скачать книгу бесплатно
– Mijo[26 - Сынок (исп.).], – говорит она, похлопывая его по руке. – Габриэль.
Я качаю головой, словно не в силах в это поверить.
– Я Диана, – наконец отвечаю я. – Твоя бабушка очень любезно предложила мне пожить у нее, узнав, что мой отель закрыт.
– Это моя квартира, – заявляет он.
То есть он хочет, чтобы я съехала? Из-за этого они повздорили?
– Моя квартира, – повторяет он, делая ударение на первом слове, как будто я могла не понять с первого раза. – Та, которую ты так бесцеремонно заняла.
– Я могу заплатить. – Достав из кармана пачку наличных, я протягиваю ему большую часть своих денег.
При виде денег Абуэла качает головой и отталкивает протянутую руку. Ее внук Габриэль, подавшись вперед, тихо шепчет ей:
– Tоmalo. No sabes por cuаnto tiempo serаn las cosas as?[27 - Возьми. Кто его знает, как долго все это будет продолжаться (исп.).].
Пожилая женщина кивает, ее губы вытягиваются в тонкую линию. Она берет деньги из моих рук, складывает пополам и засовывает в карман платья.
Сверкая глазами, Абуэла что-то говорит Габриэлю, и на мгновение у него хватает такта выглядеть смущенным.
– Моя бабушка хочет, чтобы я сказал тебе: я съехал месяц назад, а значит, она может пустить в эту квартиру любого, кого пожелает. – Прищурившись, он вновь окидывает меня взглядом с головы до ног. – Кстати, почему ты не в квартире?
– Прости, – отвечаю я. – Я не совсем понимаю. Так ты хочешь, чтобы я там осталась или нет?
– На острове комендантский час. – Его взгляд останавливается на моих мокрых волосах. – С тебя капает. На мою рубашку.
Боже мой, любая мелочь оборачивается для него личным оскорблением!
Внезапно лицо Габриэля меняется.
– Господи Иисусе! – восклицает он и бросается к кому-то на улице.
Подбежав поближе, он останавливается в нерешительности, словно не зная, обнять его или придушить.
В конце концов радость берет в нем верх. Он крепко обнимает встречного, а глаза Абуэлы, которая продолжает с крыльца наблюдать за внуком, наполняются слезами. Она крестится.
Я не знаю, что именно говорит Габриэль, потому что он разговаривает с ним на испанском. Но я могу рассмотреть лицо его собеседника. Это девочка с причала в Конча-де-Перла. Рукава толстовки закрывают ее порезы. Она ловит на себе мой взгляд и молчаливо умоляет меня сохранить ее тайну.
Глава 3
Следующие несколько дней похожи друг на друга как две капли воды. Утром я бегу вдоль пляжа, насколько хватает сил, затем прогуливаюсь до Центра разведения гигантских черепах и Конча-де-Перла. Я выбираю тропинки, которые ведут меня в самое сердце Исабелы или к ее скалистым оконечностям. Иногда я встречаю местных жителей, которые лишь молча кивают мне в знак приветствия. Не знаю, отчего они держатся так отстраненно – оттого, что я могу их заразить, или оттого, что я иностранка? Я смотрю, как рыбаки отчаливают от пристани Пуэрто-Вильямиля на небольших pangas[28 - Моторных лодках (исп.).], чтобы наловить еды для своих семей.
Я просыпаюсь до восхода солнца и ложусь спать раньше восьми часов вечера, потому что могу провести на улице только половину дня. После двух часов дня, когда наступает комендантский час, я запираюсь в своей квартирке и читаю электронную книжку. Надеюсь, загруженных в нее книг хватит надолго. Затем я выбираюсь во внутренний дворик, примыкающий к пляжу, качаюсь в гамаке и наблюдаю за тем, как местные крабы убегают от прибоя.
Абуэла иногда приносит мне поесть, и это хорошая альтернатива пасте, которую я вынуждена есть чаще всего.
Я больше ни разу не видела ни ее внука, ни девочку с причала.
Я начинаю разговаривать сама с собой, боясь потерять голос от недостатка практики. Иногда, прогуливаясь по колючей пустыне в центре острова, я читаю стихи, которые учила еще в старших классах школы:
Сударыня, будь вечны наши жизни,
Кто бы стыдливость предал укоризне?[29 - Первые строки стихотворения «К стыдливой возлюбленной» Эндрю Марвелла в переводе Г. М. Кружкова.]
Иногда, стирая в раковине свою одежду, а затем отжимая и развешивая ее сушиться на жарком солнце, я напеваю себе под нос. Иногда я позволяю океану мне подпевать.
Я всегда скучаю по Финну.
Поговорить с ним мне так до сих пор и не удалось, но каждый вечер я пишу ему открытки. Надеюсь все же где-нибудь достать марки и отправить свои послания ему по почте. Быть может, мне также повезет обнаружить магазин, где продают мобильные телефоны, и я найду наконец способ отправить эсэмэску в Нью-Йорк. А еще мне нужна одежда, потому что скоро я застираю свой гардероб до дыр. Те немногие магазины, которые все еще открыты, похоже, не работают по обычному графику, и я все время неправильно рассчитываю время. Всякий раз приходя в город, я периодически замечаю признаки жизни то в аптеке, то в ларьке с шаурмой, то в церкви. Сегодня вечером я вновь попытаю счастья в Пуэрта-Вильямиле.
Еще до восхода солнца я выхожу на пробежку и бегаю, пока мои легкие не начинают гореть. Достигнув черной массы застывшей лавы с острыми, словно шипы, выступами, я сажусь на песок и смотрю, как звезды пропадают в небе, словно искры в очаге. Я успеваю вернуться домой до прилива, который стирает мои следы на песке. Я оглядываюсь на пляж через плечо: кажется, меня там никогда и не было.
Я беру еще одну открытку из коробки и ложусь в гамак во внутреннем дворике своего жилища, собираясь закончить очередное послание Финну, но внезапно какое-то движение возле самой воды привлекает мое внимание. В мареве голубого света камни кажутся людьми, а люди – монстрами, и я вдруг понимаю, что, сама того не заметив, встала с гамака и бреду в сторону океана, пытаясь рассмотреть, что же там происходит. И только оказавшись почти у кромки воды, я узнаю девочку из Конча-де-Перла. В одной руке у нее мешок для мусора. Словно почувствовав мое присутствие, она выпрямляется и оборачивается. Во второй руке она держит пластиковую бутылку из-под воды с китайскими иероглифами на этикетке.
– Китайские рыболовы не только занимаются браконьерством, – говорит она на безупречном английском, – но и выбрасывают за борт всякое дерьмо.
Девочка кивает в сторону остальной части пляжа, где я замечаю прочий выброшенный на берег пластик.
Она продолжает собирать мусор как ни в чем не бывало, словно сейчас не раннее утро и словно я не была свидетельницей ее порезов или стычки с Габриэлем.
– Твой брат в курсе, чем ты здесь занимаешься? – спрашиваю я.
Она смотрит на меня широко раскрытыми черными глазами.
– Мой брат? – переспрашивает она, а затем хмыкает. – Он мне не брат. И вообще не важно, знает он или нет. Мы ведь на острове, бежать особо некуда.
После встречи возле кабинета школьного психолога я стала частенько пересекаться с той девочкой, которая намеренно причиняла себе боль. Быть может, мы виделись и прежде, просто я не обращала на нее особого внимания. Как-то раз, встретив ее в коридоре школы, я сказала: «Тебе не следует этого делать. Ты можешь сильно пораниться». – «В том и смысл», – рассмеявшись, ответила она.
Я продолжаю наблюдать за тем, как моя новая знакомая засовывает в мешок одну пластиковую бутылку за другой.
– Ты так хорошо говоришь по-английски, – замечаю я.
– Я в курсе, – подняв на меня глаза, отвечает она.
– Я не хотела… – Я колеблюсь, не желая ее задеть или обидеть. – Просто приятно, когда есть возможность поговорить хоть с кем-нибудь. – Я наклоняюсь, поднимаю с земли очередную бутылку и протягиваю ее девочке. – Я Диана.
– Беатрис.
Вблизи она кажется чуть старше – возможно, ей лет четырнадцать-пятнадцать. Невысокого роста, с резкими чертами лица и бездонными глазами. На ней все та же толстовка, рукава которой спущены ниже запястий. На толстовке я замечаю герб школы. Кажется, общение со мной не доставляет девочке особой радости. Возможно, следует больше уважать чужое личное пространство. Но мне так одиноко, и всего несколько дней назад я застукала ее за намеренным причинением себе вреда. Быть может, не мне одной нужно поговорить хоть с кем-нибудь.
Исходя из опыта предыдущих наших встреч, я понимаю, что она скорее сбежит, чем доверится мне. Поэтому я тщательно подбираю слова, словно протягиваю хлебную корочку птичке в надежде, что она не улетит, а подойдет поближе.
– И часто ты приходишь сюда, чтобы собрать весь этот мусор? – небрежно спрашиваю я.
– Ну кто-то ведь должен это делать.
Я принимаюсь размышлять о том, что толпы туристов вроде меня, ежегодно приезжающих на Галапагосы, безусловно, поддерживают экономику островов. Однако, быть может, перерыв в бесконечных потоках отдыхающих – это не так уж и плохо. Он даст природе возможность передохнуть.
– Так, значит, – возобновляю я наш разговор, – это твоя школа? – Я указываю на школьный герб на груди девочки. – Томас де Берланга?
Беатрис кивает:
– Она находится на Санта-Крусе, но сейчас школа закрыта. Из-за вируса.
– Так ты живешь на Санта-Крусе? – Я стараюсь не отставать от девочки.
– Пока в школе идут занятия, я живу там у принимающей семьи, – тихонько отвечает она. – Точнее, жила.
– Но родилась ты здесь, верно?
Беатрис резко поворачивается ко мне:
– Я здесь чужая.
«Как и я», – замечаю я про себя.
Мы продолжаем брести по пустынному пляжу.
– Значит, ты тут отдыхаешь.
– Ага, – фыркает Беатрис. – Примерно как вы.
Ее слова ранят меня в самое сердце: мой отдых совсем не похож на то, каким я себе его представляла.
– Почему ты ходишь в школу не на Исабеле?
– Меня перевели в ту школу, как только мне исполнилось девять лет. Это очень престижная школа. Мама записала меня в нее, чтобы навсегда увезти с Галапагосов и позлить отца, поскольку это было последнее, чего он хотел.
Я вспоминаю о собственных родителях. Они словно непересекающиеся множества в диаграмме Эйлера. А как бы мне хотелось оказаться в области их пересечения…
– Так он твой отец? – догадываюсь я. – Габриэль?
Беатрис вновь поднимает на меня глаза:
– К несчастью.
Он кажется мне слишком молодым, чтобы быть ее отцом. Вряд ли Габриэль сильно старше меня.
Внезапно Беатрис ускоряет шаг.
– Почему он кричал на тебя? – спрашиваю я.
– Почему вы меня преследуете? – Она поворачивается ко мне.
– Да я не… – И тут я понимаю, что действительно следую за ней по пятам. – Прости меня. Я просто… так долго ни с кем не разговаривала. Я почти не знаю испанского.
– Americana[30 - Американка (исп.).], – бормочет Беатрис.
– Вообще-то, я должна была приехать сюда со своим парнем. Но ему пришлось отказаться от поездки в последний момент. – Я читаю в ее глазах неподдельный интерес к своей истории. – Ему нужно работать, – объясняю я. – Он врач.
– Тогда почему вы остались на острове? – спрашивает она. – Когда вы узнали о том, что остров закрывают на карантин?
И правда, почему я осталась? Прошло всего несколько дней, а я уже не помню, что именно подвигло меня на такое решение. Возможно, мне показалось, что это станет отличным приключением?
– Если бы мне было куда идти, я бы тотчас же этим воспользовалась, – говорит Беатрис.
– Почему?
– Ненавижу Исабелу! – рассмеявшись каким-то грустным смехом, объясняет она. – Плюс отец хочет, чтобы я жила с ним в недостроенной лачуге на нашей ферме.
– Так он фермер? – Мне плохо удается скрыть свое удивление.
– Раньше он водил экскурсии, но теперь не водит.
«Вероятно, потому, – думаю я, – что клиенты его недолюбливали».
– Прежде бизнесом владел мой дедушка, но, когда он умер, отец не стал его продолжать. Раньше он жил в квартире, где сейчас живете вы, но потом перебрался в горы, а там нет ни воды, ни электричества, ни Интернета…
– Интернета? Так на острове есть Интернет? – Я понимаю, что все еще держу в руках открытку для Финна. – Я не могу ни отправить электронное письмо, ни позвонить своему парню… Поэтому я решила послать ему открытку. Но нигде не могу купить марки… Я даже не знаю, работает ли вообще почтовое…
– Дайте мне свой телефон, – требует Беатрис, протягивая руку. Я отдаю ей свой телефон, и она тут же лезет в его настройки. – В том отеле есть Wi-Fi. – Она кивает на здание, виднеющееся вдалеке. – Я ввела вам их пароль. Он, правда, чаще не работает, чем работает, к тому же если они закрыты, то, вероятнее всего, отключили модем. Если не сможете подключиться к их Wi-Fi, попробуйте купить в городе новую симку.
Я забираю телефон, и Беатрис наклоняется за очередной пластиковой бутылкой. Внезапно накатывает волна-разбойница, и девочке приходится закатать рукав, прежде чем она вспоминает о красных рубцах на своем запястье. Беатрис тут же прикрывает их ладонью и, дернув подбородком, с вызовом смотрит на меня, как бы провоцируя на комментарий.
– Спасибо, – осторожно говорю я, – что поговорила со мной, – и Беатрис пожимает плечами. – Если бы тебе захотелось, ну, знаешь, поговорить… еще раз… – Мой взгляд скользит по ее руке. – В ближайшее время мне вряд ли удастся покинуть этот остров.
По лицу Беатрис пробегает тень.
– Со мной все в порядке, – говорит она, вновь натягивая на запястье влажный рукав толстовки, и смотрит на открытку, которую я по-прежнему держу в руке. – Я могу отправить ее за вас.
– Правда?
Беатрис снова пожимает плечами:
– У меня есть марки. Не знаю насчет почтового отделения, но рыбакам разрешено вывозить свой улов за пределы острова, так что, вполне возможно, они возят и почту на Санта-Крус.
– Это было бы… – Мои губы расплываются в улыбке. – Это было бы просто здорово!
– Без проблем. Ладно. Мне пора идти отчитываться перед начальником тюрьмы.
Только теперь, оглядевшись вокруг, я понимаю, что мы с Беатрис дошли до самого города.
– Ты имеешься в виду отца? – уточняю я.
– Tanto monta, monta tanto[31 - «Tanto monta, monta tanto, Isabel como Fernando» (исп.?«Все едино, Изабелла – то же, что и Фердинанд») – девиз брачного договора между Изабеллой I Кастильской и Фердинандом II Арагонским.], – отвечает она.
Интересно, быть может, Габриэль так крепко держит Беатрис в узде именно потому, что знает о ее шрамах? Возможно, он совсем не злой, а просто отчаявшийся человек.
