя не задело? Ты ему прислуживаешь?
– Нет, не прислуживаю, а как представляет – это его дело, не мог же он представить меня своим другом, я не являюсь таковым.
– А твои родители? Где они?
– Компаньона Грэму выбирали из сирот, компаньон не должен распыляться ни на какие другие чувства, кроме преданности будущему правителю.
Повисла неловкая пауза. Кара жалела, что затеяла этот разговор, а по виду Захарии можно было подумать, что ему безразлично. И совсем не больно.
* * *
Густо-малиновый рассвет тёк сквозь облачные прорехи. С самого утра поднялся ветер. Апрель не любил ветер, казалось, его порывы нарушают размеренное течение мыслей, вносят хаос в построение идей. Сенатор так и не ложился, не представляя, как можно спать с ощущением близости развязки. Апрель предчувствовал успех своего дела. Но сначала – пластины, тончайшие пластины одинакового размера. Пятьдесят две штуки.
* * *
Кто-то опять забыл взять черную материю и плотно обернуть ею лицо, снова Грэм увидал нечто дрожащее, красное, больное, готовое лопнуть или взорваться. Сквозь эту, нагоняющую тошноту субстанцию, вновь проступило лицо с диковинным разрезом глаз. Его зрачки, как и прежде, заслоняла розоватая дымка, но она почти рассеялась, и Грэм подумал, что сейчас, вот сейчас он увидит, что там, в этих глазах. Ему этого хотелось до острой, саднящей боли где-то под сердцем, одновременно с этим в душе противно выл страх.
* * *
Захария с Карой вернулись в дом-ракушку. Грэм все еще спал. Захария снял с себя ремни креплений заплечных мечей, положил оружие на пол рядом с собой и присел на край ступеньки.
– Тебе не холодно?
– Мне никак.
– Захария, хочу извиниться, что начала весь этот разговор…
– Ерунда. Забудь.
Парень расчесал пятерней блестящие черные волосы, посмотрел на Кару и улыбнулся ей. Она неуверенно улыбнулась в ответ.
Вскоре очнулся Грэм. Он с трудом стал подниматься с кровати, будто тело ему не повиновалось.
– Тебе помочь? – привстал Захария.
– Не надо, я сам.
– Что тебе снилось? Ведь снилось же, да?
– Да, – нехотя ответил Грэм. Он массировал виски, тер лоб и морщился, словно от боли. – Не уверен, что это сон, но одна мерзость сменила другую, колокола исчезли, зато появилось чье-то странное лицо – не пойму, человек это или вообще зверь. Проступает сквозь какую-то вареную кровь и смотрит на меня. Глаз не вижу за туманом, но знаю, что смотрит.
–В следующий раз, – сказала Кара, – спроси, кто он и чего хочет, быть может, он или оно пытается выйти с тобой на контакт, возможно, ему что-то требуется от тебя.
– Что ему может от меня потребоваться? – Грэм встал на ноги и потянулся. – Я никому ничего не могу дать.
– Зато ты можешь отобрать.
– Кто это сказал? – Грэм смотрел то на Кару, то на Захарию.
– Что?
– Вот только что, кто это сказал?
– Да что же? Что?
– «Зато ты можешь отобрать».
Кара с Захарией переглянулись.
– Мы не говорили, – осторожно заметил Захария и быстро поднял с пола мечи.
– Но вы это слышали?
– Нет, – ответила Кара. – А какой был голос, мужской или женский?
– Средний.
– Так, надо всем успокоиться, – оружие вернулось на привычное место, и Захария почувствовал себя увереннее. – Никто кроме тебя этого не слышал, так что возможно, фраза была остатком твоего сновидения, только и всего.
Как ни странно, это объяснение успокоило Грэма, видимо, его успокоило бы любое объяснение, лишь бы оно появилось.
– Идемте дальше.
И он первым покинул дом. Грэм шел, не обращая внимания ни на земляные волны, ни на торчащие из них гигантские раковины. Чуть позади держался Захария. Он привычно посматривал по сторонам, готовый, если что, отразить любую опасность. У его левого плеча летела Кара.
* * *
Поднявшись с рассветом, Титрус ополоснул лицо и принялся причесывать, приглаживать волнистые волосы. Кудри у мужчин считались неприличным явлением, такая прическа больше подобала девушкам. Титрус стеснялся своих волос и пытался отрастить их подлиннее, чтобы разглаживать, забирая в хвост, но они росли плохо и торчали в разные стороны. Смазав их вязким соком ягоды фузеи, Титрус подождал, пока он застынет, и еще раз зачесал волосы назад. Наконец-то пряди легли как надо, пара почти незаметных волн не мешали.
Как только Титрус облачился в сенатские одежды, в дверь тихонько постучали. Вошел Апрель. Он был свеж и чем-то озабочен.
– Прекрасное утро, – улыбнулся Титрус, трогая свои волосы, – замечательное время для прогулки.
– Мне не до прогулок. – Апрель подошел к окну и посмотрел на истекающее рассветом небо. – Одолевает тоска в последнее время.
– Это плохая еда со скверным вином, – уверенно заявил Титрус. – Они и впрямь стали никудышными, хочу распорядиться о смене всех наших поваров и виноделов.
– Да нет…
– Как нет? Мясо жесткое, вино слишком кислое, овощи или переварены или недожарены, фрукты и ягоды сорваны зелеными или переспевшими. Кого хочешь тоска одолеет.
– Титрус, еда тут ни при чем. Я просто не могу найти себе занятия, вот и пришлось придумать презабавнейшую игру. Как раз для нас двоих.
– Интересно, – Титрус тоже подошел к окну и встал рядом с Апрелем. – И что за игра?
– Сама по себе она проста и увлекательна, но для нее кое-что необходимо.
– Что?
– Краски, цветные краски.
– Где ж их взять? У нас два цвета – черный да красный.
– Надо что-то придумать, жаль, если пропадет такая забава. Давай позавтракаем и поразмыслим, что можно придумать. Согласен?
– Разумеется.
* * *
Откуда они появились, никто не успел заметить. Бесшумно, будто сгустки сумерек, возникли странные создания с мохнатыми сильными лапами и острыми рыбьими гребнями на спинах. Их нелепые клыкастые морды болтались на шеях, будто хребты чудищ кто-то перебил, на боках подрагивали недоразвитые крылья, по земле волочились шипастые хвосты. От неожиданности Кара вскрикнула и взлетела ввысь. Грэм с Захарией долго не раздумывали. Они встали спина к спине , оглядывая смыкающийся круг. Не делая резких движений, Грэм вытянул из пояса цепь, а Захария извлек из кожаных чехлов мечи. Отполированные до блеска руками хозяина рукояти обоюдоострых клинков привычно устроились в ладонях. Болтающиеся головы приближались.
– Чего вы ждете?! – воскликнула Кара.
Это словно послужил приказом к нападению, и чудовища прыгнули, причем все одновременно, будто хорошо выдрессированные. Заухала цепь, засвистели клинки, во все стороны полетели головы, тяжело стали падать изуродованные тела.
– Куда вы, дети ада? – услышал вдруг Грэм голос. Это без сомнения был голос старика с белыми глазами. – Куда вы?..
Грэм замер, разом позабыв обо всем на свете, цепь упала. Он огляделся в поисках старика.
– Ты чего?! – крикнул Захария.
Но Грэм не реагировал.
– Я помогу тебе! – крикнула Кара. Она выплюнула тонкую струйку огня, но от этого загорелась лишь пара монстров.
Для следующего огненного плевка Каре требовалось накопить сил. Теперь Захарии приходилось отбиваться и от чудищ, и защищать Грэма, – тот стоял неподвижно, лишь смотрел по сторонам остывшими, погасшими глазами. Мечи гудели, от скорости вращения они сделались практически невидимыми. Захария опасался задеть Грэма, ведь ему приходилось буквально кружить вокруг него, отбиваясь от никак не редеющего кольца – откуда брались всё новые и новые создания, Захария не успевал заметить.
– Сядь, Грэм! Сядь! – пытался докричаться до него Захария. – Опустись вниз!
Грэм стоял, как заговоренный.
– Сядь же на землю! – Кара снова плюнула огнем. – Он голову тебе снесёт!
Бесполезно. Грэм не слышал.
