скачать книгу бесплатно
– А пока срок мотали – вы в банде какой-нибудь состояли?
– Черная партизанская семья.
– Дружина Джорджа Джексона. И вы говорите, с кем дела вели, с Арийским Братством?
– Мы поняли, что у нас во многом схожие мнения о правительстве США.
– М-м, такая расовая гармония, тут я врубаюсь.
Тарик смотрел на Дока с чудно?й напряженностью, глаза у него пожелтели и заострились.
– Что-то еще есть, – предположил Док.
– Моя прежняя банда, Артезийские Ка?лики. Когда я из Чино вышел, давай их разыскивать – и вижу, не только их никого нет, а и сама поляна пропала.
– Отпад. В каком смысле – пропала?
– Нет ее. Размололи в куски. Одни чайки кормятся. Думаю, глюки у меня, поездил по округе немного, возвращаюсь – все равно нету.
– Ага. – Док напечатал: «Не галлюцинирует».
– Никого и ничего. Город-призрак. Только щит здоровенный торчит: «Скоро на Этом Месте», – дома по дятловым ценам, торговый центр, еще какая-то срань. И угадайте, кто там строит.
– Опять Волкманн.
– Точно.
На стене у Дока висела карта местности.
– Покажите. – Район, в который ткнул Тарик, располагался вроде бы по прямой отсюда на восток, вдоль бульвара Артезия, и через полторы минуты чтения карты Док сообразил, что это, должно быть, и есть участок «Жилмассива „Вид на канал“». Он сделал вид, будто определяет национальность Тарика: – А вы, типа еще раз, кто – японец?
– Э-э, вы давно ли этим занимаетесь?
– Похоже, тут к Гардене ближе, а не к Комптону, только и всего.
– Вторая мировая, – ответил Тарик. – До войны крупная часть Южного Центра все еще была японскими кварталами. Тот народ отправили в лагеря, а мы заселились как новые япы.
– И теперь ваша очередь двигаться дальше.
– Скорее месть белого человека. Трассы возле аэропорта не хватило.
– Месть за?..
– Уоттс.
– Беспорядки.
– Кое-кто из нас говорит «восстание». Важняк – он просто выжидает.
Долгая печальная история лос-анжелесского землепользования, как никогда не уставала подчеркивать тетка Рит. Мексиканские семьи вышвырнули из оврага Чавес, чтобы выстроить стадион «Живчикам», из Банкер-Хилла вымели индейцев ради Центра музыки, район Тарика весь сгребли бульдозерами для «Вида на канал».
– Если я раздобуду вам однокрытника, он вам долг вернет?
– Не могу вам сказать, какой он.
– И не нужно.
– А, и вот еще – авансом я вам ничего дать не смогу.
– Это ништяк.
– Млат был прав – вы один такой ебанутый белый.
– Как поняли?
– Сосчитал.
2
Док поехал по трассе. На восточных полосах кишели автобусы-«фольксвагены» в дрожких огурцах, уличные полусферики в одной грунтовке, деревяшки из настоящей дирборнской сосны, «порши» с телезвездами за рулем, «кадиллаки» со стоматологами, что направляются на внебрачные свиданки, безоконные фургоны, в которых развертываются зловещие подростковые драмы, пикапы с матрасами, набитые сельской родней из Сан-Хоакина, – все они катили бок о бок в эти огромные застроенные поля без горизонтов, под линиями электропередачи, и все приемники лазерно нацелены на ту же парочку последних АМ-станций, под небом, что как разбавленное молоко, а белая бомбардировка солнца засмоглена до невнятного мазка вероятности, в чьем свете поневоле задашься вопросом, возможно ли когда-нибудь то, что можно считать психоделикой, или – облом! – все это время она происходила где-то на севере.
Начиная с Артезии, знаки повели Дока к «Жилмассиву „Вид на канал“, по замыслу Майкла Волкманна». Там попадались ожидаемые местные парочки, которым не терпелось взглянуть на следующий КуГоЗаЦ[3 - Зд.: кусок говна с завышенной ценой.], как тетка Рит склонялась называть большинство своих знакомых типовых домов. То и дело по краям ветрового стекла Док засекал черных пешеходов, офигелых так же, как, должно быть, и Тарик: может, они искали свой прежний район, комнаты, где раньше день за днем жили, – неизменные, как оси пространства, но теперь их отобрали на беспорядок и разор.
Стройка тянулась в дымку, в мягкий аромат туманной составляющей смога и пустыни под мостовой – ближе к дороге образцовые прототипы, чуть в глубине законченные дома, а сразу за ними скелеты новых построек, уходят в еще не ставшие городом пустоши. Док миновал ворота и доехал до участка голого строительного ортштейна: дорожные указатели установили, но улицы еще не замостили. Оставил машину на будущем углу Кофмена и Броуда и вернулся пешком.
Отсюда открывались профильтрованные виды на чуть ли не совсем заброшенный рукав канала Домингеса для защиты от паводков – забытого и отрезанного милями свалок, перепрофилирования, отходов промышленных предприятий, что либо процвели, либо провалились, – и домики выглядели более-менее испански-колониально: с не-обязательно-несущими балкончиками и красными черепичными крышами, они по задумке должны были навевать мысли о более дорогостоящих городках вроде Сан-Клементе или Санта-Барбары, хотя пока вокруг, куда хватало глаз, не торчало ни одного тенистого дерева.
Поближе к будущим парадным воротам «Вида на канал» Док обнаружил кустарный торговый мини-центр, устроенный, по сути, для публики со стройки: винный магазин, бутербродную с обеденной стойкой, пивбар с бильярдным столом и массажный салон под названием «Планета цып», перед которым с военной аккуратностью выстроились в ряд ухоженные мотоциклы. Вероятнее всего, тут он и найдет отборных говнюков. Кроме того, если все они сейчас здесь, немала возможность, что и Мики с ними. Предположив далее, что хозяева этих мотоциклов расположились здесь с приятностью проводить время, а не засели всем полком в засаде, дабы надрать ему задницу, Док поглубже вздохнул, весь укутался белым светом и переступил порог.
– Здрасьте, я Нефрит? – Бодрая азиатка в бирюзовом чонсаме вручила ему ламинированное меню с перечнем услуг. – И обратите, пожалуйста, внимание на Блюдо Дня для Кискоедов – предложение действует до самого закрытия?
– М-м, да и $14,95 – совершенно ништяцкая цена, только мне вообще одного парня б найти, он у мистера Волкманна работает?
– Отпад. А киску ест?
– Видите ли, Нефрит, вам это лучше знать, а парня зовут Глен?
– Ох, ну еще бы, Глен к нам ходит, как они все. У вас мне сигаретки не найдется? – (Док вытряс ей «Холодок» без фильтра.) – У-у, как в крытке. Там-то киской не объешься, а?
– Мы с Гленом где-то в одно время в Чино были. Вы его сегодня видели?
– С минуту назад, пока все вдруг не слиняли. Тут что, какая-то дичь творится? Вы топтун?
– Сейчас поглядим. – Док обозрел свою обувь. – Не-а… не те ботинки.
– Я-то чего спросила – если вы топтун, вам полагается бесплатный анонс нашего Блюда Дня для Кискоедов?
– А если, скажем, лицензированный ЧС?[4 - Частный сыщик.] Это не…
– Эй, Бэмби! – Из-за бисерного полога, словно в тайм-ауте матча по пляжному волейболу, шагнула блондинка в бирюзово-оранжевом люминесцентном бикини.
– Ой-ёй, – произнес Док. – Куда нам…
– Не с тобой, Бонгомозглый, – пробормотала Бэмби; Нефрит уже потянулась к этому бикини.
– Ой, – сказал Док. – Э-э… понимаете, я-то решил, что это? где сказано «Блюдо Дня для Кискоедов»? а это значит, что…
В общем… ни та девушка, ни другая больше не обращали на него особого внимания, хотя из учтивости Док полагал, что еще какое-то время посмотреть стоит, пока они наконец не нырнули под стойку приемной, а он не отправился побродить в рассуждении осмотреться. В вестибюль откуда-то спереди сочились индиговый свет и частоты еще темнее – вместе с музыкой, отягощенной струнными: полпоколения назад она звучала с долгоиграющих пластинок, собранных, чтобы аккомпанировать ебле в холостяцких берлогах.
Вокруг никого не было. Такое чувство, что, может, кто и был, но пока Док тут не появился. Внутри к тому же все оказалось больше, чем снаружи. Имелись там апартаменты с черным светом, флуоресцентными рок-н-ролльными плакатами, зеркальными потолками и вибрирующими водяными постелями. Мигали стробоскопические огни, пирамидки благовоний курились лентами мускусного дыма, а косматые ковры из искусственной ангорской шерсти многообразных оттенков, включая бычью кровь и голубоватую зелень, не всегда ограниченные поверхностями пола, соблазнительно манили к себе.
Приближаясь к тылам заведения, Док начал различать снаружи многий ор и массивный рев «харли».
– О-ёй. Это еще что?
Но так и не выяснил. Может, из-за ввода экзотических сенсорных данных, но Док тут же ни с того ни с сего лишился чувств и утратил неведомую порцию дня. Возможно, по пути к полу ударился о некий обычный предмет, отчего, в конце концов придя в себя, обнаружил на голове болезненную шишку. Во всяком случае, гораздо быстрее, нежели персонал в «Медицинском центре» способен произнести «субдуральная гематома», Док врубился, что нехиповый музон безмолвствует, вокруг ни Нефрит, ни Бэмби, а сам он лежит на цементном полу в помещении, коего не узнал, хотя того же нельзя было сказать о физиономии, опознанной им ныне как лицо лейтенанта уголовной полиции Лягаша Бьёрнсена из Полицейского управления Лос-Анжелеса, злобно лучившееся в вышине, словно планета злосчастия в сегодняшнем гороскопе.
– Поздравляю, хипповская мразь, – приветствовал Дока Лягаш своим уж-очень-хорошо-знакомым голосом 30-го класса вязкости, – и добро пожаловать в мир неудобств. Да, на сей раз тебе все-таки удалось вляпаться в такое, что слишком реально и глубоко, и свою никчемную хипповскую жопу ты уже отсюда не выглючишь. – В руке он держал – и время от времени от него откусывал – свой фирменный замороженный банан в шоколаде.
– Здорово, Лягаш. На укус можно?
– Конечно можно – только придется подождать, мы ротвейлера в участке забыли.
– Спеху нет. А… а где мы в данный момент, еще раз?
– В «Жилмассиве „Вид на канал“», на будущем участке дома, где члены какой-нибудь физически крепкой семьи уже вскоре каждый вечер станут собираться и пялиться в ящик, пожирать питательную закусь, а после того, как детки угомонятся, может, даже пробовать какой-никакой воспроизводственный разогрев, – и мало будут они ценить тот факт, что некогда на этом самом месте в обдолбанном ступоре валялся печально известный правонарушитель, бессвязно лопотал что-то задержавшему его детективу убойного отдела, с тех пор достигшему чинов повыше.
Невдалеке по-прежнему просматривались парадные ворота. Сквозь путаницу каркасов на скобах в послеполуденном свете Док различал смутные дали улиц, полнившихся только что залитыми фундаментами, ожидавшими, когда на них сверху встанут дома, траншеями для канализации и линий электропитания, баррикадами из козел, на которых огни мигали даже днем, блоками для дождевых коллекторов, кучами засыпки, бульдозерами и канавокопателями.
– Не желаю казаться нетерпеливым, – продолжал лейтенант, – но как только тебя к нам потянет, мы б с таким наслаждением потрещали.
Вокруг шибались подхалимы в мундирах, восхищенно похмыкивали.
– Лягаш, я не знаю, что произошло. Последнее, помню, был вон в том массажном салоне? Азиатская цыпа, звать Нефрит? и ее белая подружайка Бэмби?
– Несомненно, мозг, маринованный парами каннабиса, выдает желаемое за действительное, – построил теорию детектив Бьёрнсен.
– Но я же типа ничего не делал? Что б там ни было?
– Еще бы.
Лягаш не сводил глаз, с приятным удивлением закусывая мороженым бананом, а Док меж тем принялся за утомительную задачу вернуть себе вертикальность, вслед за чем нужно было разобраться уже с деталями – как удержаться в этом положении, как перемещаться, тому подобное. Примерно тут-то он и заметил краем глаза бригаду судмедэксперта вокруг человечьего тела, лежавшего в потеках крови навзничь на каталке: вещь в себе, как нежареная праздничная индейка, – и лицо накрыто дешевым казенным одеялом легавого образца. Из карманов штанов у трупа все время что-то падало. Фараонам приходилось шарить в пыли, собирать. Док поймал себя на том, что у него едет крыша – в смысле желудка и прочего.
Лягаш Бьёрнсен осклабился:
– Да, я готов сострадать твоему гражданскому расстройству, хотя, будь ты поболе мужчиной и помене ссыкливым хипьем-уклонистом, кто знает, может, в ‘Наме и насмотрелся бы такого, чтоб разделить даже мою профессиональную скуку при виде очередного, как мы их называем, жмура и не стравить.
– Кто это? – Док кивнул на труп.
– Был, Спортелло. Здесь, на Земле, мы уточняем – «был». Знакомься, Глен Муштард, коего лишь несколько часов назад ты разыскивал по имени, свидетели в этом поклянутся. Забывчивым пыжикам надо бы поосторожней с теми, кого они выбирают, чтоб навязать свои шизанутые фантазии. Дальше больше – по первому впечатлению, ты предпочел потемнить личного телохранителя Мики Волкманна, а у него очень большие связи. Имя в колокольчик не звонит? или в твоем случае – в бубен не бьет? Ах, но вот и наш извозчик.
– Эй – а моя машина…
– Как и ее хозяин, прочно изъята.
– Довольно бесчеловечно, Лягаш, даже для тебя.
– Ладно-ладно, Спортелло, ты же знаешь, мы более чем рады тебя подбросить. Смотри, голову…
– Смотреть… И как мне ее смотреть, чувак?
В центр они не поехали – из соображений легавого протокола, навсегда оставшихся темными для Дока, его привезли только в Комптонский участок, где машина заехала на стоянку и помедлила у мятого «эль-камино» 68-го года. Лягаш вылез из черно-белой синеглазки, зашел за нее и открыл багажник.
– Давай-ка, Спортелло, – иди сюда, подсобнешь.
– Что это, прошу прощения, за, – поинтересовался Док, – хуйня?
– Колючка, – ответил Лягаш. – Катушка в 80 родов, четырехперая оцинкованная, надлежаще одобрена самим Глидденом. С той стороны подхватишь?
Дрянь эта весила фунтов сто. Легавый за рулем сидел и смотрел, как они вынимают катушку из багажника и перекладывают на грузовую платформу «эль-камино» – тачки Лягаша, как припомнил Док.
– Скот нарушает, Лягаш, там, где ты живешь?
– О, эту проволоку на заборы не натягивают, с ума сошел, ей семьдесят лет, в употреблении не была…
– Погоди. Ты никак… собираешь… колючую проволоку.
Ну да, как выясняется, – а также шпоры, сбрую, ковбойские сомбреро, салунную живопись, шерифские звезды, изложницы для пуль, всякую другую хренотень Дикого Запада.
– То есть если ты не против, Спортелло.
– Эгей, полегче, Веселый Ранчер, я никакому коллекционеру колючки слова поперек не скажу, чего люди себе в пикапы складывают – их дело, нет.
– Я б надеялся, – фыркнул Лягаш. – Давай зайдем-ка, поглядим, есть ли открытая камера.
В истории отношений Дока с Лягашом, начавшейся с незначительных стычек из-за наркоты, задержаний-с-обыском по всей Сепульведе и повторных ремонтов входной двери, пару лет назад случилась эскалация в деле Обедвода – в те времена Док еще занимался подобным матримониальным убожеством. Супруг, налоговый бухгалтер, решивший, что качественную слежку можно себе оторвать за недорого, нанял Дока поглядывать за супругой. Через пару дней наблюдения за домом ее дружка Док решил залезть на крышу и через световой люк получше разглядеть, что творится в спальне, где вся деятельность оказалась довольно пресной – шашли еще возможно, а вот машлей недобор, – посему, чтобы скоротать время, Док запалил косяк, извлеченный из кармана в темноте, а тот оказался более снотворным, нежели Док рассчитывал. Совсем немного погодя он заснул, полускатился-полусоскользнул по весьма пологой черепичной крыше и остановился головой в водосточном желобе, где ему и удалось проспать все последовавшие события, включая приезд муженька, много криков и пальбу до того громкую, что соседям пришлось вызвать полицию. Явился Лягаш, случившийся в синеглазке неподалеку, и обнаружил супруга и молчела уже без признаков жизни, а супруга, привлекательно растрепанная, всхлипывала и пялилась на.22-й калибр у себя в руке так, будто видела его впервые в жизни. Док же на крыше преспокойно храпел дальше.
Ускоренная перемотка в Комптон, наши дни.
– Нас заботит, – старался объяснить Лягаш, – вот этот, как мы в Убойном любим его называть, «шаблон»? Вот уже известный нам второй раз, когда тебя обнаруживают спящим на месте серьезного преступления и ты при этом неспособен – осмелюсь ли предположить, «не желаешь»? – сообщить нам никаких подробностей.
– В волосах у меня куча листиков, веточек и прочей срани, – похоже, припомнил Док; Лягаш ободряюще кивнул. – И… там была пожарная машина с лестницей? должно быть, так я и слез с крыши? – Некоторое время они смотрели друг на друга.
– Я скорее имел в виду чуть раньше сегодня, – Лягаш с ноткой раздражения. – Жилмассив «Вид на канал», массажный салон «Планета цып», такое вот.
– Ох. Ну, чувак, я ж был без сознания.
– Да. Да, но до этого, когда у вас состоялась эта фатальная встреча с Гленом Муштардом… когда, по-твоему, это было точно, в порядке событий?
