Срочно требуется жена и мама

Лариса Петровичева

Срочно требуется жена и мама

Глава 1

– Так прямо она пришла из другого мира и взяла нас с тобой в дети. Размечтался.

– Да замолчи ты уже!

– Вот сейчас очнется и нам с тобой надает.

Детские голоса пробивались ко мне через тьму и головную боль. Откуда они вообще тут взялись?

Кажется, я вышла из офиса на стоянку, зацепилась носком ботинка за какую-то выбоину и упала.

А потом этот автомобиль вывалился на меня.

И пришла тьма с детскими голосами в ней.

– Нам сейчас папа надает, – угрюмо сказал первый ребенок. – А давай скажем, что это не мы, что это она сама упала. Что она фея вообще.

Фея? Какая фея? Какой другой мир?

Вдруг стало ясно, что они говорят не по-русски. Язык был певучим и мелодичным, с щелкающими звуками. Но я понимала его так, словно он был моим родным.

– А папа ее тогда в ящике засмолит, – произнес второй мальчик. – И снова мы без мамы.

Тьма отступила, и я наконец-то смогла почувствовать свое тело. Болело так, словно по мне проехал автомобиль… так он, кажется, и правда проехал.

Я открыла глаза и увидела две детские физиономии.

Зеленого цвета.

Кажется, я умерла. Точно умерла. Меня сбила машина, а теперь встречают зеленолицые чертенята.

– Вы почему зеленые? – спросила я.

Надо же было о чем-то спросить, пока меня не засмолили. Или что там делают на том свете?

Мальчик постарше, темноволосый и крепкий, с энергичным взглядом карих глаз, расплылся в улыбке, показывая дырку на месте выпавшего молочного зуба.

– Это мы хотели динозавра собрать, а склянка бахнула, а мы в нее смотрели, – охотно объяснил он. – Папа сказал, что не будет смывать, это нам наука.

Нет, это было не тот свет. Это было что-то другое.

Я готова была заорать от ужаса. Сдерживало только нежелание испугать детей.

С трудом получилось сесть. Я увидела, что лежала на ковре в центре просторной светлой комнаты. Обычная детская с горами игрушек всех сортов и размеров – вот только ни в какой детской под потолком не будет парить дракон.

Дракон. Настоящий.

Я завороженно смотрела на него, не в силах опомниться.

Дети со склянкой. Фея. Другой мир. Дракон.

Слова сталкивались в голове, и у них не получалось собраться в какую-то четкую форму.

– Нравится? – спросил второй мальчик, младший. – Это джанский золотой, папа нам подарил, а фринда Марта говорит, мы его наревели.

Он был таким же растрепанным, как и первый, и выглядел как тот, кто не придумывает каверзы, а идет на поводу у старшего.

– Где я?

Похоже, мой голос прозвучал с обещанием разборок и наказаний. Мальчики дружно сделали шаг назад, и старший попросил:

– Вы только не ругайте нас, пожалуйста. Это вообще не мы сделали.

Младший испуганно посмотрел на него и спросил:

– А кто? Это же ты у папы сунтрантан взял.

Еще не легче…

Так. Надо было успокоиться, собраться и все понять. Я не умерла, это точно. Передо мной обычные дети, которые что-то учудили. И у этих детей есть дракон… ладно, про дракона потом.

– Где я? – с нажимом повторила я.

– Это наш дворец, а папа в академии магии, – сообщил старший мальчик. – Я Джейк, а этот вот Пит.

Младший испуганно кивнул и ковырнул в носу. Джейк дернул его за руку и прошипел:

– Хватит в носе рыться!

– Не в носе, а в носу, – поправила я и уточнила: – Академия магии?

Нет, это точно не тот свет, и я не умерла. Уже легче.

Значит, и с остальным разберемся.

– Да, наш папа в ней ректор, – важно произнес Джейк. – Знаете, какой он сильный маг? У-у.

– И влетит нам от него тоже сильно, – добавил Пит. – Мы у него сунтрантан взяли, чтобы маму себе найти.

Это было сказано настолько тоскливо, с такой глубокой печалью, что я невольно ощутила сочувствие и жалость.

– Где же ваша мама?

– Умерла, когда Пит родился, – глухо ответил Джейк. – У нас есть фринда Марта и фринд Мартин, они о нас заботятся, но Пит вчера фринду Мартину стер знак со лба, он теперь болеет.

Так. Давайте-ка еще раз по порядку.

Отец этих детей ректор академии магии. И они взяли у него какой-то предмет, чтобы найти женщину, которая станет их мамой.

И я теперь в другом мире.

Господи, я же только что вышла из офиса – пошла на бизнес-ланч в соседнее кафе и могла думать только о том, как гудит голова после совещания. Начальник разнес в пух и прах всех стажеров, меня в том числе… и теперь это уже не имеет значения.

Все уже неважно.

– И вы решили забрать меня из моего мира, чтобы… что?

Мальчишки опустили головы. Дракон с мелодичным цвирканьем опустился на пол, выхватил откуда-то из горы игрушек что-то похожее на засохший кекс и протянул мне.

– Это он просит, чтобы вы его угостили, – объяснил Джейк. – Мы кексы на завтраке взяли, чтобы в магазин играть.

– Неделю назад, – добавил Пит.

Я покачала головой, аккуратно взяла окаменевший кекс из пасти дракона и осторожно протянула ему, надеясь, что он не отцапает мне пальцы. Мордочка дракона была похожа на варанью. Выскользнул раздвоенный язык, схватил кекс и утащил в пасть – дракон раскинул крылья и поклонился.

– Вот, видели, видели, какой он умный? – спросил Пит. – А вас как зовут?

– Валерия, – ответила я. Ведь и правда, забыла представиться.

Мальчики нахмурились.

– Варенье? – осторожно уточнил Джейк. – Почему вас зовут Варенье? Это не человеческое имя.

– Называйте меня Лери́, – вздохнула я. Так меня называл молодой человек, которого я когда-то очень сильно любила. – Значит, вы решили, что заберете женщину из другого мира, и она станет вам мамой?

Пит толкнул Джейка и произнес:

– Я говорил тебе, что она нам сейчас надает!

Я не успела ответить. За дверью послышались шаги и чей-то властный голос прогрохотал:

– Что, вредители? Решили, что вам все с рук сойдет?

***

Мальчишки тотчас же спрятались за меня, и я услышала, как кто-то из них заклацал зубами.

– Тетя Лери, – прошептал Джейк. – Ты нам еще, конечно, не мама, но не отдавай нас ему!

Открылась дверь, и в детскую вошел широкоплечий здоровяк, похожий на отставного военного. Темно-рыжие волосы топорщились неаккуратным ершом, высокий лоб был перевязан, серые глаза так и метали молнии.

Если это был ректор и отец ребят, то я искренне сочувствовала и студентам, и мальчишкам. С таким будешь дышать через раз.

– Что, решили, что свалите фринда Мартина? – пророкотал он. – Да вот вам! Дулю под ноздрюлю! Меня на Гольдмундских высотах пушками не свалило, и не вам, сопливым, меня…

Так, не ректор. Уже легче. Фринд Мартин, слуга или воспитатель мальчиков – похоже, он и правда бывший военный. Увидев меня, он остановился и, с важным видом приложив руку к сердцу, произнес намного спокойнее:

– Прошу прощения за шум, не знал, что здесь дама, – он сделал паузу и спросил: – Так, а откуда здесь дама?

Я не успела ничего объяснить. Мартин прошел через детскую, нырнул рукой в залежи игрушек и проревел:

– Так это вы отцовский сунтрантан украли? Отец его обыскался!

В руке фринда Мартина трепетало что-то, похожее на кружевную салфетку из сверкающих металлических нитей. Некоторые из них вырвались из общего узора и печально обвисли. Когда я увидела сунтрантан, то голова закружилась, а нос заныл.

– И сломали еще! – рыкнул фринд Мартин. – Вредители!

Дети ударились в рев, который фринд Мартин тотчас же усилил крепкими шлепками по сидячим местам.

Пусть мне всегда говорили, что не надо лезть в чужие дела, но такого я терпеть не собиралась.

– Прекратите, не смейте их лупить! – воскликнула я, схватив фринда Мартина за руку. – Это же дети!

Его рука вдруг сделалась удивительно подвижной, чуть ли не песчаной – она легко вытекла из моего захвата, и я оторопело уставилась на Мартина, не понимая, как он это сделал.

– А как… – только и смогла пробормотать я.

Мартин вздохнул и устало объяснил:

– Голем я, голем. Фринд это значит голем. Не удивляйтесь так. Двести двенадцать лет верой и правдой служу роду вин дер Моот, воевал… А с этими вот олухами Царя Небесного хуже, чем на Гольдмундских высотах, честное слово! Там нашего брата в песок рассыпало от чар, а с этими бесенятами весь разум набекрень с утра до вечера.

Голем, повторила я. Нет, если в этом мире есть драконы и академии магии, то почему бы не быть и големам? Просто приму это как факт.

– Не надо их лупить, – попросила я. – Пожалуйста. Это неправильно.

– Ну вот господин ректор так же говорит, – согласился Мартин и, подхватив Джейка за воротник, встряхнул пару раз. Мальчик заныл громче прежнего. – А потом сам не сдерживается. Вы же теперь тут надолго, если не навсегда, а все потому, что они отцовский артефакт стащили, да еще и сломали!

Он взял Пита во вторую руку и тоже тряхнул.

– А я их и удержать не мог. Все продумали, паразиты, стерли мне знак на лбу. Я и лежал, как чурка в поленнице. Да этот знак еще Генрих вин дер Моот начертал, а вы к нему лапы тянете!

Встряхнув мальчишек еще раз, фринд Мартин опустил их на ковер и сказал:

– Это надо было додуматься, выхватить человека из другого мира! За такое вот ихний дед с них бы шкуру спустил, соли насыпал да обратно натянул. Вы из какого мира будете, барышня?

– Земля, – ответила я.

– Земля у нас под ногами и у меня в животе, – сказал Мартин. – Что-то вы путаете. Наверно, испугались, надо бы вам чайку и поесть. Это всегда успокаивает.

– Она не путает, там правда все странное у них, – пискнул Джейк. – Она вообще сказала сначала, что ее зовут Варенье!

Мартин покачал головой.

– Дикий мир какой-то.

– Не Варенье, а Валерия, – поправила я. – Для всех вас Лери. А наша планета называется Земля.

Мартин понимающе кивнул.

– Наверно, очень далеко на общей нити, я никогда про такой мир не слышал. Господин ректор, конечно, сильный маг, но без сунтрантана он вас обратно не отправит. У, вредители, вот я вас!

И он показал мальчишкам кулак, который прямо на глазах увеличился в размерах раза в три.

– Не грози, не грози! – услышала я приятный женский голос, и в детскую вкатилась невысокая, почти круглая дама в пышном платье и с белой наколкой горничной в каштановых волосах. От ее немолодого доброжелательного лица так и веяло теплом и покоем.

– Ну пошалили детки, подумаешь, на то оно и детство, – сказала она, обнимая мальчиков: те прильнули к ней и заныли еще горше. – Идите к Марте, деточки мои милые, я вас пожалею, я вас приголублю. А то ишь, вздумал, кулачищами своими махать! Уже пятьдесят лет как не на службе, а все не отвыкнешь!

А вот и фринда Марта. Тоже голем. И наверняка тоже двести двенадцать лет в этом дворце. Она посмотрела на меня и попросила:

– Вы уж простите ребяток. Мальчики, да еще и растут без матери. Это все не со зла, а от активной души. Вот их батюшка, Эван, теперь ректор, уважаемый человек, а ведь тоже в детстве баловался!

– Он мне знаков не стирал, – проворчал Мартин. Марта только рукой махнула.

– Ну стерли, и ничего! Потом же поправилось все. А тебе иной раз полезно полежать и помолчать, – Марта дотронулась до лба, нахмурилась и воскликнула: – Ну конечно! Я шла сказать, что господин ректор уже летит из академии! Идем знакомиться!

***

Летит?

Если это ректор академии магии, то у него наверняка есть дракон. Не летать же ему на метле.

Мы вышли на большой балкон, на котором при желании мог бы приземлиться самолет. Сразу же охватило ледяным ветром, в лицо ударили снежинки – ох, да я попала из своего лета в зиму.

Ректор жил с размахом. Дворец с квадратным внутренним двором, фонтаны внизу, золотая лепнина, которая украшает окна, и…

Дракон?

Я застыла с раскрытым от удивления ртом. Дракончик, который летал в детской, казался мышью рядом с золотой громадой, которая с торжественной величавостью опускалась с небес на дворец. Тяжелые крылья, гибкое тело, покрытое чешуйчатой броней, длинный шипастый хвост, расплавленный огонь в прорезях глаз и зубастая пасть – от волнения меня ощутимо качнуло.

Вот он какой, Эван вин дер Моот. Я упала бы, если б Мартин не поддержал.

– Папа! – закричали мальчики, замахали руками. – Папа прилетел!

Сейчас их наполняло искреннее счастье. Кажется, они забыли про сломанный артефакт и наказание и просто радовались, что отец дома.

Огненный взгляд дракона скользнул по мне, и я почувствовала, как проваливаюсь куда-то очень глубоко. Драконьи лапы мягко коснулись перил балкона, все залило золотым светом, и рассерженный мужской голос осведомился:

– Это еще кто?

Господину ректору было около тридцати. Его лицо было из тех, которые навсегда врезаются в память, как только увидишь. Безукоризненно правильные черты, прямой нос, пристальный взгляд карих глаз, жесткая линия рта, идеально подстриженные и уложенные темные волосы – Эван вин дер Моот был красив красотой античной статуи.

Но статуи равнодушны и спокойны. А в лице ректора мне почудилось что-то очень тяжелое, болезненное и живое.

Он нес громадный груз и никогда об этом не забывал.

– Папа, это… – начал было Джейк и опустил голову. Пит начал похныкивать.

– Разрешите доложить, ваша милость, – Мартин протянул ректору скомканное кружево сунтрантана. – Вот он, извольте. Мальцы уволокли. И барышню тоже они вытянули. У нее какой-то странный мир. Видно, очень далеко от нас.

Ректор увидел испорченный артефакт и изменился в лице – оно наполнилось уже привычной горечью и тяжелой злостью. Он пристально посмотрел на меня, и в груди шевельнулся холодный ком.

Мне сделалось не по себе. Еще никто и никогда не рассматривал меня так, словно я была куском мяса на витрине.

Жуткое ощущение. Пронизывающее до костей.

– Пап, это Лери, – сказал Джейк. – Можно она с нами поживет? Сунтрантан же все равно надо чинить…

Эван молчал – и вот лучше бы он орал и стучал кулаками по всем, кто попадется. Это молчание было тяжелым и давящим, оно невольно заставляло опускать голову.

Ректор подавлял. Тяжело же приходится его студентам и преподавателям, когда он рядом.

– Мартин, отведи их в комнату, – сухо приказал Эван. Голос у него, кстати, оказался приятным, пусть и с жесткими нотками. – Никаких прогулок. Я обещал взять вас на катание, теперь вы туда не пойдете.

Я ожидала, что мальчики будут ныть – но они стояли молча, принимая наказание.

– Марта, никаких игрушек для них, – продолжал ректор, и Марта ахнула и всплеснула руками. – Только книги, душеспасительное чтение.

– Ох, ну может быть, можно хотя бы про рыцарей? – спросила она. – Ну ничего же страшного не случилось, мальчики просто пошалили, мальчишки всегда шалят, и ты ведь тоже шалил…

– И чтение не для наказания, – не удержалась я.

Ректор посмотрел так, что мне немедленно захотелось превратиться в червяка и поглубже зарыться в землю. Да уж, нет никакой нужды ругаться, когда ты умеешь так смотреть.

– Я не спрашивал вашего мнения, – отрезал Эван и махнул рукой. – Идемте.

Мы вышли с балкона, и големы повели детей в одну сторону, а мы с ректором направились по коридору в другую. Дворец семьи вин дер Моот был наполнен поистине королевским великолепием. Тончайшие фрески на потолке, наборный паркет из разных сортов дерева, живые цветы в высоких вазах, картины в тяжелых золотых рамах на стенах – я словно попала в музей и так глубоко погрузилась в восхищенное созерцание, что очнулась только тогда, когда мы вошли в лабораторию.

В огромном зале было холодно. Наверно, ректора обогревает его внутренний драконий огонь, а меня сразу же охватило ознобом, который усилился, когда я увидела огромный стол – на таких столах в фильмах всегда проводят вскрытие. Эван прошел к другому столу, уже письменному: он был завален бумагами и книгами так, что свободного места не найти.

Из груды бумаг ректор извлек прозрачную стеклянную пластинку на серебристой цепочке, навел на меня, опустил и кивнул каким-то своим мыслям.

– Пройдемте, – он махнул рукой, направляясь в глубину лаборатории. Я послушно пошла за ним к странному соединению металлических трубок, зеркал и колб, в которых булькала жидкость.

– Смотрите сюда, – распорядился Эван. – Только сюда, в красную точку.

Я послушно уставилась на маленький шар, который плавал среди трубок. Красная точка на его боку приплясывала, стараясь уползти, и в глаза словно песку насыпали: веки сделались тяжелыми, захотелось спать.

– Пройдемте, – снова приказал ректор, и я вернулась за ним к столу для вскрытия.

Невольно вспомнились слова Джейка о том, что Эван смолит фей в бочках. Наверно, прямо тут.

– Как вас зовут? – ректор говорил так, словно само мое присутствие вызывало у него зубную боль.

– Валерия. Лери.

Эван кивнул.

– Должен вас огорчить, Лери. Ваш мир сейчас слишком далеко, чтобы я вернул вас туда без сунтрантана. Мне жаль, но вы здесь надолго.

***

Надолго, повторила я.

Холод обнял еще крепче. Я только сейчас окончательно поняла, насколько далеко оказалась от дома.

В общем-то, мне почти нечего было терять. Съемная квартира, скучная работа, родители, которые выставили меня из дому через две недели после восемнадцатилетия. “Мы тебя вырастили, теперь давай сама”, – сказал отец; ну да, вполне себе позиция, почему бы и нет?

По мне там некому скучать. И я ни по кому не скучала. Немногочисленные приятельницы, с которыми мы изредка перебрасывались смешными картинками в социальной сети, могут вообще не понять, что со мной что-то случилось.

Но я разом потеряла все знакомое, привычное, и сейчас мне было не по себе.

– Не ругайте мальчиков, – неожиданно для самой себя попросила я. – Они…

Тонко очерченные ноздри ректора нервно дрогнули.

– Они должны понимать, что любое действие имеет последствия, – отчеканил Эван. – И как-то слишком быстро вы стали за них заступаться?

Он злился – а я понимала, что его злость может выйти мне боком.

– Ну… я просто тоже проказничала в детстве, – призналась я. – Когда мне было три, то я помыла ботинки изнутри с маминым гелем для душа.

Я надеялась, что это позабавит ректора, возможно, заставит его улыбнуться, но Эван остался холоден.

Ладно, переведем разговор на другое.

– Раз уж я в этом мире, то может, вы посоветуете, чем могу заняться? – спросила я. – Мне хочется приносить пользу.

Особенно тем, от кого я теперь завишу. Мало ли, вдруг ректор решит, что в его коллекции чудес и диковин не хватает человека из другого мира…

– Даже не знаю. Вот ведь свалились вы на мою голову… – с прежней холодностью ответил ректор и направился к дверям. Я поплелась за ним, надеясь, что он не выставит меня из дому.

А вдруг и правда выставит? И что я тогда буду делать?

– Я же не специально. У меня был обычный рабочий день, – сказала я, выходя в коридор. Здесь было теплее, и кровь быстрее побежала в венах.

– И чем вы занимались? – бросил Эван через плечо.

– Я переводчица.

Кому тут нужен переводчик с языков другого мира… Ректор обернулся, посмотрел с каким-то брезгливым сочувствием, и это уже начинало бесить.

В конце концов, я сюда не просилась. Меня похитили!

– Вряд ли вы способны переводить с кварнирани, – сказал Эван. – Ладно. Пойдем ужинать, а там я решу, что с вами делать.

В столовой ректорского дворца можно было бы усадить целый полк. Наверняка были времена, когда тут давали званые обеды и за длинным столом рассаживались гости, с интересом изучая выставленные угощения. Но сейчас огромную столовую озаряло несколько ламп, большая ее часть тонула в сумраке, и за столом сидело всего шестеро человек, двое из которых были големами.

На ужин подали мясо с картофелем, и было его много. Драконам же нужно обильно питаться – поди-ка помаши такими крыльями без хорошей еды. Перед големами стояли высокие кубки из темного металла, и периодически они делали оттуда по глотку. Мальчики угрюмо ковыряли картошку и посматривали в мою сторону.

А я ела с аппетитом. Пусть жизнь изменилась – пока есть славный ужин, она все равно хороша.

– Папа, а можно Лери с нами останется? – не вытерпел Джейк, и Пит тотчас же его поддержал:

– Пап, она сказала, что ее зовут Варенье!

Ректор одарил мальчиков таким взглядом, что они тотчас же умолкли и опустили глаза к тарелкам.

– Пока мне некуда деваться, – напомнила я. – Значит, надо как-то обустраиваться в новом мире. Искать занятие.

– Пап, ну можно Лери с нами поживет? – спросил Пит, не глядя на отца. Эван перевел тяжелый взгляд и ответил:

– Пока вы просто побудете моей гостьей, Лери. Я разберусь с починкой сунтрантана или сумею купить новый, и вы вернетесь домой. Вы не должны страдать из-за того, что мои дети так дурно воспитаны.

Было видно, что каждое слово Эвану просто ножом по сердцу. Он не привык к гостям в доме, он не хотел никаких гостей, и я ему мешала.

Причем мешала так сильно, что он даже не заинтересовался мной как иномирянкой. Или когда ты дракон, то все остальное не вызывает в тебе любопытства?

– Хорошо, – кивнула я. – Спасибо. Если вы не против, я бы поработала с ребятами.

Ректор вопросительно поднял бровь. Зато Марта, которая все это время сидела молча, прямо ожила.

– Ох, какая чудесная мысль! – довольно воскликнула она. – Эван, это же замечательно, дорогой мой! А то у нас с Мартином иногда прямо рук не хватает, мальчики такие славные, такие бойкие, что…

– И как же вы собираетесь с ними работать? – поинтересовался Эван. – Вы разве не видите, какие они?

Теперь уже я вопросительно подняла бровь. Фринда Марта замолчала и сделала глоток из своего кубка; казалось, ей стало стыдно за то, что она так оживилась и обрадовалась. А ректор будто бы что-то вспомнил, потому что вздохнул и произнес:

– Ах, да. Конечно, вы не видите. На моих детях лежат очень сильные чары. Уверены, что справитесь?

***

Я пристально посмотрела на мальчиков. Не знаю, что я собиралась увидеть. Рогов у них на лбу не росло, пятачков не было.

Обычные дети. И от этого еще сильнее становилось не по себе.

Ректор отложил вилку. Откинулся на спинку стула. Он выглядел, как человек, который очень долго сдерживал эмоции внутри, и теперь они готовы были разорвать его на части.

– Мои дети, Валерия, зачарованы. Как и я сам, – голос ректора прозвучал так холодно, что я снова почувствовала озноб. – Это проклятие, которое легло на мою семью после того, как Анна умерла. Анна, моя жена, их мать. Я делаю все, чтобы сдержать проклятие и не дать ему все разрушить. Я поэтому и работаю в академии, ее магический фон усиливает мои заклинания.

Он стиснул губы в нить. Устало прикрыл глаза.

Снова взял вилку – крутанул ее в пальцах так затейливо, что на какой-то миг она растаяла.

– А кто это с вами сделал? – испуганно спросила я. Надо было бы помолчать, но я привыкла задавать вопросы, когда они появлялись.

Иногда это выходило боком. Вот как в офисе, когда я спросила, почему новичкам не оплачивают переработки. Начальник взорвался и стал орать.

А что делать, если на тебя начнет орать дракон? От него вряд ли сумеешь спрятаться…

– Мой тесть. Он решил, что я виновен в смерти Анны. Отомстил вот так.

Я возмущенно выдохнула. Вот ведь старая сволочь!

– Это же его внуки! Как он мог их проклясть? – удивилась я.

Глаза ректора очень неприятно сверкнули. Марта горестно вздохнула, дотронувшись салфеткой до края глаза.

Мальчики сидели неподвижно. Кажется, они даже дышать боялись, не то что смотреть на отца. А я посмотрела – и все во мне содрогнулось от той боли, которую я увидела в ректоре.

– Мог, уверяю вас. Мой тесть очень сильный некромант. Главное, бесстрашный – не боится хватать за хвост смертные стихии. Раз Анна умерла, то и никто жить не будет, он так решил.

– Ну и умирал бы тогда сам, – пробормотала я.

Эван усмехнулся.

– Нет. Он проклял меня и мое потомство. И я работаю в академии, и не вижу ничего, кроме ее стен и этого дома. Там у меня столько врагов, что я едва справляюсь. Но если уволюсь, то у меня не хватит сил, чтобы сдерживать проклятие.

Признание дорогого стоило – обычно гордые люди не рассказывают о том, насколько им тяжело, а ректор был гордым человеком, я это сразу поняла. Он взял салфетку со стола и дотронулся до носа. На белой ткани появилась капля крови.

– А снять его можно, это проклятие? – спросила я.

Усмешка ректора сделалась нервной и кривой. Я напряглась, прикидывая, в какую сторону пригнуться, когда в меня полетит вилка или тарелка – Эван выглядел сейчас как человек, способный бросаться посудой.

– Можно, – ответил он, и мне показалось, что в горле у него клокочет огонь. – Проклятие разрушит поцелуй истинной любви. Посмотрите на меня внимательно, какая истинная любовь может быть в моем случае?