скачать книгу бесплатно
– Что ж, до свидания.
Руки она по-прежнему упорно держала в карманах пальто. Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо.
– Габриэла.
– До свидания.
Алек наклонился и поцеловал ее в щеку. Впервые она открыто посмотрела ему в лицо. На мгновение их взгляды встретились. В ее глазах – ни слез, ни упрека. Потом она пошла прочь, поднялась по лестнице, ступила под крышу величественной колоннады и скрылась за дверью.
Они улетали в Америку в следующий четверг, его жена и дочь, вечерним рейсом на Нью-Йорк. Алек, как и обещал, отвез их в аэропорт. Потом, когда их рейс объявили, он попрощался и пошел в галерею для провожающих. Вечер был сырой, темный, небо затянули низкие облака. Он стоял и сквозь стекло, по которому струился дождь, смотрел на летное поле, ждал, когда взлетит самолет. Точно по расписанию огромный лайнер, мигая огнями в вечерней мгле, вырулил на взлетную полосу, взревел и поднялся в воздух, а через несколько секунд уже исчез в облаках. Алек дождался, пока гул двигателей не стих в темноте, потом повернулся и по гладкому полу зашагал к эскалатору. Всюду сновали люди, но он их не замечал, и в его сторону тоже никто не повернул головы. Впервые в жизни он чувствовал себя ничтожеством, пустым местом, неудачником.
На своей машине Алек вернулся в свой пустой дом. Плохие новости разносятся со скоростью света, и теперь уже все знали, что его брак распался, что Эрика бросила его ради богатого американца, уехала и забрала с собой Габриэлу. В какой-то степени его это радовало, поскольку ему самому не нужно было никому ничего объяснять, но он сторонился общества и сочувствия. Том Боулдерстоун пригласил его в этот вечер на ужин в Кэмпден-хилл, но Алек отказался, и Том его понял, не обиделся.
Он привык быть один, но теперь его одиночество обрело новое измерение. Алек поднялся по лестнице. Спальня без вещей Эрики казалась пустой, незнакомой. Он принял душ, переоделся, потом снова спустился вниз, налил себе выпить и с бокалом прошел в гостиную. Без милых украшений Эрики, без цветов комната имела нежилой вид. Он задвинул шторы и дал себе слово, что завтра же зайдет в цветочный магазин и купит комнатное растение в горшке.
Было почти половина девятого, но, выдохшийся, опустошенный, он не чувствовал голода. Позже он пойдет и проверит, что миссис Эбни приготовила для него на ужин. Но это позже. А сейчас он включил телевизор и рухнул перед ним – бокал в руке, подбородок на груди.
Алек смотрел на мерцающий экран. Через пару минут он сообразил, что смотрит документальный фильм, передачу о проблемах низкопродуктивного сельскохозяйственного производства. Эти проблемы анализировались на примере одной фермы в Девоне. Показали овец, пасущихся на каменистых склонах Дартмура… ферму у подножия холма, снятую поворотом кинокамеры сверху вниз, зеленые низины…
Это был не Чагуэлл, но какое-то очень похожее местечко. Фильм снимался летом. Алек увидел голубое небо, плывущие в вышине белые облака; их тень быстро неслась вниз по склону холма к искрящейся на солнце журчащей реке, в которой водилась форель.
Чагуэлл.
Прошлое – другая страна. Когда-то давно Алека зачали, родили, вырастили в той стране; его корни лежат глубоко в плодородном красноземе Девона. Но с годами, занятый собственной карьерой, претворением в жизнь собственных амбициозных планов, нуждами собственной семьи, он почти утратил связь с ними.
Чагуэлл. После смерти отца управление фермой перешло в руки Брайана и его жены Дженни. За каких-то семь лет Дженни родила Брайану пятерых белокурых веснушчатых ребятишек, и старый дом наполнился их питомцами, колясками, велосипедами и игрушками.
Эрике не было дела до Брайана и Дженни. Это были люди не ее круга. Лишь дважды за всю их совместную жизнь Алек возил ее в Чагуэлл, и оба визита оказались в тягость и хозяевам, и гостям, и по молчаливому согласию обеих сторон они больше не встречались. Их общение в конце концов свелось к обмену рождественскими открытками и редкими письмами. Алек не виделся с Брайаном уже лет пять, а то и больше.
Пять лет. Да, давненько. Плохие новости разносятся со скоростью света, но Чагуэлла они еще не достигли. Нужно сообщить Брайану про предстоящий развод. Напишу ему завтра, решил Алек, не теряя времени, а то некрасиво получится, если Брайан услышит про развод брата от кого-то еще.
Или можно позвонить…
Стоявший сбоку от него телефон зазвонил. Алек снял трубку.
– Да?
– Алек.
– Да.
– Это Брайан.
Брайан. Алека охватило головокружительное ощущение нереальности происходящего, будто его воображение прорвалось за грань его собственного отчаяния. На мгновение ему показалось, что он сходит с ума. Автоматически он подался вперед и выключил телевизор.
– Брайан.
– Кто ж еще? – Голос у Брайана был, как обычно, бодрый, веселый, чистый, как звон колокольчика. Значит, звонил он не для того, чтобы сообщить печальные новости.
– Откуда звонишь?
– Из Чагуэлла, конечно. Откуда ж еще?
Алек представил, как его брат сидит за повидавшим виды шведским бюро в старом кабинете в Чагуэлле – в уставленной по периметру книжными шкафами пыльной комнате, которая всегда служила офисом фермы. Словно наяву увидел пачки казенных бланков, потрепанные папки, фотографии удостоенных наград племенных коров гернзейской породы.
– Ты как будто удивлен, – заметил Брайан.
– Пять лет прошло.
– Знаю. Давненько не общались. Но я подумал, тебе будет интересно услышать любопытную семейную новость. Дядя Джеральд женится.
Джеральд. Джеральд Хаверсток из Тременхира. Адмирал Д. Д. Хаверсток, кавалер ордена Британской империи 2-й степени, также награжденный орденом «За боевые заслуги» и крестом «За выдающиеся заслуги». Некогда самый завидный жених в ВМС Великобритании.
– Когда узнал?
– Сегодня утром. Он сам позвонил. На седьмом небе от счастья. Приглашает нас всех на свадьбу.
– Когда?
– В выходные после следующих. В Гемпшире.
Джеральд наконец-то женится.
– Ему ведь, должно быть, шестьдесят.
– Ну, знаешь, как говорят: старый конь борозды не испортит.
– Кто невеста?
– Некая Ева Эшби. Вдова его старого товарища по службе. Все чин чином.
И все же Алек с трудом верил, что его дядя женится. Ошеломляющая новость. Кто-кто, но Джеральд, морской волк, закоренелый холостяк, любимец женщин. Джеральд, однажды устроивший Брайану и Алеку потрясающие летние каникулы. Они были самыми юными во всей взрослой честной компании. Отрывались вовсю на корнуоллских пляжах, играли в крикет на газоне перед домом. И к ним относились – впервые в жизни – как к взрослым. Позволяли оставаться на ужин, пить вино, самим ходить под парусом. Джеральд стал их героем, и они с интересом и гордостью следили за его стремительной карьерой.
Джеральд много раз был шафером на свадьбах у друзей, и требовалось немалое воображение, чтобы представить его самого в роли жениха.
– Ты поедешь? – спросил Алек.
– Да, мы все едем. Всей семьей, с детьми. Джеральд хочет, чтобы мы все были. И ты тоже. Это недалеко от Дипбрука. Ты мог бы подъехать после обеда. Эрика, наверное, вряд ли захочет быть, но, может, вы с Габриэлой?
Брайан умолк, ожидая реакции на свое предложение. У Алека внезапно пересохло во рту. Он снова увидел трансатлантический лайнер, как тот взлетает, поднимается ввысь, исчезает в облаках и во мраке ночи. Она улетела. Габриэла улетела.
Через некоторое время Брайан уже совершенно иным голосом спросил:
– У тебя все нормально, старик?
– А что?
– Ну, сказать по правде, в последние дни я думал о тебе… Возникло ощущение, что у тебя неприятности. На самом деле я собирался позвонить тебе. Чувствовал, что нам надо поговорить. Свадьба Джеральда просто стала удобным предлогом, чтобы снять трубку и набрать твой номер.
Чувствовал, что нам надо поговорить.
В детстве они были очень близки. И расстояние, прошедшие годы, несовместимые жены, отсутствие общения – ничто не разрушило этой близости. Они всегда тонко чувствовали друг друга, всегда были связаны прочными невидимыми узами кровного родства. Возможно, этот неожиданный телефонный звонок – не важно, по какой причине, – был для него своего рода спасительной нитью.
Алек ухватился за нее. Ответил:
– Да, плохи у меня дела.
И рассказал обо всем брату. Много времени это не заняло.
– Понятно, – только и произнес Брайан, когда Алек закончил свой рассказ.
– Я собирался написать тебе завтра. Или позвонить… Прости, что раньше не сообщил.
– Не парься, старик. Слушай, на следующей неделе я приеду в Лондон на выставку скота в Смитфилде[8 - Смитфилд – мясной рынок в Лондоне.]. Давай, может быть, пересечемся? Как ты на это смотришь?
Ни комментариев, ни критических замечаний, ни ненужного сочувствия.
– Только положительно, – ответил Алек брату. – Приходи в мой клуб, угощу тебя обедом.
Они назначили дату и время встречи.
– Так что мне передать Джеральду? – спросил Брайан.
– Передай, что я приеду. Такое событие нельзя пропустить.
Брайан попрощался. Алек медленно положил трубку. Прошлое – другая страна.
Невольно вспомнились Чагуэлл и – поскольку объявился Джеральд – Тременхир тоже. Старый каменный дом на самой оконечности Корнуолла, где росли пальмы, а в оранжереях на территории огороженного сада цвели камелии, вербена и благоухал белый жасмин.
Чагуэлл и Тременхир. Это его корни, его душа. Он – Алек Хаверсток, и он выстоит. Это еще не конец света. Да, Габриэла уехала, расставаться с ней было тяжело, но худшее уже позади. Он достиг дна, дальше падать некуда, теперь только один путь – снова наверх.
Алек встал, с пустым бокалом в руке прошел на кухню, посмотрел, что ему оставили на ужин.
3
Ислингтон
Домой Лора добралась только в пять часов. Ветерок улегся, и улочка Эбигейл-кресент дремала в золотистых лучах послеполуденного солнца. Здесь было почти безлюдно – редкий случай. Ее соседи, скорее всего, сидели в своих крошечных садиках или гуляли с детьми в близлежащих парках по зеленой траве под сенью тенистых деревьев. Лишь одна старушка катила по тротуару продуктовую тележку, ведя на поводке древнего пса-полукровку. А пока Лора припарковывалась у своего дома, даже они исчезли – юркнули, как кролики в свою норку, в свою квартирку в полуподвальном этаже какого-то дома.
Она взяла пакеты с покупками, сделанными за день, свою сумочку и собачку, вылезла из машины, пересекла тротуар и по лестнице поднялась к входной двери своего дома. Ей приходилось напоминать себе, что это ее дом, каждый раз, когда она доставала ключ и поворачивала его в замке. Дом, в котором она жила вот уже девять месяцев, по-прежнему был ей малознаком. Это был дом Алека, а прежде еще и дом Эрики, и Лора всегда переступала его порог робко, не в силах отделаться от ощущения, что она незаконно вторгается в чужие владения.
Ее окутала теплая тишина, плотная, как густой туман. Снизу, с территории миссис Эбни, не доносилось ни звука. Возможно, старушка вышла куда-то или все еще отдыхала. Постепенно она стала слышать гудение холодильника на кухне, потом тиканье часов. Вчера Лора купила розы и поставила их в вазу. Сегодня их насыщенный сладковатый аромат разносился из гостиной по всей квартире.
Я пришла домой. Это – мой дом.
Дом был небольшой. Подвал миссис Эбни, над ним – три этажа. На каждом – по две комнаты, обе не очень большие. Здесь – тесный холл и лестница; с одной стороны – гостиная, с другой – кухня, служившая также столовой. Выше – хозяйская спальня, ванная и гардеробная Алека, она же кабинет. Еще выше – чердак со слуховыми окнами и покатым потолком. Условно гостевая комната, обычно заставленная чемоданами и лишней мебелью, и детская, которая некогда принадлежала Габриэле. Вот и всё.
Лора поставила Люси на пол и прошла на кухню, чтобы распаковать продукты, купленные на ужин. Здесь были шкафы из сосны, бело-голубой фарфор, выскобленный стол, стулья со спинкой в виде колеса. Стеклянные окна-двери открывались на дощатую, из тиковой древесины, площадку, с которой деревянная лестница спускалась в маленький мощеный садик, где цвела черемуха и стояло несколько кадок с геранью. На самой дощатой площадке стояли парочка садовых стульев и небольшой железный столик. Позже, когда Алек придет домой, они, пока будут жариться на гриле отбивные, сядут здесь в сумерках и, потягивая напитки, наслаждаясь вечерней прохладой, станут наблюдать закат солнца.
Может быть, тогда она и скажет ему о том, что не поедет с ним в Шотландию. При этой мысли у Лоры сжалось сердце. Не оттого, что она боялась мужа, – ей не хотелось его расстраивать, портить ему отдых. Кухонные часы показывали десять минут шестого. Алека она ждала не раньше чем через час. Лора поднялась наверх, разделась, накинула на себя легкий халатик и легла на огромную двуспальную кровать, на свою половину. Полчаса, пообещала она себе. Потом она примет душ и переоденется. Полчаса. Но едва ее голова коснулась подушки, она, словно человек, провалившийся в колодец, погрузилась в сон.
Ей снилась больница: длинные коридоры, белый кафель, она сама в полубессознательном состоянии, гул в ушах, лица в белых масках. Не волнуйтесь, говорят ей. Беспокоиться не о чем. Затрезвонил звонок. Может, пожар? Она привязана. Не волнуйтесь. Трель не умолкает.
Она открыла глаза, уставилась в потолок. Сердце гулко стучало от ужаса, пережитого во сне. Машинально она подняла к лицу запястье, глянула на часы. Половина шестого. Снова звонок.
Чтобы был сквозняк, дверь в спальню она оставила открытой и теперь услышала, как миссис Эбни тяжело, останавливаясь на каждой ступеньке, поднимается из своего подвала. Лора лежала неподвижно. Прислушивалась. Вот щелкнул замок, отворилась дверь.
– A-а, миссис Боулдерстоун, это вы!
Дафна. Дафна? Что Дафна делает здесь в половине шестого вечера? Что вообще ей нужно? Может, с надеждой подумала Лора, миссис Эбни решит, что хозяйки нет дома, и отправит гостью восвояси.
– Целый час звоню, – донесся до нее пронзительный голос Дафны. – Я была уверена, что дома кто-то есть, ведь машина миссис Хаверсток на месте.
– Да, я тоже ее заметила, когда вы позвонили в дверь. Может, она у себя в комнате. – (Надежда умерла.) – Пойду посмотрю, а вы входите.
– Надеюсь, я не разбудила вас, миссис Эбни.
– Нет. Я жарила рыбные котлеты на ужин.
Миссис Эбни снова стала подниматься по лестнице. Лора резко села в постели, откинула легкое покрывало, свесила ноги с кровати. Сонная, ошеломленная, она увидела, как миссис Эбни появилась в открытых дверях и стуком предупредила о своем приходе.
– Так вы не спите. – Миссис Эбни, старушка с кучерявыми седыми волосами, была в домашних тапочках и плотных утягивающих чулках, которые не скрывали вздувшихся варикозных вен на ногах. – Разве не слышали звонок?
– Я спала. Простите, что вам пришлось открыть дверь.
– Звонок так долго не умолкал. Я думала, вас нет дома.
– Простите, – повторила Лора.
– Это миссис Боулдерстоун.
Дафна, стоя внизу, слушала их разговор.
– Лора, это я! Не вставай, я поднимусь.
– Не надо… – Она не хотела, чтобы Дафна входила в ее спальню. – Я сейчас.
Но ее протест не возымел действия. В следующую минуту Дафна уже была в спальне.
– Боже, прости. Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь быть в постели в такой час. Бедняжка миссис Эбни. Спасибо, что пришли мне на помощь. Теперь можете возвращаться к своим рыбным котлетам. Мы волновались за тебя, Лора. Думали, ты пропала.
– Она не слышала звонка, – зачем-то объяснила миссис Эбни. – Что ж, если я больше не нужна…
Старушка оставила их и в домашних тапочках тяжело зашлепала вниз по скрипучей лестнице.
Дафна скорчила ей вслед смешную рожицу.
– Я звонила тебе, но к телефону никто не подошел. Ты куда-то ездила?
