Когда снова встретимся

Полина Рим

Когда снова встретимся

Глава 1. Поддаваясь сомнениям

Глава 1. Поддаваясь сомнениям

Мишель стояла у зеркала и рассматривала себя. Она не понимала, почему же вроде бы в самый счастливый день, которого она так ждала, вдруг выглядела несчастной. Из глаз не прекращая текли слезы, а на сердце тяжелым грузом разлилась печаль.

Сейчас ей двадцать шесть лет, и она старалась не позволять себе плакать. Она росла в семье, в которой ее научили быть сильной. Это семья сильная и крепкая духом, в которой проявление эмоций и слабости было просто непозволительным. При этом родители никогда не запрещали Мишель плакать, злиться или возмущаться, но они запрещали это делать себе в присутствии дочери и в присутствии друг друга. Так и переняла Мишель привычку быть сильной, держать свой стержень и не позволять эмоциям захлестнуть себя. Поэтому слезы на ее глазах появлялись достаточно редко. Она стойко выносила все испытания жизни и включала холодную голову и рациональный ум. Но иногда все же были времена, когда она плакала, но не могла понять почему.

Также и сейчас. Она стояла напротив зеркала и не понимала, почему тело подавало знаки через слезы и дрожь, хотя эмоций и чувств, сопутствующих данному состоянию, не было. Лишь только факт того, что ей снова снился тот сон…

Мишель стоит у подножия обрыва и смотрит на развернувшийся пейзаж гор. Она стоит непозволительно близко к краю, ведь в любой момент каменная скала могла осыпаться под весом тела, но ее почему-то это не волновало. Она ощущала за спиной защиту и поддержку, ощущала крепкие руки на ее талии и стальную грудь, прижимающуюся к ее спине.

«Я не упаду, я в полной безопасности».

Мишель вспоминала отрывки сна и глубоко в душе понимала, что ее поддержкой и опорой во сне был далеко не Матео, к которому сегодня собралась идти под венец.

Мишель чувствует, как крепкие руки подхватили ее под колени и под руки. Теперь она парила над обрывом в крепких объятиях. Она чувствует, как в груди мужчины бьется глухо сердце, чувствует тепло его груди и дыхание, которое спускается на шею и вызывает волну мурашек.

– Моя драгоценная Луна, не прекращай поиски. Я знаю, мы с тобой встретимся.

Приятный мелодичный голос окутывает ее сознание, и она хочет взглянуть в глаза этому мужчине, но сквозь туманную занавесу сна слышит звон.

Каждый такой сон начинался довольно странно и заканчивался также. В этом сне постоянно присутствовал какой-то мужчина, но кто он, и, как он выглядит, она не знала. Вернее, ее сны никогда ей этого не показывали. Ей начали приходить такие сны впервые после того, как она нашла в антикварной лавке старое мужское винтажное кольцо с ограненным камнем. Во снах она стала видеть мужчину, на руке которого было это кольцо.

В этом кольце не было ничего примечательного; как дизайнер она оценила витеватые узоры, но восхититься ими не могла. Но все же, что-то внутри у нее толкнулось, сердце заныло, а рука машинально потянулась к украшению. Она искренне не понимала отчего была такая реакция, а потому, чтобы выяснить это, она решила купить его. Сейчас же оно лежало в дальнем запыленном углу ее дома, но Мишель было спокойнее на душе даже от осознания того, что это кольцо именно у нее.

Сны преследовали ее на протяжении двух лет, пока она не встретила Матео. Тогда она подумала, что во снах был именно он, потому они и прекратились. Но сегодня – в день ее свадьбы, ей снова приснился этот мужчина, и был он, к сожалению, не ее избранником.

«Скорее всего, я придаю этому слишком большое значение».

Она похлопала ладонями по своему лицу, чтобы более-менее прийти в чувства и начать собираться. Сегодня она не должна грустить. Сегодня один из самых важных дней в ее жизни, и она намерена провести его в кругу близких без лишних забот и тревог.

***

В комнату зашли Камилла и мама. Подруга вприпрыжку бросилась к Мишель и с максимальным чувством любви обняла ее сзади. Она положила свою светловолосую голову на плечо невесты и прижалась еще сильнее:

– Не верится, что ты выходишь замуж. – Дрогнул одновременно счастливый и несчастный голос. – Я думала, что мы всю жизнь будем собираться по пятницам у меня и пить винцо.

Мишель повернулась к подруге и ласково засмеялась:

– Ты точно когда-нибудь станешь алкоголичкой, запомни мои слова.

 Она знала, что подруга на самом деле счастлива за нее, но сама по себе ее натура не романтична. Более того, она – полное отражение Мишель: никогда не плакала, всегда была сильной и не верила в любовь. Она встречалась с парнями, чтобы научиться любить и переубедить себя в том, что любовь действительно существует, но каждый ее эксперимент заканчивался неудачно. Неосознанно она заменяла себе отсутствие любви авантюризмом, поэтому людям иногда она казалась взбалмошной. Сама Мишель думала также и считала, что людей сближает не любовь, а схожесть характеров, которая со временем превращается в привязанность. Так было со всеми парнями, с которыми она встречалась, и так было с Матео. Это убеждение тянется у нее из детства, ведь у ее родителей не было романтики, была лишь привязанность. Конечно, когда-то она испытывала чувство влюбленности, но ей оно не понравилось. По ее мнению, это чувство ослепляет человека и делает его глупым, из-за чего он попадает в сети психически нездорового человека. А может быть, она ошибалась?

Камилла вообще считала, что выходить замуж бессмысленно, так как от этого девушка несет одни убытки: стирает, готовит, рожает, толстеет и отказывается от своих желаний. Мишель же считала, что брак – это выгодное решение и надежная защита для девушки от других мужчин. Она также считала, что с появлением мужа у нее во многом отпадет потребность: самой садиться за руль, таскать тяжелые сумки; к тому же факт того, что она выходит замуж за главного судью государственного совета, добавляет ей престижа и статус. Но шансы, что брак окажется именно надежным и выгодным, лишь один из десяти. Ведь брак может для девушки оказаться и вовсе опасностью, если муж имеет пристрастие к алкоголю и насилию.

Мама садится на кресло и смотрит на двух девушек, которые так похожи характером. Иногда мысленно она отмечает, что Камилла ей, как родная дочь, поэтому всегда была рада видеть ее в гостях.

– Ну что, Мишель, готова стать замужней женщиной? – спрашивает мама с легкой улыбкой на лице.

– А к этому нужно быть готовой? – спрашивает с усмешкой Камилла. – Разве ее жизнь поменяется от штампа в паспорте, тётя Элен?

– Многого вы пока не понимаете, мои птички. – отвечает женщина слегка холодноватым тоном. – Брачная жизнь может полностью поменять людей и со многим столкнуть, даже если кажется, что сам факт «штампа в паспорте» не меняет жизнь.

Мишель привыкла к холодности мамы, привыкла, что она не показывает никаких эмоций. Порой ей кажется, что за многолетний опыт жизни с отцом она стала холоднее Северного Ледовитого океана. Она знает, что мама ее любит, если любовь вообще существует. У нее лед в голосе, но ее руки и действия всегда были заняты, ради благополучия дочери. Даже в самые трудные времена, она могла поддержать свою девочку, но не могла проявить эмоции. Она всегда давала холодные советы, составленные ее расчетливым умом. В ее голубых глазах плескался мороз, но в душе разливалась неимоверная теплота к своему чаду.

– А тебя брак с отцом поменял? – слегка неуверенно спрашивает Мишель, так как Элен уж очень не любила вопросы, касающиеся своего прошлого.

– Брак всех меняет, – не давая точного ответа на вопрос, отвечает мама. – И тебя поменяет тоже.

«Да, прогнозы на мою жизнь от мамы весьма печальные в такой день», – подумала Мишель.

Время подходило к подготовке, поэтому в комнату вошли визажисты, стилисты и парикмахеры. Мишель села на стул перед зеркалом и с неким безразличием в глазах наблюдала за тем, как постепенно меняется ее внешность с холодности на мягкость и нежность. Она запретила себе думать о том сне и лишний раз тревожить себя. Запретила себе думать о том, что брак может сильно поменять ее. Не хочет лишний раз терзать себя размышлениями, которые и без того давно заполнили практически всю голову: «А стоит ли мне выходить за него замуж?»

Чтобы отогнать ненужные сомнения, она решила вспомнить, как они познакомились с Матео: легкий флирт, первый поцелуй, все искры, которые метались между ними. Ей казалось, что он – идеальная партия для брака, надежная защита и опора. Мужчина в ней видел всегда идеал, боготворил ее буквально за все, что Мишель умела делать и не умела. И как бы мишель ни старалась не обращать внимания на эти сомнения, они все равно подкрались к ней вместе и с воспоминаниями о том, как их отношения утратили все искры и теплое отношения друг к другу. Их союз стал похож на отношения ее родителей: все по факту, никаких эмоций и слабостей. Даже спать они стали в отдельных комнатах по причине: «Я не высыпаюсь от того, что ночью ты на меня закидываешь ногу». Из уст Матео это звучало глупо, но, признаться честно, Мишель была рада этому решению, потому что ей никогда не хотелось с ним рядом спать.

«Может, мама права и в браке со временем не остается места для теплых чувств? Может выгода в браке только в том, что поменяется мой социальный статус?»

Она не заметила, как за своими размышлениями она уже стояла в своем белом облегающем платье с длинным шлейфом и еще более длинной фатой. На шее красовалось жемчужное колье, а в руках – нежный букет из калл и фрезий. Ее образ был самим воплощением одновременно элегантности и мягкости, женственности и строгости, магнетизма и притягательности.

Камилла с неподдельным восторгом в глазах начала фотографировать Мишель и сразу выставлять эти фотографии в социальные сети. Мама позволила себе улыбнуться и приобнять дочь.

– Моя Мишель, ты стала совсем взрослой, – слегка дрогнувшим голосом сказала она.

В следующую минуту в комнату зашел отец Мишель и, обращаясь к Элен и Камилле, спросил:

– Девушки, почему вы еще здесь?! Уже все гости собрались.

Его жена молча прошла мимо него, даже не бросив взгляда, а вот Камилла игриво, вприпрыжку, кинула на него взгляд маленькой девочки и быстро отточила:

– Хорошо, хорошо, дядя Ален.

Когда в комнате остались только Мишель и ее отец, в атмосфере начало проскальзывать напряжение. Она всегда в его присутствии чувствовала себя некомфортно, хоть в душе и испытывала теплые чувства к родителю.

Ален подошел к своей дочери, вымученно улыбнулся и подставил свой локоть.

– Сегодня ты покидаешь наше семейное гнездо, – проговорил он. Тон вышел такой же холодный, однако, в душе он испытывал грусть и тревогу за свою дочь. – Хочу тебе сказать, моя Мишель, если что-то будет не так в вашей совместной жизни, ты всегда можешь на меня положиться.

В душе она это знала. Отец всю жизнь был ее защитником и в школьные времена, и даже во времена учебы в институте. Даже при знакомстве с Матео, от него исходили презрение и недоверие, но со временем все же мужчина смог завоевать уважение отца.

– Ты же знаешь, что даже если что-то пойдет не так, я об этом не скажу, – с хитринкой в глазах и усмешкой отметила она.

– Знаю, но надеюсь, что со временем ты поймешь, что мы – твои родители, готовы протянуть руку помощи, и не постесняешься нас об этой помощи попросить.

Мишель наконец положила свою миниатюрную ладонь на локоть отца.

– Нет, папа, я должна быть сильной, как и вы.

Ален устало вздохнул и развернул девушку к себе. Впервые она отметила, что во взгляде отца появились какие-то чувства. Она отметила такое явление странным, потому что никогда не видела на его лице подобных эмоций.

– И это наша ошибка, моя Мишель, – с легкой грустью произнес он, – чем сильнее мы становились с твоей мамой, тем сильнее наш брак был похож не на единство двух людей, а на союз одиночества.

Девушка удивленно посмотрела на своего отца. Вот уж не ожидала она услышать от всегда холодного, расчетливого бизнесмена такие слова, да еще и в такой день.

– Когда-то твоя мама была совсем другим человеком, – продолжил Ален, будто сомневаясь стоит ли продолжать этот разговор, – Я тогда только открыл компанию, поехал в Россию на бизнес-встречу, где увидел её. Она была воплощением самого ангела, смеялась так звонко, что все беды, тяготевшие душу, куда-то девались. И я полюбил ее за это.

Впервые Мишель услышала о том, что мама не всегда была такой расчетливой и холодной. Ей было странно представить, как мама хитро игриво улыбается папе, заигрывает с ним, флиртует, ведь даже она не вела себя так с Мишель, когда она была маленькой.

– Но, папа… – с потерянностью в голосе произнесла Мишель, – почему ты мне решил об этом рассказать? Да и разве ты веришь в любовь?

Ален улыбнулся, и впервые в жизни на его глаза навернулись слезы, отчего Мишель была еще более удивлена.

– Потому что я не хочу, чтобы ты повторила наши ошибки. Если ты любишь Матео, то люби искренне и не позволяй ни вам, ни обстоятельствам сломать чувства друг друга.

Отец стер скупую мужскую слезу с лица и снова продолжил:

– Я раньше не верил в любовь, Мишель. Меня растили изначально, как безжалостного и всегда прагматичного бизнесмена. Однако, когда мы с Элен встретились, все мои старые убеждения, закаленные моим непростым детством, были разрушены. Мне было страшно все менять, страшно действовать по-новому. Я думал, что отчужденность и холодность – самые верные друзья, но это враги, Мишель. Они убивают любовь и делают близких рядом с тобой такими же жестокими. Элен всегда хотела сделать меня счастливым, но в итоге несчастной сделал ее я.

– А она смогла сделать тебя счастливым? – спросила Мишель.

– Смогла, но я ей этого ни разу не показал. Я настолько сильно боялся сломать эту крепость хладнокровия, что был к ней холоден, даже когда родилась ты. Элен даже не знала, насколько я был счастлив в тот миг. Я думал, что она всегда будет той самой улыбчивой и ласковой женщиной, в которой я неосознанно искал спасение, но совсем скоро она стала превращаться в меня.

– Как же так? – дрожащим голосом спросила Мишель, скорее даже не у отца, а у самой жизни. Впервые ей захотелось разрыдаться настолько сильно, что сердце в груди начало кувыркаться. Ей стало жаль отца, жаль мать, ведь они сломали себя. Даже в какой-то момент ей стало жаль себя, ведь всю жизнь родители ей говорили, что брак должен быть выгодным, что теплые чувства угаснут. Они никогда не называли эти чувства любовью, и Мишель думала, что это лишь потому, что они в нее не верят. А оказалось, что это было лишь потому, что им было страшно признать, что их любовь была убита.

– Я был монстром по отношению к ней и лишь недавно смог осознать, что превратил ее в такого же человека, как и я. Поэтому наш брак держится только на любви к тебе – нашей дочери, – он опустил голову и вздохнул с раскаянием и сожалением, как если бы стоял на исповеди перед священником. – Элен стала увядать, как цветок, за которым не ухаживали, и это полностью моя вина. Со временем она стала более рационально мыслить, весь авантюризм и веселье исчезли без следа, и я сделал ее партнером по бизнесу, потому что сильно волновался за нее и хотел держать подле себя, но оправдывал это лишь тем, что это выгодно, что жена не предаст…

«Почему же?! Почему же именно сейчас он говорит об этом? Почему он говорит это с таким отчаянием, что мне душу разрывает на кусочки? Я все еще не верю в то, что это правда…Я никогда не видела его таким подавленным, лишь видела в нем мужчину со стальным характером, с которым и не знаешь даже, как себя вести».

–Я собираюсь вернуть нашу любовь, – с улыбкой произнес отец. —Мишель, возможно, я поступаю неправильно тем, что рассказываю это тебе в твой самый счастливый и долгожданный день, но я очень хочу, чтобы ты не молчала, если тебе больно. Я не хочу, чтобы твоя семейная жизнь превратилась в бездну отчаяния и одиночества, как наша. Просто люби его, и пусть он любит тебя. Сохраните свою любовь.

Он поцеловал свою дочь в лоб и прикрыл глаза, сдерживая слезы. Ему самому было в новинку излить душу дочери, ему в новинку испытывать такие чувства и пускать слезы, ведь все убеждения, которые в нем взращивались с детства, противоречили данным чувствам. Но любовь к Элен не угасла, и эта любовь сподвигла его на перемены. Впервые в жизни он ощутил, что значит «облегчить» душу, что значит поделиться с близким своими волнениями, что значит, когда ты не остаешься со своей болью один.

В комнату ворвалась Камилла и встревоженно посмотрела на свою подругу.

– Почему так долго?! Что-то произошло?

Мишель посмотрела на отца с тихой просьбой оставить ее ненадолго с подругой наедине. Он мягко ей улыбнулся и вышел в коридор.

– Почему у тебя такое лицо, будто ты только что узнала, что у калькулятора есть чувства? – спрашивает Камилла и берет подругу за руку.

– Можно сказать, что я именно это и узнала, – безэмоционально ответила Мишель и рухнула в кресло.

Сил больше сдерживаться не было. Все сомнения, что окутывали ее, разом нахлынули на нее. Теперь внутренний голос стал тревожно бить по всем оставшимся крупицам рассудка. Она не любила Матео, и он точно не тот человек, с которым она хотела связать свою жизнь. От подруги, конечно, такое состояние скрыть было невозможно, но Мишель и не пыталась. Теперь, после признания отца, она не хочет больше прогонять эти сомнения. Теперь она понимает, что всё вокруг – свечи, цветы, декорации – лишь обманчивое и застилающее разум дополнение для скрепления не союза двух людей, а сделки. Сделки на всю жизнь. Сделки, из которой без войны не выбраться, ведь Матео всегда умел выходить из воды сухим и чистым. Его способности позволили ему добраться до вершин. Готова ли она пойти на такие риски? Готова ли она тратить свою жизнь на глупую сделку?

– Я не хочу выходить за него замуж, – уставившись в одну точку, призналась Мишель подруге.

Камилла посмотрела на девушку с нескрываемым удивлением. Она знала, что подруга никогда не поступала необдуманно, и как бы она ни презирала Матео, она понимала, что брак с ним – самая выгодная стратегическая ставка. Однако, мрачный вид Мишель заставил отодвинуть на задний план ноты рассудительности.

– Я, конечно, не хочу скрывать, что для меня это радостная новость, но почему ты об этом говоришь именно сейчас?

И как бы Мишель ни хотелось ответить на вопрос подруги, времени у нее оставалось все меньше. Через десять минут она уже должна стоять рядом с ним под венцом, скрывая свое лицо нежной фатой. Впервые в жизни у неё возникло желание поступить глупо и необдуманно. Впервые в жизни ей захотелось резко развернуть все в другую сторону.

– Камилла, я обещаю, что все расскажу тебе, – резко подскочив на ноги, ответила Мишель, – но мне нужна твоя помощь.

– Всё, что угодно, – ответила Камилла, что до конца сорвало все замки рассудительности невесты.

Мишель взяла со столика ножницы и решительно протянула их подруге:

– Срежь шлейф, я хочу сбежать.

Глава 2. Мы теряем дорогу

Глава 2. Мы теряем дорогу

Пока Камилла судорожно и быстро орудовала ножницами, уродуя до невозможности дорогое платье, Мишель с паникой смотрела сквозь занавеску, чтобы в дом ни один обеспокоенный долгим отсутствием невесты не зашел и не застукал их за ужасной идеей и еще более ужасным поступком.

      Когда со шлейфом было покончено, Мишель схватилась за низ платья и с силой разорвала его вверх по бедру, чтобы оно не сковывало ноги. С остервенением дернула фату, что с болью вырвалась из волос. На удивление, Камилла не сказала ни слова о безумном и бездумном поступке подруги, она просто молча выполняла все, что от нее требовалось: отрезала шлейф, закинула его за диван вместе с фатой и быстро собирала в сумку их документы, ключи от дома и от машины.

– Иди в ванную, через то окно сбежать проще. Оно выходит за забор этого поместья, – отдала приказ Камилла. – Я пока постараюсь как-нибудь уговорить дядю Алена отложить церемонию на некоторое время.

И как только Мишель скрылась за дверью ванной, она услышала, как в комнату, где пару минут назад было совершено самое жестокое убийство платья, зашел отец. Она затаила дыхание, адреналин бежал по венам, заставляя сердце бешено стучать, к горлу густым комом подкатила тошнота, несмотря на то что с утра девушка и кусочка в рот не взяла.

– Где Мишель? Нам уже пора выходить, – обеспокоенно спросил отец.

– Ой, дядечка Ален, она так сильно разволновалась, что её стошнило. Нам нужно ещё буквально пару минут, – с нотками игривости и беспричастности ответила Камила. – Ой, да не волнуйтесь вы так. Это обычное расстройство на фоне волнения. Сейчас мы выпьем успокоительного, и всё пройдет.

Дальше Мишель не стала слушать разговор и, для правдоподобности, включила воду. А пока вода заполняла шумом ванную комнату, она решила аккуратно открыть окно. Она потянула на себя створки и с радостью отметила то, как легко они открылись. Конечно, доставляло огромные неудобства и то, что это окно было стандартных европейских размеров, а не панорамным, как принято во всех престижных домах Франции. Но оно было бы и странным, если бы в данной комнате установили окно с пола до потолка.

Мишель сняла туфли и аккуратно, но быстро перекинула ногу через подоконник, не сразу заметив, что та отозвалась сильной болью. Она перекинула вторую ногу и уже хотела спрыгнуть и приземлиться на ноги, как, к её несчастью, платье зацепилось за металлическую цветочницу, будто пытаясь остановить безумный план Мишель. Девушка с грохотом приземлилась на колени и ладони в клумбу с кустовыми розами. Шипы вонзились в кожу так сильно, что кровь незамедлительно хлынула из маленьких, но глубоких ранок.

Для себя Мишель расценила этот случай, как плату за свою свободу. Ведь если бы она вышла к алтарю и склонила бы голову, значит, поставила бы под угрозу свое счастье и свободу. И как бы сильно она ни была уверена в том, что между людьми существует только привязанность, глубоко в сердце всё же была вера в настоящую любовь. И именно эта вера давила на тревожные педали Мишель, которые не позволили ей поклясться в верности человеку, к которому не испытывает чувств.

Горе-невеста еле подняла себя на ноги. Колени тряслись от жуткой агонии боли, а ладони саднили так, будто ей заживо содрали кожу. Но какую бы боль она сейчас ни испытывала, ничего не может перекрыть ей радость от чувства свободы. Радость от того, что Мишель вправе распоряжаться своей жизнью сама.

Следом выпрыгнула Камилла, да так ловко, будто это не первый её побег. Она аккуратно приземлилась на землю, поправила упавшую лямку с плеча и взглядом оценила ущерб, нанесённый подруге и бедным розам.

– А ты, случаем, банк не грабила? – с шутливой интонацией спросила Мишель, чтобы удостовериться, что всё же не имеет дело с аферисткой.

– Даже если и грабила, в напарницы тебя точно не взяла бы, – игриво поддержала шутку Камила и дернула подругу за кисть, чтобы та встала. – у нас максимум семь минут.

Мишель с паникой подхватила несчастные остатки платья, полностью испачканные в грязи, и принялась бежать со всех ног. Можно ли было сказать, что Мишель спортсменка? Далеко нет. Но её первый побег, да ещё и со свадьбы, добавил масла в сердце её бушующего огня, отчего бежала она так, словно всю жизнь занимала призовые места на забегах. Ноги стали сильно болеть и саднить, она наступала на сломанные палки кустарников, гравий и где-то даже обнаружила осколок стекла. Им предстояло пробежать как минимум семьсот метров до парковки, где стоял автомобиль Камиллы.

Они оставили позади себя украшенную свадебными декорациями усадьбу, праздничную музыку, звон бокалов с игристым, всех гостей. И наконец, когда они добежали до парковки, до них дошёл отдалённый звук паники Элен. Девушки скрылись за ближайшей машиной в страхе, что их могли увидеть, однако в сторону парковки никто даже не додумался ринуться.

На корточках они стали продвигаться к машине Камиллы, пока на фоне плавно праздничная мелодия сменялась на возмущённый гул гостей. И наконец, когда они оказались в машине, увидели, как из окна той самой ванной комнаты мама заметила кусок свадебного платья на цветочнице. Женщина даже не стала смотреть в сторону парковки и мигом скрылась с глаз, это дало фору девушкам. Они быстро сели в машину, Камилла резко нажала на газ и вывернула с парковки.

– Камилла, ты едешь по встречной! – в панике кричит Мишель.

– А ты хотела, чтобы я поехала так, чтобы все глаза видели, как мы удираем? – с раздражением в голосе отвечает подруга. – Я знаю, что делаю!

От паники у Мишель заложило горло, стало тяжело дышать. От страха грудная клетка сжалась так сильно, что не позволяла легким расшириться, не позволяла пускать кислород. На глаза впервые навернулись осознанные слезы, и Мишель разрыдалась так сильно и так громко, словно во все эти слезы она поместила всю боль и все свои спрятанные эмоции за эту жизнь. Тот запрет на слезы, который она на себя поставила еще в детстве, развалился с треском. Теперь она ощущала себя другой, теперь она поборола страх быть слабой, быть уязвимой. Да, эту слабость не одобрили бы родители и практически все окружение Мишель. Но на душе стало спокойнее от мысли, что все же проявлять эмоции куда приятнее, чем прятать их глубоко внутрь себя.