Последняя Хранительница

– Наверное, за последние время меня окружало столько опасностей, зримых и не зримых, что я просто забываю бояться.

– Тут не поспоришь, – мужчина немного расслабился. Но, решив на этом не останавливаться, я добавила:

– Тем более, когда ты рядом со мной, бояться нечего. Ведь так, Эйтан?

Ещё никогда в жизни я не вела себя так нахально, но ничего не могла с собой поделать. Яд обмана бежал по моим венам, обида засела в груди камнем, не давая моим легким раскрываться во всю силу.

«Отвлечь. Усыпить бдительность. Сбежать» – я ехала на лошади и как мантру повторяла про себя эти слова. Мы заметно ускорились, Эйтан спешил, как и обещал Иволге. Мой верный друг Эйтан, который спас меня из рук чудовища графа, а сейчас же сам вез меня в неизвестность, к верной смерти.

И к точке невозврата, когда возможности ускользнуть больше не представится. Поэтому я стала притормаживать лошадь. Мужчина недовольно оглянулся, натянул поводья и заставил своего коня повернуть.

– Что случилось?

– Мне нужно…, – с напором сказала я, поелозим немного на седле, для пущей убедительности.

– Ты не потерпишь еще немного? Думаю сейчас опасно отходить без присмотра.

– Я терплю уже давно, – в моем голосе проскользнули плаксивые нотки, отчего Эйтан нахмурился, оглянувшись по сторонам. Потом слез со своего коня, дабы помочь мне. Мужчина легко поймал меня. Он держал без усилий, как пушинку, но сам он был словно статуя, и руки его больше не вызывали доверия, наоборот, хотелось поскорее вырваться и отойти на расстояние и стать для него недосягаемой.

– Я быстро.

Эйтан кивнул, и я стала пробираться сквозь ветки кустов как можно более непринужденно, не сильно торопясь. Но чем толща листьев за спиной становилась плотнее, тем быстрее были мои шаги, и тем чаще билось мое сердце, выдавливая собой грудную клетку

В ушах шумело, и ориентироваться по звуку мне не представлялось возможным. Потому я просто бежала вперед, не думая ни о чем. В правильную сторону ли я двигаюсь? Заметил ли Эйтан уже мой побег? Все это было неважно. Главное – просто бежать, двигаться вперед, подальше от опасности. Картина мира от быстрого бега вокруг меня смазалось и превратилось в одно сплошное зеленое пятно, что то и дело цеплялось за мою одежду ветками, а за ноги кореньями. В таком темпе я двигалась долго, пока не осознала, что стремительно приближаюсь к оврагу и не успеваю затормозить.

Я кубарем мчусь по травянистому склону, цепляясь руками за всевозможные кусты, но мои ладони не могут ухватиться за мокрые от росы ветви. Так, вся исцарапанная, истерзанная живой природой, я падаю на живот и сильно ударяюсь головой об землю. На секунду мое сознание меркнет, и от боли мне хочется стонать, вот только позволить себе я этого не могу, потому что над головой раздаются знакомые голоса.

– Куда она подевалась! – истерично кричит Иволга – Как ты мог ее упустить?

– А где были твои глаза? А?

– Сложнова– то с лошадью прятаться и следить за вами!

– Я что, должен был с ней справлять нужду?

– Да хоть за ручку, Сокол! – слышится глухой удар, и прямо возле моей головы падает поросший мхом камень. – Где нам ее теперь искать?

– Вряд ли она прыгнула в овраг, она же не дура.

«О, ты бы удивился».

– Значит бежим вдоль!

До меня донеслись хруст песка, веток и мелких камней, и эти звуки, что стали удаляться, подарили мне надежду на спасение. Я еще немного полежала, чтобы окончательно удостовериться, что поблизости никого нет, и это не очередная хитрая ловушка, и только потом встала. Голова немного кружилась, но в целом я еще легко отделалась: могла бы лежать со свернутой шеей или переломанными конечностями, без перспективы быть найденной.

Времени обдумать дальнейшие действия было предостаточно, но теперь я осталась в одиночестве, в огромном лесу, где я была легкой добычей как для хищников, так и для демонов. Поддаваться отчаянию было для меня большой роскошью, в связи с этим, я затолкала это чувство как можно глубже и доверилась своим внутренним ощущениям.

Я что–то ощущала, нечто похожее на тихий шепот листвы, что звал меня, тянул, и ноги сами двинулись на этот зов. Кретч нагрелся, но теперь он не жег кожу, а лишь ласково согревал, отчего боль во всем теле даже немного утихла. Я брела и брела, все дальше, уходя в чащу. Лес стоял огромный и могучий: дубы и стройные буки казались грозными хранителями здешних мест. Раскидистые ветви этих великанов, были покрыты высохшими бурыми листьями. Только сейчас я заметила, что лес становился блеклым, хотя еще полдня назад в нем буйствовала жизнь. А здесь лесной массив как будто умирал, казалось, что невидимая сила тянет его жизненные соки, высушивая душу. Почему–то не пели птицы, все утро трезвонившие во все голоса. Когда ветер шевелил ветви, деревья издавали тревожный шелест, грозный шепот недовольства – предупреждение незваным гостям. Теперь я была уверена, что иду в правильном направлении.

Стало темнеть, и ко всему прочему, начало моросить. Через час одежда обвисла на мне мокрым грузом, пальцы окоченели, а тело сотрясала мелкая дрожь, вторя моим стучащим зубам. Ко всему прочему, мне стало казаться, что до меня доносится пугающее шуршание лесной подстилки, словно какие–то существа пробегали от дерева к дереву.

Я устала, вымоталась и окончательно продрогла. Двигаться дальше у меня просто не было сил. Потому я выбрала дерево с низкими ветками и забралась наверх, где нашла удобное место, скрытое от посторонних глаз. Место, где я могла передохнуть.

Глава 30

Луна

Сон был беспокойным. Меня мучили образы: от размытых силуэтов, черты которых не было возможности разобрать, до невероятно ярких картин, где Соловей целовал голую Иволгу. И они крутились друг за другом, сводя меня с ума. Все было так ощутимо, так осязаемо, что когда я проснулась от нестерпимой боли, то подумала, что она реальна. Но то была боль душевная.

Я тосковала. Боялась себе в этом признаться, но спотыкалась об осколки воспоминаний, и они резали мою душу на мелкие части. В каком месте все так кардинально изменилось? Хотя чему я удивляюсь, нашему союзу изначально предназначалась роковая судьба, которой был уготован горький конец.

Но слова Иволги не вылетали из моей головы: «Соловей будет искать нас. Он будет искать ее!». Голос девушки тогда был наполнен страхом и отчаянием. Но разве они не любовники? Не союзники? Или они играют в какую–то неизвестную и непонятную мне игру? Но что–то не сходилось во всем этом. Она назвала Эйтана Соколом, а он даже не поправил ее, как делал это раньше. Эта несостыковка царапала краешек моего сознания. Могло ли быть так, что увиденное в комнате Соловья имело совсем другой смысл? Мне так хотелось в это верить, и так хотелось теперь расспросить обо всем Соловья, хотя еще день назад это казалось мне абсурдом. Вероятно, не поспеши я тогда с выводами, то сейчас не находилась бы в том положении, в которое загнала себя сама, сбежав в ночь без особого плана. И, тем более, доверив свою жизнь человеку, о котором за все время нашего знакомства так ничего и не узнала. Всему виной обида, что жгла меня изнутри. Именно из–за нее я бросила все позади. Из–за нее я чувствую себя одинокой и потерянной.

Занимаясь самоедством, я брела вперед, позволив моим ногам вести меня. Шла. Шла. И шла. Петляя по извилистым тропинкам, перебираясь через валежники, прорубая путь подарком Соловья через сухостой. Срубала ветки с такой силой, что, казалось, отвалится рука, но ломота в плечах, как ни странно, придавала сил. Через боль выходила злость. А без злобы разум становился кристально чистым.

Кретч начал слабо вибрировать, и я остановилась. Залезла в ворот, дотронулась до кулона, чтобы удостоверится, что мне не кажется. Он действительно слегка подрагивал.

Я так воодушевилась, что не сразу ощутила твердую мужскую руку на своем плече. Она с силой развернула мое тело, и в меня впились дикие, совершенно жуткие глаза, наполненные тьмой и ненавистью.

– Заставила ты нас попотеть! – скрипя зубами, пророкотал Эйтан. – Прав был Наставник, что вам нельзя верить!

– Единственный, кто обманывал все это время – был ты, Сокол! – на последнем слове я не выдержала и ехидно помотала головой.

Мужчина зло стиснул челюсти, а лицо покраснело и пошло пятнами от гнева. Сейчас передо мной стоял настоящий Сокол – без масок, личин и притворства. От него шла такая волна темной энергии, что я, наверное, упала бы, если бы он крепко не сжимал мое плечо. Я и представить не могла, что он настолько опасен.

Эйтан то и дело поглядывал по сторонам, видимо, ожидая появление Иволги. Я понимала, что если они объединяться, то я пропаду – снова сбежать никто не даст. Руку оттягивал клинок. От того, что я должна была сделать, внутри все холодело и противилось. Но здравый смысл подсказывал, что беспокоится следует прежде всего о себе: сейчас от моих своевременных действий зависело многое. Собравшись с духом, я полоснула острым лезвием по левому бедру мужчины и сразу же рванула от него, спеша скрыться в лесу.

И снова мне пришлось бежать, продираясь сквозь заросли. Бежала так долго, что даже не заметила, когда начался дождь. Косые холодные струи били по лицу, скрывая мои слезы. Дождь размывал глинистую почву, превращая ее в болото. Я постоянно оскальзывалась, но необходимость спрятаться от Эйтана была слишком сильной – я почти мгновенно поднималась и неслась дальше. Через застилавшие глаза слезы, окружающий мир виделся нечетко, будто подернутый туманом.

В какой–то момент силы разом покинули меня, и я резко остановилась. Согнувшись пополам, вывернув на землю все то, что было съедено по пути. Меня рвало так долго, что под конец отплевывалась желчью, а внутренности все никак не хотели успокоиться. Потом я просто свалилась набок и, не выдержав, разрыдалась. А перед глазами – страшное лицо и дикие, совершенно жуткие глаза, наполненные тьмой и ненавистью. Подползла к дереву и, скрывшись за широким стволом старого дуба, прижималась щекой к шероховатой коре.

В стороне от меня хрустнула ветка и, повернувшись на звук, я увидела Иволгу и очень злого хромавшего Сокола. На удивление крови на его штанах было не так много, как я ожидала – порез был неглубокий и не опасный. Я не рассчитала сил, тем самым подписав себе приговор.

Но я не собираюсь сдаваться. Реагируя молниеносно – срываюсь с места и бегу. Но резкий удар в голову сбивает меня с ног, и я падаю лицом в грязь, вместе с камнем, что так легко догнал меня. Чья–то рука хватает меня за волосы и отрывает за них от земли.

– Ты думала, что сможешь от нас убежать, Хранительница? – голос Иволги, сочившийся ядом, был полон презрения. – Мы жили этим днем всю жизнь, готовились к нему, и ничто не сможет помешать нам.

Девушка с силой опускает мое лицо обратно в грязь и прижимает, так, чтобы я не могла вздохнуть. Земля забивается мне в рот, в нос, и я стала захлебываться. Руками я пыталась оттолкнуться от земли, чтобы суметь поднять лицо, но Иволга, не смотря на свою миниатюрность, держала крепко.

– Отпусти ее – резко сказал Сокол, с едва заметным раздражением. – Не занимайся ерундой. Лучше свяжи покрепче и двинемся дальше, тут осталось совсем немного.

Возле меня упала веревка, и давление на голову сразу же прекратилось. Воздух ворвался мне в легкие. Я закашлялась, выплевывая комья земли и грязь вместе с дождевой водой. Но, не успев толком обогатить свое тело кислородом, в рот мой заткнули тряпкой. Я замычала, стараясь вывернуться из рук девушки, чем разозлила ее еще сильнее. Последовала череда жестких ударов в бок, и я затихла, беззвучно плача. Иволга перехватила мои безвольные руки и умелыми движениями связала их. Я же просто повернула голову на бок, прижимаясь щекой к почве – у меня уже не осталось сил ей противостоять.

Недалеко в траве я заметила свой кинжал, выпавший из моих рук при падении. Сокол проследил за моим взглядом, но остался стоять на месте.

–Думаешь, он тебе поможет? – мы не одни его заметили. Девушка присела на корточки и провела по моей щеке острием, очерчивая контур шрама. Я зажмурилась, но не от страха, а скорее от своей беспомощности.

– Может, подправим вторую щеку? Так сказать, для симметрии, – Иволга рассмеялась, откинув голову назад, наслаждаясь своей шуткой. – Что скажешь, Луна? Побесим моего брата? – она подмигнула, упиваясь моим потрясением. – Я и забыла, что ты не в курсе. Не похожи? Вот мне интересно, будь у Сокола волосы как у меня, он бы тебе больше нравился? Не отвечай, я сама догадаюсь, – Иволга цокнула языком и помотала головой. – Цвет глаз все равно не тот, так ведь? Ты решила совратить всех мужчин вокруг себя. Но несмотря на это, Сокол все равно пускает на тебя слюни.

– Иволга! – предостерегающе сказал Сокол.

– Разве я не права? С тех пор как ты вернулся, глаз с нее не сводишь, ходишь по пятам, как кобель на течную суку.

Глаза Эйтана полыхнули. И тут же кинжал уперся мне в щеку, и мягкая кожа лопнула под напором стали. Я начала извиваться, но Иволга, поставив свою ногу мне на спину, прижала к земле.

– Хватит, – быстрым движением мужчина вырвал кинжал из рук сестры. – Нам пора. В любой момент может появиться наш герой Соловей и попытается спасти свою возлюбленную.

Иволга скептически завела глаза вверх, но мучить меня перестала.

Меня подняли за связанные руки. Плечи от веса моего тела сковало болью, но я не в силах уже была обращать на нее внимание.

– Иди давай! – Иволга пихнула меня в лопатки, и я поковыляла вперед, полностью отдавшись судьбе. Кретч за воротом вибрировал все сильнее, и я молила богов, чтобы брат с сестрой этого не заметили.

Лес расступился перед нами, открывая взору невероятное зрелище – Древо Жизни стояло среди заброшенных, поросших растительностью домов. Листья на нем местами пожухли, местами опали, но все же кое–где зеленая листва приветственно шелестела. Именно мне. Я это чувствовала. От этой картины в области груди зародилась тоска, и на какое–то время я позабыла, что пришла сюда не как спасительница, а как пленница.

– Ну что? Нравится тебе? – Иволга поравнялась со мной и, словно мы давние подруги, провела по моей щеке рукой. – Это место такое же убогое, как и ты! – с силой нажав на рану, она радостно улыбнулась, заметив, как я морщусь.

Сокол вышел вперед, и мы зашагали следом за ним. Мои глаза метались, пытаясь представить былое величие этого места, которое должно было быть моим домом. Домом, который у меня отняли. Мы шли прямо к Древу, и оно давила на нас. Это было заметно по чуть опустившимся плечам Сокола и замедлившемуся шагу Иволги. Но, несмотря на это, они продолжали идти, вопреки своим ощущениям, ведомые своей целью.

У лестницы, про которую рассказывала мне Марша, я запнулась, но Иволга недовольно потянула меня, заставляя идти за ней шаг в шаг. Ступени были сильно обожжены, и мне даже страшно было представить, что творилось здесь в ту роковую ночь, когда погибли все Хранители. Сердце бешено застучало, чувствуя приближающуюся опасность. Мне стало не хватать воздуха, а перед глазами полетели предобморочные мошки и Сокол, заметив это, все–таки достал из моего рта тряпку.

– Что ты творишь? – воскликнула его сестра, всплеснув руками от недовольства.

– Разуй глаза! – он указал на меня, в то время как я жадно вдыхала воздух. – Хранительница сейчас лишится чувств, а она, как ты понимаешь, нам нужна в полном сознании.

– Давай поскорее с этим закончим! – раздраженно сказала девушка, демонстративно потирая виски.

Сокол стянул со своих плеч мешок и стал в нем рыться. Он достал маленькую записную книжечку и, облизнув свои пальцы, начал быстро листать страницы. Хмурое лицо его неожиданно озарилось, и я поняла, что он нашел, то что искал.

– Клади ее! – закатывая рукава скомандовал мужчина.

Иволга начала меня укладывать, но я яростно сопротивлялась.

– Вы оба – сумасшедшие! – вырываясь из рук Иволги, я сделала пару шагов назад и чуть не упала с лестницы. Девушка ухватила меня за волосы и подтянув к себе, дала пощечину. А я, долго не думая, ударила своим лбом об ее, отчего мы обе рухнули.

– Сука! – кричала Иволга, зажимая разбитый нос рукой, в то время как Сокол оттаскивал меня от нее. Я брыкалась, вырывалась и кричала, что есть мочи, словно раненый медведь, срывая голос.

Мужчина повернул меня к себе лицом, и на долю секунды мне показалась, что я вижу в нем того Эйтана, с которым мы путешествовали вместе, что где–то глубоко внутри он сомневается. Он с нажимом опустил меня перед собой на колени, тихо прошептав «прости».

– За что, Сокол? – шепчу я.

Глаза его полны сочувствия, но голос тверд, как каменная скала, что веками не рушится под напором волн.

– Луна, это вопрос не личных предпочтений, поверь, – он поднял свою руку и полоснул кинжалом по ладони и вложил в нее кольцо с черным камнем, которое стало пропитываться кровью. – Тебе просто не повезло родиться той, кто ты есть. В других обстоятельствах, мы могли бы стать друзьями или даже полюбить друг друга.

– Прекращай разглагольствование и рисуй! – опрокидывая меня на спину, нетерпеливо крикнула Иволга.

Вид порезанной руки колыхнул мои воспоминания, и перед глазами всплыл образ ладони Эйтана, которую несколько раз я видела перевязанной.

– Для чего это? Что вы собираетесь со мной сделать?

Я пыталась словить взгляд мужчины, стоявшего надо мной, и когда мне это удалось, задала еще один волнующий вопрос:

– Ты ведь не в первый раз делаешь это, так ведь?

– А она умнее, чем кажется на первый взгляд, – голос Иволги сочился высокомерием. – Это нужно для призыва демонов. – глаза ее засияли предвкушением.

Я же ахнула, когда мой разум смог сложить некоторые части воедино.

– Тот демон в воде, это ведь ты его вызвал? И это из–за тебя погибли жители деревни?

Сокол молчал, но по крепко сжатой челюсти, я поняла, что права.

– Но почему? – боль во всем теле притупилась, отойдя на второй план.

– На корабле я должен был удостовериться, что ты и есть та самая Хранительница. Когда демон почувствовал тебя, то он будто сошел с ума. Других доказательств мне и не нужно было. Только вот он чуть тебя не сожрал. Я вовремя его прикончил, пользуясь тем, что он был увлечен тобой. А что касается деревни… Старуха слишком много болтала. И, как следствие, поплатилась за это.

– Так это она про тебя меня предупреждала? Ты та самая Тьма, что ходит за мной попятам! – истеричный смешок сорвался с моих губ. – А я то, дура, думала, что это Соловей! А он то хоть в курсе ваших планов?

– Теперь уже да. Наставник посвятил его, но глупец не смог осознать всей важности наших действий. – Иволга наклонилась ко мне. – Соловей сделал не верный выбор. И вот, он спешит сюда, чтобы спасти твою жизнь, но увидит – смерть. И я надеюсь, ему будет также больно, как и мне, когда он отверг мою любовь.

При этих словах кровь из поврежденного носа Иволги капнула мне на лицо, будто ставя точку в этой несправедливой истории. Я была так близко у цели, прямо у подножья Древа Жизни, но не могла к нему приблизиться. Ко всему прочему примешалась горечь утраты – скорее всего, я уже никогда не увижу Соловья. И друзей, от которых я так поспешно сбежала, тоже не увижу.

Сокол чертил кровью знаки на досках, а когда закончил, встал надо мной и отковырял обсидиан из кольца. Потом он передал камень сестре, и та со злорадной улыбкой разбила его кинжалом, на рукояти которого был белый лебедь. Это был очень символичный знак, как мне показалось – когда Тьма и Свет сошлись в последний раз.

Я попыталась отползти, но Сокол присел на корточки и стал удерживать меня за плечи.

– Потерпи, Луна, скоро все закончится, – успокаивающе шептал он мне.

– Но с чего вы взяли, что ваш ритуал удастся?

– Твое тело сильнее, чем кажется. Так что прощай, Хранительница! Передавай привет Хроносу! – черная каменная крошка из рук девушки полетела на меня, превращаясь в густой черный туман. Он стал обволакивать тело и тянуться к ране, туда, где текла моя кровь. Я была уверена, что сейчас он проникнет и заполонит меня изнутри, но этому не суждено было случиться.

Жар в области груди стал нестерпимым – кретч прожег ткань моей одежды и приподнялся на длину веревки, а потом взорвался. Яркая белая вспышка озарила пространство, и Тьма, что пыталась заполонить меня, резко разлетелась в стороны и найдя два уязвимых тела, стала просачиваться в них.

– Нет! – кричала Иволга, давясь этим едким черным дымом. Рядом со мной, стоя на коленях и схватившись за свою шею, кричал Сокол. Понимая, что это мой последний шанс, я из последних сил кинулась к Древу и прошла сквозь прозрачную грань.

Соловей

– Ты никуда не поедешь!

– Фил, ты еле держишься на ногах, – Ласточка пыталась утихомирить разгневанного друга. – Тебе нужно успокоиться!

– Я вас одних не отпущу, слышите! Мы команда!

Филин покачнулся, и я схватил его за плечи.

– Ты уверен, что справишься? Путь не простой, и темп будет стремительный, – наклонив голову, я выдержал устойчивый зрительный контакт, отчего мужчина заиграл желваками. – Мы не сможем отвлекаться на тебя, понимаешь?

– Я не буду обузой! – упрямствовал друг. И я сдался. Когда Филин начинал говорить таким тоном, переубедить его становилось невозможно. Легче было ломать руками стены.

– Слуги все спят? – Филин кивнул. – Тогда выезжаем через час, в полной боевой готовности.

– Почему не сейчас? – Ласточка удивленно на меня посмотрела. – Мы зря потеряем время!

– Потому что я так сказал, – задержав на девушке свой взгляд чуть дольше чем нужно, я покинул комнату.

Она выскочила следом за мной, громко причитая, но я перебил этот поток нескончаемых слов:

– Выезжаем прямо сейчас!

– Но…, – Ласточка растерялась, но когда до нее дошел смысл слов, она покачала головой от недовольства. – Он никогда тебя не простит.

– Думаю, с этим мы разберемся позже.

Мы садились на коней, когда из дома выбежал Филин, заметив в моих руках уздцы его лошади, он яростно начал кричать. Но было поздно, мы пришпорили коней и увели с собой единственную возможность Филина нас нагнать.

Ласточка ехала расстроенная, но думаю, она понимала, что это решение было единственным правильным в такой ситуации: мы не могли рисковать ни Луной, ни Филином.

Скакали долго, практически без перерывов, изредка давая взмыленным коням передохнуть и попить из ручья. Потом вновь вскакивали в седла и неслись, что есть мочи, позабыв про усталость. Я мчался на такой скорости, что ветер свистел в ушах, гонимый тревожными мыслями, отчего Ласточка едва поспевала за мной. Я вверился своему коню без остатка. Ноздри его трепетали, грудная клетка раздувалась, как кузнечные мехи, а бока были покрыты клочьями пены.

Местность была неровная, и было такое ощущение, что мы все время поднимаемся в гору. Лиственный полог шумел метрах в шести у нас над головой, словно плотная зеленая крыша, почти не пропускающая света. И, казалось, эта гонка не закончится никогда. А потом картина резко поменялась: деревья стали редеть, листва расступилась и стала почти прозрачной.

Впереди мы с Ласточкой заметили знакомых лошадей, и уже не оставалось никаких сомнений – мы на верном пути.

Глава 31

Соловей

Я стал принюхиваться. В этой местности мы были впервые, точного местонахождения Древа Жизни не знали, и только жасмин мог привести нас к Луне. Ласточка напряженно молчала, стараясь не отвлекать меня, пока я водил головой из стороны в сторону. Кони тревожно били хвостами, ощущая этот невидимый накал. И вот, тот самый миг: моих ноздрей коснулась знакомая сладкая свежесть.

– Туда! – пришпорил коня, зная, что подруга за мной последует.

Прошли считанные мгновения, и мы выскочили на огромную круглую местность, с невообразимо огромным деревом посередине.

– Оно невероятно! – прошептала Ласточка, но тут же затихла.

То, что мы увидели, было невозможно описать словами: Иволга стояла с вытянутой рукой над лежавшей Луной, в то время как Сокол держал девушку, не давая ей пошевелиться. Миг, и все стало покрываться черной пеленой. Миг – яркая белая вспышка озарила поселение Хранителей, ослепив наши глаза. И сразу вместе с этим раздались два душераздирающих крика. Моим глазам понадобилось время, чтобы вернуть былую зоркость.

– Что к демонам Бааш здесь сейчас происходит? – голос Ласточки источал ужас, мое же тело охватила дрожь.

Иволга и мой, некогда лучший друг, поглощали черный дым, захлебываясь им – тонули без воды. Ласточка попыталась кинуться к ним, но я преградил ей путь, понимая, что мы не в силах помочь и предчувствуя надвигающуюся катастрофу. Луны видно не было, и я надеялся, что девушка смогла убежать. По ряби в Древе, что стала приобретать беловатый оттенок, я догадался, куда именно.

Нам же оставалось только наблюдать за происходящим.

А действия разворачивались неимоверно быстро и принимали такой масштаб, от которого кровь в венах превращалась в лед. Тела наших друзей начали трансформироваться и изменять свои очертания. Сокол стал чернеть и расти в размерах, руки удлинялись, мышцы бугрились и лопались, давая место новой твердой плоти выйти наружу – огромные шипы появились от плеч до кистей, а на пальцах рук выросли длинные острые когти. Лицо искажалось, удлинялось, на месте старых зубов проросли огромные клыки, и крик, что не прекращался, спустя секунды стал подобен рычанию. С Иволгой происходило то же самое: туловище стало тоньше и значительно выше, а из спины прорвались толстые длинные щупальца, что извивались из стороны в сторону, словно агрессивные змеи. Однако изменения не затронули ее лица – оно все также оставалось человеческим. Но тем не менее, людей перед собой мы больше не видели.