Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823

Жихарева обнимаю и от братьев также. Желали бы быть в Москве, но не знаем еще, как и когда?

Рукопись всю возвратил в тебе. Я списал вопию с того, что послал к тебе на двух последних почтах, но в доставленном прежде начале было более, и для того спиши для меня остальное или пришли, чего у меня недостает. Я спишу и все возвращу в целости. Всего ценсура не пропустит, а я хочу иметь все.

Туркулю письмо доставил.

Булг[аков] успокоил нас несколько о княгине. Уведомь, чем кончилось?

Карамзины очень беспокоятся. Прости! Здесь все заняты парадами и картинами в лицах в четвертому февраля. Маменьки и дочки в движении. Тургенев.

437. Князь Вяземский Тургеневу.

30-го января. [Москва].

Здравствуй, лентяй! Спасибо за доставление рукописи. Блудова очень, очень благодарю и сам буду писать ему. Много справедливых замечаний, может быть и все, но несправедливо требование, чтобы все лица были на одно лицо. Я в письме в Карамзину называю некоторые свои пятна родимыми пятнами. Этих стирать не должно, а не то сотрешь кожу и будешь ободранною рожею. Нынешние французские писатели: Benjamin, Etienne, Guizot, Kératry, Bignon так ли пишут, как блаженные памяти Batteux и другие писатели légitimes? Тут делать нечего: политические события и перья очинили на другой лад. Живописный, неровный, остроконечный слог Монтаня более подобает нам, чем другой, округленный, чинный и вытягивающий пальцы по квартерам. Образ политических мнений невольно отзывается и в образе излагать мысли свои и не политические. Я говорю слегка и поверхностно, но не трудно доколупнуться до истины: ты ее найдешь в моем суждении, если удосужишься прочесть письмо мое с свободною головою на с-, единственном месте, на коем – у тебя не чешется, чтобы далее бежать.

А ты мне все не говоришь, что говорит о моей пиесе Николай Иванович. Пускай объявит мне и неудовольствие свое: все оно легче ругательного равнодушие.

Уйми Воейкова: право, анекдоты его – поношение века. У меня кровь кипит, читая их. Неужели публика наша требует этой пищи и наслаждается ею?

Сделай одолжение непременно и немедленно дай звать Гнедичу, хотя через какого-нибудь телеграфа, или скотографа, например, Хвостова, что не отвечаю ему на письмо его от января 11-го потому, что все еще вожусь с Тончи, которого уговариваю писать портрет Ивана Ивановича, а o портрете с бюста Дмитриев и слышать не хочет.

Жихарев поживет еще с нами несколько дней; он что-то громобойнее прежнего; впрочем, говорит о семейном своем счастии.

Я о письме Батюшкова и о гневе его на журналистов давно знаю, но мне сказывали, что есть какое-то письмо его и для печати. Какая утешительная Министерская депеша? Что ты со мною министерствуешь в деле, так близком нам по любви в Батюшкову?

В бенефис Анти она пела по-русски. Прости! Всем нашим мой поклон. Сестрам – сердечное коленопреклонение. Сестре буду отвечать в четверг; теперь тысячу раз благодарю за дружеское внимание.

Жена хорошо оправляется, и домашние здоровы.

Вот стихи Шаликова и другие. Отдай их Воейкову или «Благонамеренному», или чорту, если угодно.

Туркулю два письма варшавские – под росписку.

438. Тургенев князю Вяземскому.

7-го февраля. [Петербург].

Мне дана аренда: не сердись. Не просил, а избегал фирмамента. Впрочем, ни получу ничего прежде 1829-го года. Ходатайствовал князь Лопухин.

Письма доставил Туркулю. Сестры после Святой разве отправятся.

На обороте: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому, в Москве.

439. Тургенев князю Вяземскому.

7-го февраля. [Петербург].

Вчера получил я твое полустраничное письмо в ту минуту, как торопился в Совет; взял его с собою, а вложенные разослал, куда должно; но, не успев прочесть, куда-то заложил и не найду по сию пору. Кр[ивцов] благодарит. Письмо получили в день рождении Софьи Ф[едоровны]. они, кажется, не на шутку сбираются в Москву, в Васильевское. Вчера Жуковский возвратился; видел Батюшкова в Дрездене, слышал прекрасные стихи, которые он все истребил.

Вот тебе еще пакет.

Одну книгу пришлю после.

440. Князь Вяземский Тургеневу.

9-го февраля. [Москва].

Я посылал через тебя деньги к Туркулю, но, кажется, не имею от него никакого известия о получении. Сделай милость, справься. Булгакову скажи, что получил его письмо. Что теперь писать в тебе? У меня бурчит в животе от блинов; у тебя, верно, также: вот до первой недели наше собеседование с тобою. Fevrières получил: ожидаю другой. Из прибавлений в «Сыну» получил я только два. Уговори Воейкова учредить порядок, хотя из совести за его пакостные стихи последние.

Что придворный Оссиан? Дашков нездоров, Жихарев уехал. Обнимаю вас, православных. У сестер правомилых целую ножки.

Сегодня бал в отделении; завтра концерт Гуммеля, бенефис Замбони, бал у Голицына; в субботу маскарад в собрании утренний; вечером «La Cenerentola», спектакль и бал у Полторацкого. Это все для Булгакова.

441. Тургенев князю Вяземскому.

10-го февраля. [Петербург].

Вот тебе твоя книга. Жуковский перевел только «Le prisonnier de Chillon» Байрона, но и того не кончил, но перевод прекрасный. Завтра опять живые картины во дворце. Прости! Плетнев будет еще писать к тебе. Что ты ему не отвечаешь?

442. Князь Вяземский Тургеневу.

16-го февраля. Москва.

В письме моем, которое ты потерял, я, кажется, спрашивал у тебя, получил ли Туркуль деньги, мною ему посланные: я не имею ни росписки, ни ответа. Получил Besenval. Сбольбо блинов засело у тебя на сердце? Что ты за шут? Написал что-то и вымарал в своем последнем письме. По мне лучше ничего не пиши. Приезжай с Жуковским с нами попостничать. Вот письмо Плетневу; я не знаю, как называют его; сделай пакет и надпиши. Скажи милой вдове, что милое её письмо меня очень обрадовало, и что я прошу,

Чтоб обещанье их приехать на апрельНе сделалось для вас апрельской рыбкой;Надежды уловлен я удочкою гибкой,А там и попадусь, как глупый рак, на мель.

Отвечать буду ей в понедельник. Прости! Вас, всех Арзамасцев православных, обнимаю.

443. Князь Вяземский Тургеневу.

20-го февраля. [Москва].

Сделай одолжение, справься по этой записке и поторопи Попова, или кого следует, чтобы дать ход и успех представлению. Во всяком случае дай мне ответ. Варшавский пакет с твоею карандашною припискою получен. Ты скоро будешь присылать мне бумажку, служившую на п – у.

Скажи Гнедичу, что вчера Тончи начал портрет Ивана Ивановича.

Прощай, обнимаю Арзамас, то-есть, достойный. Сестрам мой сердечный. поклон. Вдове не пишу сегодня, потому что целое утро учился итальянскому языку. И Карамзиным объясни мое молчание таким образом.

Les papiers relatifs à Морис Алларт ont été expédiés de la chancellerie du prince Obolenski au ministre de culte le 19 Janvier 1822, sous le № 49.

Поклонись Кривцову в ноги и попроси, чтобы он, например с Булгаковым Александром, прислал мне песни Beranger, доставленные ему Ломоносовым, да и ты пришли с ним мою красную.

Михайлов едет после завтра к вам в дилижансе.

На обороте: Милостивому государю Александру Ивановичу Тургеневу, в доме г. министра просвещения, в С.-Петербурге.

444. Тургенев князю Вяземскому.

21-го февраля. [Петербург].

Письма получил и разослал. Вот газета и стихи слепого Козлова в album ангела-Воейковой.

Если бы ты один читал мои письма в тебе, то я бы ничего не вымарывал. Прости!

Графиня Потоцкая-мать умирает. Сестры скоро будут в Москву. Тургенев.

445. Князь Вяземский Тургеневу.

27-го февраля. [Москва].

Застанет ли еще письмо мое сестру в Петербурге? Не знаю, на что решиться: посылать или нет?

Спроси, сделай одолжение, от Петра Алекс[андровича] Кологривова у сенатора Столыпина, что делается по делу его, Кологривова, сестры, и дай ответ.

Жена выехала. Дашков все что-то болен. Приезжай жениться: вся Москва лезет в обручальное кольцо, и Михайлов не миновал. Каков мой будущий дядюшка?

Прости! И ты жаловаться на письма мой не можешь: кажется, что ничего в них лишнего нет. On dit que le cardinal Masarin est malade, d'autres disent, qu'il se porte bien; moi je ne crois ni а l'un, ni а l'autre.

Что делает душа-Жуковский, и что делает душа Жуаовского?

Всем православным братьям поклон. Вчера я тебя поминал в Библейском собрании.

Приписка С. Г. Ломоносова.

Je profite de la permission du prince pour me rappeler à votre souvenir et à celui de vos frères. Est vrai que Сергей Иванович viendra bientôt dans la bonne ville?

Je me suis trouvé dépuis mon arrivée dans une troulala continuée. Le carême a mis un terme aux fêtes. Nous n'en sommes pas fâchés, car l'hospitalité moscovite est capable de donner des indigestions à des estomacs bien plus vigoureux que le mien.

Простите, любезнейший Александр Иванович! Князь вырывает у меня перо. Поклонитесь Кривцовым. Весь ваш С. Ломоносов.

446. Тургенев князю Вяземскому.

28-го февраля. [Петербург].

Об исключении Алларта из подушного оклада представлено в Сенат, и как скоро получится разрешение, уведомлю.

У меня Евгений Киевский, Рынкевич, граф Платер и прочие, и писать мешают.

447. Тургенев князю Вяземскому.

17-го марта. [Петербург].

Батюшков приехал четвертого дня; на третий день только явился к К. Ф. Муравьево и к Кол.; повидимому, гораздо здоровее физически, но морально что-то странен. Мы еще его не видели. Не хотел и к Карамзину зайти от Мур[авьевой].

Евгений – Киевский митрополит и член Синода. Тургенев.

448. Тургенев князю Вяземскому.

4-го апреля. [Петербург].

«Князь, здравствуй! Я рад, что ты здоров!» (см. «Праздник Благости», стр. 1). Вот тебе желтое яичко.

449. Князь Вяземский Тургеневу.

13-го апреля. [Москва].

Целая Москва исполнена Павлом Бобринским, который живет здесь за ремонтом. На днях, тайком от матери и всех, женился он на вдове старого Собакина, польке, урожденной Белинской. Он проказил здесь на все руки, а теперь довершил бурную молодость свою последнею проказою. Она – красавица, имеет после мужа 1800 душ; но все тетки, дядюшки, бабушки кричат: «Разбой!» Верю, что матери Бобринского неприятна эта женитьба, но Бобринскому суждено было беситься и добеситься: что так, что иначе – все равно. Сейчас иду к нему на гауб-вахту, куда его посадили за то ли, что женился без позволения начальства, или за другое, не знаю. Граф Алексей Кириллович умер и назначил князя Андрея Петровича душеприкащиком. Сыновей своих оставил он наследниками, а Перов[ским], кажется, по 600 душ.

Прочти в «Мосбовских Ведомостях» статью Шаликова о концертах Филис. Дураки московские думают, что это я пишу под его именем. Каков Катенин? Бьет меня по щекам, да и полно. Простите, господа! Жена все еще нездорова. Дашкову лучше. Что же сестры? Не забудь Завадовского и Туркуля.

450. Тургенев князю Вяземскому.

18-го апреля. [Петербург].

Сию минуту получил твое письмо. Посылаю от Тур[куля] и Фов[ицкаго]. Ошибкою последнее распечатал. Книгу пришлю на следующей почте.

На первое письмо, то-есть на аполог, отвечать верно не могу. Теперь еще ничего нет, но не без причины слухи носятся.

Прости! росенкампф отставлен, и мне велено принять его должность. «Шильонского Узника» скоро получишь.

451. Князь Вяземский Тургеневу.

20-го апреля. [Москва].

Посылаю тебе, мой милейший, 820 рублей для передачи Плетневу. К нему поступят также деньги от Николая Михайловича, и с этим может он приступить к печатанию. В скорости пришлю еще малую толику. Получил ли он из Варшавы что-нибудь от Фовицкого по поводу подписки Пушкина? Отдал ли ты ему мой ответ во время оно?

Радуюсь сердечно, что Батюшкову лучше. Ты ведь ему отдал мое письмо? Будет ли он отвечать и как его принял?

Жена все еще больна. Пришлите мне новую книгу Греча: здесь её нет в продаже. Бобринский все еще в заточении. Жена ездит видеться с ним к звонарям Ивановской колокольни. Я их часто вижу. У нас точно дети, которые, не умея справиться с игрушкою, ломают ее или теребят. Что за притеснения, когда уже помочь нельзя? Все таки лучше: нам не в пользу, да им во вред. Вот правило наших делателей.

Дашкову гораздо лучше. Прости, мой милый! Всем православным и православницам кланяюсь. А сестер все нет, как нет!

452. Тургенев князю Вяземскому.

21-го апреля. [Петербург].

Посылаю тебе Козлова стихи. Последний куплет еще не приделан. Татищев возвратился, mais rieu ne transpire.

Жуковский напечатал «Шильонского Узника». К следующей почте поспеет, и тогда пришлю вместе с твоей книжкой. Les regrets de N. – вздор!

Брат Сергей едет; к 1-му мая будет с вами. Прошу любить и жаловать. Почти все мое меня ожидает, остаются одни хлопоты: Воейков переезжает в Царское Село; Карамзины также; Мур[авьева] едет к детям; одна сестра выедет скоро, другая – еще неизвестно.

Что граф Бобринский? Лучше-ли княгине? Князь Григорий Гагарин назначен советником посольства к римской миссии, а между тем заступит место Сверчкова во Флоренции, пока тот в отпуску.

453. Князь Вяземский Тургеневу.

24-го апреля. [Москва].

Вручитель сего письма – Алексей Михайлович Милютин, женатый на сестре Павла Киселева. Он имеет дела в вашем лесу и желает познакомиться с тобою, пресловутым лесником. Помоги ему, чем можешь, и обласкай его: прошу тебя о том убедительно.

Дай Бог моему апологу сбыться, но кем заместят? Кризис хорош, если перелом в пользу здоровья; но иногда кризис только очевиднейший признав неминуемой гибели.

Меня здесь тревожат вестями об Михайле Орлове, будто отняли у него дивизию и прочее. Распознай правду и, хотя обиняками, разреши мое сомнение. Прости! Целую вас всех братьев и сестер. А великий князь еще меня потешил: запретил высылать мне из Варшавы «Courrier Franèais».

Отдай H. М. Карамзину письмо и пять тысяч рублей. Письма, сверх письма в Карамзину и моего, – в Турвулю; отдай также в Туркулю от Шимановской.

На обороте: Его превосходительству Александру Ивановичу Тургеневу. При сем пять тысяч рублей для доставления Н. М. Карамзину.

454. Тургенев князю Вяземскому.

25-го апреля. [Петербург].

Вчера проводил я брата Сергея в Москву. Он повез тебе от Жуковского «Узпика», а от меня перевод Крылова. Вот два пакета полученные от Тур[куля]. Он напишет тебе и о варшавской газете, а брат расскажет наше житье-бытье.

Письмо твое от 20-го апреля получил, но еще без денег. Плетневу скажу, чтобы списался с тобою. О сестрах узнаешь от брата. Прости! Скучно и грустно без брата. Все разъедутся, и я совершенно осиротею. Тургенев.

455. Князь Вяземский Тургеневу.

27-го апреля. [Москва].

В стихах Козлова есть душа. У нас и зрячие не разглядели этого предмета, истинно поэтического:

Ах, иль быть свободным,Иль совсем не быть!

Будь я в поре стихов, с досады умер бы я, видя, что у меня украли Ипсиланти.

Я слезы лью, я – Росс.Граф Хвостов.

Жду «Узника» от нашего молчаливого мужика (и настоящего гузника). Что Батюшков? Давайте скорее Сергея Ивановича! Давайте сестер! Давайте, кого хотите, хороших! Здесь у народа ростет мох на голове, как на пустых башнях; обухом не выбьешь мысли ни из одного. Жене, кажется, лучше. Дашкову лучше. Прости! Всем православным (много ли их?) кланяюсь.

456. Тургенев князю Вяземскому.

2-го мая. [Петербург].

Получил два письма твои: с Милютиным и по почте. Милютина тотчас познакомил с братом, который знал уже о его деле. Оно у него, следовательно за справедливость изложения бояться нечего. Болезнь княгини нас очень беспокоит. Посылаю пакет от гр[афа] Соб[олевскаго]. На гулянье я вчера не был, а просидел у слепого Козлова. Деньги Карамзину отдал и все письма разослал. Сестры выезжают чрез неделю. «Узник» еще не совсем готов. Я написал сильные примечания на один проект моего нового товарища.

457. Князь Вяземский Тургеневу.

15-го мая. [Москва].

Посылаю тебе перевод «Черной шали». Вот письмо к Плетневу. Сделай милость, скажи Карамзиным, что жене продолжает быть лучше; писать им некогда. Брат твой у меня обедает и сидит теперь с Еленой Григорьевной Пушкиной. Дашков опять болен, но едет, однако же в деревню на этой неделе. От кого получил я «Образцовые Сочинения»? Уж эти образцы совсем износились: все старое перепечатывают с старыми неисправностями. И неужели раскупается? От кого и биография г-жи Сталь, писанная моим варшавским приятелем Габбе, то-есть, через кого? Сделай милость и непременно скажи от меня Гречу, что если он будет говорить о ней в своем «Сыне», то обратил бы более внимания на мысли, нежели на оболочку мыслей, которая часто требует пощады. Литовской гвардии офицер, который в Варшаве, при звуке барабанного и палочного боя, пишет о г-же Сталь, удивительнее Невтона!

Прости! Кланяйся брату. Неужели сестры еще у вас? Сердце изверилось, на посуле, как на стуле. Сердце отсидело ж –.

Запечатай в пакет прилагаемое письмо к Плетневу. Денис Давыдов-написал живому Масальскому эпитафию;

Под камнем сим лежит Масальский тощий;Он век жил в немощи, теперь попал он в мощи.

458. Князь Вяземский Тургеневу.

[Вторая половина мая. Москва].

Объяви Карамзину, что старик Оболенский, отец князя Андрея Петровича, умер в деревне 15-го числа, в 10-ть часов утра. Князь Андрей Петрович был. тогда в Москве. Смерть старика, без сомнения, огорчит Екатерину Андреевну, и лучше уведомить ее о ней с предосторожностью. После завтра поеду к ним в деревню. Сейчас я и брат прощались с Дашковым у Жихарева, который больной приехал в Москву с женою. Сейчас узнаю, что Кривцовы приехали, но ни я, ни брат твой их не видали. Я отдал Булгакову для пересылки в тебе портрет Дмитриева, нарисованный Тончи: отдай его Гнедичу с тем, чтобы он оригинал этот и прежде посланный возвратил мне, а прежний и поскорее, потому что живописец хочет его литографировать. Сегодня с извощиком посылаю тебе ящик с «Итальянскою Грамматикою», прославленною Каченовским; один экземпляр, в переплете, назначен автором для тебя, остальные, кажется 65, – для продажи. Постарайся разместит их по школам и добрым людям. Автор этой книги заслуживает сердоболие честных людей. Я о нем заготовлю уведомление в «Сын». Цена книги десять. рублей. Посылаю тебе французскую «Черную шаль». Василий Львович измучил от неё свою четверню, разъезжая по всему городу для прочтения и теперь ездит на извощике: c'est un fait. Прости! Жене лучше. "

459. Князь Вяземский Тургеневу.

21-го мая. [Москва].

Как мог ты не быть знаком с Шимановской и её сестрою? они премилые! Познакомься с ними и влюбись. Я даю ей письмо и к Жуковскому. Научи ее, как его доставить, если он уже взобрался на павловскую голубятню. Вчера у меня был для неё и Дмитриева московско-бригадирско-помещичий вечер: пляски и песни цыганские. Были и Кривцовы, и твой брат. Одна малютка прелестно пела «Черную шаль», только не французскую. Прости! Обнимаю тебя.

На обороте: А monsieur, monsieur Alexandre Tourgueneff, Chambellan etc. Dans l'hôtel de s. e. le ministre de l'instruction publique. А St.-Pétersburg.

460. Князь Вяземский Тургеневу.

22-го мая. [Москва].

Ты ко мне совсем не пишешь. Брат твой у меня всех отбивает: тебя от письма, Кривцову от разговора. Давайте другую сестру! Мне одной мало, да и ту твой брат так забрал, что на мою долю падает один муж. Слуга покорный! Давайте другую сестру! Только чтобы за нею не приехал разъерошка, а то я опять пропал.

Что ты делаешь? Жене получше. Буду писать к тебе с Шимановскою. Брату и сестре поклон.

461. Тургенев князю Вяземскому.

28-го мая. [Петербург].

Письмо твое сейчас получил. Гнедичу доставил и портрет, и письмо. Вот ответ его. Итальянскую статью исправлю: это нужно, хотя и не во многом. Книги еще не получал. Гречу статью пошлю.

Спешу в Царское Село и, вероятно, ночую в Павловске и буду слушать Виргилия-Жуковского, то-есть, перевод славного римского поэта г. Виргилия коллежским ассессором и кавалером В. А. Жуковским. Посылаю перевод Шиллера: «An Emma», слепого Козлова, который утверждает, что ничего хуже перевода на французский «Черной шали» не читывал, почему я и не читал его. Но это должно быть тайною для переводчика.

Кланяюся сестре и целую руку. Скажи мужу, что «Edinburgh Review» читается Жуковским, и потому медлю доставлением оного. Николай Михайлович объявил также право свое на чтение «Edinburgh Review»; и ему дам, но возвращу в целости. Прости!

У меня сидит Н. И. Гнедич. В пятницу отдаст мне «Кавказского Пленника». Повезу опять в Павловск. Уверяет, что прелесть, и даже ценсура пропустила. Он спешит печатать его.

Сию минуту получил твою записку с Шимановской. Постараюсь познакомиться.

Сейчас (à la lettre) исполнил брат твое поручение, и хорошо, но молчи.

Понедельник. Утро.

462. Князь Вяземский Тургеневу.

30-го мая. Москва.

Вручитель этих строк – Malcolm, шотландский путешественник. Он был мне рекомендован из Варшавы и подтвердил собою хорошую рекомендацию. Приласкай его и познакомь в Петербурге.

Ты меня совсем забыл. Сделай милость, высылай скорее красную книжку.

Кишиневский Пушкин ударил в рожу одного боярина и дрался на пистолетах с одним полковником, но без кровопролития. В последнем случае вел он себя, сказывают, хорошо. Написал кучу прелестей. Денег у него ни гроша. Кто в Петербурге заботился о печатании его «Людмилы»? Вся ли она распродана, и нельзя ли подумать о втором издании? Он, сказывают, пропадает от тосеи, скуки и нищеты. Прости!

Брат твой здоров. Получил ли портрет и «Грамматики» и пустил ли в ход то и другое?

На обороте: А son excellence, monsieur Alexandre Tourgueneff, chambellan de s. m. l'empereur. А l'hôtel du ministre de l'instruction publique. А St.-Pétersbourg.

Не пугайся черному сургучу: другого не попалось под руки, да и Пушкин так натвердил «Черную шаль».

463. Тургенев князю Вяземскому.

31-го мая. [Петербург].

Не сердись, что измарал. Право, иначе грамматика бы на тебя рассердилась. Впрочем, против совета Карамзина и Жуковского, оставил намеки свободомыслия, которые не совсем у места в объявлении о грамматике. Не смешна ли эта привязка? Надобно было точно только намекнут, а не топором в лоб. Да и пропустит ли ценсура? «Кавказский Пленник» прелестен, но не в плане, а в стихах. Прости! Некогда.

464. Князь Вяземский Тургеневу.

[Начало июня. Москва].

Сладко было спознаватьсяМне, любезный друг, с тобой;Горько, горько расставаться,Горько, будто бы с душой.

Но делать нечего. Отныне и во веки веков клянусь тебе, что никогда не буду доставлять тебе то, что назначаю к печати. Это уже слишком скучно! Конечно, если бы сорвалась у меня грубая ошибка, то дело твое было бы вступиться; но так, ни за что, ни про что увечить мой образ мыслей и извиняться – ни на что непохоже. Да сколько я вам раз, милостивые государи и безмилостивые деспоты, сказывал, что я не хочу писать ни как тот, ни как другой, ни как Карамзин, ни как Жуковский, ни как Тургенев, а хочу писать, как Вяземсвий. Грамматических поправок нет у тебя решительно ни одной. Зачем два слова: посвятив себя, когда есть одно: посвятившись, и когда ни в русском словаре, ни в русском языке нет: посвящать себя, как нет: готовит себя, заботить себя. Делать себя, посвящать себя – равный галлицизм, вкравшийся в язык злоупотребительно. Опять: почтенных! Не хочу! Никогда значение honorable не выражу словом: почтенным! Да дайте мне писать, как я хочу и как язык требует, на зло вашему целомудренному жеманству! Блестящие рассеяния воина; а у меня: военной славы. Прошу за меня не мыслить! рассеяния воина: пьянство, картежная игра, б – ; блестящие рассеяния военной славы совсем другое значит, и именно то, что я хотел выразить. Опять: обогатив себя, то-есть, вялое и дикое выражение, вместо сильного и яснейшего.

Покорнейше благодарю, ваше превосходительство, что вы заставляете меня подписывать имя свое под периодом, начинающимся: если. Только, право, мое: пускай – и правильнее, и простее. За весь этот период предаю тебя проклятью. Он у тебя не имеет никакого смысла. Противоположность корня и отрасли были существенностью смысла моего; ты вырвал корень, а с корнем – вон и мысль мою и отростил мне осливые уши. Что за страсть умничать не кстати, да и когда никто умничать не просит! Право, досадно до злости. Что значит в письме: свободомыслие, которое не совсем у места в объявлении о грамматике? Что за элексир такой свободомыслия, которого здесь нужна капля, там две, а где и чайная ложечка? Свободомыслие – способ мыслить свободного человека и потому везде у места; оно – стихия, а не композиция. Притом же тут дело не о «Грамматике», а о Валерио, который, брошенный бурею обстоятельств на чужую землю, может по образованию, полученному в отечестве, добывать хлеб свой почетным образом (слышишь ли: почетным – не поправь а здесь, в письме), тогда как наши капитаны, то-есть, большая часть оных в равном с ним положении, принуждены были бы таскаться по трактирам, играть на бильярде и, наверное, в карты. Вот что нужно было намекнуть, и что мною и сделано. Я не виноват, что вы в Петербурге деревенеете от страха при каждом намеке. Недостаток правил для произношения Валерио заменил не книгою своею, как ты говоришь, а в книге своей, как я говорю, ибо творение его не заключается в одном изложении этих правил. В конце ты о – меня с головы до ног, как пьяный Толстой о – однажды спящего Ефимовича. В твоих словах нет ни мысли, ни чувства. Что значит: доказывать любовь к талантам, à propos de grammaire le talent de faire des grammaires? Ей Богу, я в состоянии подать апелляцию в «Сын Отечества» и сказать, что ты подписался под мое имя: того и смотри, что Катенин станет осмеивать меня по твоей милости.