Триколорный перекресток

В этот момент голос проводницы отвлёк его, и он увидел протянутую к нему руку с меню для заказа. Сказав: «спасибо» – он забрал меню и стал листать

Благодаря телевизору, еде и напиткам время прошло незаметно и в половине двенадцатого ночи Герман открыл дверь своей квартиры, разгрузил сумку, положив вещи и предметы на своё место, приготовил папку с документами для завтрашнего доклада, переоделся в домашнее, и неожиданно вспомнил, что забыл сделать отметки в командировочном удостоверении. Он достал чистый бланк, заполнил своё имя, поставил даты прибытия и убытия одним днём, вынул из коробочки старую печать «Инвестком», которая сохраняла мастику, нанесённую сегодня, и поставил печать на прибытие и убытие. Положив печать обратно в коробочку, Герман вложил командировочное удостоверение в папку вместе с билетами, которые обошлись из-за срочности и переоформления в 68000 рублей, что считалось хорошей зарплатой опытного профессионала среднего возраста. Его зарплата в 100000 рублей в месяц, как старшего следователя столичного областного уровня считалась очень хорошей в странной атмосфере окружающего его бытия, где неизвестно кем сверху было установлено, что люди с опытом, профессионалы, интеллектуалы, и так называемая движущая сила общества – это главным образом люди не приемлющие от рождения богатства, скромные в быту и в своих насущных потребностях, способные за счёт своего высокоорганизованного мышления фантазийно компенсировать нехватку материального благосостояния.

В отличие от этой массы работяг существует небольшая кучка мало способных персон, обделённых интеллектом за что власти оказывают им поддержку награждая элитными привилегиями для восполнения обделённости и всяким таким благом, которое можно пользовать, трогая и прибирая к своим рукам как законную компенсацию собственной недостаточности.

Интересно, саркастически размышлял Герман, ложась в кровать, как долго может просуществовать абсолютистки-вертикальная модель государства в современном мире информационных технологий, где рост знания и самосознания ускоряется в геометрической прогрессии, а методы сил подавления самосознания остаются столетиями прежними в виде страха за жизнь и благополучие. Это глубочайшее противоречие растёт с каждым днём буквально на наших глазах подвергая модели управления государством постоянной трансформации. Рабовладельческая система исторически просуществовала намного дольше чем феодальная, а феодальная намного дольше, чем капиталистическая, и в этом смысле капиталистическая система, просуществовав в чистом виде всего два столетия и уже находится на историческом пороге преобразования в социал-демократическую модель общества, где Евросоюз наиболее продвинутый, за ним следует Британия вместе со странами своего содружества как Канада, Новая Зеландия, Австралия, и США замыкает шествие. А где же находится моя Россия…, мысленно пронеслось в голове Германа перед тем, как он окончательно заснул.

Утро было пасмурное, Герман проснулся на два часа позже обычного, и после обычных процедур, вышел из дома и на троллейбусе поехал на работу. Дождь начался, как только он вошёл в здание и пройдя в кабинет занялся своим командировочным отчётом, чтобы подписать у руководства и передать в бухгалтерию. Он пересчитал остаток суммы выданной Донкиным для возврата при встрече и позвонил его секретарю, чтобы уточнить, если тот на месте и доступен. Секретарь ответила, что пока отсутствует на совещании в главном управлении, но через час должен быть, а далее ничего серьёзного не предвидится.

Герман составил подробный отчёт о командировке, перебрал собранные документы в нужном порядке, приложил копии паспортов свидетелей и понятых, включая фотографии печати и листов журнала регистрации, затем положил документы с подробным отчётом в отельную папку, запер её в сейф, взял печать с журналом регистрации и пошёл в комнату вещдоков для оформления их сдачи на хранение. После оформления вещдоков в опечатанную коробку для их хранения он вернулся обратно, забрал папки из сейфа, добавил в папку протокол о сдаче вещдоков на хранение, предварительно отправив копию в личный электронный архив вышел из кабинета и направился к кабинету Донкина.

Постучав в дверь начальника, вошёл в кабинет. Донкин обрадовался его появлению и сказал: «Здорово, что так быстро обернулся, ну просто метеор, давай садись и рассказывай». Герман положил перед ним отчёт по командировке и остаток выданных средств. Донкин хлопнул себя по лбу и проговорил: «Совсем забыл, но ты так быстро обернулся, за тобой просто не угонишься». Он вынул из стола подписанную докладную о направлении в командировку, положил в папку с билетами, остаток денег переложил обратно в сейф и добавил: «С тебя ещё семьдесят согласно отчёта, а с бухгалтерией я сам всё улажу, а теперь расскажи о твоём впечатлении от поездки».

Герман рассказал, что встретили его радушно, старались помочь и разыскали в архиве журнал регистрации с именами интересующих людей, что по ходу общения сложилось впечатление что сотрудники не только сожалеют о том, что случилось с Нефёдовым, но и откровенно выражают свою обеспокоенность, сочувствие и желание продолжать работу под его руководством, характеризуя его человеком взвешенным и совершенно лишённом всякого самодурства.

Как заметила начальник отдела кадров, что когда с ним разговариваешь, то видно, что он тебя слышит, а если резко возразит, то даже не обидно, потому что его характеру было присуще через некоторое время, как бы невзначай, вернутся к прошлому разговору с объяснением причин несогласия. Факты и положительная характеристика сотрудников твёрдо убедили меня в том, что его надо освободить из-под стражи на подписку о невыезде.

«Герман, ты не торопись, – возразил Максим Ильич, – во-первых, ряд установленных тобой фактов всё ещё требуют подтверждения экспертизы; во-вторых, твой подследственный – это личность с большим опытном в таких делах, в-третьих, он человек сколотивший своё состояние в туманной мгле 90-х, где не всё прозрачно, и в-четвёртых, с какого перепуга ты так ратуешь за малознакомого тебе человека. Но всё это только с одной стороны, а вот тебе другая сторона дела, во-первых, ходатайство пришло от прокуратуры, с которой нам нужно поддерживать «родственные» отношения потому что мы родственные организации, во-вторых, прокуратура занялась делом согласно заявления наследников вполне правомочных требовать расследования в легальном смысле, в-третьих, есть реальное основание предположить сговор прокуратуры с наследниками, как это изначально было предложено Нефёдову, да только наоборот, и в-четвёртых, если последнее предположение верно, то нам следует дать возможность прокуратуре выйти из этой ситуации достойно, как например: поставить её в известность о вскрывшихся фактах, дать ей возможность переговорить с наследниками, которые поразмыслив могут забрать своё заявление, а прокуратура напишет нам, что в связи с отзывом претензий, она прекратит поднадзорность по делу при подтверждении экспертизой подлинности договора, ну а теперь выдай мне как ты относишься к такому ходу событий?».

В ответе Донкина Герман почувствовал лёгкий укол подозрительности, воспринятый как незаслуженный укор недостаточно мотивированных намерений, и он спросил: «Максим Ильич, как вы полагаете вправе ли следователь воспринимать результаты своей деятельность с долей уважения к самому себе?»

«Звучит интригующе и почти философски, – ответил Донкин, – Поясни пожалуйста».

«Хорошо, – ответил Герман и продолжил, – ну положим, что я спросил самого себя в чём же заключается моя работа, и возможно мои рассуждения ошибочны, но по моему глубокому убеждению она заключается в том, чтобы найти факты, которые как светлячки вспыхивают в мрачной темноте преступления, чтобы осветить дорогу к справедливости. А вот достижение этой справедливости даёт следователю ощущение своей нужности и полезности в обществе наполняя самосознание самоуважением. При этом чувство сопричастности к важному и нужному базируется на фундаменте, который юридически закреплён как принцип независимости следователя, что по существу и определяет мотивацию моих намерений, однако, поймите меня правильно, ведь вы знаете, что я не смотрю на жизнь сквозь розовые очки и практически абсолютно согласен со всем что вы сказали, но порой мне вспоминается старая быль о расстриге-попе, которого защищал знаменитый адвокат Плевако, сказавший обращаясь к присяжным заседателям: «Уважаемые господа мой подзащитный многократно отпускал вам все ваши грехи всю вашу жизнь, так отпустите и вы ему всего один раз люди русские» и попа оправдали».

Лицо Донкина поначалу вытянулось, но под конец он расхохотался постучав ладонью по столу и весело сказал: «Ну ты Герман, даёшь, так серьёзно начал и так здорово перескочил на анекдотическую концовку, молодец, далеко пойдёшь, действительно хорошо: у них вора отпустили, а у нас невиновный сидит, а коли так давай поступим следующим образом, я лично пойду и доложу нашему генералу о полученных сведениях и постараюсь его убедить лично переговорить с прокурором о необходимости уладить возникшие нестыковки. Ты же должен в ускоренном порядке инициировать нужные экспертизы и вложить их в эту папку, ну а теперь всё, иди и помни завтра у нас в 10 утра совещание и раздача новых запутанных дел. К тебе только одна просьба. Помни, что ты не адвокат».

Уже из кабинета, Герман позвонил Владимиру в автомастерскую поинтересовался относительно машины. Владимир удивился раннему звонку, напомнив, что Герман собирался забрать машину в четверг, а сегодня вторник, но несмотря на это, запчасть подвезли и ремонт закончили, а затем провели диагностику электроники с обновлением софта, проверили механику. Нигде ни стучит и не урчит, полчаса назад мастер сообщил, что машина в полном порядке, заправлена и вымыта и, если есть нужда, то он может попросить своих подогнать машину к его зданию и передать ему ключи. Герман поблагодарил за сервис, но сказал, что собирается уже уходить и где-то минут через двадцать будет в мастерской и заберёт машину сам. «Ну тогда до встречи, жду…» – попрощался Владимир.

Вскоре Герман появился в автомастерской, перекинулся парой слов с Владимиром расплатился за ремонт и обслуживание и, попрощавшись, и сел в машину.

Машина завелась с пол-оборота, плавно отъехала от стоянки и Герман направился в сторону дома, где припарковал машину на стоянке во дворе дома, включил противоугонную сигнализацию, вышел и пошёл в гастроном на первом этаже дома, где купил бутылку французского коньяка упакованного в презентабельную подарочную коробку и большую подарочную коробку бельгийских шоколадных конфет, которые собирался презентовать экспертам с просьбой ускоренного получения экспертных заключений.

На следующий день с утра, Герман первым делом оформил заявку на проведение экспертизы, распечатал копию протокола сдачи вещдоков на хранение, взял пакет с подарками и пошёл в экспертный отдел. В коридоре он встретил Борис Абрамовича руководителя отдела, с которым был знаком с первых дней работы и имел дружески-шутливые отношения, встречаясь по делам, в коридоре или в столовой, и попросил уделить минуту по срочному делу и дал ему прочитать свою заявку. Тот быстро пробежал глазами и сказал, что у них все дела почему-то срочные, среди которых документальная экспертиза, пожалуй, стоит на последнем месте.

Герман улыбнулся юмору, и настойчиво объяснил, что случай особый и касается пожилого человека с нездоровым сердцем (Герман давил на душевные струны Борис Абрамовича – человека уже пенсионного возраста, который частенько сетовал на то, что его сердце не выдержит такой огромной нагрузки на его подразделение), для которого это вопрос жизни и смерти, и далее с юмором продолжил, что он всё понимает и хочет со своей стороны компенсировать непосильный труд французским лекарством легко снимающим напряжение и восстанавливающем силы для новых свершений.

Борис Абрамович добродушно опустил глаза, сказав: «Ну что тут поделаешь», – и жестом руки предложил зайти в комнату-раздевалку экспертов, где они переодевались в свои белые халаты или защитные комбинезоны, открыл свой шкафчик и положил на полку коньячную коробку переданную Германом, и продолжил: «Я подпишу и передам вашу заявку по этому делу Лидии Михайловне, она наш у нас лучший специалист по документальной экспертизе, и она сама заберёт вещдоки и сравнит печати, подписи и бумагу и через пару дней мы направим вам наше заключение, а вот конфеты вы передайте Лидии Михайловне и сошлитесь, что это от меня, ведь у её дочки день рождения и будет очень кстати».

После Борис Абрамовича Герман зашёл в соседнюю комнату-лабораторию, где находилась Лидия Михайловна, приветливо поздоровался и сказал, что он здесь по поручению Борис Абрамовича, который просил передать ей вот этот пакет, а он сам потом всё ей объяснит.

ГЛАВА 2. ПРЕВРАТНОСТИ СЛЕДСТВИЯ.

В приёмной Донкина уже были Марков и Дронов, все поздоровались и болтали на обыденные темы вперемешку с внутренними новостями растягивая время в ожидании пока Донкин закончит затянувшийся телефонный разговор.

После приглашения секретаря вошли в кабинет и расселись как обычно, поочерёдно каждый доложил последние подвижки по подследственным делам, которые были готовы для передачи в суд или почти готовы с объяснением причин задержки.

Далее Донкин перешёл на новые дела, которые необходимо распределить между сотрудниками и шутливо подметил, что имеется четыре дела подлежащих распределению, но легко он распределил только три, потому что число три легко делится на три: Хулиганское нападение на прохожего с тяжкими телесными, передал Маркову, автомобильный наезд на пешехода поручил Дронову; и тонкую папку с ограблением табачного киоска и избиением владельца в спальном районе перекинул Гродину.

«А вот последнее и абсолютно фантастическое дело по убийству гражданина, ехавшего на большой скорости в электричке и которому в глаз влетела через окно из лесного массива шальная пуля, застрявшая в голове, – я даже не знаю как между вами распределить» – проговорил Донкин.

Молодой следователь лейтенант Дронов тут же заявил, что в таких неопределённых обстоятельствах, когда фактическое место убийства неизвестно, и возможно точное время тоже непредсказуемо, и при полной очевидности случайного непредумышленного убийства, всё это дело смотрится как чистый «висяк», что на полицейском жаргоне означало дело, которое ни при каких обстоятельствах не поддаётся раскрытию.

«Почти согласен, – подтвердил Донкин, – Висяки никто не любит, а мне надо принять решение кого из вас этим висяком наградить, а главное, как это сделать по справедливости или по-братски».

Сидящие за столом дружно рассмеялись и тогда Герман проявил инициативу: «Вы Максим Ильич так образно намекнули насчёт справедливости и братства, что мне сразу стало стыдно, потому что лично я не могу похвастается ни одним висяком, и я думаю, что вы как мудрый руководитель, а с этим все согласятся (Маркин и Дронов дружно закивали головой), передадите это дело мне чтобы не ущемлять картину равенства и братства».

Все захлопали в ладоши, а Донкин по-простецки сказал, протягивая ему пустую папку, где только лежало ходатайство районной прокуратуры: «Спасибо Герман, награждаю тебя этим делом, уверен ты справишься». Подстраиваясь по общее шутливое настроение, Герман почти серьёзно ответил: «А вы не сомневайтесь, – что было встречено с одобрением, сопровождаемым шутливыми восклицаниями, – Ну ещё бы. А кто бы сомневался» и т.п…

У себя в кабинете Герман открыл дело об ограблении табачного киоска, прочитал протокол, составленный участковым, фотографии, им сделанные с места происшествия, и подумал, что дело незначительное в смысле товарного ущерба порядка 200000 руб., и если бы не тяжкие телесные из-за которых пострадавший оказался в больнице, то дело вообще бы к ним не попало, и разбиралось бы в местном райотделе полиции.

Первым делом подумал Герман надо связаться с больницей, выяснить состояние пациента, посетить его на предмет разговора и составления протокола опроса, а также переговорить с врачом. Может быть выясниться, что более тяжкие можно переквалифицировать в менее тяжкие и тогда появится возможность вернуть дело обратно дознавателю местного райотдела и не заниматься малоквалифицированной бюрократией. Герман собрал документы обратно в папку, позвонил в больницу, переговорил с врачом, договорившись о встрече, вышел из кабинета и спустился к своей машине.

В больнице, с помощью регистратуры он быстро нашёл врача, и опросил его на предмет общего состояния пациента. Со слов врача Герман быстро составил протокол опроса, где зафиксировал сильные ушибы, разбитое лицо, синяки и гематомы на теле, но переломов не было, а только сотрясение мозга средней тяжести. В общем, состояние пациента оценивалось как очень тяжёлое на момент появления в приёмной, но прошло 2 дня, возраст средний, организм крепкий и больной почти пришёл в себя хотя весь в бинтах и смотрится как сильно покалеченный человек, но с ним можно нормально поговорить и на память он не жалуется, хотя речь несколько заторможена, но может быть это естественное проявление его манеры разговора.

Врач проводил Германа до палаты, где находился пострадавший, Герман представился и объяснил, что ему необходимо опросить больного и составить протокол опроса, который он должен будет подписать. Горюнов, так была фамилия пострадавшего, молчал и молча ждал пока Герман оформит формальную часть протокола по его паспорту и сделает фотокопию паспорта, но, когда Герман закончил и поднял голову, чтобы задать вопросы по делу, тот его перебил, заявив, что ничего подписывать не будет и вообще он ничего не помнит и что ему совсем не хочется сгореть вместе с киоском.

Германа это озадачило и он объяснил, что пострадавший вправе написать заявление об отказе от предыдущего или любое другое заявление, но только в порядке отказа от возмещения ущерба, однако факт преступления установлен, имеется протокол участкового полиции, фотодокументы с места преступления с фотографией сломанной двери, заключение дежурной бригады полиции, прибывшей на место по звонку случайного прохожего в дежурную часть, заключение медицинского освидетельствования подписанное медперсоналом в момент поступления в больницу, имеется заключение лечащего врача, возбуждено уголовное дело, что имеет место именно потому, что факт преступления установлен и нет никакой возможности кому-либо сделать вид, что этого не было.

«Но именно этого вы хотите, не так ли?», – под конец спросил Герман. Горюнов кивнул головой. «Понимаете ли вы теперь, что это невозможно и что вы прямой свидетель и по закону обязаны рассказать всё, что вам известно», – очередной кивок головой дал понять, что он ситуацию осознаёт. «Тогда ответьте сколько было нападавших», – спросил Герман и получил ответ: «Четверо или пятеро, точно не помню». На вопрос о возрасте, нападавших ответ был, что лет 15–17. На вопрос может ли он составить автопортрет кого-либо из нападавших или опознать по фотографии ответ был отрицательный, потому что лица были закрыты шарфами.

Вытягивая из Горюнова ответы как клещами, Герман сумел мало-мальски составить общую картину преступления и записать в протоколе допроса свидетеля, что к киоску подъехал старый скрипящий автофургон УАЗ с заляпанными грязью номерами, из которого вышли порядка пяти подростков лет по 15 или 17 с лицами замотанными шарфами, фомкой выломали дверь, выволокли его наружу из киоска и стали бить палками, угрожая, что, если будет жаловаться, то спалят его вместе с киоском, но от очередного удара он потерял сознание, дальше ничего не помнит и видимо после этого хулиганы погрузили коробки с сигаретами к себе в машину и уехали.

Составленный протокол Горюнов подписал и вернул Герману, который забрав протокол, поблагодарил пострадавшего и направился к выходу. По дороге к выходу он подошёл к регистратуре и поинтересовался не было ли сегодня посетителей к Горюнову, та посмотрела в журнал и подтвердила, что один был с самого утра назвался братом и она его записала в журнал. Герман попросил журнал и снял фотокопию записей, отметил посетителя Панкратова Василия Никаноровича, средних лет, со слов медсестры в регистратуре, но ближе к 55.

Оказавшись в машине, Герман подумал, что по времени приедет на работу уже после окончания рабочего дня и решил ехать прямо домой, и если понадобится, то он может доработать документы дома. Он припарковал автомобиль около дома, зашёл в гастроном, купил продукты, которые привык покупать ещё в студенческие годы.

Придя домой, Герман решил перекусить, сварил две сосиски, сделал глазунью из двух яиц, нарезал помидор с огурцом, поел и сел за письменный стол с компьютером. Он решил привести в порядок полученную информацию и документы, и отправил их на свою рабочую почту. Затем он составил запрос в оперативную службу с просьбой собрать всю доступную информацию о Панкратове Василии Никаноровиче, включая данные о семье и ближайших родственниках, указал его данные паспорта и направил запрос Семёнову Павлу, с которым у него сложились хорошие отношения по совместной работе и которого он считал одним из наиболее способных и добросовестных оперативников.

На следующее утро Герман поехал на своей машине в Кирнево, где находилось тело убитого в поезде шальной пулей гражданина Бильдина. Ему необходимо было выяснить все детали, связанные с пулей и заодно переговорить с дознавателем Кореневым, чтобы быть в курсе происходящего вокруг камней. Через час с небольшим Герман прошёл в помещение больничного морга, нашёл врача-патологоанатома и объяснил ему причину его появления.

«Это первый такой случай в моей долгой патологоанатомической практике» – ответил врач и продолжил: «Мы провели тщательное детальное обследование, наше заключение уже готово, но в порядке беседы скажу, задняя стенка черепа почти не повреждена, и пуля осталась внутри черепа попав через глаз, но раз задняя часть черепа не повреждена то значит пуля практически была на излёте. Полагаю, что, руководствуясь этим соображением вам удастся приблизительно определить какое расстояние могла пролететь пуля. В нашем заключении мы также указали на основании проведённых тестов приблизительный угол полёта пули относительно расположения глаза в пространстве с помощью объёмного отображения положения тела в 3-мерной модели сидячего отделения вагона». «Спасибо за такую детальное исследование, – сказал Герман, – А где сейчас сама пуля?».

«Пулю мы изъяли и опечатали для передачи нашему дознавателю, по ходатайству которого проводили патологоанатомическое обследование, но если дело передали вам для проведения следственных действий, а вы предъявили подтверждающие документы, то я могу передать её вам под протокол изъятия, который готов подписать и приглашу двух наших работников в качестве понятых».

На том они и решили, прошли в кабинет врача и провели в присутствии понятых оформление необходимых бумаг, которые Герман вместе с пулей положил к себе в сумку.

Попрощавшись, он вышел остановился от неожиданной мысли и сразу же вернулся. «Что-нибудь забыли?», – задал вопрос патологоанатом. «Не совсем», – пояснил Герман, но мне нужно проверить одну идею, а для этого мне понадобится файл вашей 3-мерной модели сидячего отделения вагона, чтобы я мог передать её в наш технический отдел и попросить, чтобы они привязали бы вашу модель к карте местности с возможностью перемещения модели сидячего отделения вагона вдоль маршрута, что позволит спроектировать определённый вами угол полёта пули на точку на карте местности, а это существенно поможет в определении предполагаемого места с которого теоретически был произведён выстрел. «Блестящая идея, – сказал патологоанатом, – меня есть флэшка, я сейчас перепишу файл с моего компьютера и забирайте». Герман положил флэшку в карман и вышел.

Следующим делом Герман проехал в райотдел и спросил дежурного, если Коренев на месте. Дежурный ответил, что в данный момент он отсутствует и видимо уехал на обед, на что Герман попросил его предупредить Коренева, что сейчас он отъедет, но через час или от силы полтора вернётся, и что пусть он его обязательно дождётся по важному вопросу. Про себя Герман подумал, что раз обстоятельства сложились таким образом, то у него есть возможность заехать и повидать родителей и заодно что-то перекусить или пообедать.

Вскоре он подъехал к даче родителей, которые обрадовались его неожиданному появлению и поинтересовались останется ли он переночевать. Он объяснил, что ему передали дело об убийстве, о котором он рассказывал в прошлую субботу, и ему по этому делу необходимо было посетить местный морг и переговорить с полицией, и что первую часть он выполнил, а вторую не успел, потому что полиция ушла на обед, и он приехал к ним, чтобы убить время, пока те вернуться на работу после обеда, так что у него есть час времени.

Мама положила еду и закуски на стол и предложила перекусить за чашкой чая. За столом мама поинтересовалась каким же образом Герман собирается искать преступника, ведь даже не понятно кого подозревать. Герман отшутился, сказав, что это тайна следствия, которую он может доверить только ей и добавил серьёзно, что пока единственный прямой путь – это найти оружие, а для этого надо провести экспертизу пули и по результатам этой экспертизы определить оружие, розысками которого надо будет заниматься. Приобщившись к их разговору отец добавил, что в его бытность лучшим экспертом-оружейником был работавший в МУРе Курочкин Иван Иванович. После обеда Герман поцеловал и обнял родителей на прощание и поехал обратно.