скачать книгу бесплатно
– Почему? – просто спросил Гришка, и Джек почувствовала, что всё высокомерие Лилички ушло в молоко. Лиличка тоже это почувствовала.
– Это скучно, – объяснила она. – Это тупо. Это для малышей и мальчишек.
– Неужели тебе не хочется иметь суперспособности? – не отступал Гришка. Джек натянула шапку на самый нос. На месте Лилички ей бы показалось, что Гришка над ней издевается. Если бы она не знала Гришку, именно так бы она и подумала.
– А у меня они и так есть, – не мигая и не отводя глаз, заявила Лиличка.
– Круто! – от души сказал Гришка. – У нас тоже есть. У меня есть очки, в которых я вижу всё, как есть на самом деле.
Он достал из кармана те самые очки без линз, заклеенные чёрной бумагой, и нацепил на нос. Лиличке, судя по всему, это понравилось.
– А у Джек шапка? – спросила она, явно ожидая аплодисментов за свою догадливость. Аплодисменты не заставили себя ждать.
– Точно, – восхищённо сказал Гришка. – У Джек шапка-превратимка. Она превращает её в другого человека и делает неуязвимой и невидимой.
Джек натянула шапку чуть ли не до подбородка и смотрела на Лиличку сквозь ткань. Когда Гришка говорил об этом вот так просто, это почти не казалось глупостью и почти казалось реальностью.
– Пополезнее будет, – с презрением бросила Лиличка. – Только я-то её вижу.
– Ты же тоже супергерой, – спокойно пояснил Гришка, улыбаясь во весь рот.
– Я круче вас обоих, – холодно сообщила Лиличка. – Так что я не буду в вашей команде, я буду время от времени вам помогать, а потом удаляться в своё тайное логово.
Она сделала эффектную паузу, но никто не перебил её вопросом.
– Я умею внушать людям желания и всякие разные мысли, – заявила она чуть разочарованно. Гришка довольно присвистнул, а Джек высунулась из-под шапки, недоверчиво глядя на Лиличку. Лиличка говорила об этом совсем не как об игре, полностью серьёзно. Джек сделалось жутковато, и это чувство с тех пор не отпускало её.
2.3 Осложнения
Можно было сказать, что всё началось именно с этого. Но Джек считала, что началось всё со сна, который увидела Лиличка, и он ей просто покоя не давал. Она считала его вещим, тайным посланием, которое необходимо было расшифровать. Она приставала с этим сном к Джеку и Гришке с упорством, какого от неё трудно было ожидать. Гришка хотя бы мог отдыхать от фанатичной страсти Лилички, потому что он приходил ненадолго и часто был занят в других палатах. А вот Джек спасу не было совершенно.
Сон был вот о чём: существует девять богов, которые разделили между собой всех разумных существ во всех мирах и управляют ими. И если собрать вместе девять любых существ, из тех, которые управляются каждым из этих девяти богов, то можно провести ритуал и поменяться с богами местами и создать собственную вселенную и никогда не умирать, не болеть и не прозябать в этой чудовищно нудной и скучной жизни с уколами, болями, родителями и уроками.
Попытки утихомирить Лиличку не приводили ни к чему. Впрочем, имей Джек таких же родителей, как Лиличка, она сама бы мечтала оказаться на краю света. Джек видела их один раз и, они произвели на неё тягостное впечатление – очень «давящие люди», очень шумные, суетливые и бесцеремонные, как сама Лиличка. С Лиличкой они обращались как с предметом – её переставляли, ей диктовали, её не слушали. В присутствии родителей Лиличка окончательно замыкалась в себе. Джек ей сочувствовала.
Её собственная мама в очередной раз получила шанс обзавестись личной жизнью и стала приходить гораздо реже. Джек обижалась на неё самую малость, но не как четыре года назад: сейчас ей и так было чем заняться, мама бы скорее помешала. Тем более Джек скоро должны были отпустить домой. Осталась ещё одна капельница химии и всё. Джек решила тоже записаться волонтёром, пока мама была занята личной жизнью. Пример Гришки её воодушевил, она-то думала, что в волонтёры берут только взрослых.
Гришка собирался поступать через год на социолога. Готовился он основательно, но посещать отделение не бросил. И Лиличкины идеи внезапно обнаружились в одной из книг по мифологии, которую ему нужно было прочитать по списку. Гришка очень удивился.
– Слушай, – задумчиво сказал он Джек вместо приветствия в тот день. – А Лилька-то со своим сном не совсем с ума сошла, я вот тут нашёл…
Он сел на кровать и углубился в перелистывание книжки. Джек с утра лихорадило, и она вяло реагировала на происходящее. Близился час капельницы и ей заранее было плохо.
– Ты слышишь? – вырвал её из тягучей апатии взбудораженнный голос Гришки. – Прикинь, так прямо и написано! Девять сущностей составляют бога. Очень похоже на то, что Лилька говорит, да? Может, она экстрасенс?
Джек подумала, что дело тут не в экстрасенсорике, просто три раза по три – традиционное магическое число, Лилька тоже много читает и это, наверняка, осело у неё в голове. Но она только протянула:
– Может…
– Ты жива, старушка? – спросил Гришка, внимательно посмотрев на неё, и пощупал лоб. – Как-то не очень, да? Хочешь, сестру позову?
– Да не, – покачала головой Джек, натягивая шапочку ниже на глаза. – Не надо, лучше Лильку найди и расскажи ей про книжку. Ну, если не боишься, что она совсем спятит…
Гришка посмеялся и убежал на поиски Лильки. Джек это почему-то расстроило. Она с головой укрылась одеялом и попробовала спать.
Сна не было: перед глазами плыли какие-то шахматные клетки, то и дело вставали разные двери, которые нужно было открывать, и само это действие навевало такую безнадёжную тоску, что Джек даже в полусне поняла: температура у неё поднимается.
Температура так и не упала. Химию отменили, её закрыли в боксе и постоянно вливали антибиотики через капельницы. У Джек уже бывало такое два или три раза, но она всякий раз выбиралась. В тишине бокса, когда перед глазами снова начинали водить хоровод шахматные клетки и странные двери, она вдруг поняла, что на этот раз не выберется.
Джек это пугало, но не настолько, чтобы она могла разорвать мутную плёнку болезни. «Так будет лучше» – думалось ей в полубреду. В какой-то момент она начала больше спать, чем даже бредить, сны ей снились очень яркие, но были они явно болезненные, ненормальные. Хуже всего были сны про клетчатый коридор, который неизменно выпрыгивал в любом сне и втягивал Джек в себя, заставляя её бежать, искать и открывать бесконечные двери, вырываться.
Пока она не начала забывать, где она и кто она на самом деле.
2.4 Бегство
«Кто я?». Руки сами собой потянулись к голове, наткнулись на ткань – шапка, привычным жестом натянули её пониже. Это вызвало первое воспоминание: «Джек Неуловимый. Я – Джек». Коридор крутил перед Джеком чёрно-белые клетки. В его воздухе ничем не пахло, в нём не чувствовалось температуры, не было слышно пространства. Именно в этот момент Джек отчётливо понял, что уже не вернётся туда, откуда пришёл. Он плохо помнил, где это место с одновременно тяжёлым и щемяще-приятным ощущением. Ощущение места – это всё, что ему осталось. Больше ни слов, ни образов, ни запахов. Он ощупал себя – как сквозь толщу воды, но ему удалось определить, что на нём грубоватая белая рубаха до колен, он босиком. Он и не стоял, и не лежал – будто парил в невесомости среди шахматных клеток. В большом кармане спереди что-то глухо и твёрдо звякнуло – еле слышно – скорее чувство, чем звук. Джек сунул руку в карман, нащупал это твёрдое и поднёс к самым глазам. Коридор крутился сильнее, мешая смотреть. Связка ключей. Старых, разных. Неизвестно, от чего. Это стало вторым воспоминанием: Джек любит ключи и всегда их собирал. Но где? Зачем? Одна из клеток остановилась прямо перед Джеком, встав вертикально. В ней была дверь – самая обычная, деревянная, покрашенная белой масляной краской, с железной простой ручкой. Джек подёргал ручку. Заперто. Пока он держался за ручку, квадрат с дверью никуда не девался, хотя кругом царило прежнее мельтешение, вызывавшее тошноту. Тут его осенило попробовать ключи. Первый же подошёл. Дверь распахнулась и вытолкнула его в очередное незнакомое место. Ключ растаял в пальцах.
Это было не то место, откуда он пришёл – это Джек мог сказать определённо – ощущение места не совпадало.
Место было полно жёлтого света и сияния, в нём почти не было форм, а звук сеялся отовсюду вместе со светом. Всё это казалось очень гармоничным, и Джек уже чуть было не начал тоже превращаться в жёлтый свет, что немного его напугало, но больше – обрадовало. Но тут налетел вдруг порыв ветра и его с силой дёрнуло как будто когтем за горло, поволокло – и вот он снова в коридоре с беспрестанно переползающими с места на место клетками.
И там опять был этот ветер: полный живой, звериной ярости и воли. Он завыл, подул, потащил его прочь. Джек лихорадочно зацепился за ручку очередной двери и юркнул внутрь. Так он начал прятаться от ветра.
Было ещё много дверей и много мест: похожие по ощущениям на его прежнее, не похожие ни на что и друг на друга, населённые и пустынные, опасные и защищённые. Некоторые места ему нравились, некоторые пугали, но ни в одном из них, даже самом желанном, он не мог оставаться надолго – ветер, завывая, находил его и вышвыривал в коридор. Ветер пугал, он гнал куда-то, куда Джеку совсем не хотелось. Ветер становился всё злее и быстрее.
Погоня выматывала, заставляла метаться от двери к двери, вырываться из коридора всем своим существом и бежать, бежать, звать на помощь тех, кто мог услышать, и тех, кто не мог (потому что некоторые места были совсем странные). В этих местах он постепенно начал осознавать себя поначалу хотя бы как тело – тонкие руки, неуклюжие ноги, лысая голова, полосатая шапочка, белая хламида…
Он вбежал в очередную дверь, взметая босыми ногами белый и крупный как соль песок. Ветер был близко – он это чувствовал.
– Помогите! – пискнул он в пустоту безгоризонтного пространства, обеими руками держась за шапку. Споткнулся на ровном месте и растянулся на песке во весь рост.
– Ты кто? – изумлённо спросил детский голосок. – Дылдик, тебе сюда нельзя. Иди, иди домой.
Джек приподнялся на локтях. Девочка говорила с ним, как говорят с крупным, но безопасным животным.
– Я не Дылдик, – смущённо пробормотал Джек. – За мной гонится. Что-то. Что-то страшное.
– Всякая тварь имеет своё время и предназначение, – сказала девочка со значением и сплюнула что-то в песок. Джек увидел, с растущим изумлением, что это была крупная розоватая жемчужина. Ещё одну жемчужину девочка, видимо, катала за щекой, как карамельку. – У тебя же есть артефакт, почему ты им не пользуешься? Спрячь себя и всего делов.
– Какой ещё артефакт?
– Ар-те-факт, – растягивая слова, повторила она и ткнула пальцем в его шапку. – Но прятаться – трусливо. Вы, дылды, все такие дураки и трусы. Даже умереть не умеете.
Девочка покачала головой. Джек похолодел.
– Ну, прочь, – строго сказала девочка. – Иди в лабиринт и умри как следовает!
Она топнула ногой, и Джек с ужасом почувствовал, как проваливается в коридор. Он сжал шапку обеими руками и натянул её до подбородка. Ветер тут же стих и перестал его тащить. Теперь Джек мог спокойно оглядеться. Почти сразу мимо него пронёсся ветер, который тащил в себе скрюченную человеческую фигуру. Джек успел заметить глаза, полные ужаса и открытый в крике рот – но вой ветра заглушал его. Ветер летел быстро, но Джек преисполнился решимости проследить за ним, а может и спасти собрата по несчастью. Преследование закончилось быстро – ветер распахнул возникшую рядом дверь и ворвался туда, волоча с собой жертву. Дверь захлопнулась за ними.
Тёмного грубо обтёсанного дерева, совсем простая, с кольцом вместо ручки, она вызывала у Джека иррациональный, неопределимый и непобедимый страх и одновременно мучительно притягивала. «Ну что там? Я же теперь Неуловимый. Оно меня не увидит, а я подсмотрю. Может, спасу того…». И Джек поднял ещё один ключ. Дверь открылась.
Он оказался под потолком в светлом огромном зале, в котором парили мириады пушинок. Страх разом отступил, затаился в уголке сознания. Приглядевшись, Джек увидел, что эти пушинки, те, что кружатся повыше, имеют формы людей, но потом, плавно спускаясь, постепенно истаивают, теряют очертания. А ещё слой за слоем от этих фигурок отлетают куски словно бы киноплёнки, с движущимися кадрами. Всё это летело к центру зала, где за огромной партой сидел светловолосый мальчик. Мальчик выглядел так, как будто вобрал в себя черты всех на свете мальчиков, он был словно бы многомерный, он был сразу всеми. И размеров он поэтому казался гигантских. Пылинки слетались к нему и липли на волосы, он встряхивал перьевой ручкой, и сонмы новых пылинок устремлялись прочь от него, вылетали за крохотные дверцы. Чем ближе он становился к мальчику, тем меньше он сознавал себя. Куски плёнки отделялись и от него – Джек опустил взгляд: на кадрах мальчик в чёрных очках протягивал полосатый кусок ткани.
Джек с трудом поднял руки и схватился за шапку. «Гришка!» – вспыхнуло перед глазами. «Гришка! Как было можно тебя забыть?! Не хочу забывать, не хочу никого забывать! Никогда!» Мальчик за партой вздрогнул и завертел головой. В этот миг отчаяния, когда Джек готов был разреветься от беспомощности и несправедливости такого конца, рядом с ним распахнулась дверь, и чья-то рука быстро втащила его внутрь.
Джек пришёл в себя на твёрдом полу, прикрытом каким-то колючим и грубым ковром. Теперь он очень чётко себя воспринимал – ноги, руки, голову. И ему даже казалось, что он почти всё про себя помнит. По крайней мере – Гришку. И Лиличку.
Он сел. Голова кружилась. Ощупал себя дрожащими руками. Шапочка была на месте.
Спиной к Джеку, недалеко, сидел на корточках худощавый мужчина и что-то помешивал в кастрюльке на буржуйке.
Не успел Джек открыть рот, чтобы задать вопрос, как он обернулся и протянул ему глиняный стакан, из которого валил густой пар.
– Пей, – мягко велел он. – Тебе будет легче.
Джек послушно попытался, но закашлялся. Напиток был горячий и вонючий, как кипящая смола. Несколько его капель всё же попали в организм, потому что Джек и в самом деле почувствовал себя гораздо лучше.
2.5 Чёрная Птица
– Вы меня спасли, да? – дрогнувшим голосом спросил он.
Мужчина несколько раз открывал рот, явно желая сказать что-то, и каждый раз закрывал его, так ничего и не сказав. Наконец он мягко рассмеялся.
– Не представляешь, как трудно ответить на этот вопрос, – признался он. – Скажу так: я вытащил тебя сюда. Но я не смог бы этого сделать, если бы ты так яростно не желала… остаться собой. И оставить с собой тех, кого ты любишь.
Джек быстро кивнул, он смотрел на мужчину во все глаза: наконец ему кто-то что-то сможет объяснить.
– А вы кто? – спросил он. – Маг? А мы где? А что это было за место? А что это был за мальчик?
Мужчина замахал на него руками и снова рассмеялся.
– Давай по порядку, – предложил он, наливая едкого чая из кастрюльки и себе. – Меня можешь звать Чёрная Птица… Я… Пожалуй, что маг. Мы – у меня в гостях. И это не твой мир, из которого ты есть, – добавил он, пристально взглянув на Джека, уже готового уточнить этот момент.
– Ух ты, – беззвучно сказал он и от волнения хлебнул ещё чая, из-за чего немедленно раскашлялся.
– Видишь ли, – продолжал Птица. – Я не знаю, откуда ты взяла этот артефакт. Никто не плутает по Коридору, прежде чем вернуться к Игроку. Но тебя не смогли заметить вовремя. Это очень мощная вещь, очень. Откуда она у тебя?
Джек не понимал, о чём речь. Птица указал на полосатую шапку.
– Она волшебная? – изумился Джек. – Она же просто…
Тут он замолчал, в ужасе понимая, что снова забыл, откуда у него эта вещь.
– Я только что помнил, только что, – отчаянно прошептал он, умоляюще глядя на Птицу.
Птица пожевал губами, покачал головой и полез копаться в одном из узких сундуков, стоящих вдоль стены. Он вынул оттуда обычную общую тетрадку, ручку и передал Джеку.
– Записывай всё, что слышишь и вспомнила, – посоветовал он. – Память – это первое, что мы теряем по ту сторону.
Джек принял тетрадку, снял шапку, помял её в руках: Гришка! – вспомнил он.
«Шапку-невредимку подарил мне Гришка, он мой друг» – первое, что записал он в тетради. Потом он решил записать то, что успел услышать от Птицы. Птица не торопил.
– А почему вы говорите – вспомнила? Я же парень… Кажется
Птица рассмеялся.
– Ты – да, но не твоё тело. Твоё тело – женское.
– Как такое может быть? – жалобно спросил Джек. – Я ничего не понимаю…
Птица отпил ещё глоток, улыбнулся.
– Люди живут в двух слоях реальности. В одном – тело, в другом – тень. После смерти тела, тень отлетает к Игроку.
– А Игрок – это кто?
– Тот «мальчик», как ты говоришь – он управляет тобой. Ты – его собственность, его игрушка. Если бы всё пошло как обычно, ты уже родилась бы где-то ещё для другой игры. Но ты спряталась, вспомнила себя, не захотела…
Джек почувствовал неприятный озноб, пробежавший между лопаток.
– Что, и сейчас управляет? – уязвлённо пробормотал он.
Птица покачал головой.
– Сейчас нет. Я тебя спрятал. Да и одной тенью играть нельзя, только телом с тенью. – Это всё нечестно, – сказал Джек. – Если это всё правда. Мне совсем не нравится быть игрушкой.
– Ну а Игрокам нравится играть, – усмехнулся Птица. – Вся твоя жизнь была его игрой. Захотелось ему поиграть в смертельно больного ребёнка – и ты заболела.
– Люди болеют и умирают, потому что кому-то хочется поиграть? – прошептал Джек. – Ну и урод этот Игрок.
– Согласен, – сдержанно ответил Птица и отвернулся к кастрюльке. – Не ты первая возмутилась существующим порядком. Но мало кто может тягаться с Игроками.
– Не очень это всё укладывается в башке, – печально сказал Джек и отставил почти полную чашку. – А что мне теперь делать?
– Зависит от того, что тебе нужно, – заметил Птица. – Ответь на этот вопрос мне, и я отвечу на твой.
– Я хочу избавиться от Игрока, – зло сказал Джек. – Там ещё мои друзья… Он и ими играет!
– Игрок не один. Но да, ими, скорее всего тоже играют. Не все люди – игрушки, некоторые и вовсе декорации для игры. Картон.
– Так это возможно? Я могу хотя бы спасти их? Если уж Игрока не убить!
– Какой ты кровожадный, – Птица помолчал. – Есть способ. Он сложный. И не всё может получиться. Но, может быть, именно тебя я и ждал всегда. Может у тебя и получится. Во всяком случае, я раньше не видел теней с такими мощными артефактами.
И он рассказал Джеку практически то же, что снилось Лиличке в её сне. Создать свой мир. Со своими законами. Вне досягаемости Игроков. И всех туда переместить.
Игроков девять: Первый – Всевода, Второй – Хромушка, Третий – Любим, Четвёртая – Предрека, Пятый – Гордей, Шестая – Воиня, Седьмой – Ловкач, Восьмая – Правля, Девятый – Ясень.
