скачать книгу бесплатно
«Мало найти все девять игрушек – каждого из Игроков по одной, нужно ещё правильно угадать, кто – чей. Ошибёшься, сложно потом будет» – говорил Птица. И Джек твердил наизусть имена Игроков, повторял по записанному в тетрадке. Как именно он станет определять, кто чья игрушка – он не мог представить.
– Игрушки несут на себе печать игрока, – говорил Птица. – Присмотришься, узнаешь. Только смотреть нужно внимательно. Кто гордый, кто смелый, кто правильный, кто лукавый.
И что делать, когда все игрушки будут найдены, Птица рассказывал ему очень подробно, а Джек записывал в тетрадку. Ему показалось, что он прожил у Птицы несколько месяцев, хотя о времени судить было трудно – Птица жил в лесу, где царили вечные сумерки. Питались они только густым напитком, который Птица варил из ему одному известных трав. Спать они не спали, Джек скорее грезил наяву – перед ним уже рисовался новый мир.
И однажды Птица решил, что время пришло.
– Я отправлю тебя к одному своему знакомому, – задумчиво говорил Птица, вдыхая запах отвара. – Его зовут Дмитрий. Тут тебе помощь. Ты – игрушка Любима, третьего. А Митя – он пятого, Гордея. Главное, помни, хоть ты в своём мире никому роль смерти не сватаешь, но некоторые Игроки к ней сами тяготеют, а значит и их игрушки. Упустишь – станут смертью сами по себе, без указу. Следи за чётными, Женя.
Джек закивал, лихорадочно записывая.
– Я тебе помогать не смогу, едва ли мы увидимся прежде, чем вы мир сотворите. За мной ведь Игроки давно охотятся, только высунусь отсюда, и найдут. А если ты сюда ходить будешь – по следу ветер пройти может. Так что ты уж извини. Да и коридором пользуйся пореже – ветер не спит, хоть ты и в шапке.
Джек писал, писал, писал.
Глава 3. Карты, очки, зонты и прочие артефакты
3.1 Зонтик
Сашка зашёл за ней с самого утра. Вчера выяснилось, что они с Анютой учатся в одном институте, просто не обращали друг на друга внимания. Оба собирались честно отправиться на лекции, но город не пускал их, путал знакомые маршруты, удлинял переходы, упорно направлял их в сторону парка, подальше от корпусов института. Время отнеслось к ним снисходительно и остановилось, медленно журча секундами в такт с шуршанием дождя в пока ещё безлистных каштанах парка, ни Сашка, ни Анюта не могли с уверенностью сказать – беседовали они или молчали. Им казалось, что их мысли без помощи всяких слов свободно текут между ними.
– Уже три, – вдруг сказала Анюта и остановилась.
– Полдня впереди, – Сашка тоже остановился и настороженно посмотрел на неё.
– Нам нужно на крышу.
– Зачем? – спросил Сашка с удивлением, чувствуя просыпающееся раздражение. – Знаешь, ты что, поверила в эти истории о богах?
– Нам нужно на крышу, – повторила Анюта и помотрела Сашке в глаза. – Верим мы или нет. Я просто знаю, что нужно. Когда я тебя нашла, я тоже просто знала, что нужно пойти туда, где ты есть.
Сашка промолчал, отвёл взгляд.
– Странно, что ты не веришь в судьбу, – продолжила Анюта, не дождавшись ответа, и, будто против воли, посмотрела наверх – на изнанку зонта. – Нам всё равно придётся сегодня оказаться на крыше, хотим мы того или нет.
Сашка проследил её взгляд. Изнанка зонта встретила их тьмой. И возникло у Сашки такое чувство, что тьма эта живая и мыслящая. Сашка поёжился.
– Откуда ты знаешь? – спросил он. – Вообще-то у меня сегодня тренировка… Я не стану пропускать, извини.
– Просто знаю и всё, – спокойно ответила Анюта. – Тренировки не будет.
Она снова взглянула на зонт.
– Зачем ты его всюду таскаешь? – спросил Сашка. – Я владею собой, если хочешь, дождя не будет. Зонт не нужен.
– Всё не так просто, – покачала головой Анюта, – его не выбросить, не отдать, не продать, не уничтожить. Его даже сложить нельзя, понимаешь? Вообще-то он меня защищает. Но ещё… Ещё он следит. Он ведь не хотел пускать меня к тебе. Так странно, на крышу он идёт спокойно…
Сашка даже думать не хотел, откуда у Анюты эта вещь, он снова посмотрел на зонт. Странно, но зонт не показался ему в этот раз пугающим или враждебным. Подумаешь – живой. Его нельзя сложить… Да, Сашка вспомнил, что Анюта ходила с зонтом даже по институту – зонт больше никто не замечал.
– Мне нужно зайти в аптеку, у бабушки кончился корвалол, – неожиданно сказала Анюта, сбив Сашкины мысли, – Пойдём.
Сашка не торопился идти.
– Зайди без меня, а я его посторожу, – предложил он. – Неудобно же с ним внутри. Аптека такая маленькая.
Анюта задумалась на несколько секунд.
– Ладно, – сказала она, отпуская ручку. – Думаю, за пару минут с ним ничего не случится.
И скрылась за тихо брякнувшей колокольчиком дверью аптеки.
Сашка остался один на улице, под зонтом. Прохожих почти не было. Дождь привычно шуршал по асфальту и – недавний, пока ещё новый звук – барабанил по куполу зонта. Сашка стоял и прислушивался, пытаясь внутренне нащупать ощущение от зонта. Не прошло и тридцати секунд, как Сашка почувствовал, что за ним как будто следят. Он посмотрел на чёрную изнанку. Ощущение пропало. Стоило отвести взгляд – оно появилось вновь. Анюта стояла у окошка в аптеке – Сашка мог видеть её через стекло витрины. Тут ему пришла в голову странная идея – словно бы кто-то шепнул ему на ухо и толкнул под локоть для верности. Сашка поколебался мгновение, потом осторожно взялся за ручку зонта двумя руками и перевернул его, уткнув куполом в землю.
Дождь прекратился. Внезапно наступила полная тишина, и она была обескураживающе непривычной. Тишину порождал зонт. Сашка придерживал его за ручку. Вдруг стало совсем неуютно. Как будто даже улица сжалась, словно испуганная старушка. И тут прилетела чайка. Сашка не заметил, откуда. Птица с жалобным криком, камнем упала с неба и провалилась за безмятежно-гладкую, не дрогнувшую ни единой складкой, чёрную изнанку зонта. Как ухнула в черную дыру, которую вырыли посреди улицы. Он, Сашка, вырыл. Он будто окаменел: тупо смотрел в зонт, стараясь разглядеть там птицу.
Со стороны дома раздалось раздирающее душу мяукание, скорее даже вой обречённого животного. Сашка медленно поднял голову. Из кустов, покачиваясь, выходила кошка. Она упиралась изо всех сил, но было похоже, что ее волоком тянут. К зонту. Кошка продолжала вопить. Сашка не двигался, завороженный. Внезапно раздался щелчок, и всё прекратилось.
Кошка спешно скрылась в кустах. Сашка очнулся. Кругом вновь знакомо стучал дождь. Сашка посмотрел на зонт. Он был закрыт. В это время из двери аптеки вышла Анюта. Сашка сунул зонт подмышку и спрятал руки в карманы. Он даже умудрился улыбнуться. Криво, но тем не менее.
Анюта подошла и протянула руку к зонту.
– Как ты это сделал? Как ты его закрыл?
Сашка подумал, что никогда и ни за что не расскажет Анюте о том, что произошло. Он пожал плечами и взял её под руку, мешая забрать зонт.
– Случайно. Мне кажется, я повторить не смогу.
«Без жертвы» – додумал он про себя. Они пошли в сторону Анютиного дома. Анюта молчала. Дождь моросил.
– Знаешь, кто ты? – спросила она, когда они были уже у самого подъезда.
Сашка отрицательно качнул головой. В ушах стояли вопли кошки и крыло чайки, которое он успел разглядеть прежде, чем птица полностью погрузилась в зонт. Анюта сказала чуть торжественно:
– Ты тот, кто умеет управляться с этим зонтом. Единственный, кроме его настоящего хозяина.
Сашка смотрел ей в глаза, неловко улыбался и думал о чайке. Он не хотел знать, кто был хозяином этого зонта. Он мог поклясться, когда возвращал зонт Анюте, что тот игриво царапнул его ладонь. И Сашка вдруг чётко понял, что птица больше никогда не вылетит обратно.
– Зайди за мной в шесть, – попросила Анюта прежде, чем уйти.
3.2. Очки
Артём закурил на выходе из универа, перекинул лямку сумки с ноутбуком через грудь и двинулся к дому. Сегодня они с куратором продуктивно поработали над его кандидатской, Артём был доволен. Сейчас было шесть вечера, а на девять он договорился с Сеней выпить пива в бильярде. Ну и поиграть, конечно. День был хороший, солнечный, Артём мимолётно пожалел, что вечер до заката проведёт в помещении. Хотя, до дома можно было и прогуляться, не торопясь. Он свернул во дворы, чтобы не тащится вдоль дороги. Машин ему хватало и без того. Солнце и тут било в глаза. Артём без удовольствия вспомнил, что сломал последние солнечные очки. Докурил сигарету, зажал окурок между пальцев, высматривая урну. Урны не было. Зато были равномерно распределённые в грязно-талом снегу на газонах – бутылки, банки, тряпки, окурки, приветы от домашних животных и бомжей. Солнце безжалостно и насмешливо высвечивало весь весенний человеческий позор. Артём плюнул под ноги. Вдоль дорог по крайней мере не так заметно всё это дерьмо – там дворники работали усерднее. Центр комнаты вымыли, а по углам грязь вроде как и не видна. Артём брезгливо поёжился, «вот и погулял в тишине по солнышку, мать твою» и свернул обратно на улицу, к назойливому дорожному шуму. Выбросил окурок в урну. Тут кто-то окликнул его:
– Эй, Артём! Это ты, Артём?
Голос сопровождал шуршащий звук колёс, катящихся по асфальту. Артём обернулся. Рядом с ним затормозил на самокате чернявый парень в красной кепке. Артём моргнул, автоматически пожимая протянутую руку.
– А, это ты… – ему было неловко вслух произносить кличку. Локки, кажется. Он давно отвык от подобных вещей.
– Точно. Это я. Здарова, – жизнерадостно улыбнулся тот.
Тут Артём сделал неприятное открытие – он впервые на себе испытал дурную игру разума: как ретушируются события, которые ты не способен объяснить и принять. Ведь он не сказать что забыл о вчерашних невероятных вещах. О своей телепортации на крышу дома, о странном собрании «богов», дурацкой записке. Не забыл, но и не вспоминал. Память туманила, скрадывала неудобные моменты совсем недавнего прошлого. А ещё он понял, что рад видеть Локки, ему понравилось пить с ним пиво.
– Ваще отлично, что я тебя встретил. А то такое кому попало не расскажешь, – продолжал сиять Локки. – Штука специфическая, в духе вчерашнего бреда, вникаешь?
– Что такое? – осторожно поинтересовался Артём, слегка ошарашенный напором.
Локки прислонил самокат к стене.
– Цени, – объявил он, извлекая из кармана дутого жилета некоторый объект.
– Ну что, солнечные очки. Детские, пластмассовые, – констатировал Артём после напряжённого изучения. Пытливо глянул Локки в глаза: – Шутки шутишь, студент?
– Ни разу. Надень и посмотри через них, – сияя ярче солнца за своим плечом, предложил Локки. Весь его вид выражал нетерпение и предвкушение.
Артём, хоть и сомневался, буркнул «Окей, давай в сторонку отойдём, чо под ногами у людей торчать».
Он глянул на Локки ещё раз, пытаясь определить, точно ли он не издевается, не пытается разыграть. Лицо Локки хранило безмятежно-восторженное выражение. Артём хмыкнул и надел очки.
В первую секунду ему показалось, что ничего особенного не происходит. И он открыл уже рот, чтобы сообщить об этом, но тут заметил: мусор, разноцветно и разнообразно валяющийся вдоль домов – исчез. Солнце било с неба особенно ярко и весело, не слепя глаз. И даже старый снег, как увидел сейчас Артём, был похож не на грязные груды, а на серые, чистые ледники, из которых бежали тысячи прозрачных ручейков. Он снял очки и поморгал. Мусор был на месте, снег – не просто серый, а чёрный, как обычно рядом с дорогой, таял мутными потоками, которые ползли одинокими тёмными полосами от домов, через тротуар, чтобы вылиться в канализационные решётки на дороге. Артём надел очки снова. И опять попал в немного иной весенний день. По-настоящему чудесный. Ему почудилось, что и пахнет иначе – не сыростью и выхлопным газом, а свежим ветром, весной и солнцем. Он перевёл растерянный взгляд на пешеходов. Людей было немного – человек пять-шесть. И все они были такими приятными, казались такими знакомыми, что так и тянуло поздороваться с каждым или, на худой конец, улыбнуться. Артём снял очки. По улице шли два мордоворота, тяжёлыми взглядами буравя воздух перед собой, бабуля с гигантской сумкой-перевозкой и группка школьников с синюшными мордашками.
– Не понял, что за эффект, – напряжённо прокомментировал он опыт, вертя очки в руках и стараясь рассмотреть стёкла.
– Круто, да? – довольно спросил Локки. – Жизнь в розовом свете. Это ещё не всё. Смотри.
Локки что-то нажал, и на его ладонь вывалились два стекла розоватого цвета. Теперь линзы в очках были непрозрачные – зеркальные.
– Нормальный фокус, – одобрил Артём, – Как ты это делаешь?
– Я ничего не делаю, – хохотнул Локки. – Они всё сами. Это даже не мои. Я их полчаса как нашёл, хожу, изучаю. – И он посмотрел через розовое стекло на дорогу. – Без очков то же самое, – констатировал он.
– Значит, секрет в линзах, – жадно глядя на очки, подытожил Артём. – Дашь мне их хотя бы на неделю, а? Я бы их нормально исследовал. Тут какая-то зверская технология, никогда ничего подобного не видел… Ты где их взял?
– Да говорю же, нашёл, на автобусной остановке, – недовольно повторил Локки. – Ты стопэ орать про технологии, сквозь эти ещё погляди, сквозь зеркальные.
На этот раз Артём нацепил очки безропотно. От увиденного у него перехватило дыхание. Артём не видел больше ни домов, ни машин, ни людей – только мириады сияющих тонких линий энергии, устремлённых во все концы пространства сразу, живые, пульсирующие, создающие неповторимо сложный и красивый узор. Люди выглядели как светящиеся яйцевидные коконы, сквозь которые проходила часть нитей мироздания, как прищепкой их собирала в пучок одна сияющая точка кокона. Артём пришёл в себя, только потому что Локки снял с него очки.
– Ты в порядке? – спросил он.
Артём молча моргал, не в силах сказать ни слова.
– Чего-то мне кажется, что ты увидел не то, что я, – с сомнением протянул Локки, глядя через очки.
– Я видел изнанку мира, – глухо сказал Артём. – Неужели Кастанеда был не таким уж укурком?
Локки захихикал и снял очки.
– Сорри, мен. Просто очень ржачно, как десятилетний пацан с пафосом говорит об изнанке мира.
– Не понял, – нахмурился Артём.
Локки с готовностью пояснил, улыбаясь:
– Я через эти линзы вижу всех людей как детишек мелких. Тебя вот так и видел.
– Херня какая, – потряс головой Тёма и отнял у Локки очки. – Они что, индивидуально подстраивают картинку под человека? Или у них рандомное воспроизведение?
Снова надел очки и погрузился во вселенную сверкающих, текучих нитей.
– Несколько раз смотрел – всё то же самое, – пожал плечами Локки.
Артём между тем сколупнул и эти линзы. В очках остались только два прозрачных стекла.
– Опа – третий слой, – показал он Локки.
– Ага, только через эти ничего интересного не видно, – покачал головой тот.
Артём надел очки и начал всматриваться в окружающее. Как будто Локки был прав, ничего не менялось вокруг. Он всматривался в прохожих, глядел на машины, рассматривал трещины в асфальте и бычки у домов, но ничего необычного не заметил. Локки терпеливо ждал, когда Артёму это надоест. Тот снова перевёл взгляд на прохожих и уже собирался снять очки, но вместо этого прижал их плотнее и тихо сказал Локки:
– Так… Я вижу раздвоенного человека.
– Как это? – встрепенулся Локки. – Дай посмотреть.
Артём нехотя снял очки. «Двойной» приближался. Это был парень лет двадцати со спортивной сумкой на плече. Когда Артём смотрел на него без очков, тот выглядел обычно, а через очки – раздваивался, как будто был не в фокусе.
– Это же вчерашний пацан, – удивлённо объявил Локки. – Помнишь, вчера такой с девчонкой с зонтиком. Как он там? Сашка? Но точно – двоится… Ничо се.
Сашка приблизился к ним вплотную и погода испортилась мгновенно – на солнце набежали серые, сырые тучки.
– Привет, – без особого удивления поздоровался он с обоими. – Идёте на крышу сегодня?
– Большая деревня, а не город, – пробурчал Тёма вместо ответа.
– Хочешь, чо прикольное покажем? – обрадовался ещё одному участнику опытной группы Локки.
– Не особенно, – честно признался Сашка, слегка вздрогнув, и нервно поправил на плече сумку. – Я сегодня уже достаточно видел… прикольного. Так что, мы с Анютой придём.
– Вы что, всеръёз всё это воспринимаете? – не выдержал Артём. – Вот эту всю хрень про Богов и миры? Ну полная фигня, честное слово, я могу пятьдесят книжек привести с сюжетом гораздо круче, чем вот эта его лажа.
– Анюта считает, что это не игра, – сказал Сашка. – У нас по сути нет выбора, – и добавил просто: – Я ей верю.
– Подкаблучник – шепнул Локки, Артём хмыкнул.
– Почему это нет выбора? – спросил Артём. – От таких заяв сразу хочется из принципа никуда не идти.
– Это как судьба, – пожал плечами Сашка. – Если не идти, будешь или стоять на месте или плутать по ложному следу.
– Мы не ищем лёгких путей, – ввернул Локки.
