Один поцелуй до другого мира

– Ирис! – жарко прошептала Ива, судорожно пытаясь сообразить, что самое важное она должна сказать и о чем спросить. – Сколько у вас прошло времени? Что сейчас происходит?

«В Курже прошло больше суток. Весь город стоит на ушах. Патрули и облавы. Нам запрещено покидать Алый дом. Ждут, пока пришлют нового префекта. Тот, кого ты должна была убить, без сознания, но жив. Что случилось?»

Сутки. Всего сутки. Еще не так много времени! Еще есть надежда все исправить!

– Я…

«Не смогла его убить…» – должна была ответить Ива, но смалодушничала.

– Я заключила с ним договор. Мы вернемся, и никто больше не умрет.

Новые строчки долго не появлялись, Ива уже решила, что разговор оборвался, но вот на пожелтевший лист упала капля, за ней другая – и снова потянулась неровная цепочка букв.

«Это Азалия. Ирис лишилась чувств. Ива, ты должна что-то сделать. Они убьют нас».

Ива почти слышала испуганный голос Азалии. Азалия всегда была робкой, несмелой. Ива вспомнила ночь, когда они с сестрами разбирали свитки и решали, кто должен идти к префекту. Выбирали между Азалией и Ивой: они обе были достаточно взрослыми, обладали сильной магией, и обе умели открывать порталы – то, что нужно, чтобы план сработал. Ива видела, как Азалия становится все бледнее, как сдерживает слезы, думая о возможной гибели, и в какой-то момент Ива решилась, поднялась из-за стола и сказала так, чтобы все слышали: «Я справлюсь, поручите это мне!»

«Ах, Азалия, если бы ты знала, как мне страшно и одиноко!»

– Ничего не бойтесь! Все будет хорошо! – произнесла она вслух. – Я вернусь!

«Мы будем ждать», – ответила книга.

Буквы становились тонкими, едва различимыми, и Ива вдруг вспомнила, что не сказала самого главного.

– Узнайте, кто был братом Ксандора и что с ним случилось! – торопливо прошептала она. – Это очень важно!

Ответ так и не появился. Неизвестно, успела ли Азалия ее услышать…

В тишине, нарушаемой только потрескиванием огня, Ива доела ужин, запила молоком и поняла, что глаза слипаются от усталости. Пожалуй, стоит выспаться – неизвестно, что готовит ей грядущий день.

Комнатушка на чердаке вовсе не была ни сухой, ни уютной. Сквозь рассохшиеся доски крыши просачивалась влага, редкими каплями ударяя в подставленный под стропила таз, пахло сыростью. У стены расположилась кровать, и белье на ней тоже отсырело. На табурете стоял кувшин с водой, на стене болтался осколок зеркала – видно, прежняя помощница где-то раздобыла его. Вот и вся обстановка.

Ива не стала ни умываться, ни раздеваться. Скользнула под тяжелое, напитавшееся влагой одеяло и уснула тревожным сном. Спала она плохо, ворочалась и вздрагивала. Время от времени открывала глаза, не понимая, что ее разбудило, и вглядывалась в темноту. Едва пасмурное утро заглянуло в пыльное чердачное оконце, Ива окончательно проснулась. Какое-то время она лежала, прислушиваясь, а потом решила, что выйдет в лавку пораньше, чтобы продолжить поиски Ксандора. Чем больше у нее будет времени, тем лучше.

Разношенные грубые ботинки казались колодками на узких маленьких ступнях, платье помялось и приобрело неприглядный вид. И только волосы, шикарные золотистые вьющиеся волосы выдавали красоту юной Альбины Виер. Ива почувствовала слабое любопытство – ей стало интересно, как она выглядит. Алая жрица подошла к осколку зеркала и в сумрачном свете ненастного утра разглядела очаровательную девушку-подростка. Уже сейчас было понятно, что Альбина вырастет настоящей красавицей: нежные черты лица, огромные синие глаза и волосы – главное ее украшение – затмевали простую, убогую одежду.

Ива нахмурилась, вспомнив пальцы старика, перебирающие ее пряди. Немного подумав, она оторвала от передника широкую полоску ткани и перевязала голову, точно косынкой. Вот, так хорошо.

Пытаясь понять, не выбиваются ли локоны, она вертелась перед осколком зеркала, когда неловко задела его рукой и уронила на пол. Зеркальце упало и разбилось. Ива вздохнула и присела на корточки, чтобы собрать осколки: вечером, впотьмах, будет не до этого. Среди осколков она обнаружила небольшой клочок бумаги – видимо, он был закреплен с обратной стороны зеркальца.

Ива развернула записку и закусила губу. Круглым старательным почерком на обрывке книжной страницы было выведено всего два предложения: «Боль – все, что им нужно. Беги, если можешь».

Боль? О чем это? Кто написал эти строчки? Ива замерла, забыв об осколках, прокручивая в памяти события предыдущего дня. Какая-то фраза Эсмеральды не давала ей покоя, и, хорошенько подумав, Ива вспомнила. «Оно дорого тебе. И расставаться будет больно. Правда? – сказала хозяйка лавки о простом латунном колечке. – Но совсем чуть-чуть, и ты потерпишь, да?»

Иве сделалось не по себе. Наверное, Альбине действительно было жаль терять ее единственную ценность. Кто знает, какие воспоминания связаны с кольцом? Может, это память о маме? Может быть, Оскар сделал сестренке подарок?

«Это просто вещь, – успокоила Ива заколотившееся сердце. – Уверена, Альбина не пожалела бы кольца, чтобы выручить брата!»

– Ерунда! – сказала она вслух. – Сегодня я отыщу Ксандора, и мы найдем способ вернуться домой!

Тихо, стараясь не шуметь, Ива начала спускаться по лестнице. Хозяйка запретила приходить в лавку ночью, но ничего не говорила про утро. Ива надеялась потратить свободное время на то, чтобы побродить между полок, разыскивая Ксандора.

Из гостиной доносились голоса. Ива замерла, сняла ботинки, которые стучали, точно подковы, и пошла босиком. Спустилась на второй этаж и осторожно выглянула, окидывая взглядом гостиную. Она увидела Эсмеральду и Эсмуса Ильвиль, которые стояли так близко, что их лбы почти соприкасались, а глаза жадно разглядывали что-то, что лежало на ладони Эсмеральды.

– Не думаю, что эта безделушка надолго насытит нас, – проскрипел Эсмус. – Не похоже, что девчонка страдала, расставаясь с ним.

– Брось, братец! К чему гадать – другой еды у нас все равно нет!

Хозяин лавки чуть слышно проворчал что-то, но больше спорить не стал. Эсмеральда сложила ладони лодочкой, а брат взял ее руки в свои. Ива поняла, что госпожа Ильвиль держит то самое латунное колечко, которое забрала в качестве платы. Затаив дыхание, она следила за тем, что произойдет дальше.

Эсмус и Эсмеральда вытянули губы трубочкой, будто пили сок через соломинку, и одновременно втянули воздух. Колечко вдруг засветилось, зажглось в их руках маленькой звездочкой, вспыхнуло и укутало сиянием загадочных хозяев лавки.

У Ивы заболели глаза от яркого света. Она зажмурилась, а когда проморгалась, обнаружила, что вместо старика и старухи в комнате находятся хоть и не юные, но вполне еще крепкие мужчина и женщина, в чьих обликах лишь отдаленно угадывались черты Эсмуса и Эсмеральды.

Ива юркнула в коридор, прижалась к стене, пытаясь отдышаться. Да что за чертовщина здесь творится?

Ива вернулась на чердак и принялась метаться от стены к стене – пять шагов вправо, пять шагов влево.

«Это не люди. Это чудовища. Надо быть очень-очень осторожной! Найти Ксандора и бежать, бежать, бежать!»

– Альбина, деточка! – голос госпожи Ильвиль теперь вовсе не напоминал старческий. – Пора за работу.

Эсмеральда поджидала ее в гостиной. На журнальном столике стоял поднос с чаем и булочками. Ива замедлила шаг, осторожно направилась к креслу, не поднимая головы. Она не знала, стоит ли выражать удивление по поводу изменившейся внешности хозяйки или сделать вид, будто ничего не произошло.

– Сегодня отличный день! – жизнерадостно приветствовала ее госпожа Ильвиль.

– Да. И вы прекрасно выглядите, – дрогнувшим голосом ответила Ива, вынужденная поднять глаза.

Эсмеральда выглядела как женщина средних лет. Она сменила светлое кружевное платье, делающее ее похожей на кремовый торт, на элегантный серый костюм.

– Когда в доме поселяется юная девушка, она всех заряжает своей молодостью и красотой, – с улыбкой ответила Эсмеральда.

Эти слова, которые в любой другой беседе показались бы обычным вежливым ответом, сейчас приобрели зловещий смысл. Госпожа Ильвиль улыбалась, но глаза оставались холодными. Она разглядывала помощницу так, как сама Ива вчера смотрела на кольцо колбасы – с предвкушением глотая слюнки.

– Сегодня продолжишь уборку и будешь подменять меня в лавке, когда понадобится.

Ива готовилась к чему угодно, однако за пугающими утренними событиями последовал совершенно обычный день. До обеда Ива протирала полки. Подошла поздороваться с мечом и волком, словно со старыми знакомыми.

– Я освобожу тебя сегодня… Или завтра… – ободряюще сказала она.

Вот только от мысли о предстоящей расплате сосало под ложечкой и желудок скручивался в узел. У Альбины больше ничего не было при себе. Не согласятся ведь Ильвили принять в качестве платы старый стоптанный башмак?

– Альбина, постой у прилавка, пока я не вернусь! – выдернул ее из размышлений голос хозяйки. – Если придут посетители, попроси обождать!

В лавке было тихо и сумрачно. Здесь вообще было мало света, он с трудом проникал сквозь грязные оконца, а гостиная озарялась только пламенем камина. Иве вдруг отчаянно захотелось вдохнуть свежего воздуха, почувствовать прикосновение ветра к своей коже. Пусть даже идет дождь – она будет рада ощутить капли воды на лице. Что угодно, только не пыльная затхлость лавки, похожей на склеп.

Не до конца осознавая, что она делает, Ива подошла к выходу, приподняла колокольчик, чтобы он звоном не выдал ее, и открыла дверь.

По обе стороны от лавки тянулась пустынная улица, мощенная булыжником, влажным от прошедшего дождя. Ива стояла на крыльце и разглядывала ступеньки. Три ступеньки – и она будет на свободе. Три ступеньки – и она сможет убежать куда глаза глядят…

«Я только посмотрю!»

Ива сделала шаг, но уперлась в упругую стену, будто сам воздух уплотнился и отбросил ее назад. Лавка не выпускала ее…

«Ах так! Погодите же!»

Ива упрямо сжала губы. Она алая жрица и умеет проделывать дыры в самом пространстве! Какое-то жалкое заклятие ее не удержит!

Ива медленно протянула руку, кончиками пальцев ощупывая преграду. Та чуть слышно шелестела под пальцами, прогибалась, обволакивая кожу. Преграда не поддавалась грубой силе, но Ива действовала мягко и осторожно, представляя, что создает портал, и барьер расступился перед незнакомой магией.

Ива сбежала на мостовую. Сердце лихорадочно колотилось. Свободна, свободна! Пустынная улица простиралась перед ней. Она спрячется, она сумеет жить в этом мире, она…

Ива обернулась. За спиной осталась неприметная облупившаяся дверь, над которой цветными, но выцветшими от времени буквами было написано: «Лавка чудес».

Лавка кошмаров, скорее… Иву пугала предстоящая плата, ей жутко было даже представить, что она возвращается в эту ужасную лавку, бродит в темноте среди полок, спит в отсыревшей постели и каждую секунду ждет, что Эсмус или Эсмеральда потребуют внести плату. «Боль – все, что им нужно, – предупреждала записка. – Беги, если можешь».

Ива не могла. «Мы будем ждать…» – написала Азалия. Сестры надеются на нее! Разве она может их подвести? Ива найдет Ксандора, они вернутся домой, и сестры будут спасены.

И Ксандор… Нет, Ива вовсе не беспокоится о том, что ему придется остаток жизни провести в этом жутком месте. И ее ни капли не терзают угрызения совести! Вот еще! Но ведь они заключили договор!

Ива глубоко вздохнула и поставила ногу на ступеньку. Обратный путь казался восхождением на гору. Сердце теснило, дыхание замирало. Так страшно, так страшно… Но иного выхода нет.

Дверь захлопнулась за спиной, колокольчик дернулся, зазвенел. Эсмеральда поспешила на звук, надеясь увидеть посетителя, и нахмурилась, потому что, кроме помощницы, у прилавка никого не оказалось.

– Ты пыталась выйти? – резко бросила хозяйка, растеряв все свое напускное благодушие. – Не расстраивай меня, Альбина!

– Я никуда не уйду, пока не найду того, кто мне нужен, – тихо ответила Ива.

* * *

Вечер приближался, а вместе с ним – время оплаты. Хозяева не напоминали о долге, но Ива знала, что еще до захода солнца ей придется расстаться с чем-то, что дорого ей. Почувствовать боль…

Передернувшись, она с удвоенной энергией начинала протирать статуэтки и полки.

– Альбина, детка, иди сюда! – позвала из гостиной госпожа Ильвиль.

Голос снова сделался добрым, а Ива почему-то вспомнила щенка, которого однажды с улицы приволокла малышка Зебрина, любившая всех зверенышей. У щенка оказалась перебита лапа, и сестры выходили его. Совсем скоро пушистый писклявый комок шерсти вырос в огромного добродушного пса – ленивого, но преданного. Но дело не в этом. Когда щенку приходило время давать горькое лекарство, голос Ирис делался таким сладким и нежным, что не только алым жрицам, но и самому собаченышу немедленно становилось понятно, что его ожидают неприятности. Поэтому он убегал и прятался под крыльцо, откуда его долго выманивали вкусными косточками и обещаниями почесать пузико.

Вот и голос Эсмеральды напомнил Иве о том, что ее, похоже, ждет «горькое лекарство».

У камина стояла корзина с едой.

– Поешь, милая.

Ива села в кресло и под пристальными взглядами хозяев лавки попыталась впихнуть себя лепешки с мясом. Едва не подавилась, закашлялась, поспешно запила сухую корку молоком, да только горло оцарапала. Устав бороться с едой, Ива отставила корзину. Какой смысл тянуть время?

Эсмус удовлетворенно кивнул, вытащил и поставил в центре комнаты табурет.

– Садись.

Отчего-то сейчас Иве сделалось страшнее, чем тогда в Кеймариэле. Но ведь не убьет ее этот жуткий старик? Впрочем, уже не старик – скорее зрелый мужчина. Хозяин лавки помолодел, но приятнее не стал. Брезгливое выражение лица ничуть не изменилось, и глаза по-прежнему смотрели на Иву презрительно, как смотрят на вещь.

– Садись, милая, садись. Все скоро закончится, и ты сможешь отправиться на поиски брата.

Ива с трудом сглотнула, проталкивая колючий комок. Села на табурет. Она не понимала, чего от нее хотят, и ожидала каких угодно неприятностей.

Догадалась, когда Эсмеральда сдернула с ее головы обрывок передника, заменивший косынку, а Эсмус взял с каминной полки огромные портняжные ножницы.

– Что… вы… – выдохнула Ива.

– Твои волосы, милая. Всего лишь волосы. Разве ты пожалеешь их для брата?

«Всего лишь волосы. Они отрастут. Станут лучше, чем прежде. Разве Альбина пожалела бы их для Оскара?»

Ива кивнула и зажмурилась.

Тупые лезвия не столько резали, сколько рвали золотистые пряди. Кожа головы горела. Ива чувствовала, как отрезанные локоны скользят по плечам и с тихим шелестом падают на пол. Эсмус кромсал их безжалостно, срезал под корень. Несколько раз лезвия поцарапали кожу, похоже, даже до крови. Там, где волос не осталось, голове сделалось прохладно. Но это ерунда, ерунда…

– Все, детка, – раздался приветливый голос, и рука хозяйки мягко провела по остриженной голове помощницы. – Смелая девочка. Даже не заплакала. Но послушай добрую Эсмеральду: если больно, можно и поплакать немножко.

«И доставить вам еще больше удовольствия! Не дождетесь!» – мрачно подумала Ива.

Она запретила себе грустить о погубленных волосах. Отрастут! Ничего…

– Я хочу забрать брата! – сказала как можно тверже.

– Да, конечно!

Ива старалась держать спину прямо и не дрожать. Кажется, ей это удалось. Только сердце предательски екало, и губы тряслись, но Ива сжала руки в кулаки – так, что ногти впились в ладони: не раскисать.

В лавке она сразу направилась туда, где оставила на полке меч и статуэтку волка. Кто-то из них точно Ксандор, но выбрать придется только одну вещь. Меч? Или волк?

– Кто ты, Ксан? – прошептала она, мечтая о знаке, о любой подсказке, но надеялась напрасно. – Ладно, пусть это будет меч!

Поколебавшись еще секунду, Ива поставила волка на место.

– Я пришла за тобой! – обратилась она к игрушечному мечу.

Глава 20

Ива сидела у камина, обхватив колени. Хозяева давно разошлись по спальням.

– Ничего, детка, ты его найдешь, – говорила Эсмеральда, вынимая из похолодевших пальцев служанки игрушечный меч. – Твой брат где-то здесь, совсем рядом. Завтра попробуешь снова.

Завтра… Но что они потребуют в уплату завтра? Что еще можно у нее забрать?

Ива озябла, ей казалось, что холод просачивается из каждой щели, из каждого темного закутка. Холод и тьма. Лишь у очага она могла немного согреться, поэтому оттягивала момент, когда придется подниматься в сырую комнатушку на чердаке.

Ива надеялась, что сестры снова напишут ей, но листы книги, которую она держала на коленях, оставались чистыми. Хотя это неудивительно: в ее мире время течет иначе, едва ли там прошло больше часа.

– Где же ты, Ксандор? – прошептала она. – Как мне тебя найти?

Никто не ответил ей, лишь дождь стучал по крыше да потрескивало, шипело пламя в камине. Ива протянула руки к огню, подсела ближе.

– Если бы знать, за что он нас так ненавидит, – задумчиво произнесла она вслух: Ива чувствовала себя такой одинокой, что рада была поболтать даже с огнем в очаге. – Мне кажется, эта ненависть возникла не на пустом месте. И его брат как-то с этим связан. Если бы только Ксандор мог понять, что мы вовсе не сумасшедшие и не бездушные существа…

Ива пригрелась и начала клевать носом, но посреди ночи встрепенулась и нехотя поднялась на ноги: если она не хочет утром стать свидетельницей странных делишек хозяев лавки, то лучше покинуть гостиную раньше, чем рассветет.

* * *

– А вот и ты, детка! На завтрак тебя ждут оладьи!

Весьма странно было слышать обращение «детка» из уст молодой женщины, в которую превратилась Эсмеральда. Гладкая кожа, сияющие глаза, пышные волосы – трудно было опознать в этой красотке пожилую даму, какой она была всего два дня назад. Ива же чувствовала себя грязной замарашкой в измятом платье, с обрывком передника на голове, который теперь все норовил сползти.

– Ты слишком добра к этой лентяйке!

Сначала Ива услышала надменный голос и лишь потом увидела высокого, но сутулого и худощавого мужчину. Эсмус стоял, прислонившись к стене, чистил ногти перочинным ножом и разглядывал Иву с непонятным выражением лица.

– Девочка старается, – мягко возразила ему сестра. – Лавка давно не сияла такой чистотой. Все полки оттерла…

– Главное, чтобы она не зашла слишком далеко! – оборвал ее Эсмус и со значением посмотрел на госпожу Ильвиль.

Та нервно хихикнула.

– Это невозможно, ты же знаешь!

– Девчонка крутилась там…

– Ш-ш-ш… – Эсмеральда смотрела на брата с нежной улыбкой, но глаза сделались злющими. – Кое-кто все слышит!

Эсмус снова скользнул по Иве пронзительным взглядом, а потом, ни слова не говоря, ушел.

Сегодня в лавке было много посетителей. Ива сбивалась с ног, когда по указанию госпожи Ильвиль бегала то к одной полке, то к другой, разыскивая необходимые вещицы. Чаще всего это были самые обычные предметы – рамочки для фотографий, светильники, старинные шкатулки.

Ива каждый раз вздыхала с облегчением, когда с замиранием сердца брала вещь в руки и понимала, что не чувствует в ней «света жизни», как называла его Эсмеральда.

Никто из покупателей не удивлялся изменившейся внешности госпожи Ильвиль. Была ли виновата в том магия лавки или существовала другая причина, Ива не знала.

Один раз, дождавшись, пока хозяйка отправится на поиски очередной редкой вещицы, Ива наклонилась к посетительнице и тихонько спросила:

– Сегодня госпожа Ильвиль чудесно выглядит, не правда ли?

Пожилая женщина приподняла брови, но все же ответила:

– Как и всегда. Красотка! Годы будто не властны над ней. Я редко бываю в лавке, но каждый раз удивляюсь.

Понятно. Посетители всегда видели молодую женщину. Лавка защищала своих хозяев, увидеть их истинную сущность можно было только изнутри. Мира, прежняя служанка, видела. Она все поняла и оставила записку с предупреждением. Где же теперь эта несчастная девушка? Ива не хотела думать о плохом, но было яснее ясного, что вряд ли прежняя помощница покинула это заколдованное место.

– О чем это вы болтаете? – весело воскликнула Эсмеральда. – Моя помощница не докучает вам?

– Нет, что вы, госпожа Ильвиль! – охотно откликнулась покупательница. – Такая милая девочка. Говорит, что вы сегодня отлично выглядите!

– Да неужели! – хозяйка лавки кинула на Иву быстрый взгляд, и в нем было столько злости, что Ива невольно отступила на шаг. – Такая умница она у нас!

«Догадалась!» У Ивы упало сердце.

Колокольчик звякнул, выпуская посетительницу, уносившую с собой два старинных, позеленевших от времени подсвечника. Когда Ива заворачивала их в вощеную бумагу, она радовалась тому, что это просто вещи. Сегодня не продали еще ни одного человека.

С уходом покупательницы лавка опустела, и в воздухе повисла пугающая тишина. Ива едва не нарушила один из пунктов договора о неразглашении тайн. Какая кара ждет ее теперь? Но Эсмеральда молча занималась делами – записывала в толстую тетрадь столбцы цифр, подсчитывала доход за день.

Ива выдохнула и присела на стул. Обошлось.

– Непослушная девочка, – вдруг сказала госпожа Ильвиль спокойным ласковым голосом. – Я была добра к тебе, но ты не ценишь хорошего отношения.

Хорошего отношения? Запереть в лавке, обрезать волосы, заставить ночевать в промозглом холоде – теперь это называется «хорошее отношение»?

Ива молчала.

– Что же, ладно… – поджав губы, продолжила Эсмеральда. – Видимо, извинений я не дождусь! Я не хотела, чтобы сегодня дошло до этого, но иного выхода нет. Думаю, пришло время внести плату.

– Сейчас? – Ива покрылась мурашками. – Но до вечера еще далеко!

Госпожа Ильвиль сделала вид, что не слышит последних слов. Она ненадолго вышла и вернулась, неся в руке ворох тряпок и нож, положила все это на прилавок.

– Чего вы хотите… на этот раз?

Слова давались Иве с трудом.

Нож! Зачем она принесла нож?

Эсмеральда подняла на перепуганную помощницу веселые глаза. Она наслаждалась ее страхом и даже не пыталась этого скрыть. Тон, однако, выбрала участливый.

– Ну-ну, не пугайся так. Ерунда!

Она подошла к Иве, взяла ее руку и принялась перебирать пальцы, ласково их поглаживая. Ива стояла ни жива ни мертва и ничегошеньки не понимала.

– Это не доставит тебе неудобств, – Эсмеральда приподняла ее ладонь на своей и указала на мизинец.

– Мой… палец? – Ива не верила, что произносит это вслух.

– Не весь. Думаю, фаланги твоего маленького пальчика будет достаточно…

– Нет! – крикнула Ива, выдергивая руку. – Вы с ума сошли! Да как вы можете! Никогда!

Хозяйка лавки не разгневалась, мягко улыбнулась.

– Что же, ладно. У тебя будет время подумать до вечера.

Она завернула нож в тряпки и спрятала в ящик. Ива облизнула пересохшие губы. Сволочи! Твари! Не дождутся! Пусть только попробует приблизиться к ней с этим тесаком!

Эсмеральда вовсе не выглядела расстроенной. Она продолжила подсчеты в тетради, напевая под нос песенку.

Колокольчик звякнул, запуская в лавку очередного посетителя. Вернее, посетителей. Женщина держала за руку маленького мальчика.

– Это «Лавка чудес»? – неуверенно спросила она.

– Да-да, милая, проходите! – госпожа Ильвиль распахнула руки, словно к ней в гости явилась самая дорогая подруга. – Здесь вы найдете все, что вам нужно!

Женщина сделала несколько нерешительных шагов и снова застыла.

– Я слышала, вы можете помочь в любом деле…

– Конечно, милая!

«О, только не проси у нее денег!» – умоляюще подумала Ива, готовая, если такое случится, предупредить несчастную посетительницу, пусть этим она даже навлечет на себя гнев хозяйки. Терять, похоже, все равно нечего.

– Мой сын…

Покупательница посмотрела на маленького мальчика, чью руку так и не выпустила.

– Ваш сын?.. – терпеливо подсказала Эсмеральда. Ива давно заметила, когда дело касалось выгоды, хозяйка лавки становилась очень выдержанной.

Женщина встряхнула головой и решилась.

– Понимаете, ему каждую ночь снятся страшные сны! Просыпается с криком. Мы с мужем уже боимся ложиться в постель! Все перепробовали – и успокаивающие травки, и знахарок, и врачей… Есть ли у вас что-то, что поможет моему мальчику?

Она смотрела умоляюще, похоже, не веря в успех, но Эсмеральда расплылась в улыбке.

– Конечно! У меня есть отличная вещица! Стоит поставить ее рядом с кроватью мальчика – и ни один кошмар его больше не побеспокоит. Но это будет стоить вам три золотые монеты!

– Я согласна! – покупательница не стала даже торговаться.

– Альбина, милая, помоги мне. Принеси ту статуэтку волка, которая так тебе понравилась. Ты понимаешь, о чем я.

Госпожа Ильвиль обернулась и посмотрела на Иву с торжествующей улыбкой. Она знала! Она делала это специально!

– Нет… – одними губами произнесла Ива. – Не надо…