Анна в садах Флорляндии

Йека Петрова

Анна в садах Флорляндии

Одеяло с грушевой вышивкой

В волшебной стране Флорляндии не было ни деревень, ни городов, – лишь разделённые сады. Каждый сад был большим поселением с единственным фруктом или единственной ягодой во главе. И если сад назывался Яблоневым, то его жители готовили пироги из яблок, предметы быта и одежду украшали яблочными узорами, других плодов не признавали. А если сад назывался Грушевым, то всё вокруг было украшено грушами и жители выращивали только их. Анна как раз жила в Грушевом саду и, чем старше становилась, тем больше удивлялась, как это остальным не надоедает один и тот же плод. Конечно, сортов было множество и, можно поклясться, все они были по-настоящему хороши (в этом грушечи толк знали), но девочка каждый вечер непременно зевала от скуки, накрываясь одеялом с грушевой вышивкой. Её пижама была украшена большими и маленькими, надкусанными и целыми, зелёными, красными, жёлтыми грушами, а на прикроватной тумбочке лежали три самых спелых плода, чтобы «призвать грушевые сновидения». Но сегодня ни «рогнеда», ни «дюшес», ни «сибирячка», а всё это сорта груш, не могли избавить Аню от мучительной бессонницы. Было жарко, и одеяло казалось ей таким тяжёлым, будто плоды, вышитые на нём, вдруг превратились в настоящие. Девочка выскользнула из-под одеяла, подошла к окну и бесшумно его распахнула: гонимые полуночным ветром груши, казалось, одна за другой стали выметаться из спальни. Аня закрыла глаза и глубоко втянула воздух.

– Гриша! – её глаза мгновенно открылись. – Шевелись!

Она прищурилась и увидела высокого юношу, который прислонял к груди мешок. Даже при тусклом свете фонаря ей удалось разглядеть причудливую вышивку на нём – переплетающиеся стебли, по обе стороны от которых застыла россыпь яблок. Напротив юноши вырисовалась ещё одна фигура – мальчишки; скорее всего, её ровесника.

– Груши сами в мешок не запрыгнут! – строго выкрикнул старший подросток.

– Посмотрим, – буркнул в ответ младший – тот самый Гриша.

Она наполовину высунулась, чтобы получше разглядеть воришек, но нечаянно задела локтем цветочный горшок и тот, соскочив с подоконника, упал и раскололся надвое. Мальчишки замерли, уставившись на неожиданного свидетеля. Старший бросился прочь, а младший прислонил к губам указательный палец. Девочка испуганно отступила.

– Не бойся, – примирительно вскинул руки Гриша. – Ты никому о нас не рассказывай, ладно? А я, – он лучезарно улыбнулся, – за это оставлю тебе пару яблок.

И Аня согласилась. Ранним утром она, пробравшись через окно во двор, подошла к тому дереву, под которым, теперь она это видела, аккуратно лежали два яблока – красное и зелёное. Она знала, что это именно яблоки, так как однажды видела их изображения в старой энциклопедии (ныне запрещённой в Грушевом саду). Аня их подняла, отнесла на кухню и тщательно вымыла. Она хотела вскоре вернуться в комнату, но не удержалась и надкусила одно яблочко – вкус был необыкновенным, совсем не похожим на грушевый! Она дожевала и спешно надкусила второе – то оказалось ещё вкуснее! И она кусала и кусала яблоки, пока не заметила, что в дверях, раскрыв рот, стоит её брат, а вместе с ним и его невеста, выронившая корзину с грушами. Следом вошли мама, дедушка, папа, две бабушки и малютка-племянница. Мама зарыдала, дедушка нахмурился и осуждающе закивал головой, папа сжал челюсти и тяжело задышал, одна бабушка заохала, другая заахала, обе опёрлись друг на друга, и только малютка-племянница радостно завизжала, подбежала к Анечке, вырвала из её руки красное яблочко и вцепилась в него зубами. Брат подхватил свою невесту – та потеряла сознание. Все в комнате затихли, с нетерпением ожидая реакции малютки. Две бабушки шептали какие-то заклинания, чтобы девочка поморщилась от отвращения и выплюнула то, что успела откусить. Но заклинания не помогли – малютка дожевала и радостно засмеялась. Она откусила ещё кусочек, а затем ещё, и ещё один, – и так до тех пор, пока её папа не бросил маму на пол, чтобы вырвать яблоко из нежных детских ручек. Малютку увели, чтобы поскорее накормить грушами. Все страшно боялись, что ей запомнится яблочный вкус и она станет по нему скучать! Вечером к Ане в комнату заглянула мама; прошла вглубь, села на краешек кровати и заговорила:

– Ах, доченька, я прошу тебя, больше никогда не пробуй эти ужасные плоды.

– Но мамочка, яблочки так мне понравились, как никогда не нравились груши!

– Глупости, – возразила мама. – Все грушечи любят груши. Посмотри, что ты наделала: малютка попробовала плод из Яблоневого сада, а ведь это преступление! В Грушевом саду нужно есть только груши – это всем известно. Так что пусть будут прокляты эти яблоки! Кто надоумил тебя, доченька, попробовать их? Или кто заставил?

– Никто не надоумил, – задумалась Анна. – Никто не заставлял. Я сама. Случайно нашла яблоки под деревом в нашем дворе.

– И никто не угощал тебя ими?

– Никто.

– А кто тогда оставил их под деревом?

– Не знаю.

– Ну а ела-то ты их зачем? – с горечью спросила мама. – Не надо было и близко к ним подходить!

– Мне стало интересно.

– Интересно! – возмутилась мать. – Как людям-то теперь в глаза смотреть, уже и слухи по всему Грушевому саду пошли… – и она ударилась в слёзы. – Моя дочь – преступница! Преступница!

– Что ты, мамочка, не нужно плакать, – девочка хотела обнять её, но та отстранилась.

– Не могу тебя видеть сейчас, – поднимаясь с кровати, сказала она. – Прогуляйся-ка по саду, подумай о моих словах.

Аня расстроилась так сильно, что убежала к любимому озеру, куда сердце влекло её в минуты отчаяния. Там плавали прекрасные утки, и одна из них подплыла к ней. Девочка подробно рассказала ей о яблоках, которые оставил мальчик под грушевым деревом, и о том, как её отчитали.

– Уточка, разве я сделала что-то дурное? – поинтересовалась она, закончив свой рассказ.

Утка не ответила, но кивнула в сторону дома, что стоял неподалёку. Аня повернулась к нему и увидела незнакомца: он бросал в окно мелкие камушки. Девочка сильно удивилась, потому что не знала этого человека, а в Грушевом саду все друг друга знали! Вот в этом доме, например, жила тётушка, что выращивала редкий сорт груш и особенно не любила незваных гостей. Аня решила предупредить её о странном человеке, пусть даже сама придёт без приглашения. Обойдя дом так, чтобы неизвестный её не заметил, она вошла в приоткрытую дверь. Но только она пожелала окликнуть хозяйку, как услышала скрип – тётушка отворила окно.

– Наконец, дружок, ты пришёл, – затараторила она. – Принёс мне яблочки? А сколько принёс? Почему килограмм, когда я просила два? Ладно-ладно, чёрт с тобой, возьму, сколько есть. Но взамен дам не больше килограмма груш, – Аня выглянула из-за угла и увидела, как тётушка передаёт корзину с грушами и забирает корзину с яблоками.

– Ты первый раз, что ли? Ничего, ничего, нам такие, как ты, нужны. Часть груш съешь до возвращения в Яблоневый сад, а остальное накрой тканевой салфеткой, чтобы никто не увидел того, что ты принёс. О, знал бы ты, как я ненавижу груши, терпеть их не могу, фу! Ну, ступай, дружочек, и непременно возвращайся.

Тётушка закрыла окно и достала из корзины одно яблоко. Аня хотела незаметно уйти, но половица под ногой скрипнула, и хозяйка её заметила.

– А ну, ты!.. – пригрозила она. – Что ты видела, негодяйка? Ух, я тебе покажу, как в дом чужой влезать, да разговоры чужие подслушивать, сейчас я тебе покажу! – и тётушка собралась было запустить в девочку яблоком, но передумала – слишком ценен был плод. – Ну ладно, – остыла она. – Тебе и самой, я слыхала, досталось за яблочки утром. Люди, знаешь ли, такие болтливые. Но ты уж, пожалуйста, обо мне никому не рассказывай.

– Не расскажу, тётушка, не расскажу! Я ночью кое-кому обещала такое, и обещание сдержала – никому не рассказала о кое-ком! И теперь не расскажу, я умею хранить тайны. Да и не моё это дело, кто чем питается!

Бандиты, воры, контрабандисты

Анна сдержала данное тётушке слово, ни разу не упомянув о встрече с ней, но прошла неделя, и по Грушевому саду распространились слухи: якобы она – Аня – пыталась продать тётушке яблоки, и умоляла, прямо-таки умоляла их попробовать. А та как будто бы наотрез отказалась, ибо всем сердцем любит груши и предана только им. Какой обман, какая клевета! Анечка совсем расстроилась, когда папа пересказал ей слухи. Конечно, их распустила сама тётушка, но родные не поверили Ане, и одна бабушка, улучив момент, велела ей навсегда уйти из Грушевого сада. Такой позор, сказала она, семья стерпеть не может, и лучше бы ей поскорее покинуть дом. И пусть она ни с кем не прощается, чтобы не вызывать к себе сочувствия! Анна проплакала всю ночь, а рано утром надела хлопковый комбинезон, собрала рюкзак и отправилась в соседний сад – Яблоневый. Она не хотела покидать семью, но ничего не могла поделать ни с тем, что попробовала яблочки, ни с тем, что полюбила их, ни с тем, что лгунья-тётушка оклеветала её, а семья приняла клевету за правду. Может быть, в Яблоневом саду всё устроено по-другому? Быть может, на новом месте ей поверят и будут рады принять у себя?

Она впервые перешла границу и сразу же столкнулась с уличными торговцами. Одна старуха оскалилась и грозно выкрикнула: «В таком комбинезоне далеко не уйдёшь!» Аня смущённо оглядела свою одежду – сандалии, комбинезон и рюкзак были украшены грушами.

– Могу я взять взаймы у вас что-нибудь из одежды, украшенной яблоками? – спросила она.

– Взаймы, ха! Ты, что же, явилась сюда из Грушевого сада с пустыми ручонками? Вот этот сарафан стоит пять груш, – она показала самое скромное платье. – Вот эти сандалики – шесть. Джутовый мешок – две груши, а рюкзачок, наподобие твоего, – все десять!

– Ай да карга! – выкрикнул худой торговец, что стоял неподалёку. – Иди сюда, девочка, обменяемся вещицами, если ни груш, ни монет у тебя нет. Я возьму твой рюкзак, а за него дам тебе джутовый мешок и вот такую длинную накидку.

Она хотела было согласиться, но тут услышала знакомый голос.

– Такой мешок и половины груши не стоит, обманщик! А накидки твои рвутся от лёгкого дуновения ветерка.

– Гриша! – обрадовалась девочка, увидев знакомое лицо. – Это я – Аня – девочка из Грушевого сада. Ты мне оставил яблочки, помнишь?

– Помню я, помню. Так что привело тебя в Яблоневый сад? – строго спросил мальчик. – Сюда обычно не суются чужаки.

И девочка рассказала ему обо всём, что с ней приключилось после той ночи, когда он оставил ей пару яблок под грушевым деревом.

– И чего же ты радуешься мне? – нахмурился мальчик. – Тебя, считай, за мои яблоки отругали, а потом ещё оклеветали и заставили покинуть дом.

– Что ты! Я так тебе благодарна за то, что ты оставил их мне!

– И всё-таки я чувствую вину. Позволь купить для тебя обновки – пусть это немного успокоит мою совесть.

Аня подумала и согласилась. Гриша достал несколько монет и удачно сторговался с одним любезным юношей-торговцем. В примерочной кабинке девочка переобулась, переоделась и переложила вещицы в украшенный яблоками рюкзак. Когда она вышла, Гриша изумился. Да теперь сами яблоневцы не сочтут её чужеземкой!

– Идём скорее, представлю тебя своему другу! Ты его, должно быть, помнишь – мы вместе крали груши у вашего дома.

Она вспомнила об оставленном доме и на мгновение приуныла.

– Только знай, что нас в этом саду многие недолюбливают, мы ведь, считай, контрабандисты.

– Кто-кто?

– Бандиты! Воры! Крадём фрукты-ягоды для себя и на продажу. Часто обмениваемся с грушечами: они нам – груши, мы им – яблоки. Тебя здесь ждёт та же участь – станешь частью нашей семьи. Другие тебя не примут, разве что в сиротском доме. Но ты ведь не сирота, а так – изгнанница!

И они пошли вдоль аллеи, усеянной яблонями, чтобы выйти к украшенным яблоками домикам. Гриша указал на обветшалую постройку безо всяких узоров, из которой вышел им навстречу юноша – тот самый, которого Аня видела в Грушевом саду. Он сдержанно поприветствовал гостью, после чего назвался сам. Когда все трое вошли в дом, Антон (так звали юношу) представил девочку остальным. Несколько контрабандистов – седовласая молодая женщина, рыжий мальчишка и вечно мёрзнущая пожилая дама в розовом пальто – встретили Анну радушно. Но одна девочка не поприветствовала гостью; она единственная из всех, казалось, была ей не рада. Вечером контрабандисты собрались у речки, разожгли костёр и стали делиться своими историями.

– Я, – начал Антон, – впервые увидел груши в старинной энциклопедии. Их тогда уже запретили, кстати. Книгу спрятала бабушка, да так, что после её смерти никто не мог её найти. А бабка при жизни смеялась: говорила, что карту нарисовала, вроде карты сокровищ, да только сожгла её – на всякий случай. Отец весь дом перерыл, а мать наш сад исковыряла. В конце концов, все решили, что бабуля вовсе никаких энциклопедий не имела, а всё только выдумала, как, бывает, выдумывают старики. Вот и я думал так, пока не потерял однажды носок.

– Ох уж эти носки! – всплеснула руками дама в розовом. – Закинешь в стирку вроде бы два носка, а достанешь непременно один.

Все тотчас уставились на неё.

– Ну-ну, дитёнок, – торопливо бросила она, смутившись.

– Потерял носок, – повторил мальчишка. – Пока искал, нашёл четыре монеты, гребешок, зубную щётку и энциклопедию. Носок, правда, не нашёл.

Дама в розовом открыла рот, но, не проронив ни звука, в ту же минуту его закрыла.

– Листал книгу, листал – там сливы всякие, арбузы, шелковицы… потом бац – груши. Такие груши, сякие: картинки и описания, описания и картинки. И терпкие, и сладкие, и вяжущие, и кислые…

– И сочные? – уточнил рыжий мальчик.

– И сочные, – подтвердил рассказчик. – И эти страницы с грушами мне не давали покоя! Там на страницах столько всего было: клубники, дыни…

– А яблоки? – спросила седовласая.

– Яблоки, конечно, были тоже, – ответил Антон. – Но мне приглянулись груши.

– Расскажи, как украл их! – попросил Гриша.

– Как-как: пробрался в Грушевый сад, сорвал пару плодов и вернулся с ними домой. А как настроен был: говорил себе, что вкус меня разочарует, что груши – почти яблоки, и что разницы нет никакой. Но ничего вкуснее, клянусь своей бабкой, я не ел! Мне даже захотелось поделиться ими со своей семьёй… – юноша замолк.

– Его прогнали, как преступника, – закончил Гриша.

– Пошли слухи, – продолжил Антон, – и обо мне услышала одна дама. Хозяйка этого дома. Тоже любительница груш. Она слишком больна для контрабанды, вот и предложила мне это занятие. В обмен на груши разрешила сколь угодно жить в этой хибарке.

– А потом с Антоном познакомилась я, – гордо вступила седовласая молодая женщина. – Я-то всегда обожала яблоки, но тут, в этом Яблоневом саду, так скучно!

– Помню, ты говорила, что мечтаешь о путешествиях, – закивал головой Антон.

– Говорила-говорила. И не врала. С Антоном начали мы путешествовать по Флорляндии – оказывается, в нашем саду столько заказчиков! Одним подавай черешню, другим – апельсины, и далее, далее, далее. Бывало, конечно, страшновато, но скучно – никогда!

– Моя история, – потягиваясь, заговорил Гриша, – почти такая же, как у Антона. Только без носков и энциклопедий. Груши я попробовал на рынке, где мы с тобой, Аня, встретились. У одного торговца не было монет на сдачу, и он мне грушу предложил взамен.

– Ещё тебя не выгнали из дома, – подсказал Антон. – Лишь относиться стали холодно.

– Лишь да не лишь! – нахмурился Гришка. – Я дома стал изгоем – меня до сих пор избегают, а матушка всё приговаривает, мол, скорее бы я излечился. Яблоки подсовывает, будто и без того они повсюду не валяются.

– Фу, ненавижу яблоки! – объявила, накрываясь пледом, вечно мёрзнущая пожилая дама в розовом пальто. – Я их не ела, детки, ни в детстве, ни в юности, ни в самом расцвете лет. Они мне были так противны, что я употребляла голый хлеб. Такая я чудачка! И только вы меня приняли.

– А как вы познакомились? – поинтересовалась Аня.

– Антона знаю я с рождения, родственницей ему прихожусь. Это моя, – тут она выпрямилась, – сестра ту энциклопедию спрятала. Ха, хороша чертовка! Я-то думала к себе забрать Антошку, но у меня самой нет дома. Жила на улице.

– Как это ужасно! – гостья прижала ладонь к груди.

– Всё позади, – улыбнулась Ане дама в розовом.

– А я – счастливчик! – выкрикнул рыжий мальчуган. – В моей семье все тайно что-нибудь ели: не груши, так вишни; не вишни, так мандарины (мои любимые), – он облизал губы. – Так что мы много и часто странствовали по флорляндским землям! Вот и вся история.

Контрабандисты посмотрели на неприветливую девочку.

– Пас. Не буду ничего рассказывать, – отрезала она, скрещивая руки.

– Это, – наклонился Антон к Аниному уху, – родная дочь той дамы, что сдаёт мне дом.

– Похоже, моя очередь, – подмигнув Антону, сказала Аня. И принялась рассказывать о своей семье, и о том, как бабушка велела ей покинуть Грушевый сад.

Когда она закончила рассказ, неприветливая девочка, ко всеобщему удивлению, выказала ей сочувствие:

– Мне жаль тебя, – процедила она сквозь зубы.

– Спасибо, – просто ответила девочка.

«А ведь мы можем подружиться», – по-детски обрадовалась она.

Но дружбы не случилось: на другой день, когда контрабандисты мирно сидели у камина, раздался настойчивый стук в дверь. Антон вскочил с места и выставил указательный палец, призывая всех к тишине.

– Кто там? – настороженно поинтересовался он.

– Социальный отряд!

– Не знаем такого! Приходите завтра, будет хозяйка.

Но наёмники не поверили мальчугану и принялись за дверное полотно.

– Держите дверь! – выкрикнул Антон. Ему на помощь ринулись Гриша, Аня и остальные – все, за исключением безымянной девочки. Не выдержав натиска, полотно рухнуло, и ребята оказались на полу – кто с ушибом колена, а кто – головы.

– В Яблоневом саду, – прогремел большой человек, – согласно его законам, все дети, чьи родители живут в других садах, обязаны находиться в приюте. Так кто из вас Анна?

– Не надо, господа, девочка живёт со мной, я её бабуля, – затараторила дама в розовом, поднимаясь и заграждая путь. – Помилуйте, господа, это всего лишь детки!

– Лгунья! – большие люди грубо оттащили даму.

– Не пущу! – завопил рыжий, вскочив на ноги и расставив руки, но большие люди легко скрутили его.

– Давайте спокойно поговорим, – предложил Гриша, демонстрируя раскрытые ладони, но наёмники жёстко отбросили его к стене.

– Я – Анна! – закричала седовласка. – Заберите меня!

И тут безымянная девочка, как будто бы хозяйская дочь, указала пальцем на настоящую Аню.

– Вот та, кого вы ищите, – прорычала она.

– Предательница! – завопил рыжий мальчуган. – Подлая предательница!

Безымянная в ответ оскалилась и басовито прохрипела:

– Не следует Анне бродить по садам Флорляндии.

Девочка из семьи, которой как будто нет

Сиротский дом был украшен яблочными узорами вдоль и поперёк. Всех воспитанников одевали в одно и то же – яблочные комбинезоны с такими длинными рукавами, что их приходилось закатывать в три, а то и в четыре оборота, только чтобы освободить кисти рук.

Новенькую встретили радушно, особенно воспитанница по имени Маша.

– Пойдём, – сказала она, – всё тебе покажу. Здесь – наши спальни, а там – столовая. Идём же, – она взяла Аню под руку. – Вот здесь – уборная, напротив – кладовая, а тут, только тише, – директорский кабинет.

Проведя экскурсию, воспитанница рассказала новенькой о распорядке дня, объяснила правила и дала несколько полезных рекомендаций. Маша была добра, но Ане стало так тоскливо, что она расплакалась.

– Отчего ты вдруг плачешь? – удивилась девочка. – Разве я обидела тебя чем-нибудь?

– Не обидела, – ответила Аня. – Ты очень, очень добра ко мне! У тебя, похоже, чистое сердце. Только я не сирота ведь, а так – изгнанница, – и она, захлёбываясь, рассказала свою историю.

Маша нахмурилась.

– У меня нет родителей, – задумчиво протянула она, – зато есть семья. А у тебя, получается, есть родители, а семьи как будто нет. Это всё проклятая Садовая ведьма!

– Садовая ведьма?!

– Тише! Нам о ней говорить запрещают, но мы ведь не всегда слушаемся воспитателей. Знаешь, твой друг Гриша мне тоже друг; так вот он о ведьме много чего знает! Этой ночью я помогу тебе бежать, а ты возвращайся к нему, только не сталкивайся с той, кто сдал тебя – той странной девочкой, забыла, как зовут…

И с наступлением ночи, как и обещала, Маша провела новенькую к массивной железной двери.

– Это запасной выход, – пояснила она. – Обычно он закрывается на замок, но сегодня на смене Инна Игоревна – за эту дверь она сбегает от работы – суёт в рот тёмную, как её зубы, трубку, из которой вырываются клубы дыма, – она обрисовала руками воображаемые клубы. – Ничего не подумай дурного: Инна Игоревна человек хороший, только пахнет скверно, – в подтверждение своих слов Машка скривилась. – Будешь выбегать, задержи дыхание – наша Игоревна недавно отлучалась.

– Спасибо тебе, Машенька! – Аня заключила в объятия новую знакомую.

– Удачи!

Целый час Анна ходила вдоль украшенных яблоками построек, пока не узнала ветхий дом контрабандистов. Они трижды постучалась в кое-как вставленное в проём дверное полотно.

– Кто? – послышался голос Гриши.

– Это я, Аня. Сбежала из сиротского дома.

– Я знал, – мальчишка отодвинул полотно, – что Машка тебя в обиду не даст. Заходи скорее, у нас такое произошло, друг мой!

– Здравствуй, – рыжий помахал загипсованной рукой.

– С возвращением, – обнял девочку Антон.

Остальные приветственно закивали.

– Так что случилось? – поинтересовалась Аня.

– Пришла хозяйка дома, – ответил Гриша, – слухи об отряде дошли до неё. Она посмотрела на свою дочь, то есть на как будто бы дочь, и попросила её назваться. Вот тут-то мы и поняли, что никакая это не хозяйская дочь. У той и нет, оказалось, детей. Конечно, кроме нас. Тогда девчонка пугающе засмеялась и обернулась Садовой ведьмой! Садовой ведьмой, представляешь?

– Садовой ведьмой, – повторила девочка.

– Теперь послушай: есть у неё свой кусочек земли, на котором ничто не вырастает, потому что почва там отравлена злобой. От зависти к плодородным землям Флорляндии она наложила заклятие на наши сады: колдовством разделила земли, и загадала, чтобы в течение двенадцати лет на каждом участке выживал единственный род растений.

– Заклятие давно пало, – пояснила седовласая, – но жители садов настолько привыкли враждовать, что не могли уже представить жизнь без ненависти.

– Со временем, – подхватила дама в розовом, – они создали новые энциклопедии, запретили старые и сильно переврали историю. Увы, избравшим путь ненависти трудно с него сойти. Когда грушечей спрашивали, отчего бы им не посадить пару яблонек, они возмущённо отвечали: «Это же традиция – сажать только груши!», а ещё: «Так у нас заведено», «Так было всегда» и так далее, и так далее. То же говорили и яблоневцы относительно груш. А Садовая ведьма тем временем развлекалась, наблюдая за раздором, который посеяла между жителями. О, как же она веселилась, детки! И если семя здравомыслия появлялось на какой-нибудь земле, она старалась его быстренько убрать, чтобы, ни приведи вселенная, оно не проросло (ведь управлять глупцами намного проще).

– Я так рад, что ты сумела вернуться! – просиял Гриша. – Ты всё исправишь, всё!

– Что я исправлю, Гришенька? Разве я что-нибудь могу?

– Можешь, ещё как можешь! Садовая ведьма не зря тебя разделила с нами – она увидела в тебе ту силу, какой не видела ни во мне, ни в Антоне, ни в ком другом из флорляндцев! Ты, друг мой, и есть то семя здравомыслия, что способно прорасти, дай ему только возможность.

– Ну что ты, – отступила девочка, – я никак не могу быть сильнее тебя…

Гриша засмеялся.

– Да ведь я про силу души говорю! В тебе рождается такой свет, от которого болеет даже самая дремучая тьма. Ведьма увидела в тебе силу тысяч добрых сердец, в то время как во мне живёт свет лишь моего собственного сердца. Вот потому-то ты бесценна! Сокровище ты наше! – он по-братски обнял девочку.

– Перестань, перестань же! – вырываясь, закричала Аня. – Нет во мне никакого света, я приношу одни разочарования. Вот и родителям принесла, и бабушкам…

– Много ли они понимают, Анечка! – бросил Антон. – После ведьминого заклятия многие изменились.

– Но ведь заклятия давно уж нет!

– Понимаешь, – взялась за объяснение дама в розовом, – взрослые часто принимают упрямство за знание, а опыт за мудрость. Так бывает с теми, кто слишком увлекается подсчётом дней вместо того, чтобы по-настоящему жить, – она устремила взгляд в никуда. – Однажды они принимают все свои заблуждения за истину только потому, что прожили с ними так много посчитанных дней. Они утешают себя тем, что прожили достаточно долго, чтобы всё понимать, но никто не живёт достаточно долго для этого. Даже Садовая ведьма.