Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

Неправильно. Экспедиция состоялась, и вместо «если» можно смело говорить «когда».

Лучше об этом не думать.

В долину отправили не армию, как грозилась царица, а три десятка царберов. Их не выбрали из окружающих, а вызвали специальным сигналом – отдельное соединение, типа спецназа в обычных войсках. Представить страшно, что они умеют, если даже простых царберов никаким местным оружием не возьмешь. Теперь они штурмовали указанное мной направление, иногда поглядывая на командира.

Возглавляла отряд святая сестра, она двигалась одной из первых. Сапожки из мягкой кожи хорошо держались на камнях, ножны с мечом постукивали, отпущенная на свободу накидка развевалась, впервые открыв для меня нижнее одеяние сестер. Помимо шапочки у сестры Вероники, как ее представили, кольчужные элементы защищали грудь и часть спины – они прикрывали кожаную защиту, из-под которой выглядывала обычная тканевая одежда. Кольчуга явно была стальной, как и меч, потому что бронзовый, будь он такой формы, просто не выполнит свою функцию – спасать жизнь владельца и губить чужие. Поверьте мне, как усердному кузнечных дел подмастерью.

Сестре Веронике можно было дать лет двадцать, не больше. Командирские взгляд и голос совершенно не портили лица, которое с первой секунды внушало безграничное доверие. Обаяние сочилось из каждой выпуклости и ровности, большие глаза одновременно требовали сдаться и звали на подвиги, а невообразимые ресницы работали опахалами, овевая негой и вызывая неясное томление. В кино ей доверили бы главные роли – играть искусительниц и совратительниц. Напарница главного героя, девушка Бонда, мечта поэта, да вообще любого мужика – вот такая она, сестра Вероника. Мерилин Монро, только брюнетка. Собственно, Монро, когда звалась Нормой Джин, тоже была не блондинкой. Но и символом женственности не была. Сестра Вероника была им в полной мере, о чем говорили неустанно зацеплявшиеся за ее достоинства взоры царберов.

Каменный уступ, указанный сестрой Вероникой как место привала, находился недалеко от вершины и состоял из нескольких выдающихся вперед покатых карнизов. Привал превратился в ночевку. На высоте ветер пронизывал неизвестным внизу холодом, люди ежились, но дисциплина оставалась отменной – на осыпающихся карнизах вырос некультяпистый, но вполне жизнеспособный лагерь. Вместо палаток сооружались небольшие навесы, в скалы вбивались бронзовые клинья с отверстиями, продетые в них веревки становились страховкой сидевшим на краю пропасти бойцам.

– Всем спать, – распорядилась сестра Вероника и села рядом со мной.

То ли чтоб не сбежал, то ли советоваться будет.

Советы молодой командирше не понадобились. Распределив часовых, она привязала себя к колышку с проушиной, свернулась калачиком и мгновенно отключилась.

Я тихо поднялся.

– Стоять! – Из недр закутанной фигуры вылетел тонкий клинок и замер у моей шеи.

– Я по надобности.

Взгляд замершего лица смягчился, испепеляющий огонь погас.

– По малой?

Я кивнул.

– Отвернись и делай. – Она снова закуталась. – С места не сходить.

– Как скажете.

Я не стал артачиться. Так же как ерепениться, хорохориться и выкобениваться. А может быть и стал. О, святые Яндекс и Гугл, как же трудно без вашего карманного всезнания.

Обрыв, конечно, обрыв, и то, что соседка вроде бы не смотрит (хотя – поди проверь) – это хорошо. А как объяснить боевой тетке, которая привыкла к райским условиям низин, что справление малой нужды вблизи лежащего соседа и сильный ветер – понятия иногда совсем не совместимые? Плевать, у меня приказ. Перед любой фразой нужно думать, а если фраза приказная – тем более. Я только слегка повернулся, чтоб обжигающая струя летела куда угодно, но не на меня. Уже представлял анекдотический разговор, что просто обязан был состояться:

«Дождь?» – «Увы, нет. Ветер».

Крутой ответ остался незадействованным. Выглянув, святая сестра поморщилась и снова свернулась в комок, обратившись в смесь личинки и мумии. Накидка от холода не спасала, навес беспощадно трепало, а ночь только начиналась. Сестра Вероника сделала нужные выводы, и когда я закончил, последовал новый приказ:

– Ложись со мной. Если попробуешь дотронуться до оружия или без разрешения подняться, скормлю волкам.

– Как скажете, – объявил я, соглашаясь сразу и без раздумий.

Опять приснопамятное: «Один индеец под одеялом замерзает, два индейца под одеялом не замерзают». Ничего не имею против, если это не идет наперекор совести и способствует выживанию.

Едва присоседился к жертве обстоятельств в лице морозов и меня, как жертва решила не выглядеть жертвой.

– Не так, – объявила она, разворачиваясь.

Пришлось устроиться к ней спиной. Сзади меня словно обтекла и впитала гибкая губка, сверху завернула накидка, и через несколько минут синхронизировался теплообмен, обрадовавшийся новым мощностям.

А вот глаза лучше сразу закрыть, чтоб не выдерживать десятки завистливых взглядов. Но душа болела: зачем оставлять неподготовленных людей на морозе, если существует простое решение, только что подтвержденное практикой?

– Вообще-то, всем желательно сбиться в кучу. Можно замерзнуть, – сообщил я.

– Мы и так замерзли. – Сестра Вероника еще теснее прижалась.

– Имею в виду – насмерть.

– Если кто-то заболеет, у меня с собой средство против простуды. Но не заболеют. Не зря всю жизнь тренируются.

Вот они какие, янычары страны башен. Даже не болеют. Худшим последствием холода мои спутники считают простуду, а о том, что замерзнуть можно насмерть, просто не догадываются. Пусть так и будет, ведь в порыве человеколюбия я забыл главное: они идут к Малику, и чем меньше их окажется в дееспособном виде на той стороне горы, тем лучше. Эта мысль успокоила, и я уснул.

Ощущение, что меня душат, вырвало из сна. Я дернулся, но тут же получил пинка за чересчур резкое движение, а стиснутое тело сдавило будто клещами. Мы лежали в прежней позе, только на бедре у меня располагалась перекинутая нога, а на груди грелись обвившие руки. Нижняя больно давила на кадык. Я закашлялся, вытянул шею и обнаружил, что кроме нас никто не спит.

– Что это? – Голова проснувшейся от моего рывка Вероники тоже поднялась.

Удивление на ее лице быстро сменилось опасливым смятением. Ни святая сестра, ни царберы не понимали происходящего. Как говорится, хоть стой, хоть падай.

– Обычный снег. – Я слизал с руки единственную долетевшую до меня снежинку. – В горах такое бывает.

– Он опасен?

– Это дождь, который замерз по дороге.

Всего несколько снежинок, а устроили такой переполох. Что будет, если повалит по-настоящему?

Поудивлявшись, отряд вновь улегся. На этот раз командирша доверила мне свой тыл.

– Смотри у меня! – Последовало напоминание о суровой угрозе.

– Куда уж в таких условиях, – честно ответил я.

Поразмыслив над словами, святая сестра позволила себе улыбнуться.

– А ты не так прост.

– И вы не так просты.

Это не было комплиментом, мои пальцы в эту минуту ощупывали кольчугу – пришелицу из другого мира. Откуда здесь сталь и другие технологии?! Возможно, артефакты приносит секретная торговля с более развитой цивилизацией. Где такая может находиться: за горами, за морями, или в другом измерении? Хорошо, если существует еще один портал. Тогда почему кроме нескольких предметов эта цивилизация больше ничего не поставляет или не производит?

Стоп. Если я чего-то не видел, не означает, что этого нет.

– Неплохо держишься в присутствии старшей по полу, званию и положению, – донеслось в ответ на уже забытое.

Хорошо, не добавила «и по возрасту». Ведь тоже правда, но меж стиснутых обстоятельствами представителей разных лагерей чувственности такое вслух не говорят. Даже здесь. Несмотря на весь их феминистский выпендрёж.

Мы укутались в позе сложенных ложек. Все углы идеально сошлись со впадинами, плоскости большей частью сомкнулись, но для некоторых у меня не хватило объема – вдавленное стало плоским, остальное закруглялось передо мной невероятными холмами, не казавшимися настолько огромными, пока не очутились в пределах досягаемости. Я без стеснения обнял командиршу, она спокойно дожала меня к себе заведенными назад рукой и ногой. Для промозглого ветра, когда на ресницах образуется иней – самое то.

– Не боишься? – В голосе соседки присутствовали улыбка и удовольствие.

– Чего?

– Проблем.

– Все, что не убивает, делает нас сильнее, – парировал я старинной мудростью.

Для меня – старинной. Сестра Вероника некоторое время обсасывала в голове сказанное, затем кивнула:

– Хорошо сказал. А если все-таки убивает?

– Не верю, что имеется законный повод поступить со мной таким образом.

– Пока нет, но кто знает?

– Верховная царица назначила меня проводником. Чтоб избавиться от моего присутствия до окончания похода, вам понадобится очень уважительная причина. От меня такой причины не дождетесь.

Уверен, что на языке соседки вертелось «Верховная царица далеко, а я здесь». Святая сестра показала, что владеть собой умеет.

– Еще разок ляпнешь что-нибудь двусмысленное, – сказала она, – и причина найдется.

На некоторое время мы затихли. В спину нестерпимо дуло, зато спереди имелась невероятных размеров и мягкости грелка.

Не то, чтоб я нарывался, но интерес у меня был – не тот, что мог показаться святой сестре. Вряд ли еще когда-нибудь попаду в похожую ситуацию, и нужно выпытать как можно больше секретов. При этом не выдать себя и не огрести из-за неправильного понимания. Я рискнул.

– Какая интересная защита. – Моя ладонь пробежалась по гибкой кольчуге.

Накидка сейчас была сверху, над нами, и все скрываемые прежде тайны – вот они, впритык и даже ближе. Рассмотреть не рассмотришь, а ощупать мне никто не запретит. Это же не приставание, а чисто профессиональный интерес.

Святая сестра не стала ни возмущаться, ни откидывать мою руку. Просто остановила на одном месте, прижав ладонью. Вместо разговора о тайнах я получил следующее:

– Ты, случаем, не донжуган?

– А вы, случаем, не нарушительница семейного права? – Я процитировал: – «Ибо кто ляжет с невестором чужим, то оба да будут преданы смерти: мерзость сделали они, кровь их на них… Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, жившие до вас».

– Молодец, знаешь законы. Вношу три поправки.

– Поправки? Закон не может трактоваться, он должен исполняться, – попробовал я тягаться в знаниях с представительницей законотворческого сословия, – «всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость».

– Умница. Только поправки не в закон, а в твою речь, привязанную к контексту ситуации. Закон говорит о греховном восхождении на ложе, в нашем случае таковой умысел отсутствует.

– Вы уверены? А мне, когда прозвучал приказ возлечь с вами, показалось…

Вероника пихнула меня задом.

– Не дерзи.

Отведя бедра назад, я мстительно пнул ответно:

– И не думаю.

Сестра Вероника не ударила в грязь лицом, новый толчок могучей середины едва не выбросил меня в пропасть.

– А мне кажется… – начала она.

– Когда кажется… – Я запнулся лишь на миг. – Молиться надо!

От падения вниз меня спасли цепкие руки и страховка, но сердце еще колотилось. Вот и поговори с такой о всяком-разном. А говорить надо. Столько тайн рядом, и ни одна не раскрыта.

– Я молюсь, – серьезно ответила соседка. – «Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне». Сейчас мы друг другу помогаем, и речи о грехе быть не может. Если, конечно, один из нас не сотворит нечто неподобающее.

– Или скажет, – дополнил я.

– Или скажет, – согласилась Вероника. – Как раз об этом вторая поправка, о которой говорила. В законе сказано: «Не делай неправды на суде». То есть не перевирай слова в свою пользу и не истолковывай обстоятельства исключительно на благо себе.

– По-моему, вы только этим и занимаетесь.

Вероника открыла рот для отповеди, задумчиво замерла на миг… и улыбнулась:

– Возможно. Прицепиться можно ко всему, и любое решение всегда кому-то на пользу, хочешь ты того или нет. Если решение не на пользу никому – зачем оно тогда?

Логично. Даже не нашлось, что возразить.

– И третья поправка к твоей тираде, до которой наконец добрались – что если вину докажут, смерти будут преданы оба. Я не хотела бы оказаться даже подозреваемой в подобном нарушении, а свидетелей у нас много. Отсюда вывод: лежать тихо, греть друг друга и не рыпаться.

– Поддерживаю целиком и полностью. Но поговорить-то можно?

– А мы чем занимаемся? – проворчала Вероника.

– Ведем юридический диспут.

– Ну и выражения. От Томы нахватался?

Я прикусил язык.

– Вы не ответили о защите. На бронзу не похоже. Что это?

Зря надеялся.

– Секрет. Служители Аллы-вседержительницы, да простит Она нас и примет, защищены ее словом и делом. Негодное для других защищает нас лучше массивнейших из ваших доспехов.

Не на такой ответ я рассчитывал, но для завязки разговора пойдет.

– Разве меч не разрубит такую легкую сеточку? – снова закинул я удочку. – Или не сеточку, не пойму. Как она называется?

– В худшем случае сомнет. – Вопрос о названии Вероника проигнорировала. – Нас даже стрела не берет. Мы под защитой высших сил.

– А ваш меч разрубит?

– Хватит вопросов. Разворачивайся обратно, задом ты не такой разговорчивый.

Меня вновь спеленали чужие конечности, а при попытке подать голос последовал окрик:

– Спать!

Затем сзади послышалось едва слышной скороговоркой:

«Я отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она нас и примет, я убираю пороки из жизни и мыслей…»

Глава 7

Казалось, только начал дремать, как раздалось:

– Двое со мной, остальные на месте. За проводника отвечаете головами.

Поднявшаяся святая сестра с парой царберов размялись и полезли вверх. Помимо разведки они подготавливали путь для всех нас – стук молотков не смолкал. Впрочем, меня сморило раньше, чем они исчезли из виду.

Рассвет разбудил, но никто не поднялся. Слышались тихие переговоры, все ежились и кутались. Даже завтракать не стали, решив дождаться ушедших.

Замерзшие пальцы еще ощущали сталь кольчуги. Жаль, ничего не узнал. Впрочем, почему ничего? Узнал, что святые сестры тоже люди, но словами играют не хуже меня. Даже молодые. А это опасно. Учту на будущее.

Меня окунуло в раздумья по самое горлышко, только другой стороной. Голова трещала, но ничего похожего на выход не наблюдалось. В долине не примут пришельцев с распростертыми объятиями. В долине не верят в Аллу. В долине не знают, что я их представитель. Меня знают как сбежавшего ровза, который подобно предшественнику из преданий вернулся, поскольку не успел зажариться до полнолуния, и теперь собирается мстить. Уверен, меня попытаются зажарить еще раз, желательно со всей прибывшей компанией. Кто бы ни правил в долине – Вечный Фрист, взбунтовавшиеся хранители или добравшиеся туда рыкцари, мне не сдобровать в девятьсот девяносто девяти случаях из тысячи. Один шанс оставляю на то, что судьба нос к носу столкнет с Маликом, а он сумеет справиться с тремя десятками танков современности и еще утихомирить окольчуженную женщину с клинком, что при умелом обращении перерубает любой известный меч.

Солнце указывало примероно на полдень, когда сверху посыпался мелкий камень, и появились сестра с сопровождающими. Все были живы-здоровы.

– Все, как он сказал. – Сестра Вероника кивнула на меня, описывая результат рекогносцировки местности. – Далеко внизу площадка с водопадом, затем спуск к лесу. В одну сторону можно выйти к озеру, прямо – к дороге, которая вдоль полей ведет к изрытым жилищами горам, а влево – дремучие заросли. Думаю, по ним можно уйти вдоль горы и спуститься прямо к жилищам как дождь на голову.

Я подал голос:

– Царица спрашивала меня, как обойтись без жертв, но ответа ждать не стала. Вас он тоже не интересует?

Вероника отрицательно мотнула головой:

– У меня приказ и конкретные инструкции, действовать будем по ним.

– Погибнет много людей, если просто вломиться с оружием и захватить власть силой.

– Мы не станем захватывать, если нас не принудят. Мы попросим.

Святая сестра отвернулась – разговор окончен.

На уступе провели трое суток. Никакие приметы не работали, природа не хотела нашего выступления. Облака смеялись над нами из неописуемой вышины и упорно не желали снижаться. Мы мерзли, укутывались во все гнущееся и накрывались негнущимся, ели холодные припасы, поскольку принесенные дрова кончились к концу второго дня. И вот – снизошло.

– Подъем! – раздалось среди очередной ночи, полной промозглой мути.

Рассвет еще не наступил, а мы уже карабкались по заранее вбитым клиньям. Каждого с соседом связывала веревка. Заплечные мешки, избавившиеся от дров, воды и съестных припасов, теперь снова распухли, в них сложили часть лат и оружия. Навесы оставили на уступах – если не унесет ветром, на обратном пути будет готовое убежище. Мне оружия не вернули, даже нож отобрали для надежности. В доспехах и шлеме я чувствовал себя глупо без оружия. Ледокол без винта. Сковородка без ручки. Разве что от камней спасет, а они в горах частенько сваливаются – особенно, если выше тебя взбирается еще несколько горе-альпинистов, о технике безопасности знавших только понаслышке.

Сестра Вероника показывала путь. Миновав вершину, царберы облегченно выдохнули и тут же едва не заскулили – спуск оказался ничуть не проще подъема, а подготовленного пути не существовало. Шли наобум. Дважды раздавались грохот, звон и улетавшее вниз шуршание – сорвавшиеся обдирали руки, но не падали благодаря страховке. Они оставались внизу и готовили позиции для спуска остальных. Альпинистским опытом это не назовешь, а вот слаженности можно позавидовать. Когда облако, зацепившееся брюхом за вершину, снялось с крючка и улетело, мы уже приближались к площадке с водопадом.

– Туда идти нежелательно, – высказал я мнение, к которому, к моему удивлению, прислушались. – Удобнейшее место для дозорных. Еда, вода, место для отдыха, обзор. Лучше сразу идти в лес, пока от водопада не увидели.

– Резонно. – Святая сестра обернулась к солдатам, которые вновь облачались в полный комплект брони. – Здесь остается тройка Мамыки. Если в долине начнется заварушка, обойдите площадку снизу и с трех сторон занимайте ее. Противника уничтожить. Если же все нормально, мы вернемся без проблем и встретимся на этом месте.

Тройка солдат осталась, с остальными мы вошли в хилые заросли. С каждой минутой окружавшая зелень становились все выше и мощнее. Когда толщина деревьев позволила, Вероника, оставив накидку и оружие, взобралась по стволу под самую верхушку, пости взлетела – словно тоже часть жизни в стае провела.

Я заворожено глядел на поблескивавший в траве меч. Тонкие ножны чуть изгибались, обмотанная кожей рукоять годилась для обхватывания двумя ладонями. Передо мной лежал не меч, не сабля, а классическая катана, отличалавшаяся от оригинала только типичной для местного оружия гардой. Вот бы мне такой. С ним как с Калашом среди пистолетов. Мечта. Увы, несбыточная. Хотя мысль схватить и убежать, если честно, не покидала.

– Ближайший дым далеко. – Спустившаяся сестра Вероника опоясалась мечтой и облачилась в привычное красное. – Сигналов о нашем прибытии нет, значит, все получилось. Теперь нужно разделиться.

Вооруженный отряд почти в полном составе отправился налево в лес. Остались пятеро – я, святая сестра и тройка царберов в полном вооружении – как символ непобедимой мощи, которая обрушится на непокорных, если будут вести себя плохо. Я давно понял: плохо и хорошо – понятия относительные, они легко перетекают друг в друга. Смотря как смотреть. Сильный всегда больший правдолюб и демократ, чем слабый, поскольку у слабого нет возможности доказать обратное. Слабый всегда виноват, аксиома. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»

– Им нужно время, чтобы уйти подальше.

Отправив отряд вдоль гор, сестра Вероника дала время на отдых. Лучше всех отдохнул я, поскольку единственный не был занят тем, чтоб не спускать с себя глаз.

Тело отдохнуло, не спорю, а душа тыкала в себя включенным утюгом: как обстоят дела в долине? Дошел ли Малик? Если да – кто теперь правит и как? А главное: на каком этапе меня уличат во лжи и линчуют? На той стороне гор все виделось по-иному. Казалось, я обманул всех. Увы, не стоит забывать совет лучшего специалиста в этой области: можно всегда обманывать одного или некоторое время всех, но нельзя всегда обманывать всех. Вот и аукнулось.

Красная накидка ненадолго отлучилась в район ближайших кустов, между солдатами мгновенно завязался разговор – предельно тихий и столь же предельно предметный.

– Хороша. Жаль в сестриссы метит, не по зубам будет.

– Ничего, новенькие подрастут.

Хоть и матриархат, хоть и дисциплина, помноженная на менталитет, а в сугубо мужском коллективе все равно говорят о бабах.

– Как думаете, до посвящения Веронику в командировку отправят?

– Вряд ли.

На меня говорившие внимания не обращали, вернее, решили, что вырубился после перехода. Глаза закрыты, но уши прекрасно расслышали вздох досады. Воин продолжил:

– Для нее лучшей рекомендацией станет возвращение оторванной области в сестричество, потому из кожи вон лезет.

– Как бы совсем не вылезла.

– Лучше б из одежды.

– Быстрей бы в расположение вернуться.

– Уверен, что командировочные лучше Вероники окажутся?

– Как повезет. Когда по приказу Верховной стали изучать подъемы по скалам, в голову не могло прийти, что командиром поставят святую сестру, да еще такую. По ночам спать не могу.

– А инструкторш вспомни! Хоть и бывалые старушенции, а никто с ними на стене не сравнился.

– Сам ты старушенция, в самом соку бабоньки. Кстати, за одну точно скажу – царисса, как-то пересекались на дороге.

– Не одна, а три, и это самое меньшее. Я в цекаде на воротах записывал, хорошо их запомнил, не раз гостили.

Разговор прервался. Легкие шаги сообщили, что сестра Вероника вернулась, рядом прошелестела накидка укладывавшейся наземь начальницы. Оказывается, рядом со мной – будущая сестрисса, и ее назначение зависит от успехов нашего предприятия.

– Спишь? – толкнув в плечо, поинтересовалась у меня командирша.

– Имеет значение?

– Ты прав. Слушай сюда. Сейчас поведешь нас прямо к правительнице. Мы – переговорщики, официальные представители Верховной царицы и сестричества.

Ситуация меняется.

– Мы, – спросил я, – это включая меня?

– Ты и я, – подтвердила Вероника. – Остальные – охрана и прикрытие.

– То есть мне заранее предназначалась роль не столько проводника, сколько местного жителя, готового убедить своих сдаться без боя?

– Верховная царица всегда думает наперед, а тебя посвятили в планы по мере их продвижения. – Святая сестра поморщилась. – И «сдаться без боя» попахивает изменой, следи за словами. Ты на чьей стороне?

– На своей, – честно заявил я. – Я хочу счастья с любимой и не хочу ничьей крови – ни своих, кого бы этим термином ни называли, ни чужих.

Честность Веронике понравилась, как и предельная логичность ответа.

– Не волнуйся, мы предложим простое и безболезненное решение. Если придет отказ, прольется кровь, твоя задача – не допустить этого. Мы оба заинтересованы в одном и том же, потому Верховная царица доверила миссию тебе, пусть и непроверенному человеку. Выдвигаемся.

Сократившийся до пяти человек отряд поднялся. Теперь командовал я. Направление выбирать не приходилось – в сторону не уведешь при всем желании, уклон предгорья сразу вскроет обман. Вести вдоль озера с рыбосушильнями я тоже не решился. И корил себя за это. Единственная реальная возможность сбежать – броситься в озеро и уплыть. Жители страны башен не умеют плавать, а умели бы – все равно не догонят в своей броне. Если только по дну. А я часть доспехов и шлем успею скинуть на ходу, с остальным как-нибудь разделаюсь в воде или выплыву в остатках из простого желания выжить. Главное – отстегнуть нагрудник и наплечники, с этим уж как-ниудь справлюсь.

Ну, уплыву, если смогу, что дальше? А Тома? А дядя Люсик, Шурик, в конце концов – Юлиан?

И не дадут мне добраться до воды. Еще раньше либо на копья поднимут, либо местная стража заметит.

– Меня представишь как посланницу Аллы-объединительницы, да простит Она нас и примет, представленную на Земле сестричеством и лично архисестриссой., – напутствовала между тем святая сестра.

– Нет проблем. – Да хоть самим чертом, какая разница. И еще я не вытерпел, задал давно мучавший вопрос: – У нас к имени Аллы, да простит Она нас и примет, не добавляют определение. Позвольте спросить, как вы находите нужное из тысяч возможных?

– Не добавляют? – Сестра Вероника недовольно покачала головой. – Плохо. Это против традиции.