Маленькая жизнь на малой родине

Но всё это уже не может перевесить того факта, что в стране начинается период отпусков. Штаты начальников, а также примкнувшего к ним инженерно-технического персонала капиталистических и остающихся до сих пор неприватизированными предприятий сокращаются вдвое, прекращая мешать работать оставшимся немногочисленным производственникам. Это способствует существенному росту выпуска продукции в летние месяцы, создавая праздничное настроение к осени: умственный и физический пролетариат старается обрадовать свою политическую элиту, которая, собравшись на осеннюю сессию, должна узнать о полной готовности к отопительному сезону, экономическом росте, снижении темпов инфляции в летние месяцы и подтверждении прочих своих оптимистических прогнозов.

Горожане куда-то деваются и бродят вдалеке от своей малой родины. Они о чём-то думают, а это занятие в России является абсолютно вредным: мало ли до чего можно додуматься в расслаблении и безделии. Горячечная фантазия может подсказать и ту идею, что если большая часть начальства так и не выйдет из отпусков, то промышленность, строительство и другие сферы общественного производства будут работать только лучше, а это уже полный абсурд. Кроме того, в отрыве от реальности политики разъезжаются в Беловежские и Волжские пущи, на субтропические острова и полуострова, что, в свою очередь, приводит к отрыву реальности от них. И когда во второй половине августа они начинают стыковаться, то часто проходят мимо друг друга, что приводит к неожиданным пускам исторического процесса и другим его загогулинам.

Однако до августа в городе L было ещё далеко. Казаков понимал, что оставшееся городское население может и совсем никак не откликнуться на любое его «социальное действие». С другой стороны – а что было делать? многие из студентов могли принять участие в подобных мероприятиях только летом. Охота пуще неволи, принятое решение о начале авантюры собрало под его дырявые знамёна небольшой отряд, готовый начать шуметь и записывать эхо от шумов. И если ждать удобного времени, отряд мог заскучать и разбежаться.

Последнее Казакову объяснял уже Любимов, с которым они сидели в той же кофейне, куда до этого Любимов приходил с Выгребным.

– Я понимаю, – раздражённо говорил Казаков, – что надо начинать. Но скажите, с чего начать? Чем сейчас можно вызвать хоть какую-то реакцию?

– Нашего общего знакомого Георгия Константиновича Хлебалкина интересует, почему деньги на поддержку сельского хозяйства пошли через фирмы, связанные с депутатом Проглотовым. Он даже статью подготовил на сей счёт. Можно и пикет по этому поводу устроить из молодых людей перед зданием обладминистрации.

– Глупости. Деньги так или иначе идут через чьи-то фирмы. Будет очевидно, что всё это оплачено, никакого резонанса не получится. Неинтересно. Нужен общий повод, такой как… не знаю, водка с пивом, например.

– Водка – предмет интересный. Вы вот знаете, например, что производство водки у нас дотируется из областного бюджета? Убыточное иначе получается производство.

– Не может быть. Серьёзно?

– Куда уж серьёзнее. Только на этот год пятьдесят миллионов рублей дотаций. Свои спиртзаводы стоят, спирт приходится завозить, он дорогой, так что губернатор заботится о населении. Чтобы водка была подешевле, её производство дотируют. Наши специально ездили в Псковскую область, там тоже дотируют, изучали опыт.

– Это, пожалуй, повод. Но не для пикета, над этим надо подумать отдельно. Хотя вы мне подсказали мысль – в России две беды… Дураков, получается, мы обсудили: водка у них убыточная… А дороги в N в каком состоянии?

– Как обычно, в ужасном.

– Вот давайте с этого и начнём – устроим митинг автолюбителей. И в городе они наверняка тоже ужасные?

– Само собой.

– Вот и хорошо, нужно будет пройтись и по городскому начальству.

– Так городу губернатор денег на ремонт не даёт.

– Но ведь люди-то об этом не думают.

– В общем, да… между прочим, ремонтом дорог у нас тоже занимаются фирмы Проглотова.

– Видите, опять же Хлебалкину польза.

– И как вы всё это представляете?

– Сначала заявка на митинг автолюбителей, потом опрос: кто о нём узнал и откуда. В газетах ведь наверняка сначала либо ничего не будет, или будет, да не то. Потом оплатим и полосу в газете, дадим и данные опроса. Потом автолюбители напишут письма, куда смогут, с фактами, которые найдут.

– А дальше?

– Будем надеяться, что реакция города и области окажется разной. Тогда надо будет придумать что-то и для города.

– И потом?

– Потом есть ещё стандартная заготовка: возмутиться поведением милиции. Бьют молодёжь, а заказные убийства не расследуют.

– Всё это замечательно, просто борьба за свободу какая-то. Но где здесь ваша выгода?

– Если хотя бы что-то получится, то из Москвы и федерального округа понаедут комиссии проверять, что тут творится. А в это время и капиталу сюда можно будет зайти: напрямую во время проверок ваш Тараканов побоится мешать. Так что всё просто. Относительно просто.

– Действительно… а студенты получают возможность понять, кто, куда и зачем. И про ремонт дорог… это можно. Должно сработать.

«Тебе-то хорошо, – думал Любимов про Казакова, – а где взять студентов с автомобилями? И какие они без машин получатся автолюбители?» Эти мысли посещали его, когда он собирал своё первое совещание с инициативной группой.

К удивлению Любимова, едва ли не у всей нищей студенческой молодёжи при стипендии в шестьсот рублей были права на вождение автомобиля. А у четверти инициативной группы наличествовало в собственности и средство передвижения, причём у некоторых вполне приличные иномарки. Идею Казакова они восприняли на ура. Сравнительно быстро договорились о том, кто пойдёт давать заявку на проведение митинга в мэрию и милицию, кто даст сообщение о времени и месте проведения мероприятия и кто попытается договориться с частниками таксистами, в народе именуемыми бомбилами. Расчёта на таксопарки особо не было: Любимов, хотя и давал задание поговорить, но был уверен, что таксисты побоятся начальства, соблюдающего правила коллективной гигиены – рука руку моет.

Заодно, чтобы не сбавлять темпа, – заявку на митинг должны были ещё две недели рассматривать, – сразу же обсудили и решили подать и вторую, против милицейского насилия. И началось бурление общественной жизни в городе L…

11. Любимов

В этой стране сто миллионов лишнего населения: для того, чтобы добывать нефть и газ, варить сталь и прочие металлы, пилить лес и делать всякие там минудобрения, а также обслуживать всех тех, кто это будет делать, нужно максимум миллионов пятьдесят против нынешних ста пятидесяти, если считать вместе с приехавшими китайцами. А то и двадцать. Учитывая семьи, естественно. И кого это заботит? только тех, кто понимает эти замечательные обстоятельства и входит в число ненужных ста миллионов, которые должны вымереть за два поколения (а что поделаешь, вам же объяснили, таков наш долгосрочный демографический прогноз, однако; не размножаетесь, русскоязычные, – так что, может, язык поменять?). На что ты рассчитываешь, доцент? ты тоже не с той стороны этой невидимой колючей проволоки… где будет работать изобретение внуков большевиков – этот новый социальный Аушвиц. Они, видишь ли, воображают себя четвёртым сословием. Люди воздуха… космополитическая общность, формируемая глобализацией. Что с них возьмёшь, кроме анализа. Да и то не дадут.

Загнул ты, однако. Где ты видишь здесь насилие? сплошная свобода и естественный отбор. Люди должны приспособиться к изменившимся условиям, как там? убить дракона в самих себе.

Во-во, и сдохнуть вместе с этим драконом, просто-таки фильм «Чужой III», а совсем даже не добрейший ироничный Евгений Шварц. Я не могу приспособиться – что, начать брать взятки со студентов? Или пойти в управляющие имением по новорусскому стилю, к тем же своим вчерашним двоечникам? В это похлопывание по плечу – ну что, Иваныч, не помогла тебе твоя наука, жизнь-то, она по-другому устроена? Ты у нас теоретик, но мы тебя практике научим. Нет уж, лучше дешёвая водка и саркастическое настроение.

Это – твой выбор. О детях подумал?

А при чём тут они? Все подлости этого мира – ради детей. Все подвиги этого мира – тоже ради детей. Сдаётся мне, что дети здесь ни при чём, а подлец делает подлости, герой – подвиги… я уж как-нибудь, сколько смогу того и другого.

Тебе твоя любимая проест всю твою намечающуюся на затылке плешь. Она же хочет, как все, и не эти все, а те, которые по телевизору и в гламурных журналах для деловых людей «Эксперт» и «КоммерсантЪ», которые ты таскаешь к себе домой из факультетской библиотеки. Она слишком молода и хороша для тебя. Ты же помнишь, как был счастлив, когда понял это.

Теперь я знаю другое: это я слишком хорош для неё. Сможет найти другого – прекрасно, не так-то это просто найти свободного мужчину, который был бы лучше меня. Такие, как этот Казаков, редкие экземпляры… это какой-то свихнувшийся вычислительный механизм, он в её сторону и смотреть не будет, он хочет невозможного и прёт, как танк на минные поля.

Но сейчас он платит деньги… а ты понимаешь, что если всё кончится обычным провалом и скандалом, то он уедет, а тебе жить здесь? И все эти таракановы будут с тобой всегда.

Что они могут мне сделать? Прислать налоговую инспекцию с прокуратурой? мне же нечего терять – у меня нет своего бизнеса. Высшее образование сейчас – это то дно, откуда уже некуда падать, если, конечно, не считать ещё образование среднее.

Авантюра чистой воды.

Вот именно. Всю оставшуюся жизнь буду жалеть, если откажусь принять в этом участие. И, представь, он ещё деньги платит. И Хлебалкин заплатит, надо будет заставить его заплатить из принципа. В конце концов, ради кого работаем? За нашу и вашу свободу, как объясняли будущим негражданам латышские аборигены, так и не заплатив им ни гроша. Больше такие варианты не проходят.

Такие принципы мне нравятся, они даже понравятся твоей жене. Только признайся, с тех пор как ты увидел Тамару рядом с Казаковым, ты часто стал думать о ней.

Не слишком часто. Просто она очень красива.

Рядом с Казаковым. Когда она пересдавала тебе твой предмет, она не была так красива. Чужие женщины всегда привлекают сильнее.

Нет. Может, она просто счастлива с ним, хотя несколько раз раньше заговаривала со мной… можно было тогда куда-нибудь её пригласить…

И не думай об этом, запрещаю.

…А какое славное получается лето!

12. Дураки и дороги

Видные общественные деятельницы N-ского региона Елена Кошкина и Галина Собачкина дружили много лет. Обе они начали делать свою карьеру ещё в комсомольских организациях города L, потом Кошкина пошла по профсоюзной линии, а Собачкина – по линии советской. В бурные демократические годы они были вместе то в городском, то в областном органе представительной власти, поддерживая друг друга в сложных политических перипетиях. Теперь Кошкина была городским депутатом, а Собачкина – областным, и начали они даже некоторым образом ссориться по вопросам общественного значения и политического звучания, подтверждая тем самым тезис о необходимости вертикального разделения властей; но сходство позиций и наличие личных симпатий продолжало доминировать в их отношениях. И случилось так, что в солнечное июльское погожее утро, когда солнце уже стояло высоко, но ещё не припекало, каждая из этих выдающихся женщин совершенно независимо от другой шла на встречу с важными людьми в городской администрации и областном правительстве соответственно. И одинаково чрезвычайно Кошкина и Собачкина были возмущены внезапно открывшейся перед ними волнующей картиной, хотя и располагалась она при этом в двух разных местах: перед городской администрацией и областным правительством одновременно.

Милиция не позволила развернуться пикетчикам во всю ширь, поскольку это могло создать большую пробку в центре города, – правительство и мэрию разделяло примерно пятьсот метров центральных транспортных магистралей. На призыв плаката: «Ударим пикетом по бездорожью! Ты с нами – просигналь!» проезжавшие мимо автомобили разражались рёвом клаксонов и притормаживали, что производило впечатление медленно двигавшегося стада каких-то грустных больших животных.

В мегафон постоянно что-то говорили. Прохожие останавливались, пытаясь услышать, что именно говорят, так что на тротуарах тоже возник медленно двигающийся затор. Желающим постоять в пикете тут же выдавали понравившийся им транспарант; наибольшей популярностью пользовалось многозначительное – «Одна наша беда – дороги, а другая – в ваших кабинетах!», хотя и обычные «Где деньги Дорожного Фонда?» или «Куда дели наши налоги?» тоже вызывали сочувствие.

Кошкина и Собачкина связались друг с другом по телефону и обсудили увиденное. Это был непорядок, и старым, привитым в эзопнутые социалистические времена чутьём они его обнаружили и сделали стойку, после чего в разговорах с важными людьми у них появилась дополнительная тема. От них отмахивались – важные люди тоже были автовладельцами, поэтому где-то как-то они сочувствовали пикетчикам; да и как не сочувствовать, если в их поддержку высказались даже дежурившие тут же гаишники. Репортёры были в восторге: прекрасная новость во время мёртвого сезона. И прочее разное население города L было на стороне возмутителей спокойствия – то ли был в пикете нужный элемент карнавала, то ли в городе просто давно уже ничего подобного не было. Только мелкий чиновный люд – от специалистов до начальников отделов – тихо и испуганно гудел. «Представьте себе, – рассказывал один такой Акакий Акакиевич Собачкиной, – подхожу я к зданию правительства, а оно окружено автомобилями, милицией, людьми. Ещё ничего и не началось, а все уже ждут, и идти на работу крайне неприятно. Разве мы враги какие, чтобы на нас так с ненавистью смотреть? Шли прямо как сквозь строй. У меня женщины в отделе плачут с утра. Ведь страшно». Собачкина в ответ, было, подумала в раздражении, что воровать поменьше надо было и за дорогами следить, допрыгались, но удержалась – а вдруг и Акакий Акакиевич на что сгодится. Вслух сказала: «Вы знаете, это, конечно, хулиганство. И надо выяснить, кто затеял». И тут же получила ответ, что это, оказывается, инициатива группы граждан, большинство из которых студенты.

И от сердца выдающихся гражданок Галины Собачкиной и Елены Кошкиной немного отлегло. Студенты – они на то и студенты, от них в принципе всего можно ожидать, даже того, что они это придумали, чтобы повеселиться. Но осадок остался – а вдруг за спиной студентов прячется кто-то серьёзный? поверить в то, что после многих тихих лет уличной жизни в городе L возникло что-то помимо народного гулянья с салютом-фейерверком, был сложно: недаром выдающиеся гражданки были политическими долгожителями…

И депутаты Выгребной с Хлебалкиным тоже пошли по кабинетам, встретившись в тот же день с депутатами Кошкиной и Собачкиной. Последние рассказали первым о своих сложных ощущениях, и согласились все вчетвером, что нехорошо как-то в городе L и области N с дорогами. Пикет открыл им всем на это обстоятельство глаза. И возбуждённая этим обстоятельством депутатская общественность решила составить тут же депутатский запрос, и обсудить это на рабочих совещаниях с представителями исполнительной власти, а может, даже поставить этот вопрос и в заседание Совета. Даже тёмное имя Степана Проглотова уже было озвучено и помечено.

Поэтому, когда Любимов встретился с Хлебалкиным и спросил у него, не пора ли ему осуществить спонсорский взнос в проведение социологических исследований, осуществляемых силами студентов L-ского государственного университета, тот дал своё согласие сразу. И даже перечислил в некоммерческое партнёрство Любимова шестьдесят тысяч рублей, сказав, что, если удастся отобрать у Проглотова хотя бы часть заказов, он перечислит Любимову вдвое больше. Любимов пятьдесят четыре тысячи из полученных обналичил и заплатил студентам, получив одновременно в свой карман от Казакова тысячу долларов.

…Выгребной, с которым Любимов поделился сведениями о денежных расчётах, меланхолически отметил: «Что ж, это честный бизнес. С ними можно иметь дело».

Любимов ожидал, что после этой успешной акции будет некоторый перерыв, но он ошибся: Казаков начал набирать обороты. В штабе, в который превратилась кафедра мировой экономики, на которой официально числился Любимов, постоянно толклись разные люди, сменяя друг друга. Из пяти еженедельников и двух ежедневных местных газет про пикет не написали только два СМИ, однако уже в следующих номерах все издания поместили красочные снимки разбитых дорог и интервью с ремонтниками-дорожниками. Материалы по большей части были подписаны именами собственных корреспондентов газет, хотя и отнесены были в редакцию всё теми же студентами. А сразу же после этого в городе начали проводить опрос. В анкете помимо вопросов о том, знал ли респондент о пикетах и откуда узнал, как относится к цели и поведению пикетчиков, и других таких же были и куда менее невинные. Так, отвечающего просили сказать, что он думает о деятельности областного правительства и способах распределения средств на ремонт дорог между подрядчиками. Кое-кто мог бы сказать, что здесь уже возникает зыбкая почва манипулирования общественным мнением через сам механизм опроса, но никаких прямых оснований для этого не было, – подумаешь, респондентам давалась скрытая подсказка-объяснение, отчего в России дороги плохие. Подобные подсказки содержатся в большинстве проводимых опросов – и ведь ничего, никто не возражает, смеясь, комментировал ситуацию Любимову Казаков. А Сергей Иванович в это время думал про себя, что он, собственно, и манипулирования-то не заметил, а стало быть, и другие наверняка не поймут, куда всё-таки клонит этот москвич.

13. Постмодернизм на службе защиты прав человека

Тамара тоже приходила в университет, но здесь они с Казаковым не афишировали своё знакомство. Она не ходила в пикеты, однако была среди тех, кто звонил, организовывал, договаривался и кому Любимов и Казаков давали наличные деньги. Как-то так получилось, что Тамара стала посредником между ними и студентами, – ей доверяли и те и другие.

Они много времени проводили вместе с Андреем-джуниором – в том числе и когда проводили опросы, деля номера домов тихих улиц города L на чётные и нечётные, обедали, ехали обратно в университет, пили кофе, занимались «вколачиванием» полученных данных в популярный пакет Statistica for Windows. Андрей, как и большинство участников затеянной Казаковым авантюры, не на шутку увлёкся «социальным действием» и всерьёз обсуждал результаты динамики, которую показывали телефонные экспресс-опросы. «Представь, – объяснял он как-то Тамаре, – оказывается, важно не столько само действие, сколько реакция СМИ на него. После пикетов про них знали только пять процентов опрошенных, после статей СМИ и рассказа на FM-радиостанциях уже больше половины, а после проведения наших опросов и публикации их результатов количество тех, кто знает, в чём дело, практически не увеличивается – всего-то пятьдесят семь процентов. Это значит, что действие становится социальным только при наличии соответствующей коммуникации, а стало быть, его можно имитировать…»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.