Рыжая 5. Пропавшее Рождество

С явным неудовольствием финн отступил.

– Хорошо. Но если вам понадобится моя помощь, помните, я рядом. – После чего удалился так же бесшумно, как и возник.

Полицейские перевели дух. Им тоже не улыбалось вступать в перепалку с духовной особой.

– Итак, кто объяснит, что происходит? – спросила Даша у незванных гостей.

– Мадемуазель, нам необходимо с вами поговорить, – решительно заявил тот, кто походил на старшего, и указал ей рукой на кресло.

– Ну, если больше во всем отеле не с кем… – жест Даша проигнорировала, желая показать, что долго беседовать не намерена.

– Но, может, вы хотите что-нибудь накинуть? – он сделал выразительные глаза: – Здесь прохладно.

Сначала Даша не поняла, о чем он говорит, холодно ей не было, но, глянув вниз, увидела, что стоит посередине номера в одной сорочке. Очень короткой и очень прозрачной. Настолько прозрачной, что не стоило даже с криком «Ой!» попытаться прикрыться – на все рук явно не хватило бы. Следовало или переодеться, или немедленно лечь обратно в постель.

Даша выбрала последнее. Решение оправдывалось ее болезнью, кроме того, возможно, сократило бы визит нежданных гостей до минимума.

– Вы не против, если я буду разговаривать с вами лежа?

– Как вам будет угодно, мадемуазель.

Судя по настрою, полицейский готов был с ней беседовать, даже сидя на потолке.

Даша подошла к кровати и потянула одеяло.

– В таком случае попрошу всех посторонних удалиться.

Как и следовало ожидать никто не тронулся с места. Очевидно, еще не родился француз, ощущавший себя посторонним в дамской спальне. Пришлось выбрать промежуточный вариант: завернуться в одеяло и присесть на краешек кровати.

– В последний раз: что вам от меня надо?

– Для начала давайте познакомимся. – Начальник жандармов сделал вид, что не замечает ее недовольства, и улыбнулся так, что кончики черных напомаженных усов указали на потолок. – С вашего позволения, меня зовут Буже. Инспектор Себастьян Буже.

Даша пожала плечами. Как правило, в подобных случаях отвечают: «очень приятно» и называют свое имя, но в данной ситуации это было совершенно бессмысленно: ничего приятного в беседе с полицейским нет, а ее имя он и так знает.

– Я слушаю вас, инспектор Буже, – сухо обронила она.

– Месье Серро сказал, что вы расспрашивали его о некой женщине в желтом комбинезоне…

– Кто это – месье Серро?

Инспектор кивнул на Жан-Жака.

Даша укоризненно посмотрела на бармена, стоявшего тут же у двери. Но тот только руками развел: мол, от меня это не зависело.

– Допустим. Ну и что с того?

– Вы знали ее?

– Если бы знала, то зачем бы спрашивала? – вяло удивилась допрашиваемая.

Она принялась шарить правой ногой вдоль кровати, пытаясь нащупать домашние сапожки.

– Но вы сказали, что узнали ее.

– Мне так показалось. Издали.

– А где и когда вы ее видели?

Допрос начинал нервировать. К тому же сапожок так и не находился. Но почему ей задают все эти странные вопросы?

– А какое это имеет значение? Разве что-нибудь случилось?

– Случилось. – Инспектор присел на колено и залез рукой под кровать.

Даша настороженно следила за его действиями. Достав запихнутые под кровать сапожки, он любезно помог их надеть. – Этим утром женщину в желтом комбинезоне нашли мертвой.

– Утром? – вскрикнула Даша, и сразу же облегченно перевела дыхание: – Господи, как вы меня напугали! Значит, речь идет о совпадении.

– Совпадении?

– Конечно. Потому, что свою даму в желтом я видела сегодня днем.

– Вы уверены в этом? – полицейские переглянулись.

– Абсолютно.

– А где вы ее видели?

– Ну… Вообще.

– Как понять «вообще»?

Даше показалось неудобным признаться, что из-за простуды она не выходила на улицу и потому подглядывала за людьми сквозь шторы, словно скучающая старушка.

– Скажем так, я видела эту даму издали. На прогулке. Она каталась на лыжах, а я прогуливалась мимо без лыж, пешком. Мне она напомнила одну мою давнюю знакомую. Но, наверное, я ошиблась. – Здесь молодая женщина замолчала и вопросительно посмотрела на инспектора.

– Наверное.

Полицейский встал и пересел в кресло. Сняв фуражку, он оттер лоб большим носовым платком, на лице застыло недовольное выражение.

– Особенно учитывая то обстоятельство, что сегодня вы целый день не выходили из номера.

– Как это не выходила? – Даша нервно рассмеялась. – Разумеется, я выходила. Вы можете спросить у Жан-Жака… То бишь у месье Серро. Он угощал меня превосходным глинтвейном…

– Это было вчера, мадемуазель, – с вежливой улыбкой возразил бармен.

– Что было вчера?

– Превосходный глинтвейн.

– Как вчера? – испуганным шепотом переспросила Даша и беспомощно огляделась по сторонам, словно ища часы или календарь.

– Вы проспали всю ночь и целый день. Счастливого Рождества!

Дашу бросило в жар. Она даже не поняла, чего испугалась сильнее: того, что провела без сознания сутки, или того, что, судя по всему, стала свидетелем убийства.

– Спасибо, но православная церковь празднует Рождество в январе, – пробормотала она. – А вы… уверены в этом?

Полицейские переглянулись.

– В том, что православные празднуют Рождество в январе?

– Да… То есть нет. Я хотела сказать, вы уверены в том, что эта дама погибла?

Инспектор Буже чуть прищурил глаз и с едва ощутимой иронией ответил:

– Мадемуазель Быстрофф, в нашей стране смерть констатируют соответствующие службы. И уж если они решили, что кто-то мертв, то так оно и есть. Даже если сам покойник против.

«Покойник…»

Даша почувствовала, как ее снова охватывает озноб. Неужели она действительно видела убийство? Какой кошмар…

– И в связи с этим у меня к вам вопрос: вы хорошо запомнили лицо женщины в желтом комбинезоне?

– Совсем не запомнила. – Она быстро-быстро помотала головой. – Я ничего не помню.

– Как понимать ваши слова?

– Как хотите, так и понимайте.

– Но вы только что сказали нам, что узнали в ней свою знакомую!

– Я сказала не так. Я сказала, мне показалось, что я узнала свою знакомую. Поэтому-то и спрашивала месье Серро.

– Но раз она вам кого-то напомнила, значит вы все-таки видели ее лицо?

Даша закусила губу, она не понимала, как выйти из сложившейся ситуации. Наверное, самым правильным было признаться в том, что она, мягко говоря, сказала бармену не совсем правду. Однако возникала опасность, что полицейские ей все равно не поверят, а если и поверят, то тут же поинтересуются, что же такого необычного было в поведении женщины, катающейся по ту сторону реки, что она тут же побежала узнавать ее имя, несмотря на болезнь. И тогда придется рассказать обо всем. А вот этого делать совсем не хотелось – став свидетелем убийства, она немедленно потеряет свое право на отдых. И как только вылечит свои сопли, будет вынуждена общаться с полицией настолько плотно, что на личную жизнь времени совсем не останется: если потенциальных женихов не разгонит ее насморк, то полицейский околыш их всяко добьет. А для нее этот отдых, быть может, последний шанс.

– Мадемуазель?

– Простите, господин инспектор, я думаю. – Вспотевшей ладонью Даша крутила уголок одеяла. – Мне трудно сейчас говорить о чем-либо с полной уверенностью. Они находились на очень большом расстоянии…

– Они? Кто они? – моментально оживился полицейский.

Проклиная себя за необдуманную поспешность, Даша потянулась за бумажными салфетками и долго сморкалась. Дернул же черт ее за язык! Вот еще одна причина, по которой ей нельзя сейчас ни о чем говорить, – она не контролирует свои слова. Что же тогда делать? Может, потребовать консула? И сразу же представила, как отреагирует человек, вытащенный ночью из кровати после праздничного банкета.

А что если попросить вызвать адвоката? Глупости, зачем ей адвокат… Тогда, может, поклясться на Библии, что она ничего не помнит и ничего не знает?

Даша украдкой посмотрела на тумбочку возле кровати. В каждом гостиничном номере должна быть Библия.

– Мадемуазель, – инспектор Буже все еще говорил мягко, но это была мягкость, с которой тигр подкрадывается к своей жертве. – Я понимаю, в каком вы состоянии и, поверьте, если бы не чрезвычайные обстоятельства, коими безусловно является смерть, то…

Губы под черными усами двигались неспешно, плавно выговаривая слова, в округлых складках рта не было жесткости, свойственной людям, наделенным властью, но глаза! – глаза смотрели холодно и прямо, будто перед прочтением смертного приговора.

И тогда Даша поняла – ей не отвертеться.

– Хорошо. – Она с трудом сглотнула набежавшую слюну.

Болело горло, болела голова и ей хотелось одного – чтобы они все исчезли за тем же холмом, что и дама в желтом.

– Я расскажу вам всю правду. Но только при одном условии: если пообещаете немедленно от меня отстать.

Полицейские оживились, обрадовались и придвинулись поближе.

– Говорите, мадемуазель. Все останется между нами.

Даша посмотрела на пятерых крепко сложенных мужчин, ни один из которых не годился на роль задушевной подруги, но выбора у нее не оставалось.

– Сегодня… Простите – вчера… Да, вчера. Так вот, весь день вчера я чувствовала себя очень плохо и потому лежала в кровати. Где-то около полудня я подошла к окну и увидела, как вон там, – она указала в сторону окна, – оживленно беседуют два человека…

Инспектор Буже немедленно встал, подошел к окну и отдернул штору. Даша продолжала свой рассказ, обращая его то к спине инспектора, то к радостно-благодушным лицам остальных полицейских.

– …Один из беседующих был высоким, широкоплечим, в серо-синем комбинезоне, а второй выглядел довольно хрупким, и комбинезон был ярко-желтого цвета. Естественно, я предположила, что первый – это мужчина, а второй, соответственно, – женщина. Женщина явно пыталась от мужчины чего-то добиться, но он оттолкнул ее, она упала и… больше я ее не видела. Мужчина постоял на краю и пошел в сторону подъемника. Это не было преднамеренным убийством, скорее, речь шла о несчастном случае. Вот и все, пожалуй.

– Все?! – вскричал инспектор.

Он еще раз посмотрел в окно, а затем, повернувшись к своим коллегам, принялся что-то быстро говорить по-французски.

Те кивали головами и тоже поглядывали на молодую женщину с явным неодобрением. Даша французский знала весьма поверхностно, но из стремительных фраз все же поняла, что ей не поверили. Практически они все выглядывали в окно и, вглядываясь сквозь холодное черное стекло куда-то вдаль, категорично заявляли: «C’est impossible». И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это означает.

– Увы, мадемуазель, но боюсь, что это невозможно.

– Что именно?

– Все. Весь ваш рассказ мне представляется не более чем… выдумкой.

– Но почему?! – Дашу настолько потрясло подобное заявление, что она даже не оскорбилась.

Можно было по пальцам пересчитать случаи, когда она говорила органам правоохранения правду. И вот теперь, когда она чиста, как горный снег, – ей не верят!

– Потому, что это невозможно. За тем холмом, который виден из вашего окна, очень пологий спуск, и там находится детский съезд – лягушатник. В худшем случае потерпевшая кубарем бы скатилась до заградительных щитов. В то время как ее тело было найдено за следующим холмом, после которого действительно крутой обрыв. – Жандарм выдержал многозначительную паузу. – Но из вашего окна этот холм не виден. Вы, конечно, могли его видеть из отеля, но только с самого верхнего этажа.

Даша растерянно молчала. Бред какой-то. В каком бы тяжелом состоянии она ни находилась все это время, но перепутать свой номер с номером на два этажа выше не могла.

– И все же я говорю правду. – Она упрямо сжала губы. – Я была в своем номере и видела то, что видела.

Инспектор еще раз пристально посмотрел на собеседницу и, не придумав нового вопроса, обратился к коллегам. Французы снова стали с жаром обсуждать происходящее, кивая головами и поглядывая на нее уже сочувственно. Даша догадалась, что они хотят вызвать врача. Вероятно, они решили, что у нее бредовое состояние и оттого в температурной голове все перемешалось.

В самый разгар оживленной дискуссии один из молодых жандармов вдруг выскочил из номера, а вслед за ним устремились сотоварищи и бармен, исчезли все, кроме инспектора.

– Что происходит? – без особого интереса спросила Даша.

– Сейчас мои коллеги проверят все номера на верхнем этаже. Может, вы были у кого-то в гостях, но из-за вашей болезни просто не помните этого…

Но Даша не дала ему договорить.

– Месье… простите не помню вашего имени, но подобной постановкой вопроса вы меня просто оскорбляете!

– О, мадемуазель, я бы никогда…

Но Даша остановила его раздраженным жестом.

– Повторяю: я лежала в ночной сорочке, одна, в кровати, когда за окном что-то грохнуло. Я встала и подошла к окну. Неужели вы думаете, что я могла перепутать не только комнату, но и кровать?! Или вы думаете, что я как сомнамбула разгуливаю по отелю в пижаме?

– В ночной сорочке или в пижаме?

– Какая разница! – Она закашлялась. – В любом случае вечерним платьем это не было.

Начальник жандармов поспешил налить ей воды.

– И все-таки давайте еще раз выясним, что именно вы видели.

Только сейчас Даша поняла, как хотела пить. Несколькими жадными глотками она выпила весь стакан. С трудом перевела дух.

– Кажется, я уже вам говорила, что именно я видела. Не думайте, что за пять минут с моей памятью произойдут чудеса и я вспомню то, чего не видела.

– И все-таки я попрошу вас повторить рассказ еще раз.

– Да, пожалуйста! – От возмущения ее бросило в жар, но скинуть одеяло она все-таки не решилась. – Перед моими окнами играли в снежки. Один из снежков попал в мою форточку, и та раскрылась. Пока я встала – в тот момент я ужасно себя чувствовала, пока дошла, все уже разбежались. Форточку я закрыла, но раз уж дошла до окна, то решила хотя бы на мир посмотреть, коли сама не могу веселиться. Под окном уже никого не было, а в поле зрения оказалась эта парочка. На весьма приличном расстоянии.

– Хорошо. – Полицейский встал. – Не могли бы вы точно мне показать в каком именно месте они стояли.

– Во-о-он там, – Даша указала рукой на самый близкий холм, освещенный фонарями подъемника.

Полицейский качал головой.

– Нет, мадемуазель, с того места, куда вы показываете, просто невозможно упасть в пропасть, где мы нашли мадам Бредли…

– Тогда не знаю. – Даша хотела попросить налить себе еще воды, но передумала. Ей необходимо было обдумать свое дальнейшее поведение, а для этого нужно время. – Простите, инспектор, но я очень плохо себя чувствую. Мы можем перенести наш разговор?

Полицейский нехотя поднялся.

– Не смею настаивать, мадемуазель. Но напоследок позвольте еще один вопрос. Как вы оказались в этом отеле?

– В смысле каким транспортом сюда добралась?

– Нет, меня интересует почему вы решили приехать именно сюда.

– Да собственно… – она замялась. – Случайно.

– Случайно?

– Изначально я забронировала номер в совершенно другом отеле, но в турагентстве произошла какая-то накладка, и буквально в последний день мне пришлось выбирать: либо забирать обратно деньги, либо отдыхать в другом месте. И вот я здесь.

Полицейский недоверчиво хмурил бровь.

– Хотите сказать, что оказались здесь против своей воли?

– Инспектор, как можно заставить взрослую женщину отдыхать силком?

– Но вы только что сказали…

– Я сказала, что оказалась в этом отеле случайно. Но приехала сюда вполне добровольно. Не оставаться же мне дома. Еще вопросы есть?

– Как называлось ваше туристическое агентство?

Даша протянула руку к сумке и вытащила рекламный буклет.

– Здесь телефон и адрес. Если для вас это так важно, разбирайтесь с ними.

Инспектор Буже внимательно осмотрел буклет с двух сторон.

– Благодарю за сотрудничество, мадемуазель. И очень надеюсь, что завтра мы сможем вернуться к начатой беседе.

Чтобы не возвращаться к ней прямо сейчас, Даша откинулась на подушки и демонстративно прикрыла глаза.

– Будете уходить – захлопните, пожалуйста, дверь.

Глава 3

1

Как ни странно, но пробуждение было легким. Понадобилось несколько секунд, чтобы вернулись воспоминания о болезни и ночном происшествии. Правда, стоило о них вспомнить, как настроение тут же испортилось. Даша откинула одеяло и села.

Хорошенькое начало, нечего сказать! Сначала болезнь, теперь еще этот несчастный случай… Нет, это все-таки Полетаев ее сглазил.

Потянувшись, она зевнула и передернула плечами. Как холодно! А ведь еще умыться надо. При том, что не хотелось не только умываться, но даже из кровати вылезать.

«Эх, все-таки не надо было выспрашивать Жан-Жака про эту тетку», – ворочалась в голове вялая мысль. Если бы она интересовалась только мужчиной, то полиция так никогда бы ничего и не узнала.

Даша неодобрительно покосилась в сторону окна. Угораздило же ее выглянуть именно в этот момент! Подумаешь, форточка открылась… Ну, чихнула бы лишний раз, ну температура бы поднялась на пару градусов выше, все лучше, чем сидеть в полицейском участке и отвечать на бессмысленные вопросы. А всех приличных женихов тем временем разберут.

Мысль о женихах, которых вскорости могут разобрать, сподвигла больную покинуть теплую кровать и направиться в ванную комнату. В душе она открыла кран с горячей водой, пытаясь согреться. Пол кабины был таким холодным, что пришлось приплясывать, стуча зубами, дожидаясь пока вода хоть немного согреет и его.

«…но что это за странная история с холмами?..»

Намылив мочалку, Даша принялась с ожесточением натирать бока. Она испытывала искреннюю досаду, что никак не может забыть о происшествии и, наверное, в любой другой ситуации с радостью засунула бы свой конопатый нос в ту самую пропасть, куда упала женщина в желтом, но на ближайшие десять дней у нее были совершенно другие планы. Она приехала налаживать личную жизнь, и увязнуть в очередном расследовании совершенно не хотелось. Ангины больше чем достаточно. А тут еще подозрения, допросы, очные ставки…

Даша опустила мочалку. Нет, этого нельзя допустить. Потратить десять дней отдыха на выяснение отношений с полицией полный абсурд. Какой из нее свидетель? Она даже на улицу не выходила.

А зачем тогда, спрашивается, врала, что выходила?

Вчерашний допрос вообще полное фиаско – попасться на такой глупости! Потому-то они в нее и вцепились. Теперь будут проверять прошлое, будущее… Не дай Бог, еще с Москвой свяжутся… То-то Полетаеву будет подарок на Новый год!

Мысль о подполковнике госбезопасности, время от времени обещающем ее посадить, заставила и без того измученное сердце тревожно заныть. Коварный, обаятельный, с пронзительно-синими глазами и неизменной усмешкой Сергей Павлович Полетаев был всем хорош. И даже не женат. Жаль только встретились они не в том месте, и не в то время.

Окончив факультет истории искусства и скоропостижно выскочив замуж, Даша пять лет влачила увлекательную жизнь домохозяйки в огромном доме, практически в самом центре Праги, пока по воле друзей и родственников, не оказалась втянута в мир преступлений и наказаний. Ей первой удалось разоблачить преступника, обойдя профессионалов, и с тех пор никакой иной жизни для себя она не мыслила. Проблема заключалась в том, что все остальные думали иначе: родители, друзья и, конечно же, сам Полетаев. Извечный антагонист, он искренне полагал, что при удачном стечении обстоятельств из нее наверняка вышла бы хорошая жена, но совершенно точно плохой детектив. А это, в свою очередь, являлось главной причиной, по которой она категорически отказывалась выходить за подполковника замуж. Один опыт неудачного замужества у нее уже был, и продолжать плясать на одних и тех же граблях не очень-то хотелось. Поэтому третий год их отношения носили исключительно состязательно-страдательный характер. Правда, состязалась, в основном, она, а подполковник страдал и стенал, как ему это все надоело, что своей свободой она обязана исключительно широте его души и непозволительной мягкости законов. В общем, это был классический треугольник третьего тысячелетия: он, она и работа.

«Его тут только не хватало для полного счастья», – пробормотала Даша, выдавливая из тюбика зубную пасту.

Ее слабое место это невнятные показания. А невнятные они оттого, что она сама не знает, свидетелем чего стала. Ведь если инспектор говорит правду, и с того места, где она видела парочку, упасть в пропасть никак нельзя, то, следовательно, никакого убийства она не видела, а могла лишь наблюдать ссору. Сразу после ссоры мужчина взял лыжи и ушел. Больше она ничего не видела, даже их лиц. Так какого черта!

И то ли вода, наконец, согрела продрогшее тело, то ли адреналин, но Даша немного приободрилась. В самом деле, то, что она видела, никак не назовешь преднамеренным убийством, это несчастный случай.

Закрыв кран, она потянулась за полотенцем. В душевой кабине сразу повеяло холодом. Самое главное, вежливо, но твердо донести свою точку зрения до шефа жандармов: она была больна, ничего не видела, ничего не слышала, разбирайтесь со всем сами.

Ладонью Даша стерла испарину с зеркала. Влажные полосы размывали отражение. Веснушки вытягивались в кривые линии, похожие на следы лыж и что-то было не так… Что-то неправдоподобное было во всей этой истории: и мужчина, рухнувший на снег, чтобы увидеть невинное падение по пологому склону, и женщина, которая упала в одном месте, а разбилась в другом…

Завернувшись в большое махровое полотенце, Даша состроила зеркалу гримасу: треклятый характер, оставаться ей в старых девах до скончания веков.

2

– Доброе утро, Жан-Жак!

Подозревая, что полиция нагрянет с утра пораньше, Даша решила не засиживаться в номере, успеть позавтракать, а заодно разжиться местными сплетнями. Все-таки интересно, кем была погибшая Бредли. Веселый общительный бармен подходил на роль информатора, как никто другой.

– Доброе утро, мадемуазель! Прекрасно выглядите. Как ваше здоровье?

– С каждой минутой все лучше. – Даша забралась на высокий барный табурет. – Думаю, благодаря отварам нашего пастора. Знаете, если бы у него не была столь чудовищная фамилия – непременно зашла бы его отблагодарить.

Бармен перегнулся через стойку:

– Между собой мы зовем его месье Ха-ха, – понизив голос, произнес он..

Даша невольно фыркнула.

– Месье Ха-ха? Не слишком подходит к его постному виду. Это вы придумали?

– Ну что вы, – в черных глазах промелькнуло лукавство. – Хотя да, многие наши постояльцы обрели новое имя именно благодаря мне.

– Вы ужасный человек, – она шутливо погрозила пальцем.

– Это всего лишь для удобства. Надеюсь, мадемуазель, меня не выдаст?

– Если пообещаете не давать мне кличку.

– А-ха-ха! Таким прекрасным дамам – никогда. Не желаете бокал глинтвейна?

Даша обернулась в сторону ресторана, где большинство отдыхающих только готовились приступить к завтраку.

– А не рано?

– Исключительно в лечебных целях.

– Ну, если в лечебных… Тогда не откажусь.

В воздухе запахло теплым вином и гвоздикой

– Как жаль, что вы не были на рождественском вечере. Обед удался на славу. – Француз ловко орудовал на своей крошечной кухне. – Впрочем, я приберег пол-дюжины устриц и буду рад вам их подать с бокалом игристого. Что вы на это скажете?

На «это» Даша ощутила нехорошее тепло в желудке: она слишком долго страдала насморком, чтобы думать о моллюсках. Все напоминающее соответствующую консистенцию вызывало тошноту.

– Устрицы? Как мило, – фраза прозвучала с беззастенчивой фальшью. – Но, может, как-нибудь в другой раз? Не хотелось бы отвлекать вас от работы.

– Я как раз хотел предложить поужинать после работы. Осталась чудная кровяная колбаса и улитки. Вы обязательно должны попробовать.

– Да боже упаси, – пробормотала Даша по-русски, поспешно делая большой глоток горячего вина. После чего добавила по-английски: – Обязательно попробую. Как только вернется аппетит. Кстати, есть какие-нибудь новости относительно вчерашнего происшествия?

– Слава богу, нет. – Красивое лицо омрачила легкая тень. – Если не считать того, что кое-кто из гостей собирается покинуть гостиницу.

– Не может быть, – без особого удивления заметила Даша. – Какие, однако, существуют впечатлительные особы. Наверняка женщины?

– Хуже.

– Хуже?

«Интересно, кто это у французов хуже женщины?»

– Преподобный отец. Наверное, он вчера все слышал и рано утром попросил его рассчитать. Плохая слава для отеля, если духовная особа его покидает на Рождество.

Тут бармен неожиданно умолк, глядя поверх ее головы. Даша автоматически обернулась и увидела пастора, выходящего из лифта. Финн на секунду замешкался, но, заметив устремленные на него взгляды, направился в их сторону. Даша быстро задвинула стакан с вином за табличку с ценами.