скачать книгу бесплатно
– Зачем? – спросил он.
– Много будешь знать – совсем старым станешь, – ответила Ленка, потом вздохнула с присвистом и добавила уже своим голосом: – Странно, что у него фотография какой-то другой девушки в бумажнике. Сестра, наверное.
– Иди в сарай, – велел дед хмуро. – Брезент возьми. Тащи сюда. Решим вопрос.
Ленка нацепила очки на нос и исчезла за домом.
– Есть хочет… – пробормотал дед, разглядывая фото. – Ну, конечно…
В этот раз все закончилось быстро. Дед смотрел в темноту колодца, ожидая звука падения тела, но снова ничего не услышал. Ленка сразу же начала улыбаться и рассказывать о своей новой работе, о том, как хочет снять квартиру просторнее, выветрить из головы воспоминания о Пашке.
Этим же вечером она отправилась в город, не проронив ни слова о случившемся. Машину оставила во дворе, а сама пошла к трассе, к старой бетонной остановке, мимо которой раз в час проезжали рейсовые автобусы.
Дед и бабка тоже старательно обходили эту тему. Разве что иногда бабка вдруг начинала шумно креститься да заводила разговор о местном священнике.
– Два трупа и младенец! – говорила бабка. – Нет сил моих такое терпеть под сердцем! Как глаза закрою, так сразу и вижу! Снятся они мне.
– А что же ты два года молчала? – угрюмо спрашивал дед. – Раньше не снились, что ли?
– И раньше снились! Но теперь совсем страшно. А вдруг повторится? А вдруг искать будут у нас?
Никто, однако, к ним не приехал. Через неделю дед съездил в город, купил несколько газет и поискал объявления о пропаже Ярослава Перепелкина. Наткнулся на одну небольшую заметку: «Вышел из дома… был одет в… уехал на встречу на машине… Последний раз его видели…»
Потом еще увидел два объявления, приклеенных на остановках. С фото смотрело лицо Ярослава. Как они встретились с Ленкой? Что он сделал такого, что она его убила? А главное – был ли вообще мотив?
Вопросы посложнее дед старался сам себе не задавать. Боялся, что копнет так, что сойдет с ума. Отгонял назойливые мысли, как мух, и злился, что не наберется храбрости и не спустится в проклятый колодец, не проверит. Ему стало бы спокойнее, если бы на дне среди ила и грязи нашлись бы трупы и сгнивший сверток. Парадоксально – но легче.
Он отогнал машину на задний двор и неторопливо разобрал. В какой-то момент это занятие начало его успокаивать, позволило собраться с мыслями.
В третий раз Ленка приехала через полтора года.
Снова на чужой машине, снова нервная, с синяками и ссадинами на лице. Снова извинялась за долгое молчание, рассказывала о суетливой жизни в городе, которая замотала и не давала приехать погостить.
Снова позвала деда, открыла багажник и показала труп незнакомого мужчины, похожего на Пашку.
– Дай догадаюсь, – сказал дед. – Ты хотела от него уйти, он начал тебя избивать, ты взяла бутылку и разбила ему голову.
– Ножом, – сказала Ленка. – Нож, кухонный. Как раз лежал на столе. Но в целом ты прав.
Февраль выдался морозным, колючим. То и дело срывался снег. Солнце показывалось редко. В густой маслянистой хмари от уличного фонаря дед разглядывал документы мертвого человека из багажника, но уже не запоминал имени и фамилии. На заднем дворе, издалека, задребезжал металлический лист, и тотчас ветер швырнул сухой снег деду в лицо, обжег холодом.
– Есть хочет? – спросил дед у Ленки. Взгляд у нее был стеклянный и чужой.
Та кивнула, пытаясь дрожащими руками воткнуть в угол губ сигарету. Сказала не своим голосом:
– Растет.
– Тащи брезент из сарая, – вздохнул дед.
На крыльце крестилась бабка. Стояла она в старом халате, босиком, седые волосы растрепались.
Дело заняло около часа. Ветер хлестал по щекам, вышибал из глаз холодные слезы. Внутри колодца как будто что-то шевелилось – нетерпеливое, жадное.
Едва тело исчезло в темноте, Ленка направилась в дом, отогреваться. Выпила с бабкой чай, односложно отвечая на короткие вопросы, а потом быстро собралась и уехала.
Дед проводил ее до остановки. Вдвоем они стояли среди разыгравшейся февральской метели, выглядывая в снежной кутерьме блики фар.
– Это ведь был не Пашка, – сказал дед. – И в прошлый раз тоже. Ты знаешь об этом?
– Какой прошлый раз? – спросила Ленка после едва уловимой запинки. – Не было прошлого раза. Ты что-то запутался.
– Ты его убила по-настоящему, Пашку, три с половиной года назад. И еще ребенок у тебя был. Девочка. Не успела родиться. Помнишь?
Ленка не ответила, а только кусала остервенело губы. Капли крови набухали и медленно стекали по влажному подбородку.
– Я не хочу, чтобы ты приезжала, – произнес дед. – Никогда. Ни на чужой машине, ни на своей. Ни с трупом, ни без.
– Она родилась, – сказала Ленка едва слышно. – Светой зовут. Разве ты не помнишь?
– Не говори ерунды. Я сам нес сверток. Вот этими самыми руками. Трясутся теперь. И покалывает под кожей… как будто грызет меня что-то.
– Не буду приезжать, – легко согласилась Ленка.
Подъехал автобус, она забралась в салон, не обернувшись. Дед постоял у дороги, пока автобус не исчез в темноте, и после этого зашагал к дому.
Он примотал один конец веревки к дереву и стал медленно спускаться вниз. В узкой круглой черноте подвывал ветер. На лице оседали и тут же таяли снежинки. Дыхание было горячим, неровным. Дед размышлял, как у него замерзнут пальцы, он разожмет веревку и полетит вниз, к трупам. Или провалится в черноту, не издав ни звука.
Между зубов был зажат старый пластмассовый фонарик на батарейках. Пятно света выхватывало из темноты фрагменты старой кирпичной кладки. Куски ее кое-где покрошились, обнажая комья земли. Торчали корни, нарос сизый губчатый мох, похожий на множество языков.
Дед спустился на метр или два, мир сузился, а сверху в пятаке мелькали снежинки. Звук ветра здесь был приглушенный и тяжелый. В ушах колотилось сердце.
Уперев колено в стену, он высвободил руку, взял фонарик, посветил вниз и ничего не увидел. Стал медленно спускаться дальше. Еще метр, два, а то и все десять. В какой-то момент ощущение времени стерлось. Пятак неба превратился в копеечную монетку. Чернота вокруг сделалась гуще и как будто плотнее. Стены колодца здесь уже были не кирпичные, а земляные. А еще казалось, что колодец делается шире.
Дед попытался еще раз упереться коленом в стену, но не смог – пришлось вытягивать ногу, и то он едва коснулся стенки носком ботинка. Спиной оперся о неровную стену. Снова посветил вниз.
А внизу шевелилось что-то. Огромное, рыхлое, влажное. Оно было как будто грубо слеплено из шариков пластилина. Ему было тесно здесь, на дне колодца. Его мягкие бока терлись о стены, крошки земли ссыпались в глубокие морщины слизистой кожи.
У деда сперло дыхание. Луч света затрясся следом за фонариком, зажатым в старческой руке.
Нечто на дне колодца выгнулось и вдруг задрало вверх округлую морду. Дед увидел множество мелких белых глаз. А еще увидел несколько ртов, и зубы внутри – мелкие, несомненно острые, окровавленные. Эти рты перемалывали пищу: торчала мужская кисть, свисал рваный кусок рубашки, прилип пучок темных волос.
В этот момент дед понял, что звук ветра давно уже сменился другим звуком – хрустом, треском, перемалыванием костей.
– Отстань от моей дочери! – заорал дед, хотя понимал, что крик этот – всего лишь облаченный в слова вопль ужаса.
Существо смотрело, продолжая жрать. Оно походило на гусеницу.
– Не лезь к ней! Не заставляй! Она уже и так много пережила!
Кисть исчезла между зубов, а следом раздался сухой звонкий треск.
Показалось, что существо кивнуло. Наверное, просто показалось.
Дед швырнул вниз фонарик и начал тяжело подниматься сквозь плотную темноту. Руки дрожали. Сил не оставалось. Если тварь задумает сейчас подняться и сцапать его – проблем не будет. Дед уже не сможет сопротивляться.
Снизу мелькнул и погас короткий блик света. Дед затылком ощущал, как что-то приближается из темноты. Что-то ползет. Раздался звук ссыпающейся земли. Как будто терлись друг о дружку камешки.
– Не лезь к нам! – дед вытолкнул горячие слова с остатками воздуха.
– Уже поздно. Семечко посажено, – сказал он другим голосом, и непослушный язык заворочался внутри рта, ощупывая зубы, небо, щеки.
Показалось, что стены колодца превратились в зубы. Сейчас они медленно сожмутся и…
Дед перевалился через край колодца и упал лицом в снег.
Он лежал минут десять, пытаясь отдышаться. Поднялся и побрел к дому, не оглядываясь. Прошел мимо бабки, которая все еще стояла на крыльце, будто надеялась разглядеть на дороге вернувшуюся Ленку, и лег спать. Всю ночь ему снились кошмары. Да и последующие полтора года – тоже.
4
Дед думал, что все закончилось. Ленка приезжала иногда, ненадолго. Звонила. С работой у нее все было в порядке, с личной жизнью вроде бы тоже. Время от времени она рассказывала о новых знакомствах, но к серьезным отношениям не переходила.
Когда умерла бабка, Ленка приехала на похороны, помогла с организацией и оплатой, устроила поминки. Суетилась, хлопотала.
Еще около полугода она не приезжала и даже почти не звонила. А затем появилась с очередным трупом в машине и ребенком в салоне. Разом вернулось все – кошмары и воспоминания…
Дед шел от колодца неторопливо, почти физически ощущая вязкую жару, будто угодил в желе из солнечного света. За ним шла Ленка, пытающаяся закурить. Спички ломались в дрожащих руках одна за одной.
– То есть и дочку туда? – бормотала она. – Не понимаю. Ее-то зачем? Она же не видела ничего. Она не виновата. Не скажет…
Дед не отвечал. Вспоминал тугой окровавленный комочек, исчезнувший в темноте колодца пять лет назад.
– Я не дам, – сказала Ленка. – Не позволю, слышишь? Ладно Пашка! Но внучку-то за что?
– Лень объяснять, – ответил дед.
Ну как рассказать ей, что внучка в машине ненастоящая и наверняка мертвая? Никого живого Ленка не привозила. Существо из колодца, похоже, не любило живых. Не могло быть там никакой Светы, потому что внучка не родилась.
Они пересекли огород, мимо летней кухни вышли на задний двор. Дед услышал, как за спиной что-то звякнуло, обернулся. Ленка держала в руках топор, который до этого был воткнут в пень у сарая. За сетчатым забором суетливо бегали курицы.
– Дочку не дам, – повторила Ленка.
– Ты же сама все это начала.
– Я просила помочь… но не таким же способом.
– А каким? – устало спросил дед. Закружилась голова. Очень не вовремя подступила темнота. – Как, ты думала, я разберусь с мертвым мужиком в твоей машине? Почему вообще решила приехать сюда? Почему не в полицию, не к каким-нибудь друзьям? У тебя же вроде как самооборона, все дела. Никто бы тебя не посадил.
– Потому что… – Ленка свободной рукой начала растирать затылок. – Потому что так надо. К тебе. Всегда так было.
– Когда – всегда?
Ленкино лицо искривилось, будто она все разом вспомнила. Вереницу трупов, новые машины, колодец.
– Ты всегда помогал, если мне что-то надо было. С самого первого раза!
Дед махнул рукой.
– Хватит, – сказал он. – Если хочешь меня остановить – валяй.
Он развернулся и пошел к машине. Ожидал удара в спину, ощущал затылком, как холодная сталь топора вонзится между лопаток. Что ж, еще одно лакомство для твари из колодца.
Ленка не ударила. Дед подошел к машине, рывком распахнул заднюю боковую дверцу. Из салона ударило холодом, да так, что на лбу проступила испарина. Играло радио. Что-то детское и веселое. На заднем сиденье скрутилась калачиком девочка лет пяти. Красивая, длинноволосая. Сонно заморгала от яркого света. Увидев деда, улыбнулась, протянула руки, сказала негромко:
– Привет! Я соскучилась!
– Соскучилась? – переспросил дед.
Контраст жары и холода ударил по вискам. Перед глазами на мгновение потемнело. Проклятое головокружение.
– Маму просила приехать пораньше… А она все отказывалась.
Дед поднял голову, посмотрел широко раскрытыми глазами на подошедшую Ленку. Топор она оставила на заднем дворе.
– Не узнал родную внучку? – спросила Ленка, растирая затылок.
– Моя внучка… – дед сглотнул. – Мою внучку я…
– Что? Убить хочешь? В колодец, к ее тупому отцу?
Дед мотнул головой. Тугой комочек, завернутый в окровавленные тряпки, снова выплыл из глубин памяти.
– А кого же я тогда?..
– Меня, – сказала Ленка чужим голосом. – Меня ты тогда. Бросил семечко. Вскормил и вырастил. Дочь привезла из города, а ты все сделал. Хорошо я провернул, не так ли?
Воспоминания вдруг взорвались яркими красками внутри головы.
Беременная Ленка в больнице. Показания свидетелей. Полиция.
Ленка с двухлетней дочкой, приехавшая на старенькой «Шкоде». Труп в багажнике. Бабка, кормящая внучку окрошкой, пока дед и Ленка тащили брезент с телом через двор.
Еще одна машина, внучке уже три с половиной. Жгучий лохматый февраль. Испуганная бабка, спрятавшая внучку в доме, загородившая двери, крестившаяся бесконечно долго.
Все это стиралось потом из памяти. Замещалось. Как у Ленки с этим ее вечным повторением…
Что-то заставляло его забыть. Не помогали ни Бог, ни бабкины молитвы, ни вера во что-то еще:
– Ты всегда приезжала с ней. Каждый раз.
