скачать книгу бесплатно
Смысл жизни
Петр Пустота
"Использование русской метамодернистской культуры и науки в философии жизни"Ценность информации преодолела очередной предел. Обществу больше не требовались старые идеи, которые из года в год порождали новые, всё так же похожие на придуманные кем-то. Недостаточным стало наполнить картину большим зрелищем, кровью, возвести все вещи в абсолют или выставить абсурдом. Люди хотели большего. По такому поводу и собирается наша команда производителей качественного контента. И каждому в голову приходит одна и та же мысль: "А что если накормить публику философией, математикой, языкознанием?".Люди вновь научились искать во всём смысл, делать неразумные вещи, которые как раз и являются признаком разума, придумывать и воплощать. Но никто не мог предположить, что такой способ заработка может в корне изменить и жизнь самого производителя.Эпоха бескультурья и потребления плавно и закономерно сменилась эпохой высокой мысли. Эра совершенства сменила новейшую историюНо наша сказка не об этом…
Петр Пустота
Смысл жизни
Покрась свои оковы
Не успевшему увернуться голубю, пришлось постараться вывернуться наружу, чтоб не разбиться так безвестно об асфальт. Напоминалке это и так грозило; осколки стекла солидарны.
Это был он. Сгусток сердитого лентяя, неважно выглядевший и встречавший утро особенно хмурым взглядом, впрочем, которым красовался всегда. Но ведь для чего-то это было? Думать не хочется.
На кухне что-то заорало – опять пустая душа вожделенно желает нам доброго утра. Шепотом заскрипели и зазвенели детали, по задумке подражая сломанным, будто знатно иссякшим за прошедшее десятилетие. Вот только покупке дней пять.
Высунувшая из груди голограмма невнятно бубнила ленту новостей. Когда-нибудь, да поменяют. Затем предстал обширный выбор среди различной гадости. Её у нас любят, и не только по утрам.
– Почему? Кто? – полились ручейком оправдания жестокого обращения с техникой. – Ужас какой.
Кто она? А кто он сам? Она по крайней мере умеет удивлять, чем и напугала слабое воображение. Все в миг так посинело и потемнело. Тянула руки и молчала. Было неловко. Интерес подрос, то и дело веселило меня копировать её движения – ввести в заблуждение хотел не только себя. Касание. Тишина. И вот голосок, тоньше не придумаешь. Первое слово уже завершает свой полёт между крохотным расстоянием двух неумёх нормально общаться. Вместо прелестного словечка послышался оглушающий звон, будто очередная песнь чайника. Такая дерзость быстро поплатилась. Ловкие дряхлые руки со всей силой откинули новомодное устройство прочь. К сожалению, прямо в окно.
Никому не мешал, медитировал. Суждено теперь с кислой рожей расхаживать до конца дня, а может и дней.
Противные куски пластика вываливались изо рта. Надоело быстро. Пятиминутная голодовка была объявлена, но судорожные подёргивания это не останавливало. А глаза всё снуют по потолку в поисках свободного места, которое тщательно заполонили густые тучи маленьких роботов, презентующих рекламу прямо в лицо иль чуть поодаль. Некоторые из них начали плеваться кусками своих изделий.
Минутки молчали, пока остервеневший взгляд на них не упал. Погода нормальная, гулять можно.
Может выйти?
Сборы моментально превратились в побег от домашней рутины. В такие моменты обижаться на мир неуместно, прятаться где-нибудь в углу, и делать примерно ничего. Моя ночная кофта легким движением уха вывернулась наизнанку и превратилась в модный шмот, с которым выход в любое место располагал хозяина наилучшим образом. Вот уже из противоположного ответвления длинного коридора послышалась возня с явным привкусом беспокойства. Кровинушки очухались, соображали долговато. Странно: им сегодня никуда не надо.
Вот, как сейчас, помню: вчера, во время моей первой и последней вылазки из комнаты, завязался неприятный разговор, постепенно перераставший в ссору. Компромисс оказался настолько прост, что от гениального решения запнуться о воздух мне не составило труда. Скоро время увлекательнейшей поездки за город. Меня ждали великие свершения в тот самый день, и, похоже, придётся взять перерыв. Сумасшедшие опекуны попались, ну ничего, через неделю новые будут.
Пусть за вчера два новых микрорайона отгрохали, в целом вид наружу с рождения не менялся: четкие границы, которые не берет ни пыль ни грязь, секут город на подгорода. Разные кварталы служат пристанищем для разных людей. Мои апартаменты на перепутье двух наилучших зон.
Глянешь – вроде бы ничего, только прозрачный смог, а на самом деле куча связей и дорог оплетают парящие в облаках высотные здания: от широких полигонов и стадионов до деловых центров и змеевидных жилых кварталов. Высотки свободно плавали в воздухе, иногда сталкиваясь и проходя сквозь друг друга, а иной раз и вовсе объединялись и тут же перекрашивались. Крупному бизнесу, например, и в самом деле легко объединять всё в одну кучу. Технологии и инновации продолжают создавать комфортную, уютную и творческую атмосферу путём внедрения массовых элементов простой человеческой изобретательности и постройки качественной инфраструктуры. Всё должно продумываться до мельчайших деталей: так пусть это продумывают сами люди попутно развивая личность и твёрдую гражданскую позицию. Не без при помощи источников механического интеллекта теперь каждый может создать то окружение, которое ему взбредёт в голову, из-за чего на улицах можно увидеть множество элементов уникального дизайна: футуристических построек, вылезавших из современных кинокартин, транспортных средств, иногда не отличимых от какого-нибудь предмета в дамской сумке, редкостная чистота и порядок. Люди так же хорошо чтят традиции прошлого: процветает жадность и воровство, убийства обретают повседневный характер, общество до сих пор делят на разные уровни, ложь превращается в культуру речи.
Будто преграждая мне путь на моих глазах объявился я, только сильнее замученный я. Отвлекая его косым взглядом, мне удалось хитро обойти зеркало и приступить к перешагиванию порога юности. Ибо больше выходить не планирую.
Лопух направляется прямиком в школу, как он считает. Правда это больше похоже на обряд посвящения хулиганов в каменные джунгли: чем аморальнее, тем лучше. Самые умные с мира сего, и только потому, что не являются собой.
(Школа жизни. Одна из популярных форм внеурочных занятий с уникальными программами: лесть, острая и меткая лексика, вера в светлое будущее и всему тому, что пригодится будущим управленцам и правителям. У сильных и умных уже есть и сила, и ум – им власть не нужна. Априори догадываются о своем предназначении. А тогда властвуют пусть специально обученные люди. Как бы тернистым путем они не вели бы человечество, сильные мира сего подправят все недочеты. Такие разные судьбы, и такие одинаковые цели.
Вернемся из утопии на Землю, точнее обратно во всю вселенную. Знание человечества выросло настолько, что ничего уже попросту не могло скрыться от взора человека. Но именно это и губило, точнее неприспособленность к этому людей. Прогресс обогнал биологическую оболочку человека, под которой и скрывались разум и знание. Переполненная печали и скуки, современная молодёжь мечтала открыть мир для себя, но это было невозможно, так как мир уже полностью открыт. Они избрали единственно верный путь – создать свой собственный. И если бы не негативное влияние общества, то такая идея вполне могла бы жить. Вот только потребности всех людей перевернули молодой эскапизм, и он начал покорно потакать запросам большинства. А запросы те были сыры и дики, хуже животных желаний. Наша команда и является теми самыми производителями контента, из-за которых этот самый контент и портится.)
Достаточно ощутить протектор, похожий на конвейер, как ослепительно яркое солнце ослабляет мёртвую хватку прожившего в бетонной пещере интеллигента. Обрубленные и будто обглоданные деревья до сих пор способны подавать признаки жизни. Раз в год можно лицезреть серые, пожухлые листочки, за которое дерево цепляется всей своей жизнью, чтоб немножко сгладить условия невыносимой духоты, пыли и пустынного зноя, в которых родилось, и которые будет любить, ведь любить больше нечего.
Всем рекомендовано беречь свое здоровье специальным оборудованием, но молодёжь это не касается. Иногда от противных запахов нос сам отключается. Вонь то ли от разбросанных отходов законопослушных граждан, то ли от валяющихся бездыханных тел спортсменов, проберёт до кончиков. Ещё и приходиться петлять и метаться в страхе пред злополучным переулком, хранящем секреты о зверских нападениях и непотребной роскоши. Кто-то просто ненавидит тебя, за то, что ты есть. Кто-то притаился и следит неумолимо за углами. Таких, кому ты действительно нужен, очень мало, в большинстве своём снуёт толпа туда-сюда, не помня зачем, ест, спит, ругает все подряд, боится всего, и ждёт счастья. Людей в нашем городе так много, что стоит метеориту на него полететь, отлетит мигом, если всем вместе в небо дунуть. А где-то всё на порядок проще – трёхслойные заграждения, сплошные заборы и глубокие тайны.
Тем временем шумиха центральной улицы нагоняла чувство незримой пустоты средь незримой суеты незримой площади. Оперативно доставят утреннего настроения отголоски душевной музыки с ближнего двора, а цепь в новом цвете, будто утренний уборщик, собирает всех вместе. Все жители, кроме нашей сотни человек, считают, что воля народа у них, и с этим не поспоришь. Но лучше бы она не у них была.
По-своему приятно решать задачки достаточного уровня, как и иметь доступ ко всему скрытому высоким уровнем доступа, полученным усердным трудом и усидчивостью. Четыре слоя проверки, только чтобы выйти со двора. Дальше, без парящего проводника, личного охранника и эрудированного собеседника, никак. Подлетает стильная вещица, много чего пообещает, поболтает про себя, и прицепится лететь позади. Хорошо мысли не читает. Соседи меж таких бельё сушат. Помогает выжигать горы мусора. Через него даже можно что-то там голосовать, только месяц формального изнеможения готовы терпеть не все. Имеет популярную функцию – кидаться оскорблениями и замечаниями во всех прохожих, быстро донося нужные знания. Патриотично. На самом деле частенько мешает своим присутствием.
Что касается моего расположения, то в моих силах собрать компьютер из бересты, вымазав угольком пару контактов и логических схем. Пока пролетал над парком и читал свежие вбросы, успел прикупить и доставить в эту же секунду миниатюрное солнце чуть больше головы, жгучее, но такое тёплое. Помяв немного в руках, покрутив как тренажёрный мяч, принялся упаковывать в свой виртуальный склад. Начал сдвигать руки в одну точку, сжимая покупку до крохотных размеров, и вскоре светило совсем исчезло, растворилось в пустоте моих ладоней. Но, уверяю, ничего не испортилось. Когда меня чуть не сбил нижний ярус орбитального лифта, то выключил функцию "окрас по настроению", а то незаметен даже для автопилота.
Чудная вещь вчера случалась. После невыносимой десятиминутной прогулки, когда еще победным маршем из торговой точки возвращался, сквозь дорожное покрытие пробивался желтенький цветочек, подойничек. Находка пугающая. Слух идет про колоссальный вред экологии от растений, бесправно и безнаказанно навязывающих свои права на нашу землю. А вот наш район пострадает больше от потери репутации, поэтому мигом домой, за оружием. Пока то да сё, смыли плешивца, надеюсь, свои.
Думать о задании во время утренней пробежки самое то. Вот например задали вчера написать анекдот. Ну и как всегда в своём репертуаре:
Стилизм как высшая форма экономики.
«Бешеные темпы роста зарождающихся и постепенно сходящих в небытие отраслей абсолютно свободного рынка открыли много нового. Люди практически полностью утратили свою индивидуальность, чего уж говорить про рациональное поведение, потому стали возможны интересные экономические модели. Влияние государства как такового переросло в прямое участие. Регулирующие системы теперь работают для своей выгоды. Все это только для того, чтобы лишить экономическую систему излишней связности, при которой потеря одного элемента спровоцировала бы уже глобальные проблемы. По аналогии с живым организмом финансовые идут дела, своим существованием поддерживая его же.
Конкуренция стимулирует развитие, но, вскрыв карты, становится ясно, что это не совсем работает при такой теоретической чистоте. Цель предпринимательства – это получение прибыли, а не развитие, поэтому вполне объяснимо влечение глав компаний к монополизации своей сферы, а когда на путь денежной жажды встает и государство – то и подавно. Слившаяся с массой элита подстрекает граждан к господству одного бизнеса, который на небольшом промежутке времени своей монополии развивается даже лучше, чем при постоянной конкуренции. Имея доступ к значительному запасу информации избранным легко создать бренд из мусора, частично уйдя в популизм. Так фирмы с более выгодным положением тонут под влиянием ярлыка. Поднявшийся гигант продолжает свое бешеное развитие. И вот, когда восходящая компания стремительно начинает вырываться на передовую, начинают работать резервы настоящей верхушки системы, работающей по-прежнему в тени. Под эгидой помощи, объединяют усилия и возобновляют свои мощнейшие схемы – простаивающие до этого времени производства. Тем самым новый гигант вынужден сотрудничать с этим альянсом. В свою очередь это злокачественное образование начинает постепенно перенимать потенциал на данный момент самой крупной компании: обваливать акции, терроризировать руководство, занимать точки сбыта и создавать более успешную рекламу. От такого давления великан распадается, и невидимым рукам остается только докупить остатки. Поделив состояние, они вновь подчистую замораживают свои активы и скрываются в небытие. В такие моменты происходит перепроизводство, и товары не кончаются до следующего цикла. Средства циркулируют, люди вновь жаждут богатства и славы и создают предприятия, благосостояние растет, пусть и слишком резко. Система сходна с тем, что курица думает о божественной природе человека и о его безвозмездном призвании кормить её, до тех пор пока человек не пустит её на мясо, хотя и умрет она с той же мыслью. Таким образом монополия превратилась в простое властвование над слабыми, а конкуренция – бессмысленной войной.
Отнимая блага у других, раньше пользовались удобным посредником – платёжными средствами. Деньги превратились из инструмента в суть дела, не столько важно что сделано, главное – сколько принесло. Вскоре с развитием технологий стало доступно на общечеловеческих правах забирать у других и без промежуточной стадии. И это не обмен, а взаимное воровство. Не производство удовлетворяло потребности покупателей, а потребители удовлетворялись производством. Очень похоже на «свободу» заключенного: у человека нет свободы, но его в любой момент можно освободить. У него есть шанс, воля всевышнего на его выпадение, и безвольник фактически на свободе. Значит у него столько прав, сколько и у свободного. Значит все равны.
Города-государства воскресли вновь, ведь за их пределами условия ухудшились. Сильно влияли на это ресурсозависимые корпорации: врываясь в пасторальную жизнь, показывали широкий карман дешевых товаров, предлагали рабочие места за фантастические суммы. Возводили на местах высокотехнологичные промыслы, улучшали местную инфраструктуру. До поры до времени, покуда издержки не мучили. А когда спадут амбиции – уйдут резко, тем самым местных за собой утащив. А на тех, кто остался на родине, можно повторно заработать, запечатлев немало сюжетов про нищету и бессмысленность сельской жизни.
Виной всему глобальный информационный кризис. Еще никогда мировые данные не обесценивались так сильно. Из-за перепроизводства информации знания человечества потеряли свою стоимость. Раньше все учились и саморазвивались для выгоды, неважно чьей и неважно какой, а на следующий день выясняется, что опыт ото лжи ничем не отличается. От мала до велика стали люди избавляться от лишних мыслей. Вроде бы на душе должно было полегчать, но как оказалось, без должного объема дневной информации люди впадали в депрессию от скуки. Разорились поставщики знаний, всевозможные исследования не получали нужного финансирования, общественная мысль бесконтрольно плыла в бездну. Истину теперь невозможно отыскать. Люди друг друга не слышат, не обращают внимания на всякую весть, ведь слова утратили свою ценность.»
Регулировщики больше похожи на выставленные вверх сигнальные пистолеты, с одним приятным бонусом – стрелять не только подавая знак, но и в нарушителя. На переходах помимо внимательности требуется и непомерная сила. Все куда-то спешат, я будто всем мешаю, но мое тесто замешено со старанием – внимание на себе собираю.
Придумал такую вещь: когда нарушаешь часто, штраф или срок растут прогрессивно. Вначале совсем кроха, а после нескольких распутных разгуляев кладь существенная. В администрацию предложение внёс. Они там поудивлялись вроде, а премию не дали. Зато банкет по моему случаю хороший вышел. Только поняли они меня не совсем: моя система-то работает, да только когда взгляд подозрительный опустишь на правление, только тогда штраф приходит.
Осталось подняться на последний этаж поднебесного платного туалета – самого высоко здания, там шествие и затеяли. Но сейчас трафик в небе великоват, придется переждать в забегаловке, что не особо считается проблемой.
Первое, что бросается в глаза – это отсутствие рекламщиков, давящих прямо на подсознание. На входе валяется растерзанная туша местного фрика, по-видимому, олицетворяющая удовлетворение до самой смерти. Будто колонны бельэтажа вздымаются вверх филигранно отделанные золотом кассы. Раздавались щекочущие слух отголоски чудесного фортепьяно, в гармонии шедшего с антимониями великих людей ближайшего идейного цеха. В дымке утреннего воздуха веяло благовонием, с яркими нотками волнения перед выступлением для начальства. К моему удивлению негустым персоналом мне был объявлен самый скверный взгляд. Опять всем мешаю, а бродягу обслужить надо, или хотя бы попытаться изобразить. И как назло выбор мой пал на середину зала.
Стабильный ужас с таким же успехом исчез. Суббота городского дня с преждевременным томлением просыпалась, что, вероятно, ещё сонный водитель не заметил такого же отщепенца, и втаранился прямо в борт с эффектным взрывом. Такой свежий материал мало кого отвлёк. Головы повернулись в сторону окон. По испугу мысли было видно насквозь: «Сократили, хорошо что не меня». Через секунду все вернулись к работе, а их моего глаза выполз объектив и заснял происшедшее. Презентацию о вреде еды никто не отменял.
По одежде сказать нечего. Какая-то мода какого-то года, с увлажняющей пропиткой, двойным уходом за здоровьем, из натурального меха, в каждом сантиметре которого десяток светодиодов переливаются в разноцветных градиентах. Драгоценная система выпирала из виска, в любую секунду наготове впрыснуть желаемых гормонов. На ногах, если спешиться, по тяжести словно парочка капканов.
Сделав вид, что занят, через несколько минут оказался в постельным зале. Уютно и душевно. Ни у кого нет желания выходить от сюда, и порой сидят месяцами. Да дорого, и часто допрашивают на признак одиночества.
На переходах меж высокими этажами начинает надоедать от несмолкающих экранов и иллюзий, будто картины научились говорить. Впридачу обидно, что перед носом более спокойный переход был. Но мне прощается, я нечасто бываю здесь. При подъеме ситуация становилась все понятнее: заказные облака ошивались средь пляжных мест на самых крышах, вдалеке на верхушке башни непостижимое в диаметре образование «Веко страны» очнулось и принялось за службу.
Батарейка, неделю приобретенная, померла опять в ненужном для этого месте, с хрустом спины. Похоже, оставшуюся часть пути придётся дойти пешком. На словах просто, но без привычного плавного полёта и расстояние вытянутой руки уже большое испытание. Чем дальше, тем веселее. Группа признанных экспертов догнала раненую жертву и теперь тычет в лицо экспертными объявлениями. Благо до непробиваемой двери было немного.
Пелена нежно покрывает верхушки высоток и опускается в незапамятных закоулках где-то за городом. При касании всего лишь пускает разряд, ещё раз напоминая про запрет. Всё обошлось. Клуб культурной элиты по привычке не двигался с места весь последний сезон.
– Мвыа… – полилось глухим тоном – Что так долго?
– Заначку оприходовал – ответ последовал моментально, но все будто не слышали.
К сегодняшней репетиции так дельного ничего не придумал, пришлось как-то выкручиваться.
– Присаживайся дорогой. Усаживайся, да садись. Мы таким рады безумно. Опозданцы красят разговор.
– По чем прикид шикарный?
– Прием важный. У деловитого нашего заявление с объявлением.
– Слушок какой?
– Свернуть богему удумал. Плеяду человечности и альтруизма
Среди этой верхушки мысли я по существу и праву являюсь специалистом по отношениям, учу любить, а еще высокой философии, ну а ещё от нервов знаю как избавляться… К сожалению, шествие продолжалось невнятной болтовнёй о чем-то важном, но не по моей части, поэтому слова пролетали в этот момент с завидной скоростью. Яства и иные красоты притягивали сильно, но никто не колыхался. Наконец-то подлетает специфического вида и уклада карета, знатно взболтав содержимое резкой остановкой, и оттуда мигом вылезают четверо, попутно сооружая что-то похожее на носилки. Следом вытащили и причину собрания, усадили, подхватили что-то ценное и направились в нашу сторону. Толпа принялась бережно окружать виновника торжества. Двое упало с крыши. Перевернувшись пару раз на троне по виду деловитый мужчина юношеского телосложения изрёк первое предложение:
– Приветствую…
Группа заохала в восхищении его потрясающего красноречия, чуть не попадала повально от чрезмерной важности.
– Хочу огорчить, собраний больше не будет. Не будет таких простых поводов нам собраться вместе и поговорить. Не сможем теперь разглядывать бескрайние просторы любимого города, расплываясь в детских мечтах. Не бродить нам по миру, ведая небылицы. До чёртиков не напиться в честь праотцам.
Никто не помнил зачем эти собрания. Первоисточники не дожили.
– Причину только уточнить.
– Мне родитель запретил. Говорит, мол, ему мешаем: подопечные его отучились за безопасностью следить, а то вдруг опять мы с вами.
– Какая досада… А какое же время было
– Ну ныть это по твоей части.
В принципе, что-то лежащее не на своём месте может спровоцировать у них приступ активного обсуждения. Не загоралась эта искорка только у меня, точнее загоралась, но тушил успешно. Недолюбливают немного меня. Ругань на мгновение приглушил пролетающий над головой аппарат, но никто и не думал останавливаться.
Главное – скандал развязать. Мы скандалами только и живем. Надо только позволить людям выпустить свои закрома, как они готовы заплатить любые деньги на то, чтобы себя же и лицезреть.
– А в чем секрет? – посреди спора возник провокационный вопрос
Действительно, ведь такой человечище уродился. Известность незримая, и всё благодаря общественной деятельности. Системы многоуровневой защиты позволяют нашим гражданам не беспокоиться о вторжении экономических отношений в личные пространства. Публичные словесные расстрелы повторно напоминают неряхам, что перед ними не просто человек, а человек с большой буквы, свободная личность, нашедшая себя в призвании помогать людям. Стабильный доход от огромных зон, полностью подвластных корпорации мыслителей из лучших университетов мегаполиса, сразу отправляется на благотворительность. Так и осуществляется доступ бедных граждан ко всем благам высшего сорта.
– Главное, это найти себе цель в жизни. Каждый день делать пусть и крошечные шаги, но если они на верном пути, то успех обеспечен. Постоянно развивайте себя в этом нелёгком деле, ведь по-настоящему искусный вор познаёт мир счастья только через регулярность. Рецепта удачи не знает никто, поэтому попробуйте, может повезти именно вам. А вот покупки моих услуг вам карму поднимут в разы.
В этот момент господский сын мельком засёк тёмную фигуру, несущуюся прямо в его сторону. Дыхание протяжно растянулось по всему мгновению. Согнувшись в три четверти, ощутил легкое прикосновение, а затем и толчок, будто пушечный снаряд пробивал себе путь. Повозка перевернулась, и красавец оказался в свободном полёте наедине с матушкой-землёй. Подлец остался на ногах и долго смотрел вслед уходящему вниз и постепенно уменьшающемуся повелителю пылких сердец. Раздался позади хохот. Меня волновало одно: неужели ничего больше не подарит ему цель, которой он бы жил в этом мире? На одного наследника меньше.
– Умрет и не распишется, догоните!
– Красиво ушёл…
Подданные не мешкали, воспользовались случаем и растащили всё богатство покойного лидера. Народец от скуки начал рассасываться. Я остался один, зато при своем мнении. И смысла возвращаться домой как-то поубавилось. Единственное сейчас развлечение – это сон; во сне подглядывать сложнее.
Меня не единожды сводило с ума то, что подноготными недрами бередило мои старые раны, заставляя думать о лишних смыслах. Каждый житель посекундно счастлив и ничто не затмит его счастье. Можно подумать, что все мы живем в каком-то абсурде. Но в этом хаосе и рождается истина.
Культ культуры
Добрым молодцам урок, да и как просто развлечение толковали друг другу небылицы. В долгом полёте однообразности и не такое на ум приходит. Вот например одна из сказочек:
—– Круговорот людей –
«(в печатной версии)»
Совсем скоро я стану взрослым и самостоятельным, благодаря чему очередной сон наполнен грезами о моём зрелом будущем – мечтами каждого уважающего себя взрослого. Всей душой чувствовал, как еле двигаясь от счастья я пожирал гору денег, элегантно попивая свою цену из гигантского бассейна. Через два шага собственный парк развлечений, где можно многое чего узнать и многому поучиться. Меня окружают самые близкие и любящие люди, которые в ладах со мной в любое время и в любом месте. Они всегда плывут от моего остроумия и в трудное время поддержат меня словом, притом позволяют пренебрежительного отношения в себе. Меня не просто уважают, а умоляют уважить. Я всех бы одаривал величайшими благами и забирал по желанию. Мечтал, чтобы дети мои выросли красивыми, здоровыми и умными, и главное – присоединились к ублажению меня. Я буду восхищаться искусством поминутно, и сам не забуду творить, передавая через высокие чувства все тяжести своей жизни.
Очередной сон с пониманием прервали яростными криками опоздания. Вместо планируемых пяти часов утра часы настойчиво казали семь. Оттого и этот раздражающий топот туда-сюда в поисках вещей, давно уложенных к этому времени, и благополучно забытых. А следом и звуки разбивания мнимых надежд на спокойные выходные. А младший брат, по понятным причинам, не сдержал слёз. Слуга носился подсовывать ему всевозможные успокоители.
Кот или собака в доме – как человек в лесу. Немного о личных рабах. Очень удобные прямоходящие коты или собаки, пришедшие на смену бесполезным домашним питомцам. Напичканный встроенными рефлексами послушания и другими достижениями науки, этот работяга не нуждается в уходе, хотя и всегда приятен на ощупь. У нас одна из непопулярных разновидностей – полностью целая. Сейчас в моде без рук, ну а по-настоящему жуткие извращения только у эксклюзивных экземпляров – всё для наблюдения за их мучениями. Агония помогает нам познавать истину, ну и просто веселит.
Так вот это мое чудушко видать что-то напутало у себя там внутри и принялось собирать меня, как в последний путь. Да, жизнь, по мне, как сплошные сборы в поход: берешь по пути только самое ценное, чтоб не тяжело было. Вначале идешь куда глаза глядят, думая о простой прогулке, а потом становится страшно – путь не кончается, а возвращаться уже поздно. Ну вот я и решил напомнить, кто здесь прав. Остановил, погладил его по мокрой от пота голове, взял за шиворот и со всей силы впечатал в стену. Гулкий, негромкий удар черепа о бетон должен был дойти до нужного места. Кот упал, оставив на перегородке тусклое кровавое пятно, но через два вздоха поднялся. Второй педагогичный урок получил уже за безответную реакцию, типа «Понял!»; поцеловал его в лоб, а потом ногой прибил к полу, с ярким треском позвоночника, чтобы неповадно было.
Следом за ускоренным завтраком шли выходные обряды. Лифт никуда не спешил. К нашему удивлению шайки призраков деятелей искусства отрабатывали в столь ранний час. В один момент упаковались и уселись, пошли на разогрев. Выезд оказался куда более спокойным, у нас даже ничего не стащили. По дороге вспомнили о незакрытой двери и невзведенной мине у порога. А то топтаться в забытьи у порога – излюбленное развлечение домохозяев. Восемь часов вместо обещанных пяти. Выпустили безо всяких сомнений, пожелали удачи и скорейшего возвращения на большую распродажу. Летели тихо и спокойно. Из проигрывателя кто-то рыгал под музыку и добавлял красок в долгий полёт. Флора, хоть и была по большей части полностью сухой трухой, не горела. Видимо, многое мешало.
Наконец вечно заполненное то ли облаками, то ли дымом небо осветилось мягким светом, когда мы поднялись достаточно высоко. Игривые лучи быстро заплясали под незримые мотивы противного, но всегда приносящего такое легкое ощущение жизни от конца бескрайнего страха темноты, как и давным-давно утра. Вершинки пожухлых деревьев будто мечтали коснуться до неведомой птицы и мягко пощекотать белёсый бочок. Кустики, что были чуть ниже, как паутинки засверкали в такт прозорливому свету. Вдали речка гулкими ударами о камни разносила вести всем немногочисленным обитателям весеннего леса. Вот её родитель – крохотное озерцо, ещё не успело освободиться от мути, тщательно приютившейся по краям. Катастрофически не хватает кого-то, кто бы занятый по самое горло работой, прожужжал мимо уха. И скука берёт без малейшего сопротивления. Хочется сменить жизнь, да менять не на что.
Приятно было прыгать по облакам. А вот ближе к земле таких огромных куч мокрого снега и грязи поры очарования по своему опыту я никогда не видел, но сейчас убедился точно, что грех такую красоту упускать, и заснул.
Не получившей за три минуты названия, еле заметный среди топких болот населённый пункт засиделся на отвалившихся носилках времени и прогресса. Вид его, мягко говоря, был жалок и жесток. У обитавших там зданий не то чтобы совсем, но все же ничего не осталось от огрызков кирпичных и каркасных стен, шпаклеванных противной от плесени смесью песка, жуткого наполнителя и пропитки из пота. Изредка монолитные крыши и кусочки разноцветной черепицы проглядывали из—под завалов то ли кирпича, то ли чего похуже. И стёкла, как специально торчащие вертикально вверх, больше походили на остатки учебной стрельбы со сторон воображаемого полигона. Когда-то проросшие на асфальтных тропках и засохшие тут же молодые деревца мешали распознать эти самые ходы и просеки между остатками загородных домов.
Чуть поодаль виднеются те самые, не разложившиеся на плесень и таящие в своих недрах древние драгоценности: предметы быта прошлого и произведения искусства обыденных вещей. Такой эксклюзив высоко ценится всеми без исключения, но все забыли почему.
С небес на землю одним лишь тормозом. Резким скачком Дымка отбросило от младшего брата прямо в клетку с вороном, нашему глашатаю и натуральному юмористу, да так, что заметные комки шерсти облепили моё удивленное лицо. Впереди послышался вой смеха и немного погодя превратился в протяжную молитву, проклинающую вдоль и наискось границы этого механизма. Остальные путешественники делали вид, что ничего не произошло и, упорно уставившись в одну точку средь капель воды на стекле, подпевали неуловимой чудненькой мелодии в своих головах, вероятно, смутно генерируя в пустых тоннелях возгласы мыслительной деятельности. Оно и понятно, вон на виду потенциальный для изучения местного фольклора район.
Вот лужайка, а на лужайке трава, а средь травы два столба. На одном смерть почивает, на другом надпись помечает: «Кому сюда явиться, тому долго лечиться». Знак биологической опасности в общем стоял. Даже врата разнесли по закромам на лучшие времена, а не как сейчас – великолепие. Инфраструктура скудная и простая: парочка шалашиков с широченными панорамами, магазины неизвестного происхождения, да загадочные столбы и будки, в прошлом – прислужники райской жизни. По идее роскошные виды дворов и усеянные вдоль редкие цветы должны были завлекать случайного бродягу на искушение. А сами, только включив сирену, присутствовали бы на суде, вершащего правосудие над молодыми, так никогда и не научившихся существовать среди таких, свободных и почитаемых, как и прежде.
Отсюда уходили и по неволе, и от многочисленных исследований, неоспоримых доказательств и просто достоверных фактов. Поговаривают о существовании неких паразитах и прочей нечисти, даже мертвых кошек раскидали по заборам, обворовали ангар и смылись. Все сделано, чтоб напасть не пробралась, ну и отравили все вокруг, да так, что досталось наверное всем, и всем смертельная доза. Оттого деревья не растут, не гниют состарившиеся. А байки лезут, как от деда пьяного.
Устроились недалеко от пруда в доме с огромной террасой на втором этаже и прекрасным видом на серые туи и сосны. Вот где сибирским духом веет! Мне досталась хоть и маленькая, но с огромным достоинством одиночества комната, насыщенная протухшими освежителями воздуха, интересной электроникой в стенах и мягкой кроватью. В длинном коридоре красовались величественные скульптуры известных деятелей размером с пол руки, пара громоздких ящиков и мудреные светильники. Где-то в углу скучали инструменты обработки земли и древесины, глухие завалы усердно заграждали проход в кабинет и гостиную через парадный вход. В целом, было интересно. Недаром в первую ночь по чердаку бегали стаи мышей. А подвал просто веял привлекательностью. Конечно, самое интересное впереди, а интереса не веет.
Теплые дни лета
Лето апокалипсиса. С плотно заросших мутно-зеленым мхом камней разбегались все желающие погреться утренним солнышком, обличая прозрачную дымку тумана весенней зорьки, умостившейся у полусгнившего плотика. Приятно щекотала ножки только проклюнувшаяся газонная сырая травка, и похожим способом восхищали далекие запевы лесной птицы. Никогда от роду не хотелось опробовать водицу на плавательные способности, больно зябко. Да и за водой вроде пошёл, заранее проклятый, изредка замечая всякого рода движения в соседних кустах. По мне в такую рань лучше не работать, тем более шляться по полям. А вот в бредни верить надо, изредка. А то работа не спорится, и лень не смоется.
Придя домой, добытчик с добычей так и не дождался слов похвалы. Поставил и пошел медитировать отнятые пару часиков. Отдохнул за два дня, дело к вечеру, а я лежу и думаю, почем вставать засветло. Глядь, скоро стемнеет. Мигом взбодрился, глотнул чьё-то питьё и помчался на соседнюю улицу, чудом не угодив в бетонное ограждение.
Чуть ранее кончилась морось, и в воздухе витала свежесть.
Стучаться не пришлось, все и так на распашку. Вся компашка в процессе, никого не замечает. Так увлечены, что никто не откликнулся на мои возражения. Для себя незаметно приструнить смог.
Хозяин веселый. Ходит открыто без лишних блужданий. В темных тонах с яркими узорами плохо высматриваются знакомые образы. Может немного растрепанный и грязный, но это только вблизи. Вечно помятый в душе, глазами косит куда-то вбок. А вот предела своему совершенству не знает. Все ему забавно, все ему как в первый раз.
Комната стандартная: меньше колорита, больше функционала. А другая наоборот. Окон нет, под ногами голый пол. В третьей стен не нашлось, это уже улица. Зато стол летает. Удобно и вкусно.
Обсуждали похоже не новенькую легенду, как ловили по городу убийцу. В нашем самом послушном городе бродил искусный маньяк, держа в страхе все темные закоулки. Но перестарался и попался на словах, все карты раскрыв. После его досье с детальным ликом распространяли где можно. Только в первый день полетели жалобы жителей на то, что следователи якобы разместили лица граждан в контексте жутких преступлений. Причем каждый, кто просматривал статью, видел на обложке себя и только себя, даже тогда, когда другие перерисовывали портрет от руки. Всем это казалось плохой шуткой-иллюзией, к тому же подсудимый был на седьмом небе, но не от счастья. Через дня три отроду писания случилось чп на окраинах у местной банды, крупнейшей по поставкам всего запрещенного, – сломался кондиционер. Главарь, с детства учившийся по понятиям, впервые открыл источник новостей, проверить предположение. Там он увидел лицо того, кого он видел на сеансе в театре как главного героя, часто разговаривающего с самим собой. Потом, подойдя познакомиться, почуял знакомые тики, будто он всю жизнь скорбил по клетке. И теперь завидовал его известности, впрочем, кореша вновь видели только себя.
Что только не двигается от перенаселения.
Мастер показал как надо, и много что привнес. Попытки сопротивления были, но были безуспешны. Моя инициатива решала любые вопросы без их прямой постановки. Зрелище прекрасное, увлечение, что надо. И оно не вечно, надо привыкать. Раскланялся, распрощался с созерцавшими, фыркнул что-то обидное на удачу и покатил к руинам, порыскать оставшиеся после пиршества блещущих стекляшек.
