Кластер

Андрей Полещук

Кластер

Заманский сидел в конференц-зале и лениво наблюдал за размеренным покачиванием своей журавлиной ноги, заложенной на другую конечность. Артуру приходился по вкусу цвет новых штиблет, в коих весь день щеголял по институту и лаборатории – жёлтый под мрамор с коричневыми вставками из гладкой кожи, чем-то напоминающий кофе со сливками. Засученные рукава опрятного распахнутого халата, обнажали по локоть жилистые предплечья с густой тёмной порослью.

Он по-домашнему развалился на анатомическом стуле, совершенно не заботясь, как это выглядит со стороны, даже в присутствии генерального он не сменил бы позы. Кадыкастый, с вытянутым лицом и стоя́щими, ровными волосами.

Айтишники готовили прямую видеосвязь по закрытому каналу. Фомину срочно потребовался заведующий лабораторией кибернетики.

«Сейчас опять примется за старую песню – я выбил срочный заказ, времени в обрез, нужно отработать в установленный срок, предприятие солидное, не подведи и прочая дребедень. Ты у нас любитель головоломок, на тебя вся надежда…».

Бесшумно засветился экран. Появилась объёмная фигура человека.

«Наконец-то, собственной персоной „генерал“», – Заманский оторвался от новеньких штиблет.

– Артур Михайлович, вы здесь, я рад, – сказал генеральный директор Фомин, которого все сотрудники института искусственного разума и кибернетики за глаза окрестили «генералом».

– Да, секретарь сказала, чтобы я срочно подошёл в конференц-зал. Вот, сижу, дожидаюсь…

– И правильно сделали. Рейс из Новосибирска задерживают, нелётная погода. Я связался с вами из апартаментов гостиницы, – произнёс Фомин. – У нас появился новый заказчик. Дело весьма серьёзное и спешное. Вы и ваша лаборатория кибернетики справитесь, я знаю. Даже не отнекивайтесь Артур Михайлович, контракт уже подписан.

Заманский давно понял, работая с «генералом», что частицу «не» в большинстве разговоров с ним следует опускать, всё равно пропустит мимо ушей. Он, молча проглотил горькие буквы и спросил:

– Куда пристроить текущий проект?

– Да хотя бы Василькову в службу «Моделирования систем управления». Они там ни черта не делают, только чаи с утра до вечера гоняют. Приеду задам им взбучку, – распорядился Фомин.

– Над какой проблемой нам ломать светлые головы на сей раз? – спросил Заманский с таким равнодушием, будто он любые проблемы каждый день щёлкает, как орехи, а уж эту и подавно раскусит.

– Обрисую вкратце, – на́чал директор. – Наш заказчик одно из подразделений «Роскосмос». Его руководство обратилось к нам с необычным предложением, я бы сказал фантастическим. «Роскосмос» планирует экспедицию на Марс. Строится опытный космолёт, совершенно отличный от ракетного образца типа «Союз» или ракетоплана «Буран». Однако, заказчик рассуждает следующим образом: зачем рисковать жизнями людей в опасном эксперименте. Напрасно подвергать смертельным угрозам, таящимся в недружественном мире. К тому же гибельному воздействию агрессивной среды глубокого космоса на организм человека нам нечего противопоставить. По этой причине нужен экипаж, который бы одновременно находился на корабле и на Земле.

Заманский оказался в затруднении. Сперва он захотел рассмеяться, настолько была абсурдная идея. А секунду спустя решил и вовсе не связываться с бредовым предложением.

– Автоматизированное дистанционное управление летательным аппаратом, – скучным голосом подытожил Заманский. – Почему бы им не поставить группу роботов во главе искусственного интеллекта и пусть себе носятся в пространстве без страха быстро постареть или задохнуться в вакууме, – со стороны Заманского это звучало скорее издевательски, чем научно.

– Да поймите вы, техника не в состоянии действовать так, как это делает человек. Не умеет познавать вселенную, как постигает он. Заказчик поставил твёрдое условие – экипаж из людей должен одновременно пребывать на Земле и на корабле. Ну, как я сейчас. Нахожусь в Новосибирске, но в то же время в конференц-зале с вами. Улавливаете?

Заманский в замешательстве приподнял правую бровь.

– Тело на земле в безопасности, а сознание на корабле. Так, что ли? – высказал догадку Заманский.

– Очень может быть, очень может быть. Вот вам ещё убедительные доводы в пользу обоснованности проекта, – Фомин искал подступы к крепости Артура. – Отпадает надобность оснащать корабль устройствами для выработки кислорода, ставить гальюны, трюмы с тоннами провизии, баки для мусора и прочих конструкций, без которых не обходится обычный экипаж. Отсюда вывод – корабль станет легче, уменьшится потребление топлива, увеличится скорость и дальность полёта, а какая экономия финансовых затрат, не мне вам, Артур Михайлович, говорить. Сложная задачка, не правда ли? Но кому, как не вам, любителю остренького, заняться этой проблемой. – внушал Фомин. – Вам и карты в руки. Да, насчёт карт. Всю документацию о разработке я передам лично вам в руки, чтобы избежать утечки информации. А на неделе объявится представитель от заказчика. С ним вы обсудите все детали проекта. Так что за дело, дорого́й мой, за дело.

Обозначенная руководством цель была для Заманского не очень ясна и едва уловима. Она маячила где-то впереди, не имея чётких контуров. Казалось, размыта, как меловой рисунок на асфальте после сильного ливня. Неясность, с какими методами и гипотезами подступиться к ней. Заманскому и сотрудникам лаборатории предстояло выработать стратегию. Срочно осуществить идею в ограниченные сроки. Безжалостное время неутомимо сыпалось струйкой песка, отсчитывая песчинки.

Но не впервой заведующему лабораторией кибернетики решать с ходу неразрешимое – еле осязаемую задачу превратить в конкретную, работающую систему. Да ещё какую!

«Вот так нашёл на бедовые головушки проблемку. Без мозгового штурма не обойдётся. Пойду, обрадую коллектив».

Коллектив в отсутствие Заманского, развлекался, кто во что горазд. Песков и Шемякин играли в шахматы – партия шла к концу, в пользу последнего. Беспалов учил движениям и жестам дроида. Рукастая машина с железным скелетом и кишками силиконовых проводов, ловко и проворно пародировала человека. Нефёдов стоял на стремянке и поливал комнатные растения из детской пластиковой лейки.

– О, шеф, – заметили его.

– Артур, продолжим, – вопрошающе посмотрел на него Нефёдов, стоя на стремянке. – Мы подключили параллельный компенсатор и контур идентификации параметров.

– Предлагаю обойти регулятор с переменной структурой и последовательно настроиться на модель, – выдвинул более определённую идею Беспалов.

Заманский подошёл к шахматистам и оценил ситуацию. Партия для Пескова оказалась безнадёжна.

– Прикрой ферзём короля или мат получишь, – посоветовал Заманский коллеге.

– Артур, так нечестно! – возмутился Шемякин.

– Так, бросайте все! У нас аврал! – скомандовал твёрдым голосом заведующий лабораторией.

– Вот тебе блин со сметаной.

– Что, «генерал» повесил на нас зубодробительную головоломку?

– Позвоню своим, скажу, что появлюсь через месяц.

– Шутки в сторону, дело серьёзное.

– Оно хоть сто́ящее, или опять изобретать самостроящиеся умные дома, лобовые стёкла для машин с интерактивными дисплеями, вибротактильные перчатки…

Перевалило за десять часов. За окнами стемнело. Институт и корпуса опустели. В лаборатории по-прежнему горел яркий свет – команда кибернетиков не торопилась расходиться, стараясь выработать концепцию поставленной задачи в бесконечной дискуссии.

– Пора закругляться, – утомился Шемякин. – Все устали и плохо соображают. Завтра на свежую голову продолжим.

– Предлагаю резюмировать и разбежаться по домам, – поддержал Шемякина Беспалов.

– Хорошо, – согласился Заманский, сам ощущая опустошённость и истощённость умственных сил. – Лёша, давай ты. – Он перевёл с больной головы на ничуть не здоровую.

– Попробую я, – сказал Нефёдов; сделал глубокий вдох, собирая разрозненные мысли в единую картину. – Будем в своих поисках отталкиваться от двух главных аксиом. Первая гласит – в основе теории искусственного интеллекта лежит аналогия с нервной системой человека. Инструментом формирования этого разума является человеческий мозг, состоящий из множества нейронов, объединённых между собой синаптическими связями. Посредством таких узлов клетки формируют сложные электрические импульсы. Вторая – функциональной единицей нервной системы интеллектуальных структур считается нейрон или нейроподобный элемент. Эти компоненты формируют управляемые сигналы, контролирующие познавательную и мыслительную деятельность всей системы. Насколько я понял, нам предлагается группа людей, которые будут, не выходя из закрытого помещения, действовать во внешнем мире. Представим, что каждый из них есть адаптивный элемент, параллельно связанных в сеть, которая взаимодействует с объектами настоящего мира аналогично биологической нервной системе. Обзовём подобный механизм «нейронная сеть». Иначе говоря, сделаем из экипажа подобие «нейронной сети». Вырисовывается такая картина.

Все помолчали, обмозговывая гипотезу. Заманский нашёлся что сказать.

– Секундочку. Алексей, ты упомянул о нейроподобном элементе, как об искусственном нейроне. Насколько я разбираюсь, они активируются рецепторами, в свою очередь, активируемые информацией, поступающей из внешнего мира в рецепто́рную зону.

– Да, да, несомненно. Сенсо́рная система стои́т на первом месте среди трёх основных блоков деятельности мозга, – согласился Нефёдов со справедливым замечанием заведующего.

– Отсюда вывод, нам нужен экипаж, который не просто реагирует на реальные объекты, как биологическая система, а как совокупность элементов, предназначенных для приёма, анализа и синтезирования информации, полученной от объектов. Беря во внимание те главные три блока деятельности мозга, среди которых ты упомянул рецепто́рный, задуманная нами конструкция превращается в многомерную рецепто́рно-эффекторную нейроподобную сеть, – вывел новую структуру Заманский.

– Ого, вот это ты загнул.

– Заковыристо получилось.

– А сейчас все по домам, спать. Завтра продолжим мозговой штурм.

Минула неделя-другая, а может, и больше. Никто из учёных не придавал значения количеству дней, прожитых и потраченных на поиски решения задачи. Для них эти дни смешались в единую непрестанно движущуюся ленту времени, постоянно стремящуюся к линии горизонта событий. Последняя непрерывно убегала вдаль, и догнать её не было никакой возможности.

Сырая осень резко перешла в зимнюю погоду. По ночам холод на́чал сковывать лужи, выплаканные тоскливой и плаксивой рыжей дамой. Их жидкие зеркала схватились затвердевшей скользкой коркой. А перегнившая, забродившая земля застыла в гипсовых слепках отпечатков людских ног и протекторов машин.

Шемякин сидел у стеллажа, забитого научной аппаратурой. Он помешивал чай янтарного отлива. В кружке контрастно плавала долька жёлтого лимона. Постучал ложечкой по фарфоровому краю, стряхивая каплю обратно в чай. Отпил глоток и спросил:

– Где Артур запропастился?

– Докладывается «генералу», – сказал Песков.

– Ты лучше не чаи гоняй, а отключи диффузный генератор от контура и отнеси Василькову. Люди, который день ждут, – вменил в вину нерадивому сотруднику Нефёдов. – Свой они во время экспериментов сожгли. Войди в их положение. Новый очень долго ждать, а испытания застопорились.

– А ну их к чёрту, сами заберут, – откровенно плюнул Шемякин и пожаловался на неду́г. – У меня что-то голова разболелась. Вот хлебну чайку́ сладкого с лимоном, тогда полегче станет.

– Могу аспирин дать, если совсем худо, – предложил Беспалов.

– Есть? Дай пару таблеток.

– Не увлекайся, одной хватит.

Шемякин закинул аспирин в зев и отпил залпом полкружки чая. Горячее ударило в голову, инженер приятно охнул.

– Я на досуге поразмышлял и мои мысли привели к одной идее, – продолжал Шемякин. – Ту группу людей, которую мы подключим к нейроподобной сети трудно, даже с натяжкой назвать экипажем корабля. Где это видано, чтобы судно управлялось группой лиц, находящихся вне борта, и называлось экипажем? Слово «экипаж» лучше изменить на термин «кластер».

– Кластер?

– Да. Надо исходить из того, что кластер есть группа машин или узлов кластера, связанных коммутационной средой и действующих, как единый механизм. Каждый человек, то есть узел кластера, будет работать под управлением «нейроподобной сети». Поэтому оправданным будет называть такую группу людей – «кластером корабля», – обрисовал новую идею Шемякин.

– Что-то наподобие объединения мэйнфреймов для построения суперкомпьютера? – нашёл для себя уместный образ Песков.

– Категорически не согласен с тем, что группа будет находиться под контролем сети. Так люди превратятся в мехатронов, нам нужны свободно действующие, как ты выразился узлы кластера. Она должна стать средством для человека, а не наоборот, – высказал свою точку зрения Беспалов.

– Антон прав, лепить из людей роботов мы не будем, в конце концов, это подсудное дело. А что поставим на периферии? Дублирующую систему? Как будет кластер корабля, подключаться на таких огромных расстояниях? С помощью каких инструментов сознание людей будет взаимодействовать с материальными объектами? Без рецепто́рной, нервной и моторной систем это невозможно, – подвёл жирную черту Нефёдов, давая понять, что проблема окончательно не решена.

– Вопросов много. А те ответы, что у нас есть, ещё не облекли материальные формы.

– Предлагаю на периферии поставить бионический конструкт, подобие человеческого тела. Он будет антропоморфно отображать деятельность своего прототипа, за исключением того, что в копии будет отсутствовать разумность, – высказал прекрасную мысль Песков.

– Так, так, так, это уже ближе к истине, – у Шемякина вдруг прошла головная боль. – Разработку такого конструкта отдадим в лабораторию генетики и бионики, пусть пораскинут мозгами. Хоть что-то сплавим соседям.

– Осталось дело за малым, – под словом «за малым» Беспалов подразумевал практически невыполнимую задачу. – Найти механизм, с помощью которого люди смогут входить в бионики на уровне сознания.

– Этим озадачим Артура. Где же он? Пора идти его спасать.

– Видать, заказчик их здорово мурыжит.

– Я в буфет, говорят, там суп наваристый приготовили. Кто со мной? Фёдор идёшь? На тебе лица нет, тебе надо поесть, – озаботился Песков нездоровым видом коллеги.

– Сходи один. Принеси пару бутербродов, больше в горло не лезет, – отказался Шемякин.

– Возьми на всех, мы здесь с чаем попьём, – сказал Беспалов.

– Увидишь Василькова, передай, чтобы он прислал кого-нибудь из своих за генератором, – вдогонку кинул Нефёдов растворившемуся в дверях Пескову.

Он снял очки, надышал на линзы тёплым дыханием и протёр запотевшие стёкла краем поношенного халата. Небрежно нацепил очки на жирный нос.

– Чаёк – это хорошо. А лимоном, думаю, Фёдор с нами поделится.

Солнечный морозный день. Лучи пробивались сквозь высокие окна и ложились на пол прямоугольными фигурами. Падали на стеллажи и столы, ломаясь и обтекая их угловатые поверхности. В свете лучей медленно плавали пылинки, будто медузы в толще океанских вод. В лаборатории было настолько светло и ясно, что надобность прибегать к искусственному освещению отпадала сама собой.

Беспалов запутался в связке проводов и разъёмов у изохронной станции. Он тщетно пытался вызволить себя из плена жгутов. Заманский сидел за монитором. Его тонкие пальцы шустро бегали по клавиатуре, так что символы не поспевали за ними появляться на экране. Нефёдов и Шемякин ковырялись в разобранном аппарате. Первый то и дело хватался за паяльник и водил им по плате. Другой щупами мультиметра делал измерения электрических узлов.

– Осталось только найти среди двух сотен миллионов человека, уговорить его стать членом кластера и дело в шляпе, – съязвил Беспалов.

– Зря смеёшься.

– Одного будет мало, нам нужен коллектив. А кто будет искать и уговаривать?

– Без сомнения, «генерал». Ему достаточно скомандовать «фас», и Фомин возьмёт след и не успокоится, пока не вцепится кому-нибудь в зад.

– Да, отрабатывать-то заказ надо. Деньги на кону не малые.

Беспалов, подобно Гераклу, вырвался из пут змеевидного чудовища – они паклями свисали с бычьей шеи победителя. Учёный-кибернетик бойцовской походкой пересёк половину стеллажей и обратился к Заманскому.

– Артур, – его голову занимали тревожные мысли о ходе проекта. – Нам не вытянуть разработку ОКРов и воплощение их в материальные формы. Больша́я нагрузка ложится на плечи сотрудников. Для ускорения процесса предлагаю обратиться в «Заслон» и передать им какой-то процент разработок на освоение. Как считаешь?

– Идея Вячеслава резонна, я за «слона» обеими руками. Ребята там головастые сидят. Планку держат на уровне, – откликнулся Шемякин.

– «Заслон»? Тот, что в Петербурге? Почему бы и нет? Согласен, – Заманский клацнул по клавише, введя завершающий текст символ, сохранил документ; кинул последнее слово через плечо и переступил порог. – Доложусь «генералу», Валерий Дмитриевич одобрит такой подход.

Песков подошёл к кульману. На чертёжной доске был закреплён ватман. Белый лист исчерчен в татуировках электрических схем, опутанный тонкими, но чёткими паутинками линий. Он приложил к листу пантограф с линейками и продолжил наносить косые и прямые отрезки, соединяя ими элементы будущего устройства.

Песков собрал кульман своими руками. Случайно наткнулся на пантограф времён СССР на барахолке. Практически новёхонький. Не удержался и купил. Фанерный щит прикрутил к железной стойке, подвесил противовес и чертёжный станок был готов к использованию.

Странное дело, со стороны видеть кульман в современной лаборатории кибернетики среди продвинутой техники – прапрадедушку виртуальных дизайн программ.

– Миша, я смотрю, ты со своим динозавром ископаемым породнился навеки, – подтрунил Шемякин.

– Это моё хобби, чтоб ты понимал. Я здесь отдыхаю, медитирую, можно сказать, – ответил Песков. – От долгого взгляда на монитор у меня глаза болят, сосуды… Тут я чувствую себя художником. Поди, глянь, разве это не красота.

– Ну, не иначе, Поленов, – подошёл Шемякин, скручивая на ходу длинный резиновый кабель в бухту.

– Ценитель! – ёрничал задетый Песков. – Много ты понимаешь в черчении! Это искусство!

– Разумеется, куда мне деревенщине неотёсанному.

– А ну тебя, не мешайся.

– Хе, видали…

Вернулся Заманский с ехидным выражением лица, говорящим об успехе встречи с Фоминым. Артур обвёл сотрудников пристальным взглядом и остановился на Нефёдове. Тот растерялся, как мальчишка, робея произнести хоть слово.

– Нефёдов, руководство отправляет тебя в командировку. Будешь контролировать процесс работ, так сказать, нашими ушами и глазами в Петербурге. Я бы сам поехал. Город красивый и своеобразный, но климат отвратительный. Сырость, ветра дуют.

Южные широты мне более по душе.

– За что такая немилость, Артур?

– Прокатишься, мозги проветришь, а то весь позеленел на радость огурцам. Засиделся ты в душной лаборатории.

– Я зелёный?

– Так руководство решило и баста.

– Езжай, езжай, а то сидишь в городе безвылазно. Хоть бы в отпуск куда слетал, – настоял Беспалов.

– С руководством не поспоришь.

– Э-хе-хе, – Нефёдов поначалу расстроился, но передумал и спросил. – А командировочные сколько дают?

– В бухгалтерии уточнишь, – ответил Заманский. – Кажется, тысяча рублей в сутки.

– С кем мне вести переговоры?

– Встретишься с руководителем «Заслона», как же его… Горбунов, запамятовал. Он сведёт тебя со специалистами предприятия. Им передашь ОКРы и разъяснишь нюансы.

– Когда отправляться?

– Завтра. Оформляй в бухгалтерии командировочные.

Прежде чем исполнять возложенную на него миссию, Нефёдов задержался; новость, объявленная Артуром, вызвала интерес, хотя и не касалась на прямую.

– «Роскосмос» присылает на днях отобранных для полёта астронавтов. Генетики снимут с членов экипажа копии для биоников. Мы начнём учить людей подключаться к ним с помощью сенсоров мозговых волн и нанофрактальных имплантов. Пока на виртуальной машине. Постепенно они должны научиться «вселяться» в биоников, привыкнуть к ним – жить в них. Сперва несколько секунд, затем до нескольких часов в день доведём. Главное, чтобы генетики с биониками не напортачили…

– Артур, насчёт имплантов, есть одна загвоздка, – сказал Беспалов. – Нейроны сетчатки глаза разветвлены в форме фрактала, а камера посылает сигналы по прямой линии. Эмуляция импланта с человеческим мозгом на виртуальной машине даёт неутешительные прогнозы. Такое знаешь туманное… зернистое, что ли, чёрно-белое изображение, очень далёкое человеческому глазу. Бо́льшая часть информации теряется в зазоре между машиной и живой тканью. Нам надо выйти на специалистов глазной нейрохирургии и получить консультацию. У меня и Шемякина есть пробелы в области работы глазного яблока и головного мозга. Накопились вопросы.

– Да, да, я займусь в ближайшее время этой проблемой, – Заманский готов был посодействовать коллеге. – Скорее всего, попрошу Фомина командировать нам специалиста.

Трудность вживления импланта в человеческий глаз беспокоила коллектив и тормозила процесс. Предстояло сделать сложнейшие операции экипажу. Приживутся ли устройства? Заработает как задумано? Смогут ли люди увидеть мир «глазами» биоников? А вдруг нет? Весь труд насмарку.

Хмурый, но тёплый весенний день стоял в самом разгаре. В лаборатории сгустился сумрак, она обезлюдела. Опустели стеллажи и полки – бо́льшую часть оборудования перенесли в корпус «Г», в экспериментальный цех. Именно там сконструировали нейроподобную сеть. Все кибернетики, Фомин, представитель концерна, люди, которых пригласили в кластер, собрались в стационаре. – У нас всё готово, – сказал Шемякин.

– Данные положительные, – отрапортовал Нефёдов, крутя джойстиком алгоритм квантового терминала.

– Откалибруйте гамма-волны. До десяти герц.

– Какова скорость колебаний изохронного контура?

– Пока в норме.

– Начинаю стимулирование нейронов мозга бинауральными волнами.

– Когда «кластер» начнёт подключаться к бионикам, колебания могут увеличиться, следите за частотой.

– Ограничим, по возможности.

– Лучше будет свести амплитуду к минимуму.

Заманский подошёл к нейронной ложе. Из-под стекла на него смотрели глаза астронавта. Над головой светился нимб с электродами – они упирались тонкими щупами в череп мужчины.

– Юрий, когда подключитесь к бионику, не делайте резких движений. Прислушайтесь, почувствуйте… У вас получится, – дал последнее наставление Заманский. – Сейчас вас будут вводить в транс. Мы вас встретим.

Всех членов «кластера» подключили к трансовым очкам.

Дежурные Шемякин и Беспалов остались присматривать за людьми в ложах. Астронавты лежали смирно, в глубоком осознанном сне. Остальные, кто имел допуск, перешли в соседний терминал. Соблюдение полной стерильности заставило сотрудников института и гостей из «Роскосмос» облачиться в чистые комбинезоны. Прошли автоклавную. В следующем зале стояли саркофаги, наполненные густым розоватым гелем, в котором плавали нагие тела биоников.

Учёные долго спорили, не могли прийти к общему знаменателю, повторять мужские и женские особенности тел или упростить конструкт. Решили не травмировать психику людей и максимально приблизить копии к оригиналам. Наисложнейшая задача потребовала двухлетней напряжённой работы всего института и подрядчиков. Венец творения учёных мужей лежал в саркофаге.

– Займитесь другими, – попросил Заманский своих коллег.

Бионики поочерёдно на́чали пробуждаться.

– Юрий, посмотрите на меня. Видите? – Заманский показал два пальца.

Губы бионика, испачканные липкой слизью, зашевелились. Неуверенный шёпот был едва различим.

– Это с непривычки. Потом привыкнете. Поморгайте глазами. Хорошо. Если вы вполне ощущаете тело, разгибайте пальцы рук и ног. Прекрасно. С вас достаточно. Не вставайте, просто плавайте в растворе, – Заманский глянул на панель с индикаторами жизнедеятельности бионика – отклонений не наблюдалось. – К сожалению, мы не смогли продублировать баритоны ваших голосов. Вы все будете говорить в одном тоне. Но это не страшно.

– Как остальные? – он прошёлся у саркофагов.

– О́жили, – ответили ему.

Директор института кибернетики Фомин и представитель стояли в качестве наблюдателей и не вмешивались в процесс эксперимента. Фомина распирало от чувства гордости.

– Поздравляю вас, вам удалось невозможное, – признался представитель, видя своими глазами результаты работы.

– А мы по-другому не умеем, – совсем загордился «генерал».

– Когда «кластер» будет готов к первому полёту?

– Думаю следующей зимой, в крайнем случае – весной. Но нам нужны дополнительные вливания для продолжения работы.