Молчи о нашей тайне

– Нет, что вы… Конечно, не было…

– Он писал на Вас заявление и обвинял в похищении дочери.

– Это было недоразумение. Мы всё решили, и между нами не было разногласий.

Он задавал много вопросов, но лениво, будто и не пытался найти убийцу, будто ответ у него уже был, но для галочки ему нужно было опросить всех. Я не противился: отвечал быстро и по делу, лишь бы всё это побыстрее закончилось.

– Где вы были в момент убийства?

– В зале, – недоумённо ответил я, не задумываясь. – Общался с гостями, свадьба же… Думаю, несколько человека вам это подтвердят…

– Проверьте всё и распишитесь. Мы с вами ещё свяжемся, если потребуется.

Я бегло пробежался взглядом по закорюченным буквам и поставил свою подпись.

– Я могу идти?

– Да. И пригласите ту девушку, которая нашла тело.

Стул подо мной всплакнул от резкости движений. Вылетев из кабинета, я сразу заприметил Лизу и Костю, сидящих на скамейке. Словив её затуманенный взгляд, одними губами я прошептал: «Иди». Её кожа, и без того бледная, сравнялась в оттенке с побелкой на стенах.

Соня сидела в дальнем конце коридора. От вида её подвенечного платья, окрашенного багряным цветом, меня замутило, но я подошёл и сел рядом с ней. Хотелось что-то сказать, но я не мог найти слов. Что сказать своей жене, когда на вашей свадьбе убили её отца?

Но говорить не пришлось. Соня подняла на меня пустой взгляд и мягко взяла за руку. Я сжал её ладонь покрепче и почувствовал, как что-то кольнуло мою кожу.

Второй рукой я вытащил застрявший меж наших ладоней предмет.

Это была запонка. Прозрачный бриллиант больше не сиял. Его покрыл липкий слой высохшей крови.

Сердце моё перестало биться.

Часть 2

Молодая, с чувственным оскалом,

Я с тобой не нежен и не груб.

Расскажи мне, скольких ты ласкала?

Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

С. Есенин, 1925 год

Её лицо покрывали разводы: щёки посерели от потёкшей, неаккуратно утертой туши, в уголках глаз чернели остатки карандаша, жирная красная помада, уже давно стёртая, засела едким цветом в трещинках губ. Она поплыла, как акварельная картинка, попавшая под потоки воды, но красивое лицо это ничуть не портило. Было в ней что-то притягательное. Светлые черты придавали невинности, размазанная косметика —вульгарность.

На фотографии в паспорте Васильевская Елизавета Станиславовна осталась милой светловолосой девочкой с очаровательными кудрями, ещё по-детски пухлыми розовыми щёчками, лёгкой улыбкой и задорным взглядом. В жизни щёки ввалились и глаза уже не сияли. Лишь кудри остались такими же буйными и беспорядочными.

Следователь внимательно изучал то документ, то девушку напротив. Про таких, как Васильевская, говорят «прожжённая». Прожжённая жизнью, как тонкий тюль окурком, такой красивый, что не выбросишь даже с пропалиной. В паспорте прописка в Петроградском районе, дом на набережной, – роскошь, доступная только элите, наверняка заслуга родителей, но Елизавета Станиславовна на золотую молодёжь походила лишь в паспорте.

– Вы обнаружили тело, верно?

– Верно.

– А платье почему в крови?

Она растеряно опустила взгляд, будто не знала, что среди красных бисерных цветов появились багровые пятна.

– Упала.

– Упали?

– Я вышла подышать… Там было темно, и я запнулась о тело… Видимо, тогда и замаралась.

– Вы видели что-нибудь подозрительное?

– Я не знаю… Я весь вечер была в зале… Соня попросила помочь и проследить за персоналом, а на гостей я толком внимания не обращала.

Ещё одна бестолковая, толком ничего не знающая и дрожащая. Она растеряно отвечала на вопросы, пока жирная ручка скользила по бумаге, записывая бесполезные показания.

– Свидетель жениха – ваш сожитель?

– Да.

– Пригласите его.

Васильевская уплыла бледная, как призрак, того и гляди свалится в обморок. В коридоре послышалась возьня, после которой дверь резко распахнулась. Свидетель не стал дожидаться просьб или вопросов – сразу положил паспорт на стол и сел на скрипящий стул.

Константин Курбский не был похож на свою сожительницу. Парадный костюм позволял ему затеряться среди других гостей, но при близком рассмотрении в нём сквозила едва уловимая неблагополучность, будто тяжёлая жизнь отбрасывала заметную тень на резкие черты лица.

– Кто пригласил вас на свадьбу?

– Жених с невестой.

Даже в тусклом свете лампы глаза Кости оставались непроницаемыми. В них не было ни ужаса, ни страха, ни печали – черная пустота.

– Давно их знаете?

– Около года.

– А с гражданкой Васильевской сколько сожительствуете?

– Примерно столько же.

Вспоминая овечьи черты лица свидетельницы, следователь невольно подумал: «И как такие пары вообще сходятся?»