скачать книгу бесплатно
– Прекрати повторять, как попугай. Как тебе еще объяснить? Проще уже не скажешь. От того, что ты повторяешь мои слова, смысл их не изменится.
– Но ведь он моложе тебя, – недоуменно произнес Алек.
Она на мгновение растерялась.
– Да, моложе. Ну и что с того?
– Он женат?
– Нет. И никогда не был женат.
– Он хочет жениться на тебе?
– Да.
– Значит, тебе нужен развод?
– Да. Но независимо от того, дашь ты мне развод или нет, я все равно уйду. Уеду с ним в Виргинию. Я должна жить с ним. Мне все равно, что скажут люди. Я уже давно не в том возрасте, когда обращают внимание на такие вещи. Условности больше не имеют для меня значения.
– Когда ты уезжаешь?
– Улетаю в Нью-Йорк на следующей неделе.
– Стрикленд летит с тобой?
– Нет. – Впервые она смутилась. Опустила глаза, взяла виски. – Он уже в Штатах. В Виргинии. Ждет меня.
– А как же все эти важные мероприятия, в которых он собирался участвовать?
– Он отказался, все отменил.
– Интересно, почему?
Эрика подняла глаза:
– Счел, что так будет лучше.
– То есть струсил. Не хватило мужества встретиться со мной и сообщить самому.
– Неправда.
– Предоставил это тебе.
– Я сама так решила. Я не позволила бы ему остаться. Это я заставила его уехать. Не хотела скандалов, неприятных сцен, не хотела слов, которые лучше не произносить.
– Вряд ли ты ожидала, что меня это обрадует.
– Я ухожу, Алек. Навсегда.
– Ты покидаешь Дипбрук?
– Да.
Это поразило его еще больше, чем то, что она его бросает.
– Я всегда думал, что этот дом для тебя важнее всего остального.
– Уже нет. В любом случае это твой дом.
– А твои лошади?
– Я беру их с собой. Стрикленд организовал их перевозку в Виргинию.
Как обычно, Эрика поставила его перед свершившимся фактом. Она всегда так поступала, когда была настроена добиться своего. Стрикленд, Дипбрук, ее лошади – она все продумала до мелочей. Но Алека это мало интересовало. Для него имел значение только один вопрос. В нравственной трусости упрекнуть Эрику он не мог. И потому молчал, ожидая, когда она продолжит. Но она сидела, безмолвно наблюдая за ним, ее серые глаза смотрели на него с вызовом, не мигая. Ждет, догадался Алек, когда он сделает первый выстрел, который положит начало борьбе за то единственное, что было по-настоящему важно.
– А Габриэла?
– Габриэлу я забираю с собой, – ответила Эрика.
Бой начался.
– Ну уж нет!
– Давай без крика, ладно? Выслушай меня, пожалуйста. Я ее мать и имею столько же прав, сколько и ты, даже больше, решать судьбу нашей дочери. Я уезжаю в Америку. Еду туда жить, и здесь уж ничего не изменишь. Если я заберу Габриэлу с собой, она будет жить с нами. У Стрикленда прекрасный просторный дом, большой участок земли. С теннисными кортами, бассейном. Для девочки возраста Габриэлы это замечательная возможность – молодежь великолепно проводит время в Америке, там все устроено для молодых. Пусть она использует этот шанс. Не лишай ее перспектив.
– А как же школа? – тихо спросил Алек.
– Я заберу ее из школы. Будет учиться там. В Мэриленде есть очень хорошая школа…
– Я ее не отпущу. Не хочу ее потерять.
– Алек, ты ее не потеряешь. Никто не запрещает тебе видеться с ней. Будешь общаться с ней, когда захочешь. Она будет тебя навещать. Можешь возить ее в Гленшандру на отдых со всеми. По сути мало что изменится.
– Я не отпущу ее в Америку.
– У тебя нет выбора, как ты не понимаешь. Даже если мы станем делить ее через суд, как бы ты ни старался, десять к одному, что Габриэлу отдадут мне, потому что ребенка с матерью разлучают только в самом крайнем случае. Я должна быть наркоманкой, либо нужно доказать, что я вообще не способна воспитывать свою дочь – только тогда суд задумается, следует ли отдать ее тебе. И представь, как этот кошмар отразится на Габриэле. Она и без того ранимый ребенок. Не хватало еще, чтобы мы втягивали ее в безобразное судебное разбирательство.
– Что для нее может быть страшнее, чем развод родителей? Страшнее, чем необходимость ехать в чужую страну, жить в чужом доме под одной крышей с человеком, которого она едва знает?
– Что ты предлагаешь, Алек? Решение мы должны принять сейчас. Времени на раздумья нет. Поэтому я и приехала сегодня. Она должна знать, что ее ждет.
– Я не позволю, чтобы она уехала.
– Хорошо, чего ты хочешь? Чтобы она жила с тобой? Ты не в состоянии заботиться о ней, Алек. У тебя нет на нее времени. Даже если она останется здесь в школе-пансионе, что она будет делать в каникулы? Как ты себе это представляешь? Ты ведь целый день на работе. И не говори, что за ней присмотрит миссис Эбни. Габриэла – умная девочка, и миссис Эбни, как ты понимаешь, не самое интересное для нее общество. У старушки только две темы для разговора: последние серии «Перекрестка»[6 - «Перекресток» – многосерийный телефильм о жизни персонала и гостей мотеля в одном из графств Центральной Англии.] и ее дурацкая канарейка. А куда ты денешь Габриэлу, когда тебе придется лететь по делам в Токио или Гонконг? Возьмешь с собой?
– Я не могу просто так взять и отдать ее тебе как ненужную вещь, – сказал он.
– Да пойми: ничего такого не произойдет, если мы сделаем, как я говорю. Ну да, мы разошлись, для ребенка это ужасно, но Габриэла не первая и не последняя девочка, родители которой расстались. И потом, мы можем выработать толковый план действий, сделать так, чтобы Габриэла не очень страдала. Мне кажется, то, что я предлагаю, это идеальный вариант. На следующей неделе она улетит со мной. Чтобы не тянуть резину: сказано – сделано. И сразу же окунется в новую жизнь: пойдет в новую школу, заведет новых друзей. – Она улыбнулась, и впервые в ней проглянула прежняя Эрика – очаровательная, благожелательная, обладающая даром убеждения. – Алек, давай не будем ссориться из-за дочери. Я знаю, Габриэла тебе очень дорога, но ведь она и мой ребенок тоже, это я ее вырастила. И мне кажется, не так уж плохо я ее воспитала и заслуживаю немного доверия. Оттого, что тебя не будет рядом с ней, я не перестану о ней заботиться. И Стрик очень хорошо к ней относится. Живя с нами, она будет иметь все самое лучшее. У нее будет замечательная жизнь.
– Мне казалось, я и создаю ей все условия для замечательной жизни, – сказал он.
– Конечно создаешь, Алек. Разве кто спорит? И никто не собирается лишать тебя этого права. Она будет приезжать к тебе, когда захочешь. Это мы уже обсудили. Она будет полностью в твоем распоряжении. Это будет здорово, вот увидишь. Соглашайся. Ради всех нас. Отпусти ее со мной. Это лучшее, что ты можешь для нее сделать. Я точно знаю. Не будь эгоистом… Ради Габриэлы.
– Знаю, мама уже тебе сообщила, объяснила, как все будет, – сказал Алек. – Но я хотел сам поговорить с тобой. Если тебя что-то тревожит…
Слушая себя, он поражался нелепости собственных слов. Мир Габриэлы рушился, а он говорил об этом как о некоей бытовой проблемке, которую он может устранить в считаные секунды.
– То есть… Все произошло внезапно. Мы не успели ничего обсудить, а через неделю ты улетаешь. Я не хотел, чтобы ты уехала, думая, что я не попытался увидеться с тобой. Жаль, что у нас мало времени, чтобы обо всем хорошенько поговорить. Ты обиделась, что мы не обсудили это с тобой?
Габриэла пожала плечами:
– От этого мало что изменилось бы.
– Ты была удивлена, когда мама сообщила тебе про себя и Стрикленда?
– Я знала, что он ей нравится. Но ей нравятся многие лошадники. Никогда не думала, что она захочет уехать с ним в Америку.
– Она собирается за него замуж.
– Знаю.
Они медленно брели по пустынному спортивному полю – рядом, но по отдельности. День был ужасный – английская зимняя погода в ее худшем проявлении. Холод, застылость, промозглость, туман. Ни ветерка в сучьях голых деревьев, мглистое безмолвие нарушали лишь крики грачей. Вдалеке стояло здание школы, размещавшейся в бывшем загородном особняке. Некогда это было элегантное сооружение с пристройками и конюшнями; теперь в нем располагались спортивные залы и классные комнаты. В школе шли занятия, но Габриэле разрешили пропустить урок биологии, чтобы поговорить с отцом. Через некоторое время прозвенит звонок и на улицу выбегут девочки, одетые для игры в хоккей или нетбол[7 - Нетбол – род баскетбола для девочек.]. Укутанные в свитера и полосатые шарфы, они будут с криками и визгом бегать по полю, жалуясь друг другу на холод. Но сейчас здание, в котором светились лишь несколько окон, казалось заброшенным, лишенным жизни.
– Может, тебе и понравится в Америке.
– Мама то же самое говорит.
– По крайней мере, тебе не придется заниматься спортом на улице в такую вот погоду. На солнышке играть в спортивные игры гораздо приятнее. Может, ты даже станешь чемпионкой по теннису.
Габриэла – она шла опустив голову, глубоко засунув руки в карманы, – поддела носком палку. Ладно, про теннис поговорили. Алек похолодел, сбитый с толку ее молчанием. Это была нетипичная реакция. Он всегда считал, что у него с дочерью доверительные отношения и они могут говорить на любые темы. Теперь он в том не был уверен.
– Я не хотел, чтобы так получилось, – произнес он. – Ни за что на свете. Ты должна это понимать. Но я никак не могу удержать твою маму подле себя. Ты ведь знаешь, какая она, если что-то вбила себе в голову. Табун диких лошадей не заставит ее свернуть с прямого пути.
– Я никогда, никогда не думала, что вы с мамой можете развестись, – сказала девочка.
– К сожалению, такое случается со многими детьми. У тебя ведь, наверное, есть друзья, у которых родители развелись.
– Но ведь сейчас речь обо мне.
И опять Алек не нашелся что сказать. В молчании они обогнули угол поля, миновали шест с мокрым красным флагом.
– Что бы ни случилось, знай: ты – моя дочь, – сказал Алек. – Я буду платить за твою учебу, присылать тебе деньги. Тебе ни о чем не придется просить Стрикленда. Ты никогда ничем не будешь ему обязана. Ты… Он ведь тебе нравится, да? Ты не испытываешь к нему антипатии?
– Он ничего.
– Мама говорит, он очень привязан к тебе.
– Он такой молодой. Намного моложе мамы.
Алек сделал глубокий вдох.
– Полагаю, – осторожно сказал он, – если любишь кого-то, возраст не имеет значения.
Габриэла внезапно остановилась. Алек тоже. Они стояли лицом друг к другу – две одинокие фигуры, охваченные отчаянием и безысходностью. Ни разу за всю эту их встречу Габриэла не встретилась с ним взглядом и сейчас сердито смотрела строго перед собой, на пуговицы его пальто.
– А я не могла бы остаться с тобой? – спросила она.
Алек порывался обнять дочь, заключить ее в объятия, проявлением своей любви сломить возникшую между ними стену отчуждения, каким-то образом убедить ее, что эта чудовищная разлука, о которой они говорят, противна ему в той же мере, что и ей. Но, направляясь в школу на встречу с дочерью, он пообещал себе, что будет сдержан. «Ты не должен ее расстраивать, – умоляла его Эрика. – Поезжай, повидайся с ней, поговори, но не расстраивай. Она уже смирилась с этой ситуацией. Если ты дашь выход своим эмоциям, мы вернемся к тому, с чего начали, и Габриэла будет сломлена».
Он попытался улыбнуться. Произнес ровно:
– Я очень этого хочу. Но не получится. Я не могу присматривать за тобой. У меня слишком много обязанностей, я постоянно в разъездах. Тебе нужна мама. Сейчас ты должна быть с ней. Так будет лучше.
Габриэла упрямо сжала рот, словно перед лицом неизбежного собиралась с силами, чтобы смириться с тем, что ее ждет. Потом отвернулась от него и вновь зашагала.
– Ты будешь приезжать ко мне, – сказал ей Алек. – Летом мы снова поедем в Гленшандру. Попробуешь поймать лосося в этом году.
– А что будет с Дипбруком?
– Наверное, продам. Зачем мне этот дом, если твоей мамы здесь нет.
– А ты?
– Буду жить в Ислингтоне.
– Моя комната в Лондоне… – с болью в голосе произнесла она.
– Это – твоя комната. И всегда будет твоей…
– Я не о том. Просто я хотела бы взять с собой несколько книг… Я записала названия. – Габриэла вытащила руку из кармана и протянула ему листочек линованной бумаги, вырванной из тетради.
Он взял листок, развернул его, стал читать: «Таинственный сад», «Мир приключений», «Унесенные ветром». Список книг был длиннее, но он почему-то не смог прочитать его весь.
– Конечно, – хрипло произнес Алек, запихивая листок поглубже в карман пальто. – Что… Что-нибудь еще?
– Нет. Только книги.
– Не знаю, говорила ли тебе мама, но я повезу вас в аэропорт. И книги захвачу. Если еще что надумаешь взять, дай знать.
Габриэла покачала головой:
– Это все.
Туман превратился в дождь. Капли заблестели на ее волосах и грубой ткани его синего пальто. Они обошли поле и теперь направлялись к зданию школы. Сошли с травы и зашагали по гравию. Камешки хрустели под ногами. Казалось, больше им нечего сказать друг другу. У подножия лестницы, ведущей к внушительной парадной двери, девочка остановилась и снова повернулась к отцу лицом.
– Мне нужно переодеться к уроку физкультуры, – сказала она. – Тебе лучше не входить.
– Тогда давай прощаться. Не хочу прощаться в аэропорту.
