Вечноживущие

Пётр Левин

Вечноживущие

Глава 1. Жизни мало

– Что, если я скажу тебе, что ты сможешь жить долго? Очень долго. Тысячу, тридцать тысяч, пятьсот тысяч лет! О скольких годах ты мечтаешь, Бесаки?

– Зачем мечтать об этом? Какой бы срок ни выпал – он истечёт, Ирихон.

– Значит, ты хочешь жить бесконечно? Но даже Вселенная не вечна!

– Бессмертие – не дар. Это тюрьма для тех, кто забыл свою прошлую жизнь. Знаешь, бесконечно жить мне не нужно. Положи в капсулу – и разбуди через сто тысяч лет или через сто миллионов – и я увижу то же самое, Ирихон. Пустоту. Человек верит, что может управлять своей судьбой…

– Своей нет. Но судьбой других сколько угодно, Бесаки!

– А если я скажу тебе… Впрочем, это не важно. Всё, что мне было дорого, исчезло. А значит, исчез и я сам, испепелился, душа превратилась в ничто. Брожу как безумец по тёмным закоулкам памяти – и не могу найти конца печали.

– Ты говоришь странно для человека, который родился на Земле. Твое наречие… не могу уловить. Оно откуда?

– О, я уверяю тебя, что я родился на Земле. Я сын Земли. И больше скажу, на других планетах я ни разу не был. Но и не хочу побывать, Ирихон… Но я хочу…

– Так что ты хочешь?

– Чтобы ты вылечил меня от недуга. Я болен, Ирихон. Сама судьба шептала мне в ночи, что я могу безнаказанно забрать твою никчёмную жизнь… и тогда я получу свою прошлую жизнь. А вечная жизнь, понимаешь ли, мне не нужна!

– Безумен ты!

– Тогда смотри, Ирихон. Вот знамение моего безумия.

Виртуальное пространство раздвинулось, и между аватарами Ирихона и Бесаки вспыхнул красный шар размером с кулак. Он рос, расширялся, охватывая всё вокруг. В мгновение аватары оказались внутри, и перед Ирихоном развернулись кадры его собственной жизни – далёкой и бессмысленной.

Ирихон родился в эпоху Великого Синтеза, когда человечество окончательно стерло границы между биологией и технологией. Мир его детства был миром бескрайних мегаполисов, парящих аркологий, цифровых океанов данных, в которых человеческие сознания свободно путешествовали между реальностью и виртуальностью.

Его первые воспоминания – это голографические няни, обучавшие его языкам квантовых вычислений раньше, чем ходьбе. Родители? Возможно, они были среди миллионов замороженных в криокапсулах, ожидающих лучших времён. А может, их сознания давно слились с Сетью и стали частью коллективного разума.

Он рос среди искусственных интеллектов, которые были ему и друзьями, и соперниками. Его детские игры – взломы корпоративных брандмауэров и путешествия в симулированные миры древних эпох, где ещё оставались деревья, дождь и животные из плоти и крови.

К шестнадцати годам Ирихон стал кибернетическим вундеркиндом. Его мозг был усилен нейроимплантами, тело модифицировано наноботами, а сознание могло свободно перетекать в аватары. Он жил в «Гиперионе», самом престижном кластере Земли, где элита нового мира торговала воспоминаниями, эмоциями и даже фрагментами чужих жизней.

Но чем глубже он погружался в цифровой рай, тем сильнее ощущал пустоту. Люди больше не умирали – они перезагружались, меняли тела, стирали неудобные воспоминания. Бессмертие сделало их жизнь бесцельной. Это была жизнь ради жизни. Ради удовольствия. Но удовольствие со временем теряет прелесть, и существование становится проклятием.

Ирихон начал искать ответы. Он проникал в запретные архивы, находил записи о первых цифровых копиях людей: их код был несовершенен, и они сошли с ума от бесконечной жизни. Говорят, некоторые до сих пор бродят по Сети, как призраки, воруя жизни у живых.

Через тридцать тысяч лет он был посвящён в орден «Вечноживущих» и стал одним из могущественных аватаров, наряду с искусственными интеллектами контролируя Сеть. Именно тогда он узнал о «Проклятых» – тех, кто отказался от цифрового бессмертия, предпочтя оставаться людьми и стремясь разрушить Сеть. Среди них был один особенно опасный – Бесаки, загадочный человек, утверждавший, что прожил сотни лет не благодаря технологиям, а из-за проклятия.

Орден приказал Ирихону доставить Бесаки – живым или мёртвым. Пятьдесят лет погони, засад и ловушек понадобилось, чтобы загнать врага в угол. Наконец цифровой аватар Бесаки, всё это время ускользавший сквозь петли Сети, попал в нейроловушку. Оставалось немногое – проследить дрожащий сигнал до самого логова, найти спрятанное во плоти тело… и перерезать нить, связывающую Проклятого с этим миром.

Но всё оказалось не так просто. Добыча оказалась охотником, а хищник попал в тщательно расставленную сеть.

– Я перезапущу цикл, Ирихон. И мы попробуем начать сначала. Ты не боишься меня, правда?

Ирихон усмехнулся.

– Я слишком долго жил, чтобы бояться смерти.

Ирихон стоял посреди виртуального пространства, которое дрожало и искрилось, красная оболочка была готова вот-вот лопнуть.

Лицо Бесаки казалось по-прежнему неподвижным, но в глазах брызгали жёлтые искры. В этом взгляде было что-то забытое и далёкое.

– Ты ведь понимаешь, что не ты меня поймал, а я тебя? – медленно, по слогам произнёс Бесаки.

Искусственные ловушки, которые должны были сковывать аватар Проклятого, не работали. Бесаки был аномалией – он словно существовал за пределами Сети и не подчинялся её законам.

Бесаки шагнул ближе, и пространство дрогнуло.

– Орден думает, что контролирует вечность, но вы всего лишь сторожа у дверей. А за ними – пустота. Открой – и увидишь истинное ничто. Время работает против вечноживущих, скоро ИИ захватят Сеть – и тогда людям конец. Я тот, кто остановит энтропию. Можно долго закрывать глаза и не замечать реальность, но тогда в один момент реальность заполнит чёрной пропастью всё пространство – и останется только одно: падать, бесконечно падать!

– Ты говоришь загадками, старик, – проговорил Ирихон, его голос задрожал. – Если ты знаешь выход, укажи.

– Все, кто живёт слишком долго, обречены на повторение. Память человека так устроена, что ей свойственно забывать и искажать прошлое. А если прошлое в тумане, каков будет путь?

Ирихон видел это не раз раз – те, кто прошёл через цифровое бессмертие, в конце концов либо превращались в равнодушных наблюдателей, либо просто растворялись, теряясь в бесконечном повторении, и становились частью Сети. Он чувствовал, как его воспоминания стираются и перезаписываются, как исчезает то, что делало его личностью. Он как мог старался замедлить этот процесс, перебирая в памяти прошлые события, но каждый раз новое вытесняло старое – и так миллионы и миллионы раз: повторения множились, и старое забывалось само собой, будто его и не было.

Виртуальная реальность вдруг начала рушиться. Красный купол треснул и сквозь трещины просочился розовый туман. Ирихон почувствовал, как его сознание проваливается в пустоту, и впервые за тысячи лет он испытал нечто, что уже давно забыл. Чувство новизны. Это было сладко, необычно, приятно.

Ирихон очнулся, открыл глаза и увидел над собой лицо незнакомца.

– Ты меня перезагрузил? Но как? Где я?

– Ты в теле моего биоробота с очищенным сознанием. Не беспокойся, твой аватар оставляет цифровую запись, будто ты пребываешь в синтезированном Сетью виртуальном пространстве – но это ненадолго. А пока добро пожаловать в реальный мир.

– Я был тысячи раз вне Сети. Ты думаешь, я первый раз в реальности? Глупец.

– Но была ли эта реальность реальной? Чувствовал ли ты себя в ней?

Ирихон осмотрелся. Он находился в просторной серой комнате с высоким потолком. Стены были глухие, без окон и дверей. Сенсоры не работали. Он был отключен от Сети. Впервые. Ирихон посмотрел на руки и живот. На правой ладони включил зеркало. В нём отразилось лицо юноши лет восемнадцати с синими большими глазами и красными губами. Краска залила щёки. Интересное чувство. Ирихон услышал, как быстрей забилось сердце. Он сидел в кресле.

В трёх метрах стоял старик с морщинистым лицом, лысый, с большими ушами и длинным носом. Это был Бесаки. Теперь нужно было встать и убить его. Убить руками. Задушить. Ирихон знал, как это сделать. Он оттолкнулся от спинки кресла и вскочил на ноги. И хотел уже подбежать к старику, но тот сделал останавливающий жест рукой – Ирихон сам того не желая остановился.

– Ты не понимаешь, Ирихон. Тут нет Сети. Тут я хозяин и властелин. Я не хочу показывать тебе свою силу. Но поверь, лучше тебе её не видеть.

Серый потолок окрасился голубыми всполохами, Ирихон поднял голову и увидел, как из стен выплывают розовые ватные облака. Посвежело, как перед грозой.

– Ты думаешь, что жил тысячелетия, – Бесаки говорил ровным голосом. – Но твои воспоминания – это ложь.

– Я помню всё. Я знаю, кто я.

– Ты помнишь то, что они позволили тебе помнить, – Бесаки подошёл ближе, —Ты жил слишком долго, чтобы помнить правду.

– И что теперь?

– Ты вскоре вернёшься назад. В свой проклятый кибермир. Перерожденным. А теперь ты сделаешь то, что задумал. У тебя есть сорок секунд. Скоро Сеть запеленгует твой аватар. Приготовься. Ты в теле боевого биоробота. Используй его по назначению. Двадцать секунд…

– Но… Я хочу понять.

– Это невозможно. Приступай. Не ты меня убиваешь, Ирихон. Я тебя – прошлого!

Голос Бесаки оборвался. Из потолка полился тугой жёлтый свет. Комната окрасилась в ярко золотой.

Ирихон почувствовал, как его тело наполняется тяжестью – внезапно он ощутил упругие мышцы, холод титановых костей, жгучую мощь в жилах. Он больше не аватар. Он – орудие.

Бесаки стоял перед ним, его глаза – два уголька в бледном лице – горели не то яростью, не то облегчением. Тело голубоглазого биоробота взорвалось движением – рывок; удар, рассекающий воздух.

Шип, выросший из ладони, вошёл в голову Бесаки без сопротивления, будто не в кость, а в плотный туман. Ещё один, третий… десятый. И через минуту исколотое тело напоминало месиво.

Рука биоробота дрожала – эта дрожь была новой, странной. Он впервые за тысячелетия чувствовал… что?

«Возвращайся… – голос Бесаки растворился в эхе. – И помни, пока не забудешь…».

Одиночество накрыло Ирихона волной. Он стоял, весь в крови, залитый золотым светом, среди рушащейся реальности, сжимая кулаки. И тут же получил сообщение: [СИСТЕМА: Обнаружена аномалия. Аватар Ирихон… ОШИБКА… ОШИБКА…]

Последнее, что он увидел перед тем, как сознание провалилось в темноту – это собственное отражение в ставшей зеркальной стене. Синие большие глаза. И юное лицо робота, на маске которого застыла растерянная полуубка красными живыми губами.

Глава 2. Тень

Город Нокс-Ви дрожал в неоновом, лихорадочном бреду, тонул в цветных отсветах. Огни голограмм стекали по треснувшим витринам из экрано-пластика, оставляя в воздухе призрачные следы – фиолетовые и розовые змейки, вьющиеся перед глазами. Здесь не было ни дня, ни ночи – лишь лавина данных и нервно пульсирующий мир вечноживущих, андроидов, биороботов и программ. Дождь шёл без конца, словно пытался смыть грехи этого места, но только размазывал маслянистую плёнку хрустальными лапами.

Кир Сагал сидел в баре «Красная дорога» – жалком убежище для тех, кто балансирует на грани между реальностью и виртуальностью. Это место было гнилым швом на теле города – прибежищем для контрабандистов, хакеров-отщепенцев и тех, кто уже не мог отличить нейроимпульсы от воспоминаний.

Здесь красный цвет лизал шершавые стены – приглушённый, разбавленный синими и алыми всполохами, мелькавшими, как тревожное предупреждение. Пахло нагретой медью и жжёным пластиком.

Под потолком, в клубах жёлтого тумана, мерцали голограммы-призраки – извращённые нейросетью образцы людей из чрева Нокс-Ви. Эти люди молили о вечной жизни, но так заведено на Земле – чем больше просишь, тем меньше получишь, и чем больше делаешь, тем больше вероятность что-то получить.

Вечноживущий был артефактом эпохи, где плоть и код стали взаимозаменяемыми. Он – гибрид старой биологии и новых технологий, искусственная эволюция, которая не спрашивает разрешения. Его тело – граница между человеком и чем-то иным.

Одет – тёмно-зелёный балахон,ткань которого меняла оттенок при движении, то сливаясь с тенями от зданий, то вспыхивая ядовито-изумрудными бликами. Чёрный пояс стягивал его в талии. По бокам под руками зияли интерфейсные порты – точки входа для кабелей, эти порты никто никогда не использовал и даже не знал их предназначения, но они остались рудиментами старых эпох, цацками, которые живущие носили в качестве украшений.

Лицо – резкие линии, заточённые под тень капюшона, но если свет падал под нужным углом, можно было разглядеть неестественно гладкую кожу и еле заметные шрамы на висках – следы, имитирующие разрезы для имплантов: пусть гадают, кто он: код или человек.

А глаза… В них отражался с искажением город – неоновые молнии, хищные тени дронов, лица прохожих. Это были два овальных зеркала, искажающих реальность. И был секрет – если долго смотреть в эти глаза, то можно увидеть чёрную бездну.

Движения Кира Сагала всегда точны, лишены суеты, он не дёргается, не делает лишних жестов. Каждое действие – расчётливое, безошибочное, ведь он уже прожил этот момент тысячу раз в симуляции.

Он мог раствориться в толпе так же легко, как взломать защищённую систему. При необходимости – менял облик, переписывал чужое сознание. Хотел – вселялся в человека или андроида, а хотел – растворял тело в воздухе, чтобы собрать заново, когда опасность минует. Он мог жить и в реальном мире, и в виртуальном.

Кир слышал город не ушами – а с помощью Сети: он чувствовал ритм улиц, видел цифровые следы, ловил скрытые маршруты дронов. Он знал, кто входил, кто выходил, кто прятал оружие или сам был оружием.

Да, Кир Сагал чувствовал всех. Но не того, кто сейчас спустился в подвал «Красной дороги»… Незнакомец был пустой.

Дверь отъехала в сторону, впуская тень. Фигура в длинном сером плаще двигалась медленно, точно не касаясь пола, чёрная зеркальная маска незнакомца отражала оранжево-красный неон. Запах озона и металла хлестнул Кира в нос – в этом вечноживущем или роботе было что-то неправильное, будто гость только что вернулся с другой стороны цифровой бездны.

«Ты тот, кто мне нужен, Кир Сагал».

Собеседник общался через защищённую нейросеть.

Голос приглушён, искажён, будто проходит через несколько слоёв шифрования. Говорит негромко, но с нотками металла, которые били раскатистым эхом.

Кир не ответил – будто чувствовал, что нужно молчать и слушать.

«Заказ непростой, – продолжил незнакомец. – Нужно проникнуть в Тень».

Тень – мифическое место, куда нельзя войти, оставаясь собой. Тайное хранилище метаданных человечества, цифровой Вавилон, где скрываются секреты, способные перевернуть мир. Говорили, что сознание тех, кто вошёл, осталось там навечно, запертое в лабиринтах данных. Ещё говорили, что Тени не существует. А придумали её для того, чтобы ловить ловцов.

«Зачем?».

«Это не имеет значения. Важно только одно: времени мало. Они уже здесь».

Гул дронов был тонким, едва ощутимым. Кир не поднял головы, но сканеры уже показывали, что вход заблокирован. Тепловые сигнатуры: двое на крыше, трое у чёрного входа. Время на реакцию? Четыре секунды. В сороках метрах был робот, в которого можно переместить сознание и затереть след. Другой способ скрыться – нырнуть в виртуальную комнату, но был риск, что преследователи не отстанут. Переместиться в робота – самоё надёжное спасение. Кир прямо сейчас мог просто исчезнуть. Но что-то внутри сказало «нет». Робот покинул зону – а с ним возможность быстро спастись.

«Я в деле. Присылай инструкции… Получено.».

Странный собеседник растворился в воздухе, словно его и не было.

Кир почувствовал вспышку за стеной. Погас красный неон, раздался вой – пси-импульс.

Дверь выбило ударной волной, дождь из разорванного пластика посыпался на голову. В помещение вошли фигуры в экзоскелетах, лидары шлемов сканировали пространство. Первый выстрел пришёлся в грудь, но сработала защита. Кир застыл.

Тело осталось в баре. А сознание прыгнуло в киберпространство, где потоки раскрылись данных. Он больше не был подобием человека. Он стал кодом, вирусом, проникающим в чужие системы. Где-то там, в реальности, его тело замерло, окружённое убийцами. Но здесь, в цифровом океане, он был сверхсуществом. Подобрав нужный код, Кир перестроил своё тело в оптимальный режим защиты против непрошенных гостей.

Теперь его мысли текли не со скоростью света, а мгновенно – за счёт квантования. Сознание проникало сквозь защитные рубежи реальности и виртуальности. Противники двигались чётко, их боевые протоколы были настроены на идеальный захват.

Две фигуры направились к его брошенному телу, третья блокировала ближайший путь отхода. Они не были обычными наёмниками – их движения были точными, синхронизированными, как у механизмов. Угловатые шлемы скрывали лица, а белые доспехи испускали слабое свечение.

Кир проанализировал их сигнатуры. Это были чистильщики – элитные охотники Сети, специализирующиеся на ликвидации цифровых аномалий и беглых разумов. Их костюмы светились синим огнём и поглощали нейроимпульсы, а оружие могло отключать импланты с одного попадания. Если Кир позволит им сделать хоть один точный выстрел, его сознание навсегда застрянет в петле забвения.

Но Кир не дал врагам шанса. Вирус, вплетённый в их сеть, активировался. Костюмы зависли на миг – достаточно.

Кир ударил первого – в шею. И тут же сбил с ног второго, перехватил его же пушку и выстрелил в сочленения экзоскелета. Третий чистильщик успел среагировать – но Кир уже был за его спиной. Рывок, и последний охотник рухнул.

Снаружи было мокро и пахло озоном, запах резкий, металлический. Город встретил бесконечным масляным дождем.

Через внутренние каналы городской инфраструктуры Кир подключился к камерам наблюдения. Двое чистильщиков всё ещё оставались на крыше. Они знали, что их товарищи уже мертвы. Кир отправил ложные координаты через городской дрон-наблюдатель, симулируя беглеца на крыше соседнего здания.

Как только охотники переместились ближе к краю крыши, Кир активировал аварийный протокол техобслуживания – прерывание силового поля под их ногами. Микросекундный сбой в платформе – и они рухнули с двадцатиметровой высоты. Пока они падали, Кир открыл огонь из своего пульс-бластера. До земли долетели ошмётки.

Кир побежал. Антигравитационные дроны-убийцы перестроились, чтобы перехватить беглеца, но вечноживущий чувствовал себя неудержимым. Ему не нужно было уворачиваться – он стал самим движением. Он скользил по переулкам, меняя маршруты быстрее, чем системы могли его отследить.

«Кир Сагал, – раздалось в канале связи. Голос был тем же, что в «Красной дороге», но теперь в нём слышалась настороженность. – Ты всё ещё с нами?».

«Слишком поздно для вопросов, – он выскользнул из-под моста – Передай заказчику, с вашими протоколами я доберусь до Тени».

В небе сверкнули жёлтые всполохи. Они взрывались и медленно гасли, расползаясь волнообразными узорами над чёрным маревом города. Молнии становились ярче, сгущаясь в пульсирующие образования, словно кто-то пытался взломать само небо.

В воздухе слабо потрескивало. Электростатика поднимала мусор с земли, и Кир на миг ощутил, как его волосы шевельнулись под капюшоном.

«Протокол 9-Р запущен?», – спросил он по каналу связи, но получил лишь белый шум.

Сгустки света вытягивались в тонкие нити, соединяясь с верхними уровнями зданий. Послышался гул. Глубокий, не имеющий источника, будто сам воздух вибрировал от напряжения.

Глава 3. Неживые

Чёрно-фиолетовое небо вспыхнуло кровавым оттенком, и по куполу поползли изломанные трещины, рассекая пространство от края до края. Маслянистый дождь хлестал сильнее, смешиваясь с нарастающим гулом цифрового шторма. В воздухе висела тревога —Нокс-Ви, опутанный сонмищем уровней-этажей, казался сплошной аномалией, картиной, которую создал безумец.

Кир Сагал знал, что код сомкнулся вокруг него, прошивая пространство, как иглы проходят сквозь ткань. Эти невидимые нити уже касались его тела, а главное – его аватара. Нужно было срочно «прыгать». Но не в тело человека или робота – его сразу найдут. Требовался самый сложный переход, который он только мог совершить – моментальная квантовая телепортация в живущего.

Встроенная в аватар нейросеть уже выдала полный расклад. Все каналы перекрыты – враги поставили цифровые капканы. Протокол 9-Р означал, что его ловят на последнем уровне сложности. Охотники – «неживые» – программы, порождённые Сетью, с абсолютным доступом, последний рубеж защиты системы. Они не просто искали его. Они переписывали реальность вокруг, чтобы он не мог раствориться.

Из пространства вышли три серые фигуры. Их доспехи не светились, как у чистильщиков – а поглощали свет, делая силуэты размытыми, будто вырезанными из реальности.

Кир знал о них по слухам. Элита среди элит: каратели. Их впускали в реальность только тогда, когда нужно стереть что-то навсегда.

Значит, он на верном пути. Его новое задание по проникновению в Тень – что-то настолько крупное, что нельзя упустить. Но сначала нужно остаться в живых.

Прошло мгновение, пока Кир Сагал подумал об этом и приготовился к обороне, заодно прокручивая пути отхода. Но мига хватило, чтобы пропустить атаку.

Первый удар пришёлся в спину – импульс скользнул сквозь защиту, разрезая искусственные мышцы. Кир рухнул на колени, чувствуя, как тело отказывает. Но падая, он отправил в чёрную бездну Сети сигнал о помощи. Кто-то из тех, кого он спас за тысячелетия, должен был откликнуться.

«Сопротивление бесполезно. Сдавайся или умри навсегда».

Вечноживущий не ответил. Просчитывал за квадриллионные доли секунды варианты, чтобы успеть вырвать сознание из тела через уже открытый кем-то квантовый телепорт в тот момент, когда неживые нанесут последний сокрушительный удар – и оставить в их протоколах запечатление смерти. Как подменять реальность, Кир Сагал знал, нужно было запустить подложный код своей копии – её-то неживые и уничтожат.

Удар был нанесён. Неживые накрыли его тело АДВ-сетью, разрывающей плоть, а его код – уже подменённый – заперли в ловушке времени.

Кир закрыл синие глаза и отпустил себя. Его сознание рванулось прочь, оставив тело на растерзание неживым. Точно такое же тело он может собрать из других атомов – главное, что сохранён код.

Его сознание спешило вглубь, в самый низкий уровень, туда, где реальность еще не определилась. Где каждый бит – это вероятность.

Кир очнулся в пустоте. Перед ним плыли обрывки данных, мерцающие, как огни далёкой галактики. Он попытался выхватить суть, но не смог ничего прочитать. Так бывает, когда спишь и тебе во сне дают код, ты открываешь и пытаешься прочитать, но его не разобрать, всё слипается в бессмысленный узор.

«Ты ближе, чем думаешь».

Это был женский голос, который тревожно шептал.

Кир увидел перед собой белокурую молодую девушку в чёрно-фиолетовом комбинезоне. Руки с раскрытыми ладонями она держала перед собой.

«Ты кто?».

«Я та, кто откликнулся на твой зов. Ты вспомнишь меня, если не позабыл. Прощай, Кир Сагал, на этом мы квиты. Увидимся ещё».

Вечноживущий попытался прочесть её код, но он оказался голограммой, которая была плоской, как рекламный плакат на улице Бон-Вей в столице Марса городе Левандия, по которой он любил гулять почти пятьсот тысяч назад, когда ещё не переписал сознание в суперкод. Но про эти прогулки Кир Сагал давно забыл – ведь память даже у вечноживущих теряется за награмождением нового, которое вскоре становится старым.

«Они хотят стереть тебя. Но я могу спрятать».

Ее пальцы коснулись его виска. И он впервые за вечность почувствовал человеческое прикосновение – по крайней мере именно таким оно казалось. Кончики тёплых пальцев пульсировали, и он ловил через них висками её живое сердце.

«А звать тебя как, милая?».

«Вспомни, Кир Сагал. Я верю в тебя!».

Сознание вечноживущего рванулось сквозь тысячи слоёв кода, пока не врезалось в тело на Нижнем Уровне.

Кир очнулся на каменном полу, холодном и липком.

«Вот куда стекается весь этот масляный дождь».

Оранжевый свод над головой был изрезан чёрными шпагатами зигзаг-линий – следами древних кабелей, когда-то питавших верхние уровни. Теперь ошмётки висели, как мёртвые змеи, напоминая, что Кир попал на самое дно, под которым болото из «мёртвых».

Его новые лёгкие затрещали. И он закашлял – рефлекс, забытый много жизней назад. Он снова был человеком. Или, по крайней мере, чем-то очень похожим.

Он снова чувствовал.

И это было хуже любой боли.

Нижний Уровень был подземным чревом Нокс-Ви, местом, где забытое прошлое всё еще жило, как плесень. Мёртвый зеленоватый неон был повсюду, лёгкой дымкой заполняя пространство. Неон здесь не горел – он тлел.