скачать книгу бесплатно
– Да, пожалуйста. Вы знаете, это очень странно. И совсем не соответствует вашему характеру. Я не знаю, как это объяснить. Пока не знаю.
– А что вас так удивляет?
– А как по-вашему? Молодая и, особо подчеркну, красивая женщина чувствует отвращение к собственной внешности. И это не каприз избалованной красавицы. Вы искренне страдаете из-за своей надуманной… некрасивости. Никто и ничто не может убедить вас в обратном. Я не понимаю, как такое могло произойти. Но… нет, я должен еще проверить… Знаете, давайте пока оставим эту тему. Благодарю за кофе.
– Вы уже уходите?
– Да, мне пора. Завтра в это же время я приду снова, договорились?
– Приходите.
Он ушел, а я иду в кабинет. Мне надо разобраться с бумагами. В верхнем ящике стола лежат рисунки. Неужели это я рисовала? Такие красивые платья, но, на мой вкус, немного вычурные. Надо как-то не так.
Я беру карандаш и чистый лист. Нет, я совсем не умею рисовать. Совершенно. Как я буду теперь работать? Наверное, со временем все вернется? Не знаю. Довольно скучное занятие.
Дальше лежат какие-то документы, я откладываю их в сторону. Потом посмотрю, что там. А вот это интересно: несколько альбомов с фотографиями. Я укладываюсь на ковер и кладу перед собой верхний. На первой странице старая черно-белая фотография немолодой женщины. Обведена зеленым фломастером. Я уже знаю: это моя бабушка. Она была моей единственной родсвенницей. Но она умерла пять лет назад или чуть больше. Что здесь еще? Неужели это я? Такая маленькая? Со светленькими косичками с бантиками. Черно-белые фотографии говорят об уровне доходов. А вот и цветная. Я была симпатичной девочкой, только грустной. Но, судя по тому, что я слышала от Светланы о своем детстве, у меня были причины для грусти.
Вот более поздний снимок – я здесь уже довольно большая. Неплохой костюмчик сшила себе, сразу видно – талант. Вот только где этот талант набрал денег, чтобы открыть такое дело? Кстати, о деньгах. Надо поехать на работу и немного осмотреться. Вдруг вспомню что-нибудь?
А вот и совсем уж странная фотография. Так, здесь дата… январь две тысячи пятого года. Я так понимаю, это перед моей поездкой за границу. Чем меня так зацепил этот снимок? Наверное, тем, что я уверена: это не мое лицо. Эта девушка только похожа на меня, но это не я. Или я – не она. И означает моя уверенность то, что я либо спятила и это какая-то неизвестная науке форма сумасшествия, либо… О боже, я не знаю! Я ничего не понимаю! Разве такое может быть? Кто я такая? Как я здесь оказалась? А Светлана… Та ли она, за кого себя выдает? И была ли вообще авария? Потому как уж очень все удобно: авария, потом сложная операция, потом – амнезия. И человек с детектором лжи. Они проверяли, насколько основательно я все забыла. Кто – они? Нет, невозможно. Я просто схожу с ума. Но это не я на той фотографии. Просто очень похожая светловолосая девушка с хмурым взглядом и жесткой не то улыбкой, не то угрожающей гримасой. Я не много любовалась собой в зеркале, но такой мимики точно не замечала.
Перво-наперво нельзя дать им понять, что я что-то заподозрила. Если Светлана – не та, за кого себя выдает, значит, обязательно где-то допустит ошибку. Если она ни при чем, я могу своими подозрениями обидеть ее, а не хотелось бы. Она успела понравиться мне. Пусть бы она оказалась невиновной в том, в чем я ее заподозрила!
Обязательно нужно просмотреть документы, о которых она говорила. Если они вообще существуют и если они не подделка. Это можно будет выяснить, но довольно сложно. Но у меня предчувствие, что все это – только цветочки. И в будущем ничего простого не предвидится.
Захлопнув тяжелую папку с документами, я иду в спальню и раскладываю все на кровати. Не знаю, как раньше, но сейчас, сидя за столом, я не могу ни на чем сосредоточиться. А так – просто грандиозно: лечь на живот, опереться на локти и рассмотреть то, что принесла.
Рисунки я сразу отложила в сторону. Они меня совершенно не интересуют – по крайней мере в данный момент. А документы… Вот договор об аренде помещения, подписанный мной и каким-то Богулевским А.И. шесть лет назад. Несколько контрактов с персоналом. Что они здесь делают? Еще какие-то бумаги, смысл которых мне непонятен. Нет, не понимаю. Ладно, оставлю на потом. А это что такое?
«Это» – запечатанный конверт, в нем какие-то бумаги. Разорвать конверт у меня просто рука не поднимается – неаккуратно как-то. Я без особого желания сползаю с кровати и начинаю шарить в ящиках туалетного столика. Ну, хоть что-нибудь – маникюрные ножницы, пилочка для ногтей… Но если что-то такое у меня есть, то лежит где-то в другом месте. Ладно, поищу в ванной, все равно ведь уже встала. А в ванной есть шкафчик.
Я выхожу в прихожую и включаю свет. Звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что я едва не рухнула. Кто бы это мог быть? Я тихонько приближаюсь к двери и смотрю в глазок. Какой-то мужчина. Кто он? Что ему надо? Господи, какая же я сейчас беспомощная! Что мне делать? О том, чтобы открыть ему, речи быть не может. Я его впервые вижу, хотя справедливости ради стоит отметить, что о большей части человечества я могу сказать то же самое. Но и разговаривать с ним через дверь мне почему-то не хочется. Я… не хочу и все. Позвонит-позвонит да и уйдет. Пусть свяжется со мной по телефону, если уж так приспичило. А я спрошу у Светки, кто он такой и что мне с ним делать.
Стоп! Так нельзя. Я ни от кого не должна зависеть в своих решениях. Особенно если мои давешние подозрения – не просто параноидальный бред. А что-то мне говорит, что… Впрочем, у всех сумасшедших есть свой внутренний голос, следует быть объективной, особенно в отношении себя. Значит…
– Кто там? – Мой голос немного охрип. Не знаю даже, услышал ли он – дверь-то бронированная…
– Юля, это я, Олег. Впусти меня.
Какой Олег? Что мне делать? Господи, зачем все это? Что мне стоило тихо-мирно помереть в перевернутой машине или на худой конец в больнице… И не мучиться сомнениями и прочими непонятками. Нет. Нет!
– Ты извини, но я неважно себя чувствую, – это чистая правда, парень, можешь мне поверить. Мне сейчас очень паршиво! – Ты не мог бы прийти в другой раз? А еще лучше – позвонить.
Если он сейчас не уйдет, я сяду прямо на пол и разревусь.
– Юля, это важно. Я ждал, что ты появишься в офисе, но тебя не было, и я решил…
Либо он не знает о том, что со мной случилось, либо ему все равно. А может статься, что он все отлично знает и понимает, потому и заявился.
– Это не может подождать?
– Я не хочу говорить сквозь дверь. Юля, это просто смешно! Мы сто лет знакомы, поэтому если ты переживаешь из-за своего вида, то зря. Юль, тебя так долго не было, дела не терпят… Впусти меня.
– Ладно, немного подожди.
Я иду на кухню. Вот набор ножей. Так. Два из них могут мне пригодиться, остальные – просто ерунда. Если, конечно, у меня будет время, ведь пуля летит быстрее… Бог с ней, с пулей. Я не дам себя убить, так ничего и не узнав.
Замок щелкает, как затвор винтовки. Меня уже не удивляют мои странные ассоциации. Он не выстрелил в меня. Он стоит и пялится как баран на новые ворота. Ну да, как я могла забыть! У меня же такая экзотическая прическа.
Ему немного за сорок. Русые волосы, карие глаза и тяжелая челюсть. Серый костюм-тройка и белоснежная рубашка. Нет, я его не знаю.
– Проходи.
Я отступаю от двери. Заходи, парень, только веди себя хорошо, не то я рассержусь и случайно отрежу тебе что-нибудь. Наверное, я не очень-то покладистая женщина. Но с этим уже ничего не поделаешь.
– Здравствуй.
Даже туфли снял, хороший мальчик. Терпеть не могу грязь. Это я о себе уже знаю.
– Привет. С чего такая спешка? Я сказала: плохо себя чувствую. Чего тебе надо? – Как-то так я, наверное, и должна с ним разговаривать, если я правильно поняла то, что узнала о себе.
– Пахнет кофе. Угостишь? – Нет, вы видели такого нахала?
– Нет. Говори, что тебе надо, и выметайся.
Эта игра уже начинает нравиться мне. Интересно, как он отреагирует.
– Я понимаю, ты имеешь право сердиться… Но ты же знаешь, как я боюсь больниц и всего, что с ними связано. Я не мог навестить тебя. Хотел – и не мог. Но я звонил, интересовался, правда!
– Мне чихать на это. – Мы проходим в гостиную и устраиваемся на диване. – Рассказывай.
– Я принес портфолио нескольких девушек, которых взял с испытательным сроком на то время, пока ты поправишься. Вот, ознакомься. Нужно срочно решать, берем ли мы их, потому что скоро показ в Варшаве.
Красивые девушки, что и говорить. Только тощие до синевы. Вот их я и отбракую – у них нездоровый вид.
– Эти не подойдут. Вот эти четверо.
Я смотрю на него. Станет ли он спорить? И как? Мне нравится эта игра.
– Позволь спросить, почему? – Браво, очень корректно!
– Худосочные, почти прозрачные. Нашу одежду будут носить обыкновенные женщины, а не привидения. А это что такое? Ей еще нет шестнадцати? Не годится.
– Но девочка очень перспективная, такую жаль терять.
Они для тебя все – девочки, старый ты развратник. Наверное, успел переспать с ней, иначе почему так волнуется?
– К чему лишние проблемы и траты. По закону с ней должен ездить кто-то из родственников. Нам это нужно?
– Позволь, я напомню: вообще-то подбор моделей… Этим занимается Ольга. – Какая еще Ольга? Надо бы мне поскорее разобраться во всей этой кухне. – Я просто хотел узнать твое мнение.
– Как всегда, правда?
– Да, как всегда.
– И что тебе еще надо? Ты узнал мое мнение. А там делайте, что хотите, но если возникнет хоть одно из перечисленных мной осложнений, то…
– Я понимаю.
– Вот и отлично. Нам надо заботиться о своей репутации.
Общие фразы. Это просто прелесть – общие фразы. Люди могут быть разными, как день и ночь, но поддерживать разговор общими фразами. Люди могут ненавидеть друг друга, но цивилизованно общаться общими фразами. С их помощью я сегодня о многом узнала. И о себе в том числе. У меня таки паршивый характер. Или был паршивый? Потому как такой тон в разговоре – это актерство чистой воды. Но это в данный момент. А как было «до»?
– Ты в порядке?
– А почему ты спрашиваешь?
– Извини, но ты неважно выглядишь.
А это уже хамство. Откровенное. Не такие уж мы друзья, как я понимаю, чтобы ты мог говорить мне такие вещи.
– Я в порядке, просто до конца еще не оклемалась. Еще что-нибудь?
– Да, несколько писем.
Его пальцы перебирают бумаги. Ну, все, аут: у него маникюр. Мужчина с маникюром – какая гадость! Нет, я, конечно, не терплю под ногтями траур по дохлой крысе, но маникюр на мужских руках – это уже другая крайность.
– Вот они.
Он кладет их передо мной. Они запечатаны.
– Ты не читал?
– Нет. Это лично тебе – от нескольких постоянных клиентов. Они пришли в течение последней недели, и я решил подождать, пока ты выйдешь из больницы.
Напрасно я не дала тебе кофе. Хороший мальчик.
– Рассказывай новости.
Мне это нужно, как никогда. Какие-то новости, какую-то информацию, которую я скормила бы черной пустоте у меня в мозгах. Я запоминаю все кучей, истерично и жадно, чтобы хоть немного заполнить пустые файлы в моей голове. А потом уже разберусь, что к чему.
– Ничего особенного. К счастью, ты успела принести рисунки к весеннему показу буквально за пару часов до того, как… – он замолкает, осознав свой промах. – Прости. Я просто дурак.
– Да нет, все в порядке. Так и должно быть. Ты совсем не обязан сочувствовать, у тебя нет ни единой причины симпатизировать мне. Не надо извинений – я могу это принять.
И что ты теперь скажешь? Твой ход. Где у тебя слабое место? Мне интересно.
Он молча смотрит на меня. У него красивые глаза, но… Он чем-то не нравится мне. Что-то в нем есть такое… Не знаю. Да, вот оно! Он смахивает на Дон Жуана (если бы тот смог дожить до его сорока с хвостиком). Такие мужчины кажутся мне… грязноватыми, что ли? Слишком много женщин, физический контакт. Одна, другая, десятая. На мой взгляд, это негигиенично. Если бы мне надо было переспать с таким типом, я бы его сперва прокипятила, а потом еще неделю стерилизовала в спирте. И даже после этого вряд ли решилась бы! Не люблю грязи в любом проявлении. Хотя насчет него я могу ошибаться.
– Почему ты так говоришь?
Так, приехали. Да разве я не безжалостная стерва, которая даже кофе для тебя зажала?
– Потому что это правда.
Наконец, наконец мне не скучно!
– Может, в отношении других, но мы так давно с тобой знакомы, что я уже не воспринимаю твои выверты.
Это уже интересно. Сколько же мы с тобой знакомы?
– В этом что-то есть. Сколько же лет мы тянем эту лямку? – Я пытаюсь спросить так, между прочим. Словно этот вопрос для меня риторический.
– Действительно, это стоит подсчитать, – он откидывается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. – Ты взяла меня на работу в апреле две тысячи пятого года. Нет, не в апреле. В мае, в конце мая. Ты тогда как раз только вернулась из Франции. Значит, скоро четыре года.
Он начинает собирать свои бумаги, а я сижу как громом пораженная. Четыре года. А что было до этого? Кто мне может ответить, что я делала до того, как собралась во Францию? И что случилось там? Что же это за клиника, в которой я лечилась? И что я там лечила? Где-то должны быть люди, у которых есть ответы.
– Ты сегодня какая-то странная, – он уже собрался. – Ты уверена, что все в порядке?
– Да. Но с твоей стороны очень мило поинтересоваться. Да, я же потеряла свою записную книжку и сотовый. Дай мне свою визитку, мне телефоны надо заново вбивать.
– Сейчас дам. – Он вынимает из внутреннего кармана несколько визиток и кладет на столик. – Ты новый ежедневник уже купила?
– Я еще нигде не была. Сотовый Света привезла. Мне еще нельзя выходить. А почему ты спросил?
Он кладет на столик свой дипломат и что-то ищет в нем. Ну что еще? Проваливай, мне надо подумать.
– Вот, возьми, если хочешь. – Передо мной лежит новенькая записная книжка в синем кожаном переплете. – Я купил себе, но заеду и куплю другую.
– Спасибо, не стоит…
– Ну, пожалуйста, Юля. Это же мелочь. Ты ничем не будешь мне обязана, ты же этого всегда избегаешь? Лишь бы не быть никому ничем обязанной?
– Наверное, ты прав… Ладно, я возьму. Спасибо. Займусь хоть этим, а то скучища!
– Кстати, я тут подумал над тем, что ты сказала. Насчет девочек… – небось переспал уже со всеми, маньяк. – Ты, как всегда, права.
– Прекрасно. Я рада, что ты понял. Отошли их назад в агентство – и делу конец. А взамен пусть пришлют совершеннолетних и не таких заморенных.
– Ты права, так и сделаю. Ты когда появишься?
– Не знаю, но, наверное, не на этой неделе. – А что, если показать ему рисунки, которые я обнаружила в столе? – Подожди минутку, я хочу тебе кое-что показать.
Если это новые рисунки, я надолго избавлюсь от него. За это время я разберусь, что к чему. Если нет – что-нибудь все равно придумаю. Рисунки мне все равно не нужны. Стоп, а если они не мои? Или старые? На них ведь нет ни даты, ни подписи. Вот дура! Едва не прокололась.
– Прости, – все это ужасно неприятно, но это – меньшее из зол. – Я передумала. В другой раз.
– Ладно, в другой раз – так в другой раз. Я позвоню, если будет что-то срочное, а ты отдыхай.
