скачать книгу бесплатно
«Сереженька?!» Когда это они успели так подружиться?», – подумала Вероника, но вспомнила, что Мария Константиновна ко всем студентам относилась как к собственным детям и успокоилась. Видно, Антонов ассоциировался у нее с друзьями Лизы, а значит, был свой.
Головная боль нарастала, ее даже подташнивало, но она старалась держаться, боясь, что следователь упрячет ее в больницу.
Вероника села в кресло, Сергей – на табурет, стоявший у стола. Он был бледен и тоже выглядел уставшим. Да и не мудрено, за окном ночь сменяла предрассветная серость.
В отличие от них Мария Константиновна была выспавшейся и бодрой.
– Дети мои, я тут вот о чем подумала, – и она жестом показала Веронике, чтобы та приподняла подушку у нее под головой.
Устроившись поудобнее, Мария Константиновна посмотрела на Антонова и вздохнула:
– Как же ты мне юного Илюшу напоминаешь…
«Совсем у бабули мозги отшибает, – подумала Вероника, – сравнить Илью Аркадьевича со следаком! Ну, красавчик, этого не отнять, но в остальном…»
– Такой же статный, скромный, целеустремленный, – продолжала между тем ворковать Мария Константиновна. Сергей смутился:
– Спасибо на добром слове, только вы хотели нам рассказать о чем-то, – вернул он старушку в рамки «здесь и сейчас».
– Ах да. Я, кажется, знаю, что искал тот паршивец, который на мою Лизоньку напал.
– И что это? Ну, говорите же, Мария Константиновна, не тяните, – Вероника даже привстала.
– Ника, деточка, не торопи меня. Сначала я хочу, чтобы Сереженька принес одну вещь. Она лежит на антресолях в прихожей.
Антонов с готовностью направился в коридор, прихватив табурет.
– Здесь столько коробок! Какую доставать?
– Найди ту, на которой написано «ордена и медали», и неси сюда, – скомандовала Мария Константиновна.
Какое-то время было слышно, как Антонов что-то передвигает, грохочет утварью и чертыхается. Наконец он появился в дверях с жестяной коробкой среднего размера, по ходу вытирая с нее пыль рукавом пиджака.
– Эта?
– Она самая, – и Мария Константиновна бережно приняла жестянку из рук следователя.
– После похорон я сложила сюда все ордена и медали Илюши. И сюда же положила его фамильный медальон. Я знала, что Лизонька не будет открывать эту коробку. Ее больше интересовали рукописи отца. А мне он строго-настрого наказал отдать не раньше, как защитит диплом. Ну, а тут со мной такое… Я совсем забыла про эту вещицу. А сейчас подумала, может в ней все дело?
Вероника с Антоновым помогли ей достать содержимое. Это были бархатные и кожаные футляры разных цветов и размеров. Мария Константиновна открывала по очереди один за другим, показывая, что в них. У Вероники перехватило дыхание, когда она увидела орден Ленина, а затем «Золотую Звезду» Героя Советского Союза.
«Да, не знал грабитель, где его счастье», – подумала она и сама испугалась своего цинизма.
– Да вот же он! – и Мария Константиновна протянула Сергею коробок, обтянутый темно-красным бархатом.
Медальон был тяжелый, из старинного серебра. Он был сделан в виде ромба, внутри выгравированы какие-то буквы. За давностью лет серебро сильно почернело, поэтому прочесть надпись было невозможно.
– У нас в доме нет никаких драгоценностей, чтобы воров привлечь, только этот медальон, – между тем продолжала рассказывать старушка. – Илюша говорил, что ему цены нет. Вот я и подумала…
В это время в квартиру позвонили.
– Это «скорая», – сказал Антонов. Вероника посмотрела на него умоляюще. Он кивнул и вышел, положив медальон на стол.
Вероника заняла его место и стала рассматривать вещицу. Сказать честно, она не производила впечатления дорогого украшения.
«Бред какой-то, – думала Вероника. – Ну, хотел Илья Аркадьевич дочери что-то фамильное оставить, поэтому и сказал «цены нет». Это для него «цены нет», а для грабителей всегда все имеет цену. Нет, дело здесь не в медальоне», – решила она и поняла, что должна во что бы то ни стало разобраться в содержимом блокнота, именно в нем разгадка всех событий, а не в этой серебряной побрякушке, пусть хоть трижды фамильной.
* * *
В комнату вернулся Антонов. В руке он нес бутылочку с аммиаком.
– Опять нашатырь? – в ужасе подскочила Вероника.
– Это не для вас, – сказал следователь. – Так возвращают серебру первоначальный цвет. Еще нужно немного соды. Где у вас сода, Мария Константиновна?
– Ох, не скажу, сынок, я уже который год лежу, Лизонька у нас хозяйничает.
– Я знаю, где сода, пойдем, покажу, – и Вероника встала, прихватив медальон.
На кухне Сергей налил в блюдце немного аммиака и добавил половину чайной ложки соды. Хорошенько перемешав, он уложил в эту смесь серебряный ромб.
Они сели по разные стороны кухонного стола и уставились на блюдце, будто из него вот-вот выскочит джин.
Так продолжалось несколько минут. Первым нарушил молчание Антонов.
– Ты вправду меня не помнишь или делаешь вид? – спросил он, внезапно перейдя на ты.
– А мы разве раньше встречались? – Вероника судорожно перебирала в памяти последние вечеринки.
– Вероника, я тебя пятилетнюю на велике катал, на рыбалку ходили с моим отцом, а еще яблоки воровали у тети Милы, ну же, садовая твоя голова, вспоминай! – Антонов взял ее руку, лежавшую на столе, и легонько сжал.
– Серый?! – охнула Вероника. Теперь она поняла, почему ей следователь при первой встрече напомнил кого-то из детства.
– Он самый, – радостно кивнул Антонов.
– Так что ж ты сразу…
– Я думал ты выпендриваешься, не хочешь при чужих.
– Серый! Ну, как же так! Откуда? Сколько лет прошло, – не могла прийти в себя Вероника.
– Знаешь, как долго я тебя ищу? С того самого времени, как ты уехала в город.
– Ты меня по заданию родителей искал? – насторожилась Вероника.
– Нет, конечно. Дядя Жора, кажется, так и не понял, что ты ушла. Он на следующий год от белой горячки… – Антонов замолчал.
– Ну, ясно. А мама? А близняшки? Как они? Ты бываешь в Гнездиловке? – Вероника вдруг почувствовала острую тоску по дому. Почти десять лет она гнала от себя малейшее воспоминание о родном селе, вытравила из себя все, что было связано с ним. Даже друга детства не узнала, а ведь сколько времени вместе проводили, хоть он и старше нее был на лет пять кажется.
Антоновы жили на соседней улице. Жили добротно – хозяйство, огород, птичий двор. У Серого даже велик свой был, но он не скупился, каталась на нем вся детвора. Только Веронику он сажал на перекладину и вез по улице сам. Она от гордости крутила головой, и он покрикивал, подражая своему отцу, «Не вертись, шиндря!».
– Вероника, я всегда тебя помнил. Просто мегаполис засасывает, сама знаешь. А когда мне отец сказал, что ты уехала поступать и пропала, стал тебя искать. Но я в райцентре искал, не думал, что ты в столицу подашься.
– Почему?
– Ты всегда такая робкая была, тихая. Из-за своего папаши что ли… Я когда наш местный политех бросил, сначала пошел в полицию работать. Там на следующий год направление дали в Москву, и я, представь, с первой попытки поступил в университет МВД на следственный факультет. И знаешь почему? Представлял тебя. Думал, вот выучусь и буду защищать, таких как ты, – сказал Антонов и снова взял ее за руку. Вероника ее отдернула и отодвинулась.
– Вот еще выдумал! Ничего ты про меня не знаешь! Я последние два года только и мечтала из дома убежать. Отец допился до того, что стал руки распускать. А мать! Мать всегда на его стороне. Малышня, Севка с Катькой, орут, сопли распустят, есть просят, а они ругаются, бутылку выглушат и снова ругаются. Осточертело! Боялась, что до смертоубийства дойдет. Думала, хоть куда, только не здесь.
– А как ты в Москву попала?
– У меня аттестат с отличием. Сначала тоже хотела в местный вуз, но доехала до города, побродила, подумала, что здесь меня легко будет найти, взяла билет на поезд и – в Москву!
– Прямо по Чехову…
– Ну, типа того. Я последние два года, как решила бежать, деньги откладывала. Понемногу, чтобы мать не заметила. А где у нее заначки, я знала. Она все на отца грешила, не могла на меня подумать. А потом еще бабка из Сибири присылала на мое имя. Не доверяла отцу, знала, что пьет по-черному. Я получу на почте, а матери половину отдам, она никогда не проверяла. В общем, сумма скопилась хоть и небольшая, но на билет и на жилье на первое время у меня было.
– А как ты в Академию попала? Туда же конкурс сумасшедший… Я, честно скажу, тебя в научной среде и не искал. Думал, ты по гуманитарному делу пошла или в театральное. Ты же в танцевальный кружок ходила…
– Ух ты! А ты и вправду за мной следил. А я думала, старшеклассники на мелюзгу внимания не обращают, – теперь улыбаться настала очередь Вероники.
– Ну… – смутился Антонов.
– Да ладно тебе, Серый, мы же уже взрослые дяди и тети, – продолжала подначивать Вероника.
– Знаешь, в тебе какая-то загадка всегда была, будто внутри пламя горит, а внешне – ледяной покров.
– Красиво сказал, поэтично, для следователя даже слишком… Но ты про Академию спросил. Так странно тогда все сложилось, до сих пор поверить не могу. Я на квартиру к бабке устроилась, прямо с вокзала к себе повела, деньги взяла вперед за месяц, а через неделю меня выгнала. Стою на улице с чемоданом, реву, не знаю, что делать. Девушка мимо идет, остановилась. Это Лиза была. Она в этом районе чисто случайно оказалось. По просьбе своего отца академика Вороновского относила кому-то работу или рецензию на докторскую, не помню уже. Говорит «Пойдем к нам, отец что-нибудь придумает». Ну, я и пошла. Другого варианта у меня не было, – Вероника замолчала, будто припоминая все детали того времени.
– А потом?
– А потом… Ну, как тебе, если покороче. Я еще не успела сдать аттестат, все колебалась между педагогическим и МГУ. Да, только не смейся, но голова у меня тогда кружилась конкретно. Я в Москве и передо мной все вузы столицы! И сдавать медалистам только один предмет! Тогда я не понимала, какое значение во время этого единственного экзамена сыграет то, что я приехала из Тмутаракани, и сколько мне дополнительных вопросов навесят, чтобы провалить наглую провинциалочку…
– Да ладно, не все так плохо и в те времена было, я тоже без всякого блата прошел, – сказал Сергей.
– Не знаю, как ты, а к деревенским девчонкам тут особый подход, – усмехнулась Вероника. – Но это не важно. Пойдем дальше, потому что дальше было самое удивительное. Илья Аркадьевич меня проэкзаменовал на предмет точных наук и решил что я… ну, в общем, что я… – Вероника не знала, как рассказать другу детства, как академик, просмотрев все решенные ей задачки, бегал по комнате и выкрикивал: «Доча, да ты же нам самородок отыскала! Вот! Я всегда говорил, что мысль свежая, она там, в глубинке зреет!»
– Илья Аркадьевич считал, что ты принесешь науке больше пользы, чем учителем в школе? – осторожно напомнил о себе Антонов.
– Ну, как-то так. В общем, мы с Лизой, как сказал Илья Аркадьевич, отнесли наши аттестаты на факультет ядерной физики в специализированный институт при Российской Академии наук. Ты не поверишь, Серый, но мне даже на аббревиатуру было смотреть страшно. А когда мы увидели себя в списках поступивших…
– Илья Аркадьевич, наверное, помогал.
– О, ты его не знаешь! Да он скорей бы жабу проглотил… – тут Сергей и Вероника рассмеялись. Оба вспомнили считалку, которую сами придумали и очень этим гордились: «Если был бы я дебил, я бы жабу проглотил, но мы умные ребята, мы найдем понюшку клада, раз, два, три, четыре, пять – я иду искать». Чушь, конечно, но тогда это казалось гениальным.
– Никто нам не помогал, просто набирали спецкурс по новым правилам. Вступительных экзаменов вообще не было. Нас просто тестировали не на предмет знаний, а на предмет сообразительности, нестандартного подхода к стандартным проблемам, если тебе это будет понятнее. А главный критерий был – степень обучаемости. То есть, сможешь ли ты стереть из памяти все стандартные решения задач, которые в тебя вбивали десять лет в школе, и обучиться новым принципам мышления. В итоге нас на первом курсе было всего двадцать два человека. Потом, уже во время обучения, половину перевели на другие факультеты, и до дипломных дошла всего десятка. Вот наша «великолепная четверка», которую ты рассматривал в комнате Лизы, из этих десятерых.
– А Илья Аркадьевич? Он тоже у вас преподавал?
– Нет, у него только старшие курсы и аспиранты были, а мы же первогодки, мелюзга… Но мы постоянно приходили к Лизе домой, всегда у него на виду. Он с нами общался, но очень редко. В основном с Ленчиком и Аликом. А когда мы перешли на второй курс, его не стало. Обширный инфаркт.
– И вы остались без идейного руководителя, как я понял, – сказал Антонов и придвинул к себе блюдце. Он осторожно извлек из него медальон и стал протирать заготовленным кусочком бинта.
Постепенно чернота отступала, ромб приобретал первозданный серебряный облик и на нем одна за другой проявлялись буквы. Наконец, Вероника с Сергеем смогли прочесть все слово. На медальоне было выгравировано «ЭРСИДАХ».
Глава 9
Оба не знали, что означает слово «ЭРСИДАХ». Вероника взяла медальон из рук Антонова и долго рассматривала.
– Осталось на зуб попробовать, – пошутил Сергей, но теперь его слова не вызывали в ней негативную эмоцию. Она знала, чувствовала, что рядом – друг, а значит ничего не страшно, значит они вдвоем, и эта сила способна преодолеть любые преграды, разгадать любую тайну.
Что-то похожее она испытывала в присутствии Ленчика, но его блестящая эрудиция и мозг, умеющий препарировать любое явление и выдавать поразительный результат, делали их общение неравным. Ленчик всегда был умнее, всегда на шаг впереди, и поэтому в разговоре с ней вел себя чуть снисходительно, как учитель со школьницей, и это сразу и восхищало, и подавляло Веронику.
С Антоновым все значительно проще и яснее, он как вестник из того малого кусочка детства, который оставался в памяти незамутненным и счастливым.
– Может быть, Мария Константиновна объяснит? – предположила Вероника.
Но старушка уже крепко спала. Вероника поправила сползшее одеяло. Они с Сергеем вышли в коридор.
– Мне тоже пора, – сказал Антонов, глянув на часы. – Тут уже до работы осталось пару часов.
– Так ты считай и сейчас на работе. «Расследование продолжается», так у вас, кажется, пишут в протоколах.
– Ну да, что-то типа этого, – уклончиво ответил Сергей, снимая цепочку и открывая входную дверь. – Ты сейчас тоже падай спать, а завтра… нет, уже сегодня… я позвоню, и мы наметим дальнейший план действий. Идет?
– Идет, – кивнула Вероника. Ох, как ей не хотелось, чтобы он уходил! От мысли, что придется вернуться в комнату, где на нее напали, холодело внутри.
Но Вероника пересилила страх и спокойно попрощалась с Антоновым. Медальон он забрал с собой, аккуратно поместив в прозрачную упаковку.
«Почему он так же не поступил с камнем? Это же важная улика», – думала Вероника, проваливаясь в сон.
* * *
На часах было без четверти одиннадцать. Вероника подскочила, как ужаленная. Она проспала все на свете и работу в том числе! Она набрала номер начальника отдела и что-то наплела насчет дежурств в больнице.
– Отгулы на три дня. Я чесслово отработаю, Пал Семеныч. Подруга при смерти, у нее никого, кроме меня. Ну, пожалуйста…
Начальник покочевряжился, но все-таки отпустил.
«Прости меня, Лизка, но сейчас так надо, ты же понимаешь», – мысленно попросила она прощение и помчалась в комнату к Марии Константиновне.
– Ох, я все сейчас сделаю, только не волнуйтесь, – и она проворно заменила подгузник и промокшую насквозь пеленку.
Не в первый раз она все это делала, помогая Лизе справиться с навалившимися проблемами.
Мария Константиновна виновато смотрела за ее действиями.
– Совсем я немощная стала, всем только в нагрузку, и зачем еще нужна на этом свете…
