Троян

– Будь осторожна, милая!.. Да поможет нам Бог! – ответил Виктор, обнял жену, вложил в её руку ключи от офиса акционеров Х&P и коротко шепнул, – Ну всё. Иди!

***

Тася благополучно прошмыгнула с тыльной стороны сцены. Миновала стайку щебечущих балерин, сбившихся в закулисье. Охранников, под шумок, уплетающих бутерброды.

Пока разогретая публика отплясывала очередной рок-эн-ролл, незамеченной проникла на первый этаж.

По обе стороны фойе расположены туалетные комнаты. Перед ней – дверь с надписью "Запасной выход. Посторонним вход воспрещён". Тася повернула ключ в замке и попала в просторную рекреацию. Ещё одна дверь, с табличкой «General manager office».

Звук ключа в замочной скважине показался подобно выстрелу: резкий и громкий. Тася скользнула внутрь помещения. Памятуя жёсткие инструкции Центра: не оставлять после себя следов, вернула всё как есть: закрылась изнутри. Ключ убрала в свой клатч. Снаружи всё выглядело так, как до вторжения нежданной гостьи.

Кабинет с огромным длинным столом, за которым можно было поместить, наверное, человек пятьдесят. Стеллажи с книгами. Файлы, расставленные вдоль стен, напоминали глыбы и убивали надежду найти главное! Чтобы разобраться во всём этом, нужны недели, если не месяцы упорного труда!

Не успела Тася подумать с чего начать и как найти главное, как услышала характерные звуки в коридоре.

«Кто-то идёт! – пронеслось в голове, – Куда спрятаться?»

Соображать нужно быстро, иначе – провал! Выбор небольшой. Тася нырнула под стол. Вошли двое. Он и она.

– Милая моя! – сладострастно просипел возбуждённый голос пожилого мужчины, – Не бойся, девочка моя! Мы здесь совершенно одни!..

Мимо глаз, сидящей под столом Таси, промелькнула полупрозрачная юбка Сьюзан Кристен. С грохотом разлетелись по сторонам «хрустальные» туфельки. Женственные тонкие лодыжки взмыли вверх. Рухнули ниц элегантные мужские брюки и белые трикотажные трусы.

На столе происходило бурное соитие.

На полу, в двух шагах, лежал брошенный в порыве страсти ридикюль актрисы. Одно молниеносное движение и он в руках у Таси.

Действия наверху перешли в неистовую стадию, сопровождавшуюся безудержными стонами и криками.

Содержимое сумочки звезды фильма «Обнажённая за забором» заставило впасть в ступор видавшую виды советскую разведчицу. Чего здесь только не было: косметичка с двойным дном; пистолет, с одной пулей, в форме губной помады; «жучок» для прослушки и мини фотоаппарат с плёнкой.

На столе затихли.

Внизу затаили дыхание.

К счастью, через несколько минут началось новое шумное оживление. Тася переложила к себе удачные находки из шпионского арсенала Сьюзан Кристен и отбросила на прежнее место опорожненный ридикюль актрисы.

Не мешкая больше ни минуты, стала продвигаться к выходу. Добравшись до конца стола, оценила ситуацию: любовники ничего не замечали вокруг. Были заняты исключительно собой. Второй дубль требовал полного отречения!

Преодолев метра три отрытого пространства, Тася очутилась вне зоны видимости и, поднявшись с колен, смогла, наконец, перевести дух. Дверь оказалось незапертой. «Сразу видно – непрофессионалы!» – отметила про себя Тася и вышла наружу.

Обратный путь был значительно легче. Запасной выход вывел её к туалетным комнатам. Тася поправила причёску, обновила макияж и отправилась к месту основного действия банкета, который уже близился к завершению.

Гости покинули шатёр. Вышли на открытое пространство, чтобы лицезреть грандиозный фейерверк, озаряющий ночное небо.

…Эрика остановилась, любуясь на разноцветные огни, вздымающиеся вверх и падающие с небес.

Виктор подошёл, обнял её и тихо прошептал:

– Рыжая, я чуть с ума не сошёл, ожидая тебя!

– Кажется, я взяла совсем не то, что планировалось…, – тихо, одними губами, проговорила она.

– Какая разница! Что сумели, то и добыли, – ответил Виктор, – Ты только что совершила подвиг, умница моя!

Вещи из ридикюля Сьюзен Кристен

19.04.1970 год. Москва. Кабинет начальника Первого Главного Управления КГБ Локтева А.Ф.

– Датская шпионка Сьюзен Кристен согласилась сотрудничать с нами. Она приняла нас за ФБР. Мы не стали её разубеждать в обратном. Судя по реакции, ей всё равно кому служить. Лишь бы щедро платили. Абсолютно беспринципная девица. Ни Родины, ни флага, ни семьи. В голове – одна нажива. Ради славы и денег, она готова на любое преступление, – сообщил Аристов.

– Удалось ли выяснить, кому принадлежат вещдоки, добытые из её сумочки?

– Сьюзан Кристен засняла на свой фотоаппарат блокнот с записями заместителя директора национальной секретной службы ЦРУ генерала армии Адама Мейсона, в котором он вёл учёт денежных средств, выплаченных никарагуанским наркодиллерам. Это выявила сверка с данными по счету "Nugan Hand Bank", полученными через кубинца Карлоса Марти. Данные блокнота Адама Мейсона доказывают, что никто иной, как он стоит во главе латиноамериканского наркотрафика, деньги от которого направляются на свержение проамериканского режима в Никарагуа, – сообщил Аристов.

– За измену Родине генералу грозит электрический стул. Вещи из ридикюля Сьюзан Кристель – железобетонный аргумент для наших вербовщиков, – продолжил мысль Локтев.

– Он уже дал согласие работать на нас и, кажется, вывел на след «лелевского» крота! – улыбнулся Аристов.

– Вот это урожай! Молодцы! Рассказывай! – похвалил генерал-лейтенант.

– Из источников, близких к Адаму Мейсону, стало известно, что тайному осведомителю ЦРУ, из числа официальных лиц дипломатического корпуса СССР, на ближайшем приёме советского посольства в Вашингтоне будет передана новейшая разработка Пентагона – чип, с встроенной микросхемой.

Со слов Адама Мейсона следует, что чип предназначен для мини-радиопередатчика, работающего на коротких волнах. Устройство создаёт оптимальные условия приема/передачи и шифровки радиосигналов.  Обеспечивает устойчивый радиосигнал даже при изменяющихся характеристиках каналов.

Запеленговать такого рода радиоизлучения можно только в случае, если антенна и приёмно-индикаторное устройство находятся в непосредственной близости. Иными словами говоря, агент получает возможность связываться с ними по упрощённому и безопасному каналу в режиме реального времени, что существенно облегчает взаимодействие. Например, осведомитель подъехал на автомобиле к заранее оговорённой точке, и передал радиосообщение. Быстро и надёжно. Подобного рода контакты делают работу шпиона гораздо эффективней и безопасней, – пояснил Аристов.

– По крайней мере, мы теперь знаем, что крот – один сотрудников МИДа, – отреагировал Локтев, а, затем, задумавшись, возмущённо продолжил, – …Похоже, американцы держат нас за дураков! На глазах всего честного народа решиться… даже не на «моменталку»52, а на прямой контакт со своим агентом?.. Очевидно же, что на посольском приёме все следят друг за другом! Допустим, «лелевский» крот в силу того, что дипломат, не знает, как работает наша система… но спецслужбы США не могут не понимать, что прямой контакт в посольстве – это просто неоправданный риск. Может ваш Адам Мейсон блефует?

– В начале, я тоже подумал, что цэрэушник «водит нас за нос», направляя по ложному следу, но потом, меня осенила другая мысль. Посольский приём – место, где общение – цель, а прикосновения – неизбежность. Подойти к незнакомому человеку и заговорить – норма поведения на такого рода мероприятиях. Проследить за каждым и одновременно за всеми на банкете – дело весьма проблематично. Обстановка дезориентирована всеобщим общением, помноженным на количество гостей. Думаю, что американцы как раз на публичность и делают свой расчёт, – возразил Аристов, – Посудите сами: состав советской дипмиссии, примерно 120 человек, плюс приглашённые. Их раз в пять больше. Учитывая, что Вашингтон – не Москва и мы не располагаем подготовленным штатом, засечь мгновенную передачу крошечного тайника – задача не такая элементарная, как кажется. Реализовать её, практически, невозможно. Кроме того, от микросхемы, в случае малейшей опасности, можно легко избавиться, выбросив её прямо на пол.

– Ты прав, наверное…, – согласился Локтев, – Если всё действительно, так, как говорит этот ваш Адам Мейсон, это означает одно – американцы точно знают, что крот будет на приёме и уверены, что мы не сможем «поймать его с поличным» … Думаю, нужно немедленно передавать материалы в контрразведку. Пусть подключаются. Буду просить Андропова на проведение совместной операции со вторым отделом по поимке «лелевского крота». Времени на подготовку осталось совсем мало.

Локтев уже хотел было окончить совещание, но заметил, что подчинённый не спешит уходить.

– Товарищ генерал-лейтенант! – торжественно произнёс Аристов, – Хочу порадовать ещё одной хорошей новостью!

– Говори! – ответил ему Локтев широкой улыбкой.

– Троян объявился! – выдохнул Аристов и, увидев округлившиеся от удивления глаза начальника, уточнил, – Роберт Рэй дал знать о себе. Сообщил, что будет ожидать связного по адресу, в тоже время, когда у него обычно проходили явки.

– Беспрецедентный случай! Ничего подобного в своей практике я не припоминаю!.. – не поверил своим ушам Локтев, – Как решили действовать, товарищ Аристов и, самое главное, кого привлечёте для непосредственного контакта с Трояном?

– Расширять круг задействованных в ситуации с Трояном нецелесообразно. Его возвращение в Союз поручено Фоксу, который ведёт эту операцию с самого начала, абсолютно ориентируется на месте и имеет личные связи на Кубе.

– При чём здесь Куба? – удивлённо спросил Локтев.

– Мы решили подстраховаться: Трояну безопаснее лететь в Москву через Гавану. Тем самым исключить риск разоблачения при прохождении пограничного контроля через территорию США, – доложил Аристов.

– Фокс не должен быть «засвечен» ни при каких обстоятельствах. Головой за него отвечаешь! – дал строгое напутствие Локтев.

Приём в посольстве СССР в Вашингтоне

09 мая 1970 года. Вашингтон.

По случаю Дня Победы над фашисткой Германией, посольство СССР в Вашингтоне устраивало официальный приём.

От своего непосредственного шефа, резидента советской разведки, известного под псевдонимом Лель, Алан Дарк получил задание в ходе приёма провести наружное наблюдение за начальником аналитического управления Министерства Обороны США. Кларк Рэд был одним из тех, кто мог передать чип.

***

Представители 20 стран и участники боевых действий, в военной форме времен Второй Мировой войны возложили цветы к Мемориалу погибшим. Чрезвычайный полномочный посол СССР в США Добрынин А.Ф. поздравил присутствующих с Днём Победы.

После официальной части на территории посольства состоялся концерт ансамблей им. Александрова и «Берёзка».

В зале приёмов гостей ожидал фуршет, с обилием русских деликатесов. Открылся он суетливо и шумно. Делегации стран рассредоточились по интересам. Живое общение всех со всеми началось.

Кларк Рэд оживлённо беседовал с коллегами из Министерства обороны СССР, чиновниками, бизнесменами. Алан Дарк наблюдал, как объект контроля задержался на пару минут с сотрудниками дипкорпуса СССР. В числе прочих, он поздоровался и пожал руку известной личности в МИДе, советнику посла СССР Хорошевскому Антону Ивановичу.

Немногие присутствующие знали этого человека в лицо. Он чрезвычайно редко появлялся на мероприятиях. Слыл «серым кардиналом», тенью Добрынина. Считался вторым лицом в посольстве. У коллег и оппонентов пользовался большим авторитетом. Мастер текстов. Был в меру гибок и, вместе с тем, принципиален. Не склонен к препирательствам. Демонстрировал высочайший такт и крайне редкое искусство объективно увязывать внутренние и внешнеполитические нюансы. Человек высокоорганизованный и осмотрительный, он готовил своему маститому шефу речи для выступлений и письма в самые верхние эшелоны власти в Вашингтоне.

Учтиво перебросившись вежливыми фразами с советскими дипломатами, Кларк Рэд откланялся.

Хорошевский смертельно побледнел. Улыбка застыла на его лице. Он вынул из кармана носовой платок, чтобы скрыть свою непроизвольную реакцию на страх, который, видимо, он испытывал, Антон Иванович сделал вид, что промокнул свой абсолютно сухой, мертвенно белый лоб.

Алан Дарк «поправил» галстук. В тот же миг официант услужливо подбежал к нему и предложил ему напиток.

– Хорошевский, – тихо произнёс Алан, пригубив шампанское.

Кларк Рэд, передав чип по назначению, ещё несколько минут покрутился среди гостей и незаметно удалился.

***

Приём подошёл к концу. Гости потянулись к выходу. Распрощавшись с последними из них, Хорошевский облегчённо вздохнул и направился в свой рабочий кабинет. Добравшись до двери, привычно повернул ключ в замке, перешагнул порог и, в тот же миг его руки были заломлены назад, чья-то невидимая сила зажала голову, словно в тиски и зафиксировала шею.

Хорошевского переодели в комбинезон. Усадили на стул. Настольный светильник повернули лампой в лицо арестованному. Одежду досмотрели. В кармане пиджака обнаружили чип.

В портфеле нашли фотоаппарат с негативами последних документов, поступивших на имя Добрынина, которые были уже отсняты и приготовлены к передаче.

За столом напротив сидел человек и лаконично, без интонаций, зачитывал Постановление о заключении под стражу:

– В соответствие со статьей 64 Уголовного Кодекса СССР за умышленно совершенное деяние, в ущерб государственной безопасности и обороноспособности СССР, переходе на сторону врага, шпионаже, выдаче государственных тайн в интересах США, проведение враждебной деятельности против СССР, Хорошевский Анатолий Иванович обвиняется в измене Родине…

Отпираться было бессмысленно.

Всему виной его жадность, безмерное тщеславие, слабость и глупость.

Пять лет назад во время путешествия в Лас-Вегас он, вопреки своей замкнутой натуре, позволил себе лишнего: «продул» в преферанс казённые деньги. Тут же нашлись «добрые люди», которые согласились спасти его репутацию в обмен на сотрудничество. Выбор невелик: военный трибунал или шпионаж, в пользу США.

Хорошевский выбрал второе. Надеялся на свой ум и природное обаяние. Полагал, что выкрутится, никто не узнает, всё образуется. Он как-нибудь проживёт, тихо и незаметно выполняя «незначительные» поручения американских спецслужб. Тем более, что для этого и делать-то особо ничего не нужно: фотографировать и передавать цэрэушникам документы, к которым у него был доступ. При его умении лавировать и осторожничать это не составит особого труда.

Действительно, будучи ловким и способным, он довольно быстро освоился несмотря на то, что понятия не имел, как работают спецслужбы. Учиться приходилось на ходу. Скоро он неплохо вжился в образ осведомителя. Изучил принципы конспирации. Приобрёл полезные знания и навыки.

Скоро выяснилось, что ужиться в роли агента не так легко, как виделось в самом начале. Было одно «но» медицинского толка, которую Хорошевский никак не мог изжить – природная тоническая гиперемия. Попросту говоря, он краснел или бледнел в стрессовых ситуациях, повышенных физических нагрузках или в случае, если приходилось лгать.

Вообще-то, прилив крови к лицу, или, наоборот, её отток при сужении сосудов – нормальный рефлекс организма на ложь, опасность и другие неприятные обстоятельства. Однако для шпионской деятельности такого рода физиологические проявления – совершенно недопустимы. Хорошевский боролся с ними как мог. Посещал специальные тренинги. Ожидаемых результатов они не принесли, но всё же польза от лечения была. Врач посоветовал ему избегать свидетелей, пока не схлынут первые эмоции и, на всякий случай, держать в голове заготовленный текст, шутку, анекдот, чтобы вовремя отвлечь внимание и сместить акцент.

Пациент, как прилежный ученик, строго следовал рекомендациям.

Идея с передачей чипа на приёме в посольстве, ему не понравилась с самого начала: слишком людно и много любопытных глаз. Но высказывать сомнения было некому. Он был поставлен перед фактом.

Хорошевский чувствовал провал и шёл к нему, как баран на закланье, успокаивая себя тем, что его спасение – снующие люди. Отслеживать каждого человека в гуще толпы – дело сложное и неблагодарное. Кроме того, советским спецслужбам, «съевшим собаку» в конспирации, вряд ли пришло бы в голову, что американцы отважатся снабжать своих агентов средствами спецназначения у всех на виду.

В тот момент, когда белёсый очкарик из Пентагона, во время рукопожатия вручил ему чип, первая мысль у Хорошевского была обронить предмет на пол. Да и потом он мог сто раз это сделать, без последствий для себя.

Теперь, когда он пойман с поличным анализировать было поздно. Он был в полном отчаянии от собственной глупости и нежелания прислушиваться к внутреннему голосу, который весь вечер вторил ему избавится от улики.

Допрос

– Для чего вам был передан чип?

– Чип предназначен для установки на компактный радиопередатчик. Встроенная в микросхема должна обеспечить высокий уровень безопасности и выйти на новый уровень связи. Запеленговать такого рода радиосигнал обычным способом можно только в случае, если находиться в непосредственной близости к месту трансляции, что крайне маловероятно.

– Что входило в перечень ваших задач?

– Поставлять любую информацию посольства, к которой имел доступ. Снимал документы микрокамерой и передавал негативы.

– Каким образом вы связывались со своими кураторами?

– Я работал бесконтактно. Никого из них не видел, не встречался, да и они могли наблюдать за мной только из далека, – отвечал Хорошевский, – В обычном режиме, один раз в десять дней, я закладывал тайник с добытыми материалами. В случае, если был не готов, я должен был предупредить американцев следующим образом: утром в среду за двадцать минут до начала рабочего дня, остановиться на ближайшей парковке к посольству РФ, выйти из автомобиля, обойти его и попинать колёса. В случае, если всё идёт по плану, я должен был просто выйти из машины и, опершись на капот, постоять так несколько минут. Таким образом, я показывал, что жив, здоров и невредим.

– Где находятся инструкции, передатчик, коды шифрования, контакты, связные, пароли, явки? – наседал следователь.

– Всё это спрятано у меня на квартире.

– Каким образом вас информировали о времени и месте закладки тайника? – спросил следователь.

– Я получал сведения в шифрованных телеграммах «до востребования».

– Какая связь предусматривалась в экстренной ситуации?

– На выезде из посольства, сразу после знака «Осторожно дети», на чётной стороне улицы, на бетонной опоре линии электропередач, мои кураторы оставляли красной губной помадой черту. Получив этот сигнал, я забирал или оставлял шифровку в условленном месте.

В серой робе жалкий и ничтожный, Хорошевский выглядел удручающее. С холёной физиономии моментально сошёл лоск. Глаза ввалились. Лицо побледнело. Фигура ссутулилась и скукожилась. Несмотря на свой рост в 191 см, он выглядел раздавленным, мелким и беспомощным. Попросил сигарету. Трясущимися руками схватил её и, жадно затянувшись, обнаружил для присутствующих, что некурящий: закашлялся и начал задыхаться.

– Прошу дать мне шанс реабилитироваться, – судорожно просипел он, затушив окурок в пепельнице, – …Я хочу приносить пользу Родине… Пользуясь доверием американцев, я мог бы снабжать их дезинформацией…

– Пишите добровольное чистосердечное признание и заявление о содействии органам государственной безопасности СССР, – согласился следователь и придвинул заключённому бумагу. От волнения Хорошевский так сильно надавил на ручку, что она сломалась.

– Могу я воспользоваться своим пером? – произнёс подследственный, выразительно указав взглядом на ручку в подставке на столе.

В знак согласия, следователь, кивнул.

Хорошевскому освободили руки.

Как только ему удалось завладеть ручкой, он тут же надкусил колпачок. Раздался щелчок, и арестованный принялся что-то жевать. Конвойные кинулись разжимать ему зубы. Но тщетно! Челюсти арестованного были плотно сомкнуты. Он обмяк и повалился на пол.

Роберт Рэй

Май 1970 года. Штат Калифорния. США. Сан-Франциско.

Банковский работник, у которого Роберт Рэй обслуживался многие годы, долго приглядывался и никак не мог узнать в нём своего постоянного клиента. Пятидесятилетний Роберт Рэй всегда выглядел моложе своих лет: энергичный и подтянутый, дышал здоровьем и бодростью. Прошло не более полугода, с момента их последней встречи и теперь перед банкиром сидел седой сутулый человек, с усталым поникшим лицом. Банкир поймал себя на мысли, что за эти несколько месяцев, клиент состарился не меньше, чем лет на пятнадцать.

– Что-то не так? – не выдержал Роберт Рэй, поймав на себе пристальный взгляд служащего банком.

– Всё в порядке, сэр! – извиняющимся тоном пробормотал банкир и повёл клиента в хранилище.

***

Спустя несколько часов, рукописи, с обгоревшими краями, лежали на журнальном столике в кубрике яхты «Люксембург», где Троян ожидал очной ставки.

Рыбацкая пристань тянулась вдоль северного и восточного побережья Сан-Франциско. Катера и лодки, вернувшиеся к вечеру, заполнили якорные стоянки. Кафе и бары были забиты людьми. Доносились звуки мелодичного блюза.

Море замерло в ожидании ночи. Отблески света вместе с волнами тонули в прибрежном песке.

Город огнями убегал вдаль.

– Красиво, не правда ли? – услышал пароль Троян и увидел на пристани молодого мужчину в спортивном костюме с эмблемой футбольного клуба «Кардифф сити»53.

– Бывало и лучше, но это было давно, – произнес условный ответ на пароль Троян.

Темнокожий капитан яхты «Люксембург» бросил трап, и гость поднялся на палубу.

– Фокс, – представился он.

– Троян, – протянул в приветствии руку Юрий Алексеевич.

***

– Рассказ о том, что случилось со мной, пожалуй, следует начать с Филадельфийского эксперимента. Тогда, в 1943 году, была доказана возможность телепортации живой материи и, по результатам, выявлена полная неподготовленность к ней человечества. Последствия настолько перепугали всех причастных, что надолго отбили охоту к продолжению подобных опытов.

Но жизнь идёт вперёд.

Пытливость разума одерживает верх над опасностью. Сменяется поколение, а страх – любопытством.

Пентагон, много лет настойчиво заявлявший, что эсминец «Элдридж» не мог перейти в параллельный мир потому, что никого измерения, кроме нашего в природе не существует, спустя четверть века, вернулся к теме телепортации.

Во многом этому способствовало назначение на должность заместителя Министра обороны США Дэвида Парка. Вот уж, действительно, злой гений, лишённый чувства жалости и милосердия. Наука для него – средство достижения собственных целей: власти, денег, успеха.

Новый ядерный генератор, созданный фирмой Х&P, учредителем которой он являлся, нужно было испытать. У Дэвида Парка родилась идея проведения повторного опыта по телепортации живой материи, с учётом новых знаний и опыта, наработанного со времён «Филадельфийского эксперимента». Так возник проект «Феномен».

В ходе подготовки заложили исходные данные в многофакторную модель, разработали алгоритм действий, написали программу для ЭВМ54 и получили искомую мощность энергии, при которой пространство искривляется до состояния трубы, способной перемещать живую материю, согласно заданному электромагнитному импульсу.

Местом проведения «Феномена» выбрали остров Темплет в Саргассовом море, где располагалась военная база ВМС США.

– Почему остановились на Бермудах? – спросил Виктор.

– Чтобы усилить электромагнетический эффект. Кроме того, удалённость острова от материка сыграла немаловажную роль. Проводить опыты с использованием ядерной энергии в жилых массивах нельзя. Снова остановили выбор на корабле: удобно, безопасно и относительно недорого, – продолжал Троян.

– Как вы оказались в числе подопытных? – спросил Виктор.

– Случайно! – улыбнулся Троян, – Я был в числе тех, кто должен был следить за ходом эксперимента – никак не среди участников.

– Что-то пошло не так? – догадался Виктор.

– Именно. Не учли резонанс и синергетический эффект взаимодействия энергоустановок…В результате телепортировался не только корабль, но и пристань и центр управления, вместе работниками, в числе которых оказался и ваш покорный слуга. Все улетели в «трубу» искривленного пространства.

– Как это? – не понял Виктор.

– Чем выше мощность электромагнитного поля, тем сильнее оно скручивает пространство вокруг себя, неизбежно вовлекая в процесс время. Иными словами, чем ближе материальный объект к эпицентру выброса энергии, тем сильнее его затянет в чёрную дыру трубы и тем дальше он будет отброшен от исходной временной и пространственной точки в прошлое, – пояснил Троян.

– Куда же занесло Вас? – спросил Виктор, чувствуя, что перестаёт верить собеседнику. Всё, что он слышал, казалось ему немыслимым бредом.