скачать книгу бесплатно
И выясняем, по существу.
Уже не хочется быть «на страже»,
И я теперь рассказать могу,
Как на белилах рисуют сажей
И чинят весла на берегу.
Как остаются следы на коже
От поцелуев и от кнута?
О том, что с тобой не похожи,
Как крик истошный и немота.
Чем пахнет август в моей квартире?
О чем, то – порванное письмо?
И лапы красные, растопырив,
Кивает клен у каких холмов?
Куда истории сновидений,
И звуки джазовой хрипоты
Приводят рядности совпадений? –
Туда, где я и туда, где ты.
Библиотека
Когда я была совсем маленькой, бабушка работала в библиотеке. Оставлять меня дома по понятным причинам не было никакой возможности, поэтому бабушка забирала меня с собой. Вытерпеть целый день, сидя на стуле – задание для трехлетнего ребенка невозможное. Поэтому, бабушка, как могла развлекала меня среди книжных стеллажей, архивных ящиков с формулярами, коридорного полумрака, запах книг и тишины.
Мне нравилась библиотека. Там было страшно. И хорошо.
Мне даже сейчас не смочь объяснить – чем хорошо? Возможностью играть в непривычном месте? Ощущением какой-то «интимной» защищенности? Пожалуй. Тогда я понятия не имела о таком словосочетании. Но сейчас я думаю, что именно это чувство – абсолютной безоблачной и безусловной защищенности от всего на свете – так сильно нравилось мне.
А почему страшно? О, тут все просто. Бабушка говорила, что там – в самом мрачном углу библиотеки, в конце заплесневелого темного коридора у обтянутой черным дерматином двери (за которой, как я сейчас полагаю, размещались фонды) живет колдунья. Старая, страшная, сгорбленная. С одним глазом, который светит в темноте мутным зеленым светом. Она ходит в черном длинном платье, черном платке, натянутом так, что не видно лица. С крючковатой палкой вместо посоха и большим старым вонючим мешком в сморщенных руках. И если я буду шалить или бегать к той двери, она обязательно поймает меня, посадит в мешок и унесет с собой.
У бабушки была отличная фантазия! И у меня тоже, потому что я боялась этой колдуньи до одури.
– А куда унесет? – Спрашивала я.
– Не знаю. Никто не знает, где она живет и что она со своей добычей делает. – Отвечала бабушка.
– Добычей?
– Ну, тот, кого она добыла – достала, похитила, он – ее добыча.
День в библиотеке начинался суматошно. Много посетителей именно с утра. Возня, сдача и поиск книг, разговоры, заполнение карточек, телефонные звонки. Бабушка была занята по горло. И я тоже – бегала между стеллажами, кидалась под ноги посетителям, вскарабкивалась на стул, лопотала какую-то ерунду, открывала обложки книг, чтоб бабушка быстрее доставала карточки и что-то писала на них.
К обеду становилось спокойнее. Когда мы оставались совсем одни, то играли в прятки. Мне было гораздо проще из-за моего маленького размера, но трудно в плане стратегических решений. Бабушке – наоборот. Было весело. Когда бабушка понимала, что я ее сейчас обнаружу, она резко выскакивала из своего укрытия и говорила:
– Кто меня нашел? – Хлопала в ладоши и немного приседала, чтоб меня обнять.
Не тут-то было! Я, визжа и хохоча от восторга, неслась от нее вдоль стеллажей. Она догоняла меня, брала на руки, прижимала к себе, и целуя в висок или щеку, всегда говорила:
– Ты моя звездочка.
Потом игра начиналась сначала. Бабушка ставила меня на пол и закрыв глаза, считала до пяти – но я этого не знала, только как можно быстрее пряталась или под большим письменным столом, или между стульями с высокими спинками, или за узкими торцами стеллажей – главное до слов «иду искать». И затаив дыхание, ждала, когда же бабушка меня найдет? Искала она меня долго. Это сейчас ясно – что специально, а тогда – из-за того, что бабушка не может меня найти и очень сокрушается по этому поводу – счастью моему не было конца.
После игр, бабушка всегда разговаривала со мной о каких-то вещах, терпеливо отвечая на мои вопросы. Например, почему ночью темно? Или, где хранится дождь на небе? Почему люди умирают, а когда их закапывают, им не холодно под землей?
Потом она кормила меня разогретым обедом и укладывала спать.
За стеллажами была оборудована небольшая коморка с чайником, маленькой плиткой, нехитрой посудой и старинной мягкой мебелью, где можно было спокойно поесть или просто передохнуть от посетителей.
Бабушка зашторивала тяжелые бархатные шторы и соединяла два массивных кожаных кресла сиденьями внутрь. Стелила старое байковое одеяло, устраивала красную плюшевую подушечку и укладывала меня, накрывая потертым «коралловым» пледом.
Библиотека располагалась в старинном особняке со сводчатыми потолками, маленькими окнами, похожими на бойницы и толстенными стенами. Там всегда было очень прохладно, а зимой – просто холодно, поэтому ни кофточка, ни плед, ни даже валенки – не бывали тут лишними.
Бабушка садилась на стул рядом с моей импровизированной кроватью, брала в руки книжку и говорила:
– Поворачивайся на бочок и закрывай глазки.
– А ведьма сюда не придет? – Спрашивала я, поворачиваясь к окну и засовывая сложенные ладошки под щеку.
– Не придет. – Успокаивала бабушка. – Спи спокойно.
Она начинала читать негромко и монотонно о заморских чудовищах, принцессах и удивительных превращениях, а я слушала ее, разглядывая заклепки в каретной обивке кресел. А еще, в узкую щель между незакрытыми шторами – фиолетовые куски витражного стекла. Мне казалось, что я вижу в его скошенных бликах и медных швах все волшебство, о котором читает бабушка. Через несколько минут я засыпала от ее тихого голоса, запаха духов, полумрака, отблесков витража и от того, что ведьма со своим мешком не придет сюда…
Может поэтому фиолетовый цвет остался для меня особенным на всю жизнь?
Жизнь «на потом»
С возрастом и пониманием (настоящим и зрелым) – куда катиться твоя жизнь, насколько она беспощадна и коротка – хочется жить сейчас. Не теоретически поддакивая, а на самом деле. Сейчас. Прямо, сию минуту. Не раздумывая, «перешагивать» то, что, в силу опыта, ты сразу оцениваешь, как скучное, тупое, бездарное, ложное, уродливое и просто неподходящее.
Идти, уже не оглядываясь на отстающих и не догоняя тех, кто впереди. Мой темп такой! Хотите идти рядом? Прекрасно. Нет? Тоже, прекрасно.
Не хочется больше ничего откладывать. До лучших времен, до субботней встречи, до хорошего настроения, следующего раза, до понедельника или полнолуния. Не хочется, потому что некуда. Когда тебе хорошо за 45, нет у тебя такой роскоши – откладывать. На самом деле, ее ни у кого нет, но в 25 о таких вещах никто не думает.
Время движется слишком быстро и, если ты не скажешь\не поцелуешь\не позвонишь\не сделаешь сейчас, завтра это может просто не понадобиться. Или ты сама утратишь у этому интерес, или так сложатся очередные обстоятельства. В общем, это не произойдет по любой – самой ничтожной причине, а может быть и совсем без нее.
Если понаблюдать за жизнью – хотя бы немного, можно с легкостью убедиться в том, что все «отложенное» – не случается никогда. Точнее, оно никогда не случается в том виде, в каком должно было бы случиться именно в тот момент, когда ему надо было произойти.
Можно, конечно, говорить о том, что завтра – совсем не хуже, чем сегодня. Хуже! Потому что «завтра» – это будущее, которое определяется сегодня. Прямо, в это самое мгновение. Но то, что должно быть сейчас, мы с легкостью откладываем. Значит, будущее – будет искаженным, несвободным, нагруженным этими незакрытыми «гешальтами» несостоявшихся разговоров, поездок, встреч, секса, обещаний и дел.
Какой была бы наша жизнь, если бы понимание бесценности и необратимости текущего момента пришло бы в голову лет на 15 раньше?..
Как верится
Как верится рассветным снам,
Уже исписанным страницам,
Холодной боли, черным птицам,
И незабытым именам.
Бездонной влажности небес,
Губам твоим, что дышат рядом,
Случайным незаметным взглядам,
Что вызывают интерес.
Историям каким-то вслух,
Простым цветам, бездомной кошке,
Конфете в маленькой ладошке
Девчонки рыжей на углу.
Тому, кто заполняет сам
Пробелы «между» – запятыми,
Кто не стреляет холостыми,
Не колесит по адресам.
Как верится сегодня мне
Среди зимы – воде с лавандой,
Всему, что было контрабандой,
И приводило к седине…
В поезде
Мне было лет 20. Я ехала на актировку щенков ньюфаундленда в другой город. Не слишком удаленный, потому что путь на поезде занимал 5 часов. Ехать предстояло в воинскую часть, где и проживала мама-ньюфаунлендлиха со своим выводком из 12 щенков.
Владелец собачьего семейства – молодой лейтенант, с которым мы созвонились и договорились, что я приеду в ближайшую субботу, чтобы осчастливить его выдачей документов и метрик на щенков, должен был встречать меня по прибытию на вокзале.
Купив билет в плацкартный вагон, и не сильно заморачивалась верхней полкой с соседями по отсеку, смахивающими на «одичалых», я улезла наверх, и устроившись на боку, с пакетиком фундука и книгой, наскоро купленной в вокзальном киоске, прекрасно докачалась до пункта назначения.
Поезд прибыл без опоздания, и я, из-за отсутствия багажа – кроме небольшой сумки, быстро вышла из вагона. Через минуту ко мне подошел высокий худой молодой человек в военной форме с двумя маленькими звездочками на погонах. Он – подумала я.
– Алексей. – Представился он. – А вы – Наталья?
Я молча кивнула.
– Пойдемте, у меня машина вон там стоит – Алексей махнул рукой куда-то в сторону здания вокзала.
– У меня билет на обратный путь не куплен. – Сказала я.
– И не надо. Я вас так отправлю, без билета. – Алексей немного замедлил шаг, видя, что я за ним не успеваю.
Я не стала спрашивать, каким волшебным образом меня засунут в вагон по дороге домой, но мой спутник, видимо, прочитав мои мысли добавил:
– У нас есть свои военные линии – льготы, если на гражданском языке говорить. Вот я такой линией и воспользуюсь.
Мы добрались до машины. Это был открытый военный уазик. Если говорить на гражданском языке – козел «кабриолет». Для летней поездки – то, что надо, тем более, на таком транспорте я еще не каталась.
Быстро перескочив через борт, я села на пассажирское сиденье. Мы рванули с места и были перед воротами воинской части через 10 минут. Промчавшись мимо казенных построек, постриженных газонов, побеленных деревьев, плаца и флагштоков, мы, наконец, оказались в квартире.
Нас встретила улыбающаяся жена лейтенанта Аня и огромная черная сука ньюфаундленда с очень уставшими глазами. Надо думать – кормить и воспитывать 12 «детей» сразу.
Процедура по распознаванию в черных меховых комках, щенков породы ньюфаундленд, их взвешиванию и присвоению имен, вскорости завершилась. Алексей, пока я была занята, звонил куда-то, договариваясь о моем безбилетном возвращении. Потом он, рассчитавшись со мной за каждый щенячий документ и за выезд на дом, сказал:
– До поезда еще полтора часа. Давайте пока пообедаем, а потом я вас отвезу к месту посадки.
Мы пообедали вчетвером: я, Алексей, Аня и Бэлла – так звали собаку, которая положив свою слюнявую морду на стол, и не думала никуда уходить, потому что постоянно получала от Ани какой-то кусок из тарелки.
После еды, мы пили кофе и болтали о собаках. Алексей и Аня наперебой рассказывали мне разные истории про маленькую и взрослую Бэллу, а потом про ее щенков. Не смотря на довольно короткую их жизнь – 40 дней, биография по порче вещей, у них была уже обширная.
Немного погодя, Алексей заявил:
– Наталья, нам надо ехать.
– Не рано? – Спросила я. – До поезда почти час, а мы с Вами долетели за 10 мин.
– Нам не на вокзал. – Ответил Алексей. – Поедем дольше. Я же Вас по военной линии буду отправлять.
– На ходу в проезжающий вагон закинете?
Аня засмеяла и сказала:
– Нет, конечно. Он Вас на перегоне посадит.
Слово «перегон» мало что объяснило, но мне почему-то стало лень спрашивать. Пусть будет перегон.
