Человек моей души

Мне хватает этих слов, чтобы понять, что моей уверенности пора вступать в бой, поэтому я, прихватив маленькую дамскую сумочку и телефон, иду в коридор. Услышав мои громкие шаги и шум в прихожей, из комнаты выходит мама.

– Ты снова куда-то собралась? – с презрительным тоном произносит она.

– Я на прогулку… с Дмитрием, – говорю я, надеясь на то, что мамино любопытство не возьмет вверх и она не станет расспрашивать меня вновь.

– Когда вернешься?

– Не знаю… Вряд ли я надолго, мам.

На этом, к моему удивлению, наш разговор заканчивается, и мама, тихо цокнув, ретируется обратно в комнату.

Я облегченно вздыхаю и надеваю свою красную куртку, изящно облегающую мои формы.

Пока я спускаюсь вниз, усердно думаю, чем же закончится вечер и какие впечатления он принесет. Все-таки нам будет довольно неловко встречаться взглядами первое время, ведь вчера мы словно с цепи сорвались и совершили нечто неожиданное – поцеловались. Это довольно интимный процесс, потому что поцелуй был не просто невинным: он переходил в нечто большее. Хотя это не столь интимно, как, например, проснуться в незнакомой квартире с едва знакомым мужчиной совершенно голой… Но, может, я приукрашиваю, желая забыть Андрея?..

Я уже и позабыла про этот случай. Видимо, он и вправду не имеет большого значения. Еще я волнуюсь из-за того, что Дмитрий все-таки настоит на том, чтобы я рассказала, что произошло со мной – что услышала мама. Я боюсь, что просто не смогу поведать ему об этом, несмотря на то что он знает уже многое – ему известны мои искренние чувства, а не те, которым я позволяю выйти наружу. Дмитрию известны более глубокие ощущения и переживания моей души. К тому же сможет ли он принять меня после того, как узнает тайну, которую я храню довольно долго? Или он разозлится на Андрея и наделает глупостей? Или же на меня, за то, что я позволяю себе это терпеть? Хотя он не такой вспыльчивый…

Но все может выйти из-под контроля. Когда-то я думала, что мы просто друзья, но поцелуй дал понять, что настоящие друзья не целуются так страстно и не испытывают подобных ощущений. А что думает Дмитрий? Судя по сообщениям, он винит себя, хотя винить тут кого-то совершенно бессмысленно. Но я так хочу понять его. Может, именно этот вечер все поменяет? Или все испортит? Надеюсь, что ничего плохого сегодня не случится, потому что грязи в моей жизни уже достаточно – и я не хочу утонуть в море несчастья. Это не моя участь.

21

– Привет! – радостно восклицаю я, сев в машину Дмитрия, где он, так же счастливо улыбаясь, приветствует меня:

– Привет! Рад тебя видеть.

– Я тоже, – немного смущенно произношу я, пристегнув ремень безопасности. – Ну, куда на этот раз ты меня завезешь, мистер психолог? – саркастически спрашиваю я, хлопая ресницами.

Дмитрий прыскает от смеха.

– Мы поедем в парк, где очень красиво.

– Ты там был?

Машина трогается, громко буксуя по сугробу, и устремляется в путь.

– Однажды. Когда-то мы с Настей прогуливались там, – пожимает плечами Дмитрий, виртуозно поворачивая руль.

– А почему только один раз? Ты же сказал, что там красиво.

– Ну, видишь ли, Настя не из тех девушек, которые любят природу и восхищаются ей, она скорее любит посидеть дома и посмотреть какой-нибудь фильм. – В голосе Дмитрия слышится небольшое раздражение.

– А ты? – Дмитрий удивленно смотрит на меня, но потом переводит взгляд обратно на дорогу. – Ты любишь больше гулять по паркам или же сидеть дома, как твоя… то есть Настя, – быстро исправляю я.

– Наверное, все-таки парк. Определенно.

– Я бы тоже выбрала парк. Как можно любить сидеть дома, есть калорийную еду и обсуждать ненастоящую жизнь вымышленных героев?

Дмитрий усмехается. Я вопросительно смотрю на него, не понимая причину его веселья.

– Но твой муж актер, – начинает Дмитрий, – и ты не любишь фильмы?

– Я не сказала, что не люблю, – отрезаю я.

– Но имела это в виду.

Я раздраженно выдыхаю.

– Если мой муж актер, это не значит, что я обязана любить фильмы. К тому же я просто не люблю проводить вечера за просмотром какого-то очередного боевика.

– Ладно-ладно, расслабься. Я понял. Хорошо, что я выбрал парк.

– Да, – тихо произношу я.

Машина мчится сквозь снегопад, который накрывает своим даром весь город. Холодные снежинки медленно падают на землю к своим собратьям и засыпают на то время, пока не выглянет яркое, теплое солнце, которое потревожит их сон. Снежинок видно даже сквозь темноту, окутывающую город уже после четырех часов вечера, зловеще смеясь над жителями, которые не успевают сделать важные дела до темноты. Белых крупинок снега множество. Они уникальны – каждый имеет свой узор и размер. И, может, каждая снежинка предназначена для единственного человека, который поймает, увидит ее и поймет цель своей жизни. Ведь для каждого из нас нужен проводник, который проведет во взрослую жизнь, где мы найдем цель, к которой будем стремиться; и для каждого этот проводник имеет особое значение.

Весь путь до парка Дмитрий не унимается (как и я, впрочем) и говорит абсолютно обо всем: как он сегодня опозорился перед горничной в гостинице, когда назвал ее мужчиной только потому, что у нее была короткая челка.

– Но сзади она выглядела прямо как мужчина: массивное тело, широкие ноги и даже походка мужская, и потом я кричу «мужчина, простите!», но вижу озлобленную молодую даму, – говорит он, сдерживая смех.

Также рассказывает, как он в первый раз сходил в магазин в восьмилетнем возрасте, когда перепутал купюру с обычной бумажкой, на которой было написано «10 рублей» и подал ее – вместо настоящих.

– Я даже не знал, как выглядят настоящие деньги, – оправдывается он.

Говорит о том, как научился плавать, когда отец кинул того в бассейн, а он взял и поплыл. Теперь я знаю Дмитрия лучше, немного с другой стороны (правда, с веселой и жизнерадостной, но я уверена, что его другая сторона – очень сентиментальная и хрупкая, но пока мне не удается застать его в таком состоянии, не считая того момента, когда он расстался со своей девушкой).

Когда машина останавливается, я, нетерпеливо расстегивая ремень безопасности, буквально выпадаю из автомобиля, потому что слишком порывисто пытаюсь вступить на землю. Но удержав равновесие, двигаюсь к входу, совсем забыв про Дмитрия.

– Эй, подожди меня, не так быстро! – кричит он, закрыв машину, и ускоряет шаг, чтобы догнать меня.

– Давай быстрее! – недовольно кричу я и останавливаюсь, скрестив руки на груди и выжидающе топнув ногой.

– Что ты так торопишься? У нас полно времени, – все-таки догнав меня, спрашивает Дмитрий.

– Ты же сказал, что здесь красиво, вот мне и интересно.

– Не думай, что тут будут новогодние светящиеся олени с Дедом Морозом в санях, – усмехается Дмитрий и усмиряет мою торопливость, замедлив шаг.

– Даже не предполагала, – вякаю я, отчего Дмитрий вновь смеется. Я тоже не могу скрыть улыбку и хохочу над своим же характером.

– Вход там, – показав рукой на ворота, украшенные гирляндами, говорит Дмитрий.

Вскоре мы доходим до этих самых ворот, и, переступив порог, я понимаю, почему Дмитрий называет это место красивым. Перед моим взором возникают деревья, укрытые снежной кроной, которые словно волшебные, потому что невозможно снегу так идеально и симметрично лечь на сухие и голые ветки деревьев. Забор, растянувшийся вдоль всего пути, украшен новогодними гирляндами, светящимися разноцветными огоньками, которые постоянно меняют цвет. Некоторые деревья украшены «дождиком», мерцающим от ветра, который постоянно тревожит их и заставляет извиваться, как змей. Даже каждая скамейка, вроде ничем не украшенная, создает атмосферу Нового года. Это место и вправду волшебное, думаю я.

Пройдя еще немного пути, я вижу ледяную скульптуру оленей, которые смиренно смотрят вдаль, охраняя подарки, перевязанные зеленой ленточкой, и ледяным взглядом окутывают каждого, кто посмеет посмотреть в холодные очи.

– А ты говорил, что оленей не будет, – усмехаюсь я, показав на большую ледяную скульптуру.

– Но Деда Мороза-то нет.

Я закатываю глаза и иду дальше, осматривая это чудесное место.

Спустя двадцать минут нашей прогулки пальцы на руках леденеют, а нос перестает чувствовать хоть что-то, кроме холода.

– Я замерзла. Может, здесь есть что-то попить? Горячий какао, например, – дрожа от холода, спрашиваю я.

– Да, конечно. Здесь есть мини-кафе, где продают горячие напитки. Я быстро. Ты пока подожди меня здесь, – говорит Дмитрий, указав на скамейку.

Я киваю и сажусь на, кажется, холодную скамейку, только потом осознав, что в этом месте даже скамейки теплые.

***

– Ух, хорошо. Спасибо, – благодарю я Дмитрия, прислонив ладони к горячему стаканчику какао. – Сколько он стоит?

– Да, брось, Анна. Мы же друзья.

– А друзья должны делить счет.

– Нет, и не смей, – говорит Дмитрий и делает глоток ароматного кофе.

– Кстати, – после минутного молчания начинает Дмитрий, – как у тебя дела?

Я вопросительно поднимаю бровь.

– Ну, ты говорила, что что-то случилось. Не хочешь поделиться?

– Не знаю. Вряд ли смогу. Это слишком личное, – с грустью произношу я, отвернувшись от выразительных глаз Дмитрия.

– Да брось! Ты же сама сказала, что можешь мне доверять. Так в чем проблема?

– Доверие здесь вовсе не причем. Проблема в том, что я не могу.

– Попытайся.

На один миг голос Дмитрия становится таким родным и знакомым, что я осмеливаюсь заглянуть в глубину его глаз, где есть сочувствие и понимание. Где я могу просто утонуть и забыть обо всем на свете. Где мое сердце бы не бьется, но при этом живет, потому что оно в руках моего спасителя. На один миг мне кажется, что я хочу вновь ощутить чувственные губы Дмитрия, горячую плоть, чтобы забыться. Мой взгляд настолько пристальный, что, видимо, Дмитрий понимает мое истинное желание, которого хочу не я, а мое сердце – моя душа.

И это случается.

Это вновь происходит.

Дмитрий медленно приближается своими губами к моим, и они ощущают друг друга в горячем танго. Это так сладко, и я не могу отстраниться, словно его губы – наркотик. Мы снова ощущаем друг друга – чувствуем воспламеняющие движения жадных губ. И мы не можем остановиться даже тогда, когда понимаем, что вновь совершаем непристойную ошибку. Но ошибка ли это? Может, это вовсе не так, потому что мне нравится чувствовать горячие губы Дмитрия? Потому что я ощущаю прилив сил, когда его губы находят мои? Потому что я чувствую себя живой, когда крепкие руки Дмитрия сжимают мою талию, не контролируя силы из-за страстного поцелуя.

Но нас прерывает какая-то вспышка, которую мы видим даже сквозь закрытые в эйфории глаза.

– Что это было? – оглядевшись по сторонам, спрашивает Дмитрий, щуря глаза, чтобы увидеть хоть что-то в темноте.

Я чувствую, как хватка Дмитрия ослабевает, и рука исчезает с моей талии.

– Не знаю, – отвечаю я, так же осматриваясь вокруг.

– Может, что-то с фонарями.

– Может.

Мы смотрим друг на друга и вспоминаем последние семь секунд, но нам уже не неловко или стыдно. Мы на самом деле наслаждались теми минутами, когда целовались. Я и Дмитрий понимаем, что не сможем просто так дружить после всего, что произошло – и что происходит внутри. И мы знает, что произойдет еще очень многое, потому что не сможем отпустить друг друга. Мы это осознаем, правда, только в глубине души – где-то на дне наших чувств. Но в любом случае наши души уже знают, что они едины и быть вместе – это их судьба.

22

– Как там Андрей? Не объявился? – неожиданно спрашивает Дмитрий, искоса посмотрев на меня. Напряжение все еще летает в воздухе.

– К сожалению, – пожимаю я плечами. – Он звонил мне и хотел узнать, что со мной происходит: почему я уехала и прочее…

– И что ты сказала? – спрашивает Дмитрий, сделав очередной глоток горячего напитка, согревающего горло.

– Я начала кричать. Начала выпытывать из него правду, которую он скрывал от меня. И я оказалась права. Я, черт возьми, знала, что это все ложь. Все-таки он будет сниматься в постельных сценах.

– Это ужасно, – произносит Дмитрий, придвинувшись ко мне.

Я киваю и делаю большой глоток какао, тем самым опустошив стаканчик до дна.

– А что случилось потом? – словно зная результат разговора, спрашивает Дмитрий.

– А потом… Черт, Андрей, как всегда, все испортил. Я накричала, напомнила ему о тех ошибках, которые он совершил. И мама все слышала. – Я закрываю лицо руками. – Она все слышала. А самое главное, что она услышала о том случае…

– О каком?

И в этот момент я понимаю, что сама копаю себе могилу, не держа свой болтливый язык на замке. Видимо, эту историю предстоит узнать и Дмитрию.

– Ты многого не знаешь о моем муже, Дмитрий. И вряд ли захочешь.

– Расскажи, – мягко произносит Дмитрий, еще ближе придвинувшись ко мне. Теперь между нашими телами всего каких-то пару сантиметров.

– Ну… Обычно Андрей умеет сдерживать свой гнев. Да, он бывает невыносимым, но все-таки сдержанным. К сожалению, год назад я поняла, что это не так. – С моей щеки скатывается горячая слеза. – Однажды я гуляла с другом. Он и вправду был мой друг, ничего больше. – Я смотрю на Дмитрия в поисках поддержки. Его глаза по-прежнему сверкают тем самым огоньком сочувствия. – Но Андрею не нравится такая дружба. Он узнал об этом и вышел из себя. – Слезы начинают течь все быстрее, но я не могу их остановить. – Он сломал мне руку, он сломал мне… Боже!

В один момент я просто не могу остановиться и начинаю безудержно плакать. Я вновь чувствую ту боль, которую причинил мне Андрей. Чувствую то предательство, которое совершил мой горячо любимый муж. Как после такого жить? Как существовать после того, как меня предал самый любимый человек на Земле, ради которого я бросила абсолютно все? Вот и я не смогла смириться. Я думала, что забыла и простила, но на самом деле я просто зарываю в себе каждый божий день это чувство, думая, что все давным-давно забыто.

Дмитрий понимает, что я выхожу из себя. Он снова видит меня слабую и беспомощную. Он видит меня той жалкой девочкой, которой необходима любовь и забота. И он вновь дает мне надежду, когда его сильные руки обвивают мое хрупкое тело. Когда его пальцы касаются моей спины и когда я чувствую его теплое дыхание.

Дмитрий – мое утешение. И я так ему благодарна, что он сейчас со мной, утешает меня, несмотря на свои проблемы. Ему неважно, как я выгляжу и что делаю – правильно это или нет. Он все равно здесь.

– Тише, тише, – тихо произносит Дмитрий, поглаживая меня по спине, пока я хлюпаю носом и пытаюсь остановить слезы.

– Просто… это так больно, – шепотом выдавливаю я из себя и утыкаюсь лицом в сильные плечи Дмитрия.

– Я знаю, знаю…

Потом время летит незаметно. Проходит около двух минут, но мне кажется, что каких-то пару секунд. В объятиях Дмитрия время бежит так быстро, что я не успеваю насытиться этими сладкими минутами.

– Все хорошо? – спрашивает Дмитрий, осторожно прервав объятия.

Я киваю, не в силах что-либо сказать.

Впервые вижу, что Дмитрий не пытается меня ободрить и развеселить своей улыбкой. Наоборот, даже в темноте я вижу его скорбь и сочувствие.

– Не представляю, как ты пережила это.

– Я тоже…

– Может, прогуляемся? – предлагает Дмитрий, устремив зеленоглазый взгляд вдоль парка.

Я киваю и встаю со скамейки, на которой отдала душу человеку, отдавшему мне свою.

Снег по-прежнему падает большими хлопьями, укрывая белым полотном все вокруг. Этот пейзаж создает что-то хорошее в душе, но я не понимаю, что именно щебечет внутри меня.

Мы не спеша идем вдоль аллеи и иногда поглядываем друг на друга, каждый раз слегка улыбаясь. Мне кажется, Дмитрию тоже нравится наблюдать за тем, как в нежном вальсе танцуют снежинки.

– А как Настя? Есть какие-нибудь новости? – спрашиваю я, отчего Дмитрий заметно оживляется, поняв, что я прихожу в норму.

– Как ни странно, она мне постоянно названивает. В итоге, мы еще больше поругались, и она сказала, чтобы я завтра забрал все оставшиеся вещи и больше никогда не возвращался, – слегка усмехнувшись, говорит Дмитрий, словно ему совсем не грустно.

– Ого. А разве квартира не общая?

– Ну, на самом деле – нет. Это квартира досталась ей от бабушки. – Дмитрий принимает все тот же невозмутимый вид, будто его это вовсе не касается.

– А ты, получается, живешь в гостинице? – непринужденно спрашиваю я, смахнув с лица большую снежинку.

– Получается, – пожимает плечами Дмитрий. – Но плюсом я еще работаю в клинике. Я могу взять ночные смены.

– А как же твои вещи?

– Ну, именных шкафчиков у нас, конечно, нет, но я уверен, что найду место, не переживай. – Уголки рта Дмитрия поднимаются, словно он сдерживает смешок.

– Я не переживаю, – улыбнувшись, буркаю я.

Его глаза наполняются той самой искрой счастья, которая возникает каждый раз, когда Дмитрий смотрит на меня: его зеленые глаза светятся даже в самом темном месте планеты. И мне это нравится.

– Но все же, – продолжаю я, – как ты собираешься жить? Настя что, настолько беспощадна, что даже не впустит тебя?.. Все-таки вы встречались.

Дмитрий качает головой:

– Нет, она не из тех, кто общается со своими бывшими. Да я бы и сам не обратился к ней за помощью.

– Почему?

– Она… не в себе. Поверь, я знаю, каково жить с ней. Это ужасно, – усмехается Дмитрий.

– Ты так говоришь, словно вы не любили друг друга…

– Любили. Но это было давно. В последнее время наши отношения потеряли ту изюминку, которая была частью нас. В скором времени наши отношения превратились в обычный быт между людьми… Я просто устал терпеть ее заносчивость и ревность и стал легче к этому относиться. Знаешь, – Дмитрий переводит на меня взгляд в поисках понимания, – я перестал оправдываться перед ней за свои поступки, которые толком-то и ничего не значили. Я не привык к такому – раньше она была совсем другой. Не знаю, что с ней случилось, но это стало невыносимо… А потом все получилось само собой. Потом появилась ты и твоя сережка…

Губы Дмитрия растягиваются в изящной улыбке и выдают смущенный смех, который я подхватываю.

– Не напоминай! – прыскаю я, шутливо ударив Дмитрия по плечу, отчего тот театрально трет место поражения.

***

Мы гуляем еще около часа, постоянно разговаривая и смеясь, словно какие-то давние знакомые. Весь наш путь сопровождают снежные хлопья, приземляющиеся на красные от холода носы и уже мокрые ресницы. Вес вечер пропитан наступающим Новым годом, поэтому мое настроение ни на минуту не меркнет, ведь меня окружают чудесные новогодние олени и постоянные разговоры Дмитрия, которые не могут наскучить. Наверное, это самый лучший вечер за последнее время: без разборок, тайн и лжи. Так приятно просто наслаждаться приятным обществом и отдалиться от всех проблем, которые захватили мою и без того трудную жизнь. Но благодаря Дмитрию все эти проблемы меркнут на фоне его жизнерадостности, которая льет через край, несмотря на все тягости его жизни, из-за которых, собственно, ему негде ночевать, – но он говорит, что все под контролем. Порой всем нам нужен человек, который скажет, что жизнь не так уж плоха и нужно жить, наслаждаясь каждым моментом, даже самым тягостным, который, казалось, испортит к чертям все планы и перспективы. Но все мы можем найти спасение, если очень захотим и пожелаем этого.

Загадайте желание прямо сейчас, и оно исполнится, ведь каждый из нас – джин, исполняющий самые сокровенные мечты, каждый человек – творец своей жизни.

Может, я и создала этот хаос? Иногда я сама толком не понимаю своих истинных желаний. Лишь сейчас осознаю, что многие из них мне просто навязало чужое мнение, которое не значит ровным счетом ничего. Как же я могла предать себя и свою сущность?..

Моя жизнь – мой плод фантазий. Многие не понимают, что их жизнь зависит ни от удачи или неудачи, ни от перспектив их района или связей с влиятельными личностями и даже ни от благосклонности судьбы – жизнь зависит лишь от самого человека и от того, на что он готов пойти ради обретения себя и своей души. Кто, если не сам человек, поймет свои истинные желания и настоящие возможности? Мы сами формируем свою жизнь. Сами создаем себе границы возможностей. Сами создаем проблемы и сложности.

Может, и мне, Анне Кулагиной, пора понять, что моя чертова жизнь такая лишь из-за моей чертовой неуверенности и жалости?! Может, я все-таки выберусь из своего кокона и начну действовать?!

Глаза моей души почти открыты. Они хотят увидеть мир во всей красе, все ее особенности и чудеса. Мне лишь помогают понять все мои ошибки, которые я совершила, не послушав себя. Но дальше помочь себе смогу лишь я сама…

***

– Отличный вечер! Мне очень понравился парк, – восхищенно произношу я, когда машина Дмитрия останавливается возле подъезда дома моей мамы.

– Можем повторить. Только не в парке.

– Почему? – спрашиваю я, расстегнув ремень, который давит мне на шею всю дорогу от парка.

– Уже неинтересно, – недовольно поджимает губы Дмитрий, посмотрев в мою сторону.

Я улыбаюсь, увидев зеленые глаза, заинтересованно смотрящие на меня.

– Кстати, ты можешь спать в машине, – шучу я, сдержав смешок.

– Очень остроумно! – саркастически произносит Дмитрий, но все-таки его губы расползаются в улыбке. – Хотя…

– Когда ты будешь свободен? – резко спрашиваю я, повернувшись всем корпусом к Дмитрию.

– С завтрашнего дня я на работе, три дня подряд. Но можно вечером, когда я освобожусь, где-нибудь прогуляться, – перейдя на шепот, произносит Дмитрий.

В один момент напряжение в машине вновь возрастает. Наши взгляды встречаются; в них вновь зарождается неудержимое желание. Вдруг становится жарко, и рот начинает отчаянно хватать воздух в попытке вернуть самообладание. Дмитрий тоже борется с непозволительным желанием: его глаза бегают то по моим слегка приоткрытым губам, то по глазам, зрачки которых расширены от нарастающего возбуждения.

Но, не послушав разум, наши губы вновь соприкасаются, жадно вцепившись друг в друга. Два человека – две непозволительные потребности, вот кем мы являемся в этот момент. Наши души вновь воссоединяются в дикой страсти, окружающей нас. Мы чувствуем насыщение. Словно утоляем жажду, касаясь друг друга.

Но неожиданно Дмитрий отказывается от своей прихоти: он разрывает поцелуй.

– Я не могу, – произносит он, слегка помотав головой и нахмурив брови. – Не могу.

– Прости, что?.. – шепчу я, закусив губу, смакуя остаток запаха и вкуса Дмитрия.

– Ты замужем, Анна… Как я могу?..

Лицо Дмитрия выражает некую боль. Он словно потерян.

– Но… – Я не могу найти слов, ведь он прав. Я – замужем. У меня есть муж.

Я прижимаюсь спиной к креслу и закрываю лицо руками.

– Какая же я дура! Просто наивная дура! – ругаю я себя, словно в чем-то провинилась. – Знала же, что так будет! Не может быть все так хорошо!

– О чем ты? – спрашивает Дмитрий, непонимающе посмотрев на меня.

– Как будто ты не знаешь о чем я! – Дмитрий хмурит брови. – Зачем ты целовал меня? Зачем дал надежду? Я же думала, что… Черт! Почему ты до этого ничего не сказал? Почему только сейчас вспомнил про моего мужа? – с раздражением уже кричу я, метая грозные взгляды в сторону Дмитрия.

– Просто… Я хотел этого. И не хотел, чтобы это закончилось. Мне показалось, что ты тоже не против, но…

– Конечно, я не против. А если бы нет, я бы сказала тебе, – перебив Дмитрия, шепчу я, и зеленые глаза вновь одаривают меня взглядом, в котором светится надежда.

Да, он надеется, что не ослышался.

– Ты не ослышался, – выдаю я. – Все сложно, знаю, но… Я хочу этого. И, если тебе так будет проще, я ухожу от Андрея, – открыв дверь машины, произношу я, но рука Дмитрия хватает меня за локоть:

– Нет, Анна, я не хочу, чтобы ты делала это из-за меня!

Я закусываю губу и кладу руку на дрожащую руку Дмитрия:

– Я ухожу от него не поэтому. Я ухожу от него потому, что он подлый лжец и садист.

Дмитрий медленно разжимает ладонь и убирает руку.

– Мне жаль, что твой брак такой. Мне очень жаль, что он твой муж. Но я обещаю, что буду защищать тебя.

– Спасибо, – шепчу я так тихо, что не уверена, слышал ли Дмитрий.

И я закрываю дверь машины, не сводя глаз с его лица, которое смотрит на меня так необычно и по-новому.

Через минуту мне приходит сообщение:

19:11 Я свободен завтра с восьми. И надеюсь, что, когда я подъеду к твоему подъезду, ты выйдешь. Я не хочу оставлять тебя одну.

Я кладу телефон в карман, зная, что не смогу остаться одна. Через все это я пройду лишь с Дмитрием.

23

Спустя полтора месяца

Я сижу и жду своей очереди, чтобы меня принял врач. Передо мной еще два человека: девушка, которая постоянно сморкается и прикрывает рот каждый раз, когда чихает или кашляет, и бабушка, закрывшая глаза.