скачать книгу бесплатно
– Прошу вас, не начинайте сызнова. – Он придвинул тарелочку с пирожным чуть ближе к подполковнику. – Прошу вас, mon ami, сладкое успокаивает нервы.
– Пусть он объяснит, что имеет в виду, – не отступала Даша.
– Не буду я ничего объяснять, – Полетаев схватил рукой первое попавшееся пирожное с такой силой, что раздавил его пополам. – Черт! – Он поискал глазами салфетку. – Да я проклинаю тот день, когда согласился ей помочь, тот день, когда принес эти справки.
«Когда принес эти справки…», – неожиданным эхом вдруг отозвалось в рыжей голове. «А после рождения сына она слегла… Слегла… Умерла, бедная… Умерла…»
– Что это у вас, Ди-Ди? – Филипп удивленно смотрел на ее нижнюю губу.
Даша автоматически прижала салфетку ко рту. На белоснежном полотне растеклось красное пятно.
– Губу прокусила… Подождите, если после рождения сына она умерла, то… – она замолчала, отрешенно глядя в одну точку.
– Да что случилось? – Полетаев нервничал все сильнее.
– Ничего не понимаю.... Почему тогда… Может, потом оказалось, что она жива?
Филипп тоже мало, что понимал.
– С кем вы сейчас разговариваете, Ди-Ди?
– Нет, нет… – послышался сдержанный стон. – Этого не может быть. Просто кто-то где-то ошибся. Палыч!
Невозмутимый подполковник взял из рук застывшего француза чашку.
– Даже не вздумай просить о помощи. Единственный вопрос, на который теперь я тебе отвечу: «который час».
Та отмахнулась.
– Речь не о помощи. Когда ты принес информацию о первом браке, еще тогда меня что-то смутило… Но я не придала этому значения.
Полетаев демонстративно посмотрел на часы.
– Сейчас половина первого.
– Что именно вас смутило? – переспросил Филипп.
– Подождите, Фи-Фи, мне нужно сосредоточиться. – Даша сжала виски и зажмурила глаза. – Николай Андреевич женился на медсестре, которая его выходила… Та родила ребенка, но сама умерла… Все правильно. Умерла!
Губы стали белее салфеток на столе.
– Господи, как же я сразу не догадалась! Она же в самом деле умерла!
У Полетаева ложечка замерла на полпути ко рту. Бедный Филипп едва не выронил кофейник.
– Простите?
– Она, – Даша сделала паузу и по слогам повторила: – У-мер-ла.
– Ты уже пятый или шестой раз произносишь это слово, – раздраженно бросил подполковник. – И хотя меня это совсем не касается, я все же спрошу: кто?
– Первая жена Николая Андреевича. Екатерина, кажется…
– Елизавета. Я помню. И что?
– Как – что! – вскричала молодая женщина, но тут же снизила голос до шепота: – Фи-Фи, вы помните, что было написано в том документе, который показывал мне ваш адвокат?
– В каком документе? Простите, но я не понимаю…
– Да о браке Николая Вельбаха и моей бабушки!
Филипп растерянно пожал плечами.
– Бумага как бумага. Что в ней было особенного?
– Ничего. – Даша забарабанила пальцами по столу. – Ничего, кроме того, что в ней черным по белому написано: Николай Вельбах вступал в брак с моей бабушкой будучи разведенным!
– Ну и что?
– Раз-ве-ден-ным! – Даша потрясла рукой в воздухе. – Хотя на самом деле он должен был быть вдовцом.
Мужчины замолчали. Кервель сжался и походил на ангела-переростка. Полетаев, напротив, напоминал ангела, павшего на боевом посту.
– Что вы хотите этим сказать? – пролепетал француз.
– Что был еще один брак! Брак, о котором мы ничего не знаем.
Послышался смех. Сдерживаемый и оттого еще более обидный.
Даша резко развернулась:
– Что смешного?
– Да все. – Полетаев резко отодвинул тарелку с пирожным. – Раз закончилась одна партия наследников, так почему бы нам не выдумать новых? Еще один брак, еще человек пять-шесть подозреваемых. Прочь тоска-печаль! Конечно, обыкновенному киллеру понадобится не меньше месяца, чтобы справиться со всеми, но вам, Дарья Николаевна, уверен, хватит и пары дней.
– Что ты несешь! – рыжеволосого детектива затрясло от возмущения. – Думаешь, это мои фантазии? – Она вскочила со стула, нашла свою сумку и, покопавшись в многочисленных кармашках, извлекла небольшую изрядно помятую бумагу. – Вот!
– Что это?
– Копия свидетельства о браке. Читай, – она ткнула в одну из строчек.
Подполковник хмыкнул.
– Ну, разведен. И что?
– То, что был еще один брак.
– Елизавета Пилау умерла в восемнадцатом, а на твоей бабуле он женился в сороковом…
– Двадцать два года! – зеленовато-ореховые глаза сверкали, отражая торжество справедливости и свет хрустальных бра. – Двадцать два года, в течение которых он мог жениться, завести детей, развестись и, что самое смешное, не единожды.
– М-да. Смешнее некуда. – Полетаев оттянул воротник. – На колу висит мочало. Я одного не пойму, ты-то чего так радуешься? В этом случае твои шансы дожить до старости минимальны. Если преступником является Алексей Скуратов, и он узнает, что ты вытаскиваешь все новых наследников, словно кроликов из шляпы, то для начала убьет тебя, а уж потом их. Можешь не сомневаться. Ты мешаешь ему.
Веснушки задрожали.
– Но что же мне теперь делать?
– Понятия не имею.
– В любом случае, необходимо все разузнать про этот брак!
– Я пас. – Подполковник поднял руки. – Больше тебе не удастся меня втравить в…
А рыжеволосого детектива уже лихорадило.
– Что же получается? Новыми претендентами на наследство могут теперь оказаться и сын Николая Андреевича, и внук или даже правнук.
– И не говори, – Полетаев с грустью посмотрел на так и нетронутую тарелку с пирожным. – Каждый день несет нам новые сюрпризы.
– И тебе не жаль моего отца? – рассердилась молодая женщина. – В любую секунду его могут убить или посадить!
– Хм. – синие глаза стали еще насмешливее.
– Хватит ухмыляться, надо спешить! Быстрее, быстрее, пока не поздно…
Подполковник поднес палец к губам:
– Тссс…
– Что? – та тут же успокоилась. – Какая-то идея?
– Ну, в общем – да. Мне кажется, не надо спешить, не надо никого искать…
– Но почему?!
– Потому, что если в ближайшее время баронесса Вельбах скончается, а твой отец, краснея от смущения, примет из рук ее адвокатов ключи от замка… – он выдержал паузу.
– Что? Что тогда?
– Тогда я арестую всю вашу баронскую семью. И никаких подпольных наследников. Я уже говорил: дела о наследстве хороши тем, что преступник приходит сам.
У Даши потемнело в глазах. И это после всего, что они пережили, после того, как он сто раз убеждался в ее честности!
Сорвав салфетку с колен, она швырнула ее на стол. Крошки пирожного полетели в перепуганного Филиппа.
– Какой же ты… – Подходящие слова не приходили на ум. – Что б тебя…
Поняв, что волнение не позволит ей достойно ответить противнику, она выскочила в коридор, трясущимися руками надела плащ и покинула номер, громко хлопнув дверью.
Глава 24
1
Выйдя на шумную и холодную Моховую, Даша быстрым шагом пошла к Лубянской площади. Упершись взглядом в пустой пятачок, некогда безраздельно принадлежавший Феликсу Эдмундовичу, она вдруг расплакалась. Ей вдруг стало обидно и за себя, и за Дзержинского. Мало того что в былые времена возложить цветы к памятнику можно было только полностью перекрыв движение – через четыре или пять рядов кругового движения не было ни одного пешеходного перехода, так еще и с этого непроходного места сдернули краном! Будто неистовый поляк и в самом деле был повинен в трусливой подлости русских, татар, грузин и остальных представителей коренных и не очень национальностей, день и ночь строчивших друг на друга доносы, подрагивая от страха и удовольствия.
«Его жизнь – печальнейшая из поэм», – написал когда-то о железном Феликсе Троцкий, даже не предполагая, насколько печальнее окажется эта жизнь уже после смерти. Впрочем, у Троцкого жизнь тоже оказалась не сахаром.
Даша развернулась и еще быстрее зашагала в противоположную сторону. Она старалась не вдыхать холодный воздух больным горлом.
Мысль, осенившая ее во время чаепития, была больше, чем мысль. Даже если брака и не было вовсе или он оказался бездетным, то все равно сейчас жизненно необходимо раструбить о нем всем окружающим. Это даст необходимое время, чтобы во всем разобраться спокойно. Иначе либо Скуратов убьет отца, либо Полетаев отправит ее семейство в полном составе в Лефортово.
Резко закололо в правом боку. Даша остановилась в мрачном, скверно пахнущем переходе, прислонилась к стене и попыталась успокоить дыхание.
– Девушка, а как попасть в Лефортово?
Чем-то холодным полоснуло по нервам. Сглотнув, она медленно повернула голову:
– Что?
– Как отсюда в Лефортово попасть? Метро-то вроде такого нету… – Немолодая женщина, обвешанная сумками, смотрела без особой надежды. – Не знаете?
– Знаю. – Поняв, что это просто досадное совпадение, Даша немного успокоилась. – Вам нужно доехать до «Семеновской», а дальше на трамвае. Смотря куда вам надо.
– Да там золовка моя живет. – Женщина явно обрадовалась и принялась объяснять с провинциальной доверчивостью: – Совсем рядом с немецким музеем. Красненькие дома такие, знаете?
– Немецким музеем? – Даша не помнила такого музея. А ведь когда-то она знала все музеи в Москве. – Вы уверены, что такой существует?
– А то! Золовка писала, года три как открыли. К ним из Германии всякие важные послы приезжают, даже улицу, говорит, перекрывают… Да и вообще народ валом валит.
– В музей? – Даша продолжала сомневаться. – На послов, что ли, смотреть?
– Зачем на послов? Там центр, чтобы родственников своих найти. А кто ж нынче не хочет немецкой родней обзавестись? Чай, не сорок первый…
«Это судьба», – вдруг с какой-то спокойной уверенностью подумала Даша.
– Простите, а как точно называется эта улица?
2
Через полчаса она вышла на тихую аллею, густо обсаженную тополями. Тополиные листочки пожелтели, затвердели на холоде, звонким шорохом откликаясь ветру. Трамвай громыхнул и скрылся за поворотом. Даша запахнула длинный без застежек плащ, купленный вместо испачканной куртки. Вещь, конечно, красивая, но непрактичная. Во всяком случае не для общественного транспорта.
Оглядевшись по сторонам, она попыталась сориентироваться. Несмотря на то что Лефортово было одним из старейших районов Москвы, Даша знала его плохо. Вернее, не знала совсем. Этим неприятным качеством отличается большинство жителей крупных городов: живя на западе столицы, они зачастую понятия не имеют, что делается на востоке. Хотя о самой истории Лефортово она все же кое-что знала. Когда-то на окрестных полях муштровал свои Потешные полки будущий император – привет «Семеновской» и «Преображенской», позднее тут же раскинулась знаменитая немецкая слобода, посреди которой и выстроил свой дворец швейцарец Лефорт. Ох, и любил погулять здесь Петр Алексеевич! Бывало, днями праздновали: все двери и ворота замка закроют, выйти нельзя, можно только есть, пить и веселиться без меры. Через неделю многие отдавали концы.
«Храни нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
Не избежал преждевременной кончины и сам Лефорт. Окончил дни свои он скверно, хоть и не в угаре пьяном, – гнилая лихорадка его добила. Москва – это вам не Швейцария, тут здоровье богатырское надо иметь.
Приставая к одиноким прохожим, она наконец обнаружила небольшой домик с латунной табличкой: «Немецкий музей в Лефортово. Ежедневно с 10 до 19. Понедельник выходной».
