скачать книгу бесплатно
Я продолжаю лишь думать, как найти выход, не пытаясь этот самый выход искать. Я стал героем собственного романа, героем, который ждет помощи, но, скорее всего, никогда не отважится ее попросить.
Кажется, мне тут комфортно. Комфортно в этих зыбучих песках, которые поглотили чувства.
Почему я превратился в того, в кого превращаться никогда не хотел, Катарин?..»
Никто не ответил так же, как и всегда, но Шеннон и не ждал ответа – он лишь надеялся, что его слова дойдут до той, с кем ему наконец удалось поговорить днем в шумном офисе.
Его жажда спасения приобрела лик худшей версии его самого – поникшего юнца, который молчаливо наблюдал за жизнью, оценивающе вглядывался в лица снующих мимо людей и ждал, что кто-то откликнется на его мольбу, которую он никогда не произнесет.
Он хотел сойти со своего пьедестала, убежав туда, где чужие прикосновения до него не дотянутся, и в то же время жаждал остаться там, все еще надеясь отыскать человека, который поведает правду о спущенном на него предназначении.
– И что мы будем делать, если предназначения нет? – спросил Шеннон себя вслух, грустно усмехаясь. – Что мы будем делать, если это все – чужие мечты, жуткие видения, кошмары, от которых не спится – просто так?
Внутренние парадоксы-мысли монотонно шумели в глубине черепной коробки, пока Шеннон консультировал клиентов перед написанием новой статьи, пока болтал с Лейлой по телефону, слушая заливистый лай Шона на фоне, или бездумно пил свой латте в полупустом кафе. И все это время, где бы он ни был, Шеннон занимал самый дальний столик и вжимался в стену – подальше от случайных прикосновений проходящих мимо посетителей.
Все это было похоже на пучину, на вязкое болото – тягостная стабильность засасывала Шеннона. А сил хоть что-нибудь вокруг себя изменить он не находил.
Шеннон ускорил шаг вновь, потряхивая головой, на лету закидывая в ближайшую урну прогоревший до фильтра окурок.
Закрытый, погруженный во мрак книжный магазин, мимо которого он чуть не пролетел, заставил его остановиться. Парень замер, всматриваясь в обложки разложенных на ближних полках новинок, на которые падали отблески слабой, тусклой витринной подсветки, включенной даже в такой поздний час. Он вгляделся в недра темного магазина, пробежался взором по еле различимым корешкам книг, расставленных на таких же еле различимых полках, и поджал губы.
Не стоило ему останавливаться здесь, не стоило бередить старую рану.
Шеннон резко сорвался с места, шагая быстрее, чем следовало бы, и уже не спрашивая себя, что гонит его по улице.
Он все обещал себе, что однажды его книга будет стоять здесь, на подсвеченной стеклянной витрине, заставляя прохожих остановиться перед пестрой обложкой с интригующим названием… Но на деле сесть за работу так и не решился – годы текли стремительно, а он не продвинулся ни на шаг. Его персонажи больше не обрастали подробностями, замирали смазанными образами на недописанных страницах, задавая немой вопрос, кто они такие на самом деле. А потом с упреком глядели на Шеннона, прячась в строчках.
«Вы – моя надежда», – отвечал он им, не веря самому себе.
Смятые, как черновики, обрывки мыслей возвышались горкой в спрятанной в сознании урне – их уже невозможно было расправить, невозможно было переписать.
Шеннон дернулся и замер, почувствовав, как резко закололо под ребрами. Поток мыслей оборвался, умные часы на руке завибрировали, предлагая сменить программу тренировки на «бег», пока его дрожащие от напряжения пальцы сжимали бок. На нем под футболкой прятался наколотый годы назад черный глаз, который огибал полумесяц с расходящимися в стороны блеклыми сполохами.
Мастер, которому Шеннон предложил эскиз, тогда задумчиво взглянул на него и выдал нечто очень остроумное про символизм, а закончив работу, усмехнулся и подмигнул, сказав, что теперь парень видит истину. В ответ Шеннон лишь удрученно промолчал.
Он стоял посреди темной улицы, согнувшись, опершись ладонями о колени и пытаясь отдышаться. Под закрытыми веками нарисовалась картинка, которую Шеннон упорно пытался прогнать: пришедший из театра почти неделю назад запрос Челси Оллфорд о написании обзорной статьи декораций. Именно его вложили юноше в руку утром и именно этот сложенный вдвое маленький листок теперь занимал все мысли.
Шеннон выпустил воздух через сложенные трубочкой губы и разогнулся.
– Да к черту! – воскликнул он, разворачиваясь на пятках и устремляясь обратно, больше не наворачивая круги по району в попытке растянуть мгновение одиночества.
Листок с запросом Челси Оллфорд, сейчас покоящийся на его кухонном столе, будь он человеком, вероятно похлопал бы ему и широко улыбнулся.
Пришла пора браться за работу.
Камерон был прав – Шеннон заблудился в сумрачном лесу, погряз в его смоге и стал главным героем туманной долины, из которой теперь принял решение выбраться.
Желто-оранжевая аура стала видением, мелькая в окнах домов, прячась за деревьями, следуя за каждым его шагом, и напоминала о мысли, которая не могла полностью оформиться: в той девушке была истина о его проклятье, в ней был ключ к свободе и покою.
Он хотел, чтобы обладательница яркого желтого свечения его спасла.
Сейчас единственной дорогой к ней была обзорная статья театральных декораций, и Шеннон знал: чем скорее он примется за нее, тем скорее станет ближе к девушке.
– Кажется, я иду к тебе, Герда, – прошептал он в ночи, спеша сесть за работу.
Глава 5
В момент, когда девушка подняла трубку после трех коротких гудков, в дом Шеннона ввалился Камерон, на ходу что-то бормоча и подгибая штанину испачканного краской старого джинсового комбинезона.
– Алло? – Мягкий голос зазвучал с той стороны невидимого провода, обрывая Камерона, который открыл рот, чтобы поздороваться. Его глаза округлились, уголки губ поползли вверх.
– Делла Хармон? – хрипло уточнил Шеннон, прячась от настойчивого взора друга, который тут же подошел ближе, пытаясь расслышать как можно больше.
– Мне не показалось? – горячо зашептал Камерон почти в самую трубку. – Это что, девчонка?
Шеннон оттолкнул его, выпутываясь из цепких пальцев, которые хватали его за футболку, игнорируя липнущее к нему пурпурное свечение, исходящее от силуэта друга. Голова привычно закружилась, но чужая мечта сегодня не стала так уж сильно давить на него своим весом.
– Да-да, верно, – щебетала девушка. – Это вы, мистер Паркс?
– Просто Шеннон, пожалуйста, – поправил он, морщась и усмехаясь одновременно. – Я ознакомился с запросом. Мне стоит обсудить с вами больше деталей. Я понял, что мне не хватает материала. Вернее, хватает, но… – он замолчал, зло посмотрев на крутящегося вокруг Камерона, – но для нужной вам правдивой статьи изложенного Челси Оллфорд будет недостаточно.
– О, вы хотите, чтобы я организовала встречу с Челси? – с нотками разочарования уточнила Герда-Делла.
Шеннон тяжело сглотнул.
– Нет, я хочу, чтобы вы организовали нашу с вами встречу, – поправил он, надеясь, что его слова не прозвучат неоднозначно.
Молчание Герды-Деллы затянулось. Камерон присел на край стола, ногой отбивая ритм и выжидающе глядя на друга.
– Завтра будет репетиция в театре, – коротко отозвалась она наконец. – В полдень я должна закончить.
– Я подойду, – так же лаконично ответил Шеннон, улыбаясь носкам своих ботинок.
– Спасибо, что согласились, мистер Паркс. – Голос Герды-Деллы потеплел, и парню показалось, что он вновь увидел ее улыбку. – Для меня, честно говоря, ваш ответ куда важнее, чем для Челси.
– Вы предвзяты?
– Это театр, – звонко рассмеялась девушка. – Я всегда буду предвзята.
Она попрощалась быстрым «до встречи», Шеннон сбросил звонок и поджал губы, зная, что его довольное выражение лица Камерон истолкует на свой манер.
– Человек живет страстями… – пафосно пропел тот, подтвердив догадку друга, который с плохо наигранным раздражением сложил руки на груди.
Камерон же только расхохотался, схватил из вазы яблоко и кинул Шеннону, который, поймав его, зажал в поднятой руке.
– Свидание?
– Деловая встреча, – парировал юноша, бросая яблоко другу. Камерон схватил его и недоверчиво прищурился.
– Все мы так говорим.
Яблоко полетело обратно к Шеннону, тот вновь его перехватил.
– Не суди по себе.
Старая детская игра, которая не забылась и сейчас.
– Когда вернешься, расскажешь мне, как прошло, понял?
– И не подумаю, – отмахнулся Шеннон, возвращаясь к столу и собирая с него бумаги. – Чего нагрянул?
– Чтобы стать твоей совестью. Ты помнишь, что обещал написать статью о моей мазне?
– Не напишу, пока не перестанешь называть ее мазней, – покачал он головой. – У тебя краска на щеке.
– Мазня не заслуживает называться искусством, дорогой мой, – невесело рассмеялся Камерон, кончиками пальцев выуживая из кармана потертого комбинезона электронную сигарету, такую же ярко-желтую, как уже забрызганная разноцветными каплями футболка.
– Эй, – Шеннон отложил бумаги и развернулся к другу, который выпускал клубы дыма, игнорируя его недовольный взгляд, – если бы ты и вправду считал свои картины мазней, то давно перестал бы рисовать и не просил меня рассказать о них людям.
– Так же, как ты однажды перестал писать? – Камерон вскинул светлую бровь, не подавая вида, что смутился, когда Шеннон еле заметно вздрогнул. – Когда мы были совсем зелеными, ты обещал, что я стану твоим литературным агентом, – продолжал он с наигранной обидой, пытаясь сгладить угол, на который сам же натолкнул Шеннона – прозаика, в один день переставшего писать.
– Вспомни обложку.
– Обложка была хороша, да… – мечтательно протянул Камерон. – Вот бы еще одну нарисовать.
– Я выбил тебе место в недельном выпуске, – похолодевшим тоном проговорил Шеннон. – Показал твои картины девчонкам из отдела, им понравились. Говорят, чувствуется стремление к воскрешению значимости женской проблематики.
– Ты показал мою мазню девицам, которые возомнили себя феминистками, потому что почитали на досуге «Рассказ служанки»?
– Во-первых, они не феминистки. Во-вторых, ты сам-то его читал? – Шеннон скривился и отвернулся, вернувшись к бумагам.
– Сериал смотрел, – отмахнулся Камерон. – Суть ведь одна!
– Парень! – от негодования всплеснул руками Шеннон. – Недельный выпуск!
– Да понял я, понял! Спасибо. Нет, правда спасибо, – уже мягче отозвался Камерон в ответ на тихое хмыканье друга. – Если не подаю виду, не значит, что для меня это не важно.
Шеннон не ответил, зная, что эта рыжеволосая бестия с пурпурной аурой – присущей властной и импульсивной мечте – уйдет через минуту, когда дешевый мобильник в его кармане начнет сотрясаться от будильника, возвещая об окончании перерыва. Тогда его хозяин вернется к залитому маслом холсту.
Шеннон солгал. Картины Камерона не произвели фурор, а место на семнадцатой странице, до которой редко кто добирался, он вымаливал почти полтора месяца, уверяя, что журналу стоит больше внимания уделять искусству и самоопределению, к которому то подталкивает. Он солгал, потому что считал себя хорошим другом и верил: однажды они с этим заляпанным краской парнем смогут найти тех, кто взглянет на их «мазню» как на нечто, что отзывается в сердце и метко бьет в самую душу.
Запрос Челси Оллфорд дрожал в трясущихся руках Шеннона, пока он мысленно просил у Камерона прощения – с его статьей придется подождать, потому что впервые в жизни окруживший его туман разбивали ярко-оранжевые лучи, исходившие от девушки, которая носила вельвет и звонко смеялась.
Он улыбнулся. Завтра в полдень.
* * *
Шеннон опустился в обитое бордовым велюром кресло, откидываясь на показавшуюся слишком прямой спинку. Он пришел раньше, чем нужно, ступил в полутьму зала, где стал единственным зрителем, и поднялся наверх, туда, где тень скроет его наполнившийся надеждой взгляд, – его не покидали искорки нелепого детского волнения.
Актер, сжимавший в руках меч, читал отрывок текста, уверенной поступью расхаживая по сцене, то возводя руки к небу, то обращаясь к пустому зрительному залу, изредка срываясь на воодушевляющий крик, сменяющийся хриплым, тихим шепотом, от которого по коже бежали мурашки.
Шеннон улыбнулся и подался вперед. Актер читал «Улисса» Теннисона, но вовсе не так, как читают в поэтических кружках – так, как можно читать только на сцене, только в мелькающей за спиной алой мантии. Такая же алая аура его мечты – аура страсти и полярностей, жаркой любви и внутреннего опаляющего огня – огибала волевой подбородок и проникала наружу через поры кожи.
– Пожалуйста, Гай, давай еще раз. Мне не хватает, я не верю, – всплеснула руками девушка, выскочившая на сцену из тени закулисья. – Постарайся не играть – проживать. Больше настоящего духа! Позволь ему тебя вести! Хотя кто я такая, чтобы тебя судить, – словно бы опомнилась она.
– Нет проблем, мисс Хармон, – засмеялся актер, прокрутив в руке меч, откинув с лица длинную темную прямую челку. – Еще раз – так еще раз.
Шеннон улыбнулся шире.
Повязанный на ее шее шелковый шарф – того же цвета, что и вельветовые брюки, – развевался, когда девушка бегала между декорациями, поправляя их; когда вскидывала руку с поднятым вверх большим пальцем и ободряюще улыбалась актеру в алом плаще; когда ныряла за театральный занавес, стискивая в пальцах блокнот, по страницам которого вела ручкой.
– Я знаю, ты отмечаешь правки, Герда-Делла, – прошептал Шеннон, наблюдая, как скрывается за кулисами желто-оранжевое свечение.
Он вдруг спросил того, спрятавшегося глубоко внутри парня, почему чувствует себя таким окрыленным сейчас, сидя в темном зале, а пришедший в голову ответ смутил и напугал, сдавив ребра.
Начавшее подниматься волнение заглушил тот самый актер, что спрятал меч в кожаные ножны на поясе и вдруг заговорил совсем иначе, по-настоящему, живо.
Шеннон сел на край сиденья, всматриваясь в озаренное силой и верой лицо.
Быть может, пропасть моря нас проглотит,
Быть может, к Островам дойдем Счастливым,
Увидим там великого Ахилла,
Которого мы знали. Многих нет,
Но многие доныне пребывают.
И нет в нас прежней силы давних дней,
Что колебала над землей и небо,
Но мы есть мы. Закал сердец бесстрашных,
Ослабленных и временем, и роком,
Но сильных неослабленною волей
Искать, найти, дерзать, не уступать![3 - Альфред Теннисон «Улисс».]
Герда-Делла выскочила из-за занавеса, вышедшая вслед за ней группа актеров ободряюще захлопала.
– Да! Это оно! – рассмеялась девушка, откидывая волосы с лица.
– Чуть меньше пыла? – спросил Гай, отстегивая алый плащ.
– В прошлый раз немного переиграл, – кивнула Делла. – Справился отлично! Горжусь!
Актер довольно покачал головой и поманил за собой наблюдающих из-за кулис коллег.
– Перерыв заслужил?
– Иди уже, нетерпеливый!
«Искать, найти, дерзать, не уступать!» – повторил Шеннон мысленно, наблюдая за Гердой-Деллой, которая тем временем позвала на сцену хрупкую девушку. «Искать» и «найти» ему уже удалось, дело оставалось за малым.
Он дернулся, придя в себя, и сел глубже в кресло, когда краем глаза заметил чей-то силуэт справа. Пришлось поспешно обернуться.
