На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница

Ребята вяло отнекивались, а голос продолжал:

– Ох ты, толстый какой. Рукой обхватить не могу.

У меня от удивления широко открылись глаза.

– А у тебя длиннее. А у тебя короткий. Ты дай потрогать.

Я от злости сжал челюсти со всей силы. До чего же девка бессовестная, качал я головой. Она мне весь отряд перепортит, зараза. Сейчас я ей задам! Я вскочил с места, направился наводить порядок.

Подходя к отряду, остановился, осознавая увиденное.

* * *

Я решила выяснить не понятный для меня вопрос – об оружии.

Я подошла к тому самому бойцу, у которого трое детей, Револьд вроде, если правильно запомнила. Присела возле него и начала расспрашивать:

– А почему мечи разных размеров?

Он окинул меня взглядом и охотно сказал:

– Оружие делается индивидуально под каждого бойца. Рука то у всех разная. Правильно?

Я кивнула.

– Смотри – он показал мне свой меч, перевернув рукоятку тыльной стороной.

Деревянная рукоятка была разделена вдоль небольшим углублением, поэтому со стороны она казалась обычной. А в этом углублении были отверстия для пальцев. Револьд просунул туда пальцы и обхватил рукоятку. Она уютно легла в его руке.

– Рука должна полностью обхватывать. Если возьмёшь чужой меч, допустим, отверстия для пальцев будут маленькие, а пальцы толстые, то просто они туда не войдут, тогда бойцу конец. В бою ничего не должно отвлекать. Меч – это продолжение руки. От этого зависит наша жизнь. Поэтому они делаются под каждого бойца. Поняла?

Я кивнула и просунула пальцы, они болтались как карандаш в стакане. Это правильно, конечно. И выбить такой меч из рук невозможно, если только с рукой отрезать.

– Почему размеры клинков тоже разные?

– Это просто. По длине руки. Смотри – он встал, глянув на ребят – Ижак, дай-ка своё оружие – он вдел пальцы и размахнулся, выкручивая руку – Видишь, он длинный для меня. Пока я буду размахиваться, мне глотку перережут.

Он вернул меч Ижаку, надевая свой и опять размахнулся. Теперь размах меча был короче, удар получился рубящим и коротким.

Я кивнула. Вернусь, Ромке расскажу. Очень полезная вещь, ему пригодится.

– Можно к ребятам подойти посмотреть?

Он кивнул:

– Отчего ж нельзя. Посмотри.

Я подошла к ребятам, с интересом разглядывая. Они снисходительно поглядывали на меня, что, мол, баба может понимать в оружии. Кто-то не желал даже показывать своё детище.

– Ну, дай потрогать. Жалко тебе что ли?

Это понятно, примета говорят такая, чтобы чужая рука даже не прикасалась, поэтому и чистит каждый сам.

У этого бойца были длинные пальцы, поэтому я своей маленькой рукой не смогла даже сомкнуть пальцы на рукоятке.

– Ох ты, толстый какой. Рукой обхватить не могу – такой меч запросто выбьют из моих рук.

Я пошла дальше.

– А у тебя длиннее. А у тебя короткий. Интересно как. Ну дай потрогать – ребята со смехом доверяли мне свои детища. Я села рядом с ними, задавая вопросы.

В это время на поляну влетел разъярённый Чернявый, рыща злым взглядом по нам. Все бойцы вскочили, вытянувшись по струнке, преданно смотря ему в глаза. Он наткнулся взглядом на меня и сжал глаза в узкие щёлочки.

Страшно-то как. У меня побежали мурашки по всему телу. Я недоуменно смотрела на него, пытаясь понять, что опять я не так сделала. Сомнений в том, что он из-за меня такой злой, уже не оставалось. Создавалось впечатление, что передо мной стоит разъяренный огромный бык – еще мгновение и из его ноздрей пойдет дым. Ему бы только кольцо в нос и мне красную тряпку в руки. Торро. Идиотка! Не смей улыбаться, размажет по стеночке.

Он внимательно обвел взглядом нашу компанию, оружие в моих руках, медленно выдохнул и расслабился.

Фу. Пронесло. Ребята тоже начали расслабляться.

Нужно держаться от этого бешеного подальше, на всякий случай. Я окликнула Марка, и мы пошли в дом. Он шёл с мечтательным взглядом, а потом спросил:

– Рита, а можно я ратному делу заниматься буду? Нравится мне очень. Меня отчим за то и бил, хотел меня своему скорняжному делу научить, а у меня не получалось. Он злился. Говорил: «мало того, что приблудыш, еще и руки не из того места растут». Я старался, конечно, чтоб мамка не расстраивалась, но у меня, как назло, не получалось. Однажды всю партию испортил.

Я кивнула. Можно, наверное. Петровича нужно спросить. Или с ребятами поговорить, пошлют, так пошлют.

Наступила преддорожная лихорадка. Люся бегала, доделывая последние дела. Игнат тоже все время отсутствовал дома, передавая своему заместителю заботы. Строго инструктировал, наставляя и подсказывая. Мы с детьми тоже ощущали эту нервную обстановку.

Я выловила Игната, выбегающего из дома:

– На чём поедем-то?

Он хлопнул себе по лбу:

– Точно! Совсем забыл – молча развернулся и побежал в другую сторону.

Я недоумённо проводила его взглядом, вот неугомонный.

Сегодня было не до разговоров, быстро поужинали и разошлись по местам. Я провела со своими животными воспитательную беседу, строго наказывая не уходить на ночь в лес. Завтра утром в дорогу.

* * *

Рано утром, едва начался рассвет, мы собрались на улице. Столичные сосредоточенные, молчаливые.

У меня была непонятная дрожь во всем теле. Старалась унять ее, сжала ладони в кулаки.

Мы все вышли за пределы селения. Я недоумённо оглядывалась. Ничего не понимаю, пешком пойдем?

Тут все столичные достали что-то из карманов и дружно дунули. Я смотрела на них. Что они делают? Внезапно земля задрожала, как от чего-то тяжелого. Я посмотрела на ребят, они стояли спокойно, значит и мне не нужно волноваться. Со всех сторон стремглав, начали выбегать животные. Они с радостным фырканьем кружились по поляне и подбегали к ребятам.

Один, сильно прихрамывая, подбежал к чернявому. Тот нахмурился. А я с восхищением разглядывала красивых животных, подходя поближе.

Грациозные животные, ростом вдвое выше наших лошадей, густая длинная шерсть по всему телу. Мощная длинная шея, с длинной гривой до земли. Хвостов нет вообще. А это что? Вместо копыт лапы? А что удобно – подковывать не нужно, и ухаживать за мозолями тоже. Сами лапы толстые и мощные, мышцы перекатывались от малейшего движения. Мне захотелось до судорог в руках потрогать, и я как зачарованная двинулась в их сторону, вытянув руку.

В это время животное Чернявого жалобно заскулило, переставляя лапы. Ему ведь больно, и я, не подумав, сменила траекторию и пошла в его направлении. Никто ничего не успел мне сказать.

Я подошла к передней левой лапе и согнула, чтобы посмотреть.

Так, что тут у нас? Попутно рассматривая строение лапы. Размером в две медвежьи лапы, с большими острыми когтями, посередине подушка с очень плотной твердой поверхностью. Я постучала, раздался глухой звук. Тогда почему хромает? И разглядела, что один коготь у основания был практически вырван и держался на небольшой кожице, а его острие глубоко вогнано в подушечку.

Вот это и причиняет ему боль, а ведь ещё предстоит дальняя дорога.

– Ну что, потерпишь? – спросила я зверя, поворачивая голову.

Он смотрел на меня, открыв пасть и часто хлопая глазами.

– Марк, тащи мою сумку.

Достала маникюрный набор. Что же взять? Щипчики или кусачки? Подняла тяжеленную лапу, удобно перехватив ногами, и принялась за дело. Животное заволновалось, начав переступать лапами, неловко подпрыгивая.

– И даже не думай! Мне тяжело твою лапу держать. Взрослое ведь животное, понимать должно, что тебе помогают – тихо говорила я, быстро доставая коготь.

– Вот и всё – перевязывая полоской ткани.

Отпустив лапу, выпрямилась, прошлась вдоль его тела, проводя рукой по гибкому мускулистому телу, и подошла к голове.

– Какой ты красивый – с восхищением сказала я, заглядывая в его глаза – Больно, да? Ничего, скоро пройдет – протянула руку и погладила между ушей.

Животное от удовольствия зажмурило глаза. А я все приговаривала:

– Красавец. И глазки у тебя красивые, и сам ты сильный.

Животное положило голову на моё плечо – Покатаешь как-нибудь? Снизив голос до шепота:

– Если хозяин не будет против.

Он открыл один глаз, скося его на своего хозяина. Я в последний раз прошлась руками по его голове и отошла. Вокруг стояла звенящая тишина. Все в каком-то тревожном молчании смотрели на меня.

Ко мне подскочил Игнат и, схватив за руку, отвел подальше:

– Ну ты даешь! Я чуть не помер со страху. Ты чего совсем сдурела? Чего прешься куда не следует. Он мог запросто убить тебя. Это ж боевое животное. Шава́лов с утробы матери учат убивать чужих, и защищать своего хозяина» – тараторил он, вытирая пот со лба.

Шава́л, название чудно́е какое. Чего волнуется? Когда еще представится возможность такую красоту погладить.

– Не убил ведь – пожала я плечами – Он ведь не дурак, понимает, что ему помогли, вот и стоял спокойно.

Я обиженно отошла к детям. Инициатива наказуема, называется.

В это время к нам подвели наше транспортное средство. Они чем-то внешне походили на боевых, но были похилее и меньше ростом.

– Это общественный транспорт, так сказать – подошёл Игнат.

– Смотри – он обратил моё внимание, что тело рядом стоящего животного было сильно вытянуто – Здесь трое умещаются. Вы на этом поедете. У нас с Люсей другой будет.

Интерееесно, как здесь все устроено. Это что же получается, трёхместный шавал? Я подошла, чтобы рассмотреть его. Худощавое жилистое тело, шерсть короткая, лапы очень широкие, ноги мускулистые. Это животное конечно внешним видом очень проигрывает боевым. Я с завистью посмотрела на столичных. Они уже расселись по своим животным. Я подсадила детей. Обернулась на Хила с мелким и со словами:

– Не отставайте – вскочила на животное.

Мы неспешным шагом тронулись в путь. Я ехала и смотрела по сторонам. Игнат сел позади Люси, нежно придерживая её за талию и что-то шепча на ушко. Она заливисто смеялась. Я покачала головой с улыбкой. Это нужно было опуститься на самое дно, чтобы суметь подняться и обрести свое счастье. Чернявый ехал в самом начале нашей процессии, время от времени объезжая её до самого конца, проверяя порядок.

Когда он проезжал мимо, я посмотрела на лапу его животного. Оно практически не хромало. Вот и хорошо. Чернявый демонстративно хмурил брови. Ну и пошёл ты, даже спасибо не сказал. Я отвернулась. От мерного покачивания, детей сморило. Мне пришлось придерживать их, замерев на месте. От долгого сидения все мышцы затекло, свой зад я вообще перестала ощущать. Если мы вскоре не остановимся, я наверно свалюсь на землю.

Из-за нас с детьми разрешили остановку. Я с удовольствием сползла на землю, собирая ноги в кучку. Так я долго не протяну, с непривычки все мышцы ныли. Отряд итак из-за нас медленно едет, так что придётся терпеть, сжав зубы. Мелкий временами нырял в высокую траву и выныривал с довольным видом. Хил трусил по дороге рядом с нами, временами тоже исчезая.

К вечеру мне хотелось проклясть все на свете. Я слезла с животного и легла на траву, давая мышцам хоть немного расслабиться. Сейчас бы в воду, мечтала я. Когда во всем теле боль начала стихать, я встала и огляделась.

На протяжении всего взгляда не виделось ни одного леса. Как костер разводить? Дети тоже были сегодня молчаливыми, боялись, как их встретит новая родня.

Столичные спе́шились, отпустив своих животных на волю. Раненое животное покружилось среди нас и, найдя меня взглядом, подошло, шумно выдыхая через ноздри, и положило голову на плечо. Я обняла его руками и закрыла глаза. Сразу стало так спокойно. Я гладила его по голове, руки опускались на его шею. Пальцы зарывались в его густую шерсть.

– Ну чего ты? Не хромаешь ведь уже. Иди, гуляй, а то хозяин ругаться будет. Ты ведь боевое животное, а жмёшься, словно котёнок домашний.

Я обхватила его морду руками, потерлась о его твердый холодный нос своим носом и отошла. Он развернулся и побежал за остальными. Развернулась и наткнулась на взгляд его хозяина. Он стоял, сложив руки на груди, и покачиваясь с пятки на носок. А я что? Я ничего. Я развела руками в стороны, слегка пожав плечами и пошла к детям.

Окончательно стемнело. Начали готовить еду. Я сидела в сторонке и с недоумением наблюдала. Костра не было. В большой котел набрасывали куски свежего мяса, овощей и зелени. Один из ребят взял свой мешок, засунул туда руку и достал небольшую коробочку. Открыл её и аккуратно достал капсулу среднего размера. Затем поднес руку под котел, раздавил там капсулу, я застыла на месте от увиденного.

Разгорелся синий огонь, который горел ровно, не потрескивая. Вскоре вода в котле закипела, и до меня донесся запах готовящейся пищи.

Я тихонько придвинулась к одному из ребят.

– Что это он там сделал, чтобы еда варилась.

Парнишка обернулся ко мне. Молоденький симпатичный мальчик с красивым телом и развитой мускулатурой. Он улыбнулся мне открытой улыбкой и сказал просто:

– Часть силы, заключенная в капсулу.

Я смотрела на него, ожидая продолжения.

– А, ты же не местная, не знаешь ничего. Это делается для боевых отрядов. Ты здесь видишь лес? – обвел он рукой вокруг.

Я отрицательно помотала головой.

– И так может продолжаться неделями, особенно в восточной стороне Ваарии. Но бойцы должны питаться, иначе какой с отряда толк, если обессилят от голода. На сухом пайке долго не протянешь. Бывало, останавливались, а кругом лес Хранительницы. Нам туда хода нет, и дров взять негде. Вот и придумали специальные штучки. А что, очень удобно.

Я кивнула головой. Конечно, очень удобно.

– Непривычно только. От костра и свет и тепло.

Он понимающе улыбнулся и снова полез в сумку. Достал еще одну коробку побольше и открыл. Я с интересом заглядывала туда, вытягивая шею. Он зачерпнул оттуда небольшую горсть крупного песка и, подбросив вверх, сказал: «Свет».

И тотчас песчинки разгорелись ярким светом. Я с открытым ртом сидела, смотрела на эту красоту. Они плавно передвигались над нашими головами, не опускаясь на землю. Дети тоже смотрели вверх с открытыми ртами.

Я обернулась на парнишку:

– Это тоже специальная задумка?

Он утвердительно кивнул головой и протянул мне руку:

– Эвальд.

– Рита – просто ответила я.

Мы поужинали и начали устраиваться спать. Игнат выдал нам одеяла. Я отошла немного в сторону, выбрала место с густой травой, расстелила одеяла – там и мы легли. Хил лег с одной стороны, Мелкий с другой. Я лежала и смотрела на небо, пока сон не сморил меня.

Проснулась от громкого рыка, доносившегося со всех сторон. Я вскочила и увидела, что столичные уже готовятся принять бой. Я начала оглядываться. Со всех сторон на нас в полной темноте смотрели десятки светящихся глаз. Как тогда ночью.

Дети проснулись, потирая глаза. Я быстро подняла детей, сдернула одеяла и отвела детей к Люсе с Игнатом. Сама встала на прежнее место, всматриваясь в темноту.

Хил сразу принял боевую стойку. Мелкий лениво покрутился с бока на бок, потянулся, с хрустом вытянув лапы и встал рядом с Хилом. Они переглянулись, Хил рыкнул, и они рванули в траву. Я и слова не успела сказать. От волнения сжала руки в замок, прижав их к груди.

«Их же много. Их убьют» – с отчаянием думала я.

Обернулась на отряд. Они стояли, не сдвинувшись с места, и всматривались в ночную темноту. Я с надеждой смотрела в их лица, почему они стоят и ничего не делают.

Тут раздался протяжный визг. Я невольно отшатнулась. На глаза стали наворачиваться слезы отчаяния. Трава вокруг зашумела от движения тел животных. То тут, то там вспыхивали и гасли огни глаз неизвестных мне животных. Раздавался хруст костей и предсмертный хрип. Не знаю сколь прошло времени, прежде чем всё стихло. Мне казалось, что бесконечно.

Я заметила шевеление травы возле меня и отступила на несколько шагов. Показался Хил. Он медленно шел ко мне, облизывая морду. Его глаза уже принимали обычный цвет.

– А где Мелкий? – Хил поднял ко мне морду – Что? – я смотрела в его глаза – Хил, где Мелкий? – в моем голосе начиналась паника.

Он слегка повел головой в сторону. Я побежала со всех ног в ту сторону. Звала его в полной темноте. Тут над головой зажглись огоньки и рядом я увидела Чернявого. Он шел рядом, всматриваясь в траву. Раздался хрип. Я обернулась и побежала туда. Мелкий лежал на боку, временами пытаясь встать на лапы. Я бросилась к нему. По моему лицу уже текли слёзы.

– Мелкий, тебя ранили. Где? – я судорожно ощупывала его тело и обнаружила рваную рану на шее. Я в страхе замерла, ведь от подобной раны погибла его мать. Его нужно дотащить до места нашей стоянки. Возможно, я смогу что-то сделать. Я посмотрела на Чернявого. Он кивнул и подошёл, просунул руки под тушу животного, с трудом подняв его. Так мы и вышли к народу. Чернявый положил Мелкого возле бывшего костра. Я попросила зажечь ещё огоньков.

Кровь тоненьким ручейком вытекала из его раны. Господи. Что я могу сделать голыми руками? Мелкий открывал глаза и смотрел на меня немигающим взглядом. Я в отчаянии закрыла лицо руками, судорожно рыдая. Дети сидели в сторонке, обнявшись и тихонько плакали.

Ко мне подошли ребята. Эвальд присел рядом, положа руку мне на плечо:

– Оставь его, он все равно умрет. От таких ран не выживают.

Я со злостью посмотрела на него, прищурив глаза и скидывая его руку. Вот хрен вам всем. Быстро утерла слезы и выпотрошила свою сумку. Ничего нет. Что можно сделать голыми руками? Я посмотрела на свои ладони. Делай хоть что-нибудь, чёрт тебя подери.

Я склонилась над раной, рассматривая её. В такой темени много не рассмотришь. Я вскочила, схватила с воздуха несколько огоньков и подтянула к шее. Ага, вот теперь можно хоть что-то разобрать. Артерия была частично повреждена, а не полностью разорвана. Я раздвинула края рваной шкуры, подбираясь к артерии. Зажала её пальцами и закрыла глаза. Не могу смотреть как из его тела, медленно вытекает жизнь.

Я не хочу увидеть его последний смертельный взгляд, он навсегда останется в моей памяти и будет преследовать всю мою жизнь. Насмотрелась, работая в клинике. Они навсегда оставляют маленькие насечки в моем сердце.

И вот перед глазами побежали картинки из моей памяти: вот я увидела его маленьким, попискивающим под боком у его матери, вот я несу его за пазухой, придерживая одной рукой. Его первые шаги, здесь он бежит, свалив Игната с ног. И от отчаяния я молилась с закрытыми глазами. Кого просила, не знаю, просто от всей своей души и открытого сердца молилась.

Сколько я так сидела не знаю. Открыла глаза, когда начало светать. Дети сидели, прижавшись к Игнату, хлопая сонными глазами и стараясь не уснуть. Я вздохнула. Мелкий был жив, его бока мерно вздымались, тоже уснул наверно.

Ну что, нужно осторожно убрать руку и посмотреть на рану. Я попыталась разжать пальцы, но не смогла этого сделать. Рука меня не слушалась. Пальцы свело от напряжения. Свободной рукой начала отжимать сведенные судорогой пальцы.

Тут ко мне протянулась рука Чернявого. Он мягко убрал мою свободную руку и стал аккуратно отжимать пальцы. Я с благодарностью приняла его помощь. Нужно осмотреть рану – я наклонилась. Что такое? Это у меня от стресса галлюцинации? Где рана? Вот следы запекшейся крови на шкуре. Не могла же она так быстро зажить? А почему, собственно говоря, не могла? Животное какое-то необычное, если его Хранительница создала. Я облегченно вздохнула полной грудью. Посмотрела на детей, одобряюще кивнув и коротко сказала: «Спать».

Я легла возле Мелкого, обняв его руками. Проснулась от того, что кто-то шершавым языком облизывает моё лицо. Мелкий стоял возле меня, слегка пошатываясь от слабости.

– Живой? – прошептала я. Он благодарно лизнул меня слюнявым языком.

Хил сидел рядом. Я прошлась по его шерсти рукой.

– Молодцы, ребятки. Вы самые смелые и сильные животные. Только в следующий раз, Мелкий, будь осторожен. Это Хил взрослый, а ты ещё подросток. У тебя нет опыта в драках.

Я, смотря, как Мелкий идет на слабых лапах, понимала, что отряд не может себе позволить остаться здесь из-за нас. Значит, мне придется остаться. Детьми я так рисковать не могу, эти твари могут вернуться.

Приняв тяжелое решение, подошла к Игнату.

– Игнат, я остаюсь. Мелкий ещё очень слаб, ему нужно набраться сил. Прошу тебя, сбереги детей и доведи их к родственникам.

Игнат хмурился и смотрел то на меня, то на животных. Он понимал, что я своего решения не поменяю.

– Тогда мы тоже останемся.

Я отрицательно помахала головой.

– Нет, Игнат. Ты не можешь рисковать Люсей. И от тебя толку на одной ноге мало. Тогда ведь и дети останутся. А я тебя прошу, как человека, сберечь их.

Он обреченно кивнул.

Я была вся в крови, нужно привести себя в порядок. Мой спортивный костюм был полностью измазан в крови. Я достала из сумки платье, но сначала оттерла кровь с рук, Марк поливал из моей пластиковой бутылки, которую я так и не выбросила. Зашла подальше в траву и быстро переоделась.

Я вздохнула, мне придётся сказать детям грустную новость. Лина подошла ко мне и обхватила двумя руками за талию, прижавшись головой к животу. Я погладила её по волосам. Марк стоял рядом, опустив голову.

– Испугались?

Они кивнули головами.

– А я как испугалась, жуть просто. Ничего, все обошлось.

– Ребята – начала я разговор.

И, только я набрала воздуха в легкие, подошёл Чернявый. Он посмотрел на нас спокойным взглядом:

– Сегодня отдыхайте. Завтра поедем.

Я не верила своим ушам. Они и правда из-за нас останутся? Я облегченно выдохнула.

– Спасибо – с благодарностью смотря ему в глаза.

Он глянул на моих животных, слегка улыбнувшись и кивнул.

Нам пришлось сменить место стоянки. Мы с детьми медленно шли рядом с Мелким и Хилом. Дошли до небольшого лесочка, там и остановились. Развели нормальный костер, от которого тянуло приятным горьковатым дымом. Все расположились вокруг него. Ребята начали готовить еду.

Эвальд подошёл ко мне и сел рядом.

Повернув голову, я тихо спросила:

– Почему вы не сражались?

Он хмыкнул:

– С кем? С невидимым врагом? Половина отряда полегло бы. Мы ждали, когда они выйдут в зону видимости, подойдут ближе. Эти звери из другого мира, пробрались к нам случайно, когда открылся спонтанный портал. Прижились и размножились – он сложил руки на согнутых коленях.

– Твои-то молодцы. Сами справились. Знать, не врёт молва-то, и вправду опасные животные.

– Да какие они опасные. Мелкий ещё подросток, вот и подставился.

Мелкий как-будто почувствовал, что говорят про него, подошел ко мне. Эвальд протянул руку к нему и спросил, повернув ко мне голову:

– Можно?

Я пожала плечами. Не знаю.

– Мелкий, стой спокойно. Он не причинит вреда, только погладит.

Эвальд осторожно прикоснулся к его спине, погружая руку в шерсть. Он гладил с благоговейной улыбкой на лице. Не каждый сможет похвастать, что гладил леви́ра.

– Хил, иди сюда – пусть и его погладит. Вообще тогда герой будет.

Эвальд улыбался открытой улыбкой совсем ещё молоденького паренька.

– Но у меня к тебе просьба. Пока будем ехать, научи Марка мечом управляться. Он хочет обучаться вашему делу, мальчик то смышленый, может, выйдет толк с этого.

Он кивнул.

Меня начало клонить в сон. Сон был поверхностный, я эхом слышала разговоры ребят. Они рассказывали друг другу истории из своих походов, молодежь слушала с интересом.

– Был и такой случай. Шава́ла повредили. Кость в задней лапе вдребезги раскрошили. Уж как хозяин убивался. Пришлось добить животное – доносилось до меня.

А я сквозь сон думала.

– Жалко животное. Дома «петровича» бы поставили и всех делов.

И тут меня подбросило. Я хлопала глазами, судорожно соображая, боясь упустить мысль. Конечно же! Так, спокойно. Я провела ладонями по лицу.

Игнат с Люсей сидели возле костра, тихонько переговариваясь. Он отстегнул свою деревянную культю, давая ноге возможность отдохнуть. Я тихонько села рядом с ними.

– Игнат Петрович. А исследованиями в какой области вы занимались в своём институте?

Он недоумённо посмотрел на меня:

– Ты чего, Ритка, сдурела? Столько лет прошло.

Я молча смотрела на него. Пока не буду ничего говорить, моя мысль ещё не оформилась до конца. Возможно, это только мои догадки или просто одна из версий, которая не имеет под собой никаких оснований. Он помолчал, вспоминая. Начал медленно говорить, окунаясь в своё далёкое прошлое. Я молча слушала, кивая головой. Стоп. А вот это интересно.

– Давай здесь подробнее, Игнат. Над проектом работала группа?

– Это моя последняя разработка. Двое мы работали с Михаилом Владимировичем Кулагиным. Он вскоре погиб в дорожно-транспортном.

Я понимающе кивнула.

– Доводил до ума сам. Только исследования он не прошёл, материал ломался. А там и страна начала разваливаться. Я же рассказывал.

Я опять кивнула. Взяла ветку и начала рисовать на ровной поверхности.