скачать книгу бесплатно
Спешит он нетвердой походкой.
Ему неуютно с живыми
В пустом человеческом обществе.
Ему веселей с родными
Почившими и усопшими».
Помнится, там была еще неплохо воспета чугунная ограда. А в финале, бац – и трагедия! Какая, – автор уже запамятовал. Может, сторожа задавило той оградой, все-таки чугун!
Короче, в один прекрасный день автор вошел в конфликт с человечеством. Начал он с того, что перестал здороваться с начальством, чем это начальство несказанно изумил. Обычно с начальством здороваются во всех настроениях и во всех агрегатных состояниях материи, даже в затылок. А тут нашелся один – проходит мимо мрачный, как волжский утес с поджатыми устами. Начальство по своей недалекости поняло, что автор намерен жениться на чьей-то высокой дочке, и, помнится, давай здороваться первым. Отмстив ни в чем не повинному начальству, автор перешел на родных, вагоновожатых, продавцов лотерейных билетов, деятелей кинокультуры, политический строй (развитой социализм) и просто перестал платить за проезд в терпеливом общественном транспорте, мотивируя это чем-то гордым.
Так длилось долго. А меж тем жизнь текла своей рекой. И платила автору тем же, то есть тоже отвернулась. Первыми это сделали девушки, к которым автор ставил такие высокие требования, что хоть сразу в космонавтки. Но они были к этому не готовы и, заслышав голос автора, бросали трубку. Остальное человечество поступало примерно так же, не утомляя себя разнообразием. У автора на это портился характер, западали щеки, мысли были какие-то липкие, лоб мрачнел и покрывался безвременными залысинами. Пошли пробные провалы памяти… Примерно тогда родились эти обличительные строки:
Как много, друг,
вокруг унылых лиц.
Непроницаемы обличья,
словно спины,
Пусты, как яйца,
плоски, словно блины, и т. д.
Уже глубоко потом автор прочитал, что мир – это зеркало. Покажешь туда фигу или что погуще и в ответ будешь любоваться тем же.
Неизвестно, чем бы закончилось это противоречие систем, но тут подвернулся случай.
Дело было утром. Народ ехал на работу, в метро в час пик. В тесном вагоне стоял какой-то тупой полусумрак, хотя горели обычные светильники. На остановках входили люди, становилось все теснее и неприятнее. Автор тоже ехал, полный кризисов; постылое человечество дышало, пихалось или упирались животом. Вокруг были мрачные некрасивые лица. Стараясь не оскорблять свой благородный взор, автор искал, во что упереть глаза и уперся в отражение в окне вагона. Увидев в нем странно знакомое лицо. Присмотревшись, понял, что это его собственное лицо, напряженное, злое, готовое к отпору. То есть – ничем не отличающееся от остальных. Стало обидно. Хотелось крикнуть: это я вас ненавижу, имею право, а вы кто такие, признавайтесь?! Но кричать не стал, понимая: разве до этих докричишься! В общем, нравственный караул!.. И вот тут нечто произошло. Среди мрачного качания сумрачных голов, среди глухого воя разгоняющегося поезда раздался странный, болезненно знакомый звук. Звук, которого здесь быть не должно ни за что, а – вот он! Все даже напряглись, потом дошло: у кого-то в портфеле зазвонил будильник. Может, у командировочного… Была, кстати, у автора несостоявшаяся любовь, то есть ненаписанная пьеса. То есть написанная, но очень грустная. Она так и называлась «Вышел зайчик погулять». Там на сцене появлялся командировочный в своих доспехах – сером унизительном плаще. Ставил на стол мятый, какой-то бессловесный портфель. Говорил в зал: «Здравствуйте, Зайчика не видели? Посмотрите между рядами, только осторожно, он очень ранимый! Что, нету? Кто увидит, скажите, что я уже здесь, я его ищу… Кстати, его зовут Семенов. Он умеет считать не по годам, нетребователен в быту, но очень чувствителен. Узнал, что капля никотина убивает лошадь – расстроился! Побежал, дал телеграмму…»
Короче, они там вдвоем с Зайчиком по имени Семенов проживали на сцене разнообразную, не всегда веселую жизнь командировочного тех времен. Да, но «Зайчик» был потом. А пока мы едем в утреннем пиковом метро, где вдруг раздался звонок будильника, приглушенный портфелем; такой… хотелось сказать, «родной», но рука не поднимается, ибо будильник – древний и честный спутник человека, и как раз вот за самоотверженное служение его и не любят, бьют ладонью по голове. Но на этот неожиданный звонок люди взяли и заулыбались. И автор тоже заулыбался, чувствуя, как непривычно растягиваются губы и щеки. И тут произошло физически необъяснимое: вокруг стало светло! В прямом смысле! То есть ехали как бы внутри длинного погреба, и вмиг он превратился в пусть полный, но вагон с живыми людьми. Это было так очевидно и неожиданно! Люди заулыбались, и все осветилось. И не в песне, где за деньги поэт осветит что угодно, даже подштанники, а вот перед твоими собственными глазами…
И тогда или чуть позже потрясенный автор сказал себе примерно следующее.
Он сказал себе: «Сволочь, тебе неприятны мрачные лица – это твое горе. Но почему люди должны портить зрение о твое выражение лица, что они тебе сделали?!» И позже, будучи честным, автор приписал к тому обличительному стиху новую концовку:
…Но посмотрися в зеркало, скотина?
Уже ль твое приятнее их лиц?!
После этого автор постановил себе улыбаться! Просто так и, главное, первым. А то пока будешь ждать, пока тебе приветливо улыбнутся, можешь не дождаться! Сначала, конечно, было ужасно трудно, как разгибать гнутую кочергу до ровного, кто разгибал. Потом дело пошло. Смешно, но жить сразу стало веселей! Время от времени автор возвращался в свою пустынную душу, но быстро оттуда выскакивал наружу, на солнышко. Жмурясь и стряхивая со штанов.
Вот и вся повесть. С тех пор жизнь повернулась к автору передом, а к лесу задом.
А потом, потом был еще один полумистический случай, который утвердил автора на этом правильном пути.
В то время автор часто захаживал к одним знакомым. Жили они в «спальном», как сейчас говорят, районе. То есть одинаково разграфленном, одинаково уставленным одинаковыми домами. Не очень весело, особенно, если зима и долго ждать трамвай. Да. К дому тех забытых уже друзей вела выложенная бетонными плитами дорожка. Проходя к знакомому парадному, автор всегда замечал одиноко играющую девочку. Он отметил ее потому, что, когда проходил мимо, она поднимала головку и как-то по-взрослому испытующе смотрела в глаза, как бы желая что-то спросить. Но не спрашивала, а опускала лицо и вновь занималась своими небольшими занятиями. Так было практически всегда. Автор привык к ней, как к маленькой достопримечательности: вот так – угол девятиэтажки, так угол другой девятиэтажки, посередине выложенная бетоном дорожка. Слева – молчаливая девочка лет пяти в обычной одежке по сезону занята чем-то своим девичьим. Каждый раз, проходя в свои гости, автор видел ее рядом с дорожкой; она никогда на нее не выходила, даже не пересекала. Так было всегда. А однажды, однажды она оставила свое занятие и вышла на дорожку. Как бы преградила путь. Автор тоже остановился. Она вновь внимательно посмотрела в глаза и, наконец, задала свой вопрос. Автор на это почему-то не удивился, вроде даже его ожидал; он что-то там ей ответил и пошел себе дальше в означенные гости. Больше девочка не появлялась. И, думает сегодня автор, была ли она вообще?.. Да нет же, была, маленькая аккуратная девочка с внимательными глазами; она еще держала в руках какой-то детский предмет. Она всегда была там… такое что-то держала, не новое, оранжеватое… А тогда, тогда перегородила дорогу… с этим оранжеватым и негромко спросила, внимательно глядя глаза.
Она спросила: «Дядя, а почему вы все время улыбаетесь?»
А что было ей ответить? Она ведь маленькая, разве она поймет?
Свадьба
Мне говорят, ой, Тамара, веселая у тебя работа – организатор свадебных торжеств: всегда на людях и при выпивке! Я говорю: в чужих руках синица всегда толще! Выпить хочешь, так и скажи!.. Потому что сейчас такое задвигают! Не поймешь, что собираются делать: свадьбу или государственный переворот.
Допустим, приходит ко мне заказчица из новых, говорит:
– Моя Юличка в круизе крутого немца подцепила! Свадьбу хотят гулять здесь!
Говорю:
– Дело молодое, я лично за Юличку рада, что она подцепила немца, а не другую гадость!
Ну насчет свадьбы я не волнуюсь. У меня тамада – чемпион мира по этому делу: как где свадьбу проведет, так потом молодые предохраняйся – не предохраняйся, обязательно невеста родит мальчика с аккордеоном! Феномен!
Говорю:
– Какую делаем свадьбу: конкретную или сколько той жизни?!
Заказчица дает мне журнал:
– Точно такую, как здесь, только переплюнуть!
А там – полжурнала фотографий, как модель Клавдия Шиффер выдавала замуж свои кости! Она там и так, и сяк, и боком, и скоком! Двадцать шесть кило одних кружев, остальное ключицы! Платье от кутюр, тут же рядом сам кутюр, улыбка шестьдесят один по диагонали! – такие бабки срубил!.. Описание, кто был, кто что кушал, в чем невеста за столом сидела, в чем с тестем плясала, в чем в койку замуж отправилась!..
– Ладно, – говорю, – деньги камень ломят! Привозите немца, сделаем ему свадебное торжество! Среднее между Шиффером и Сталинградом! Когда гуляем?
– Обещался быть через неделю с немецкой пунктуальностью!
Тут уже у меня глаза стали такие… хорошо, что я очки не ношу – они бы с носа спрыгнули! Я же немцев знаю, как ободранных! Немец если сказал, хорек, значит никаких сусликов! Говорю:
– И свадьба точно такая?!
– Нет, превозмочь!
Я говорю:
– Клиент, смотрите здесь! Видите, написано черным по-русскому: «Лорд Болдуин был в своем любимом пиджаке». Клиент, я вам завтра пол нашего города наберу болдуинов в пиджаках, заправленных в любимые трусы по поводу получки. Но Лорд у нас один – овчарка при водокачке! А мне за неделю достать лорда с родословной, кутюра с улыбкой, платье с хвостом, гостей культурных, чтоб в носки не сморкались!.. Плюс подружки невесты врежут частушку:
Мотоцикл купил мне милый,
Люлька скачет с жуткой силой!
Я ему тогда сказала,
Лучше б койка так скакала!
Как это немцу переведете: «Дер диван тресь-тресь?»
Она говорит:
– Нам нельзя перед Европой ударить этим местом в грязь! Нам нужно ударить этим местом Европу!
Знает, зараза, что я патриотка! Что я за своих готова на самое отчаянное – сработать без бабок!
– Ладно, – говорю, – давай, журнал и готовь это место, то есть расходы! Время пошло!
Нет, Юличка, конечно, видная невеста! Победительница конкурса «Мисс наша область». Всем претенденткам эту красную ленту через плечо цепляли, а ей цепляли, цепляли, потом сложили и просто в декольте засунули: никакая лента через эту грудь не перевалит, разве что Суворов. Так у нее и жених был! Вовчик! Возьмет, бывало, в руку буханку хлеба, говорит, угадай, что в руке?! Она с ним чего-то поцапалась, так он и уехал неизвестно куда. А какая порода людей могла пойти!.. Эх!
Короче, первое, где гулять? Заказчица говорит: если эти Шифферы гуляли в своем родовом замке, давайте сделаем свадьбу в нашем родильном отделении! Остановились на нашем родовом Доме культуры! Кричу, обдирайте штукатурку, цепляйте паутину, меняйте евроокна на ржавые решетки, ищите в подвале привидение! В коридоре и в туалетах развесьте портреты предков! Предков не жалеть!
Читаю дальше: «Свадебное торжество романтически освещалось свечами со спичками…» Что это значит – романтически? Если это то, про что я подумала, – так извините меня! Что за свадебное торжество без драки?! Пойдут кривотолки: или невеста с изъяном, или родители ребенку счастья не желают!.. Кстати, надо родных выдрессировать, чтоб чего не ляпнули; чтоб у гостей носки желательно одинаковые; чтобы подружки нормальные песни выучили, а то у них самая приличная называется «Почему петух пьет, но не писает?».
Главное, думаю, не отступить от оригинала. Читаем оригинал: «Знаменитый струнный квартет весь вечер играл Брамса и Генделя». Кричу, где струнный квартет?! Достали струнный квартет: труба, две валторны, тромбон и бухгалтер на барабане! Ну у меня слух абсолютный: я могу стоя спиной по звуку отличить, сколько денег в пачке и которая фальшивая! Зато в остальной музыке я Бетховен – ничего не слышу!
Говорю тромбону, Брамса сможете?! Говорит, деньги камень ломят! Я говорю, значит так: целый вечер играете Брамса, Менделя, Пенделя, потом остальную чесотку! Время пошло!
Так оно давно пошло, а у меня еще пьяный конь не валялся! У меня одних гостей двести пятьдесят лиц от другого слова! Потому что у половины после третьей рюмки уже не лицо, а словесный портрет, сделанный заикой! Ищу тренера по манерам, педагога по культурным танцам. В среду приезжает старичок-консультант по вежливому питанию. Звонил: заготовьте для тренировок небьющуюся посуду и перевязочные материалы. На всякий случай арендую у военных жестяные миски, банные тазики, медсестру и бидон с йодом. Уже по городу слух пошел, что под нами – несметные залежи керосина! Немцы приезжают с трубой – озолотимся! Уже народ из простыней арабские накидки строчит – готовятся в шейхи, хоть многие до сих пор уверены, что баксы – это колорадские жуки. Коммунхоз пилит деревья под пустыню и красит собак под шакалов!
Короче, дело движется! Хоть мне, допустим, за державу обидно: таких невест немцам расходуем. Душа болит, а что поделаешь? Уже учитель Михаил Ефимович за сорок баксов сочиняет городскому лорду родословную непосредственно от ящерицы. Эти вырыли вокруг Дома культуры замковый ров, запустили туда карасей, бросили подъемный мост и поставили табличку на немецком: «Ловля рыбы запрещена! Штраф – 50 пиастров!» В середине ремонт в разгаре, на стенах портреты предков вплоть до Гагарина. Кричу, при чем тут Энгельс с Марксом, я не знаю?! Кричат, это не Энгельс, это родственники невесты по матерной линии!
Бегу дальше. В спортзале перекур. Что у вас? Говорят, курсы по отвешиванию дамам комплиментов. Смотрю, сидят две старушки – мыши компьютерные. Курсант к ней подходит, отвешивает комплимент, непосредственно в ухо. Старушка открывает рот, тренер ей туда кусок сахара – следующий!
В соседнем помещении – танцы. Тренер дает теорию: танцы делятся на культурные и то, что сейчас. Культурный – это танец, где мужчина называется кавалером, а женщина – кавалеристкой. Нормально, думаю, процесс пошел! Там же, но в другом конце кавалер с дамой сцепились – учатся к ручке прикладываться! Дама кричит, Валик, ты куда прикладываешься, скотина, не видишь, муж смотрит?! А мужу они до стенки – он сам тренируется пить на брудершафт: выпить и поцеловаться с партнером. Ему партнера не досталось, так он заводит руку со стаканом за водопроводное колено, выпивает и целуется с умывальником. Смотрю, Лиля косится на Алика исподлобья, как лошадь на трактор и сопит точно так же страшно. Говорю: «Лиля, ты чего?» Она говорит сквозь зубы: «Тихо, Тамара, не мешай! Это я тренируюсь кокетничать!»
Короче, только три дня прошло, а у меня уже пульс перебрался с руки на переносицу! В каждом ухе по мобильнику, еще три под мышками трезвонят. Ой, опозоримся! А нельзя! Каждую минуту новая вводная! Заказчики кричат: никаких отбивных, будет шведский стол! Бегу в РСУ: нужен шведский стол на двести пятьдесят наших шведов! Говорят, не видишь, техника погибла. Дала предоплату – за спиной циркулярки взвыли! А я уже лечу в водоканал. Там у старичка по культурному питанию нервный срыв: народ не въезжает в фразу: «Гости запивали яства прекрасным французским вином». Добровольцы, чтоб показать этот идиотизм, клали в рот голубец, заливали стаканом прекрасного белорусского самогона и долго сидели, скосив глаза на переносицу, пока они не переставали проситься вон!
Короче, на четвертый день не рада ни деньгам, ни свадьбе, ни что на свет родилась! Плюс приглашенные эстрадные звезды! А там же каждый поросенок с хреном представляет, что он свинья в апельсинах! Бедную невесту разрывают между кутюром и педикюром! Упаду возле нее, говорю, эх, Юличка, какая бы вы с Вовчиком были пара! «Не вспоминайте мне про Вовчика, он еще слезами утрется, когда узнает, какая была свадьба! Кто понесет шлейф?..» Ой! Я про шлейф – из ума вон! У них был шлейф, пять метров, несли мальчики-пажи! Наши сварганили шлейф – двадцать шесть метров турецкого тюля на основе каспийской рыболовной снасти для крепости! Кричу, где мальчики?! Привели мальчиков, из ПТУ! Кричу, шлейф понесете?! За бабки, говорят, кого хочешь понесем по кочкам! Хочешь, тебя! Впрягайтесь, говорю, время пошло! Несусь дальше, на ходу отвечаю на вопросы. Зачем кушать: вилка в левой, ножик в правой, когда половником ухватистей? Кричу, это же Европа забацанная! Он вилкой пищу накалывает, ножиком от соседа свое сторожит! Где мой струнный квартет?! Бегу на репетицию, слушаю классику. Тут же из подвала доносится нечеловеческий вой – это музейные по договоренности сделали фамильное привидение из безработного Гарика, а кормить забывают. Слушаю это все и думаю: побьем Европу!..
Старики ничего не понимают, но говорят, надо побить, а то они нашу руку уже позабыли!
Но тут Европа как развернется да как лягнет! Получаю факс: «Немец со свитой приезжают на два дня раньше непосредственно к загсу в связи с бизнесом!» Не помню, что я тогда говорила насчет немецкой пунктуальности!.. Но, видно, громко. Очевидцы говорили, электричка от вокзала не могла отойти – пассажиры трогаться не разрешали!
Короче, утро. Ветер. Толпа возле загса. Невесте шлейф разматывают. Распорядитель кричит: Кто отвечает за лужи?! Разметите лужи перед загсом, чтоб немцы не мочились! Напряжение зашкаливает! 10 – жениха нет, 10.20 – нет! 11 – нет! Я к гостям – там за шведским столом стоят две с половиной сотни культурных шведов; у которого – салфетка заткнута за галстук, у кого – непосредственно в ботинок. Вилка в левой, нож в правой, но лица очень строгие, потому что на шведском столе только свечи и зубочистки, выструганные из топорищ! Сейчас что-то будет!.. На улице – невеста губы кусает; ветер поднялся – мальчики в шлейф вцепились, как в тонущий «Варяг», их мотает о деревья и о землю! Все, крах! Конец моей карьере! И тут на горизонте пыль, грохот, на площадь влетают туча мотоциклистов, машины, передняя – как самолет! Невеста к ней! Раскрывается дверца, медленно выходит здоровенный, красивый, улыбающийся… Вовчик! Остановились, смотрят друг на друга. Тут из толпы как крикнут голодным голосом: «Горько!» Они как бросятся в объятия – так в тех объятиях микробы погибли! На три года вперед!..
Ну конечно, свадьба была! Из соседнего города МЧС приезжало: помощь не нужна? Им потом самим помощь оказывали, когда жены за ними приехали!.. Короче, хорошо погуляли, по-русски!
Откуда взялся Вовчик? Так это же я все подстроила, и его научила! Хватит, что в эту дурную Европу наши мозги вывозят и другие ископаемые! Так мы им еще породу улучшать! А не вырвет вас?!
Нам самим красивые люди понадобятся!
«По диким степям Закавказья…»
(опыт постперестроечного кино)
Дело было так.
Последняя машина покидала большую военную базу. Вот так – горы, вот так – тоже горы, и слева горы, и сверху горы, а посередине, в долине военная база, уже эвакуированная. Некий лейтенант еще раз окинул взглядом опустевшую территорию, вышки, строения и проволоки, казармы, с которых заботливые местные жители уже начали снимать шифер, сказал, кажись, все! С этим он хлопнул дверцей, и машина отчалила. Возле осиротевшего КПП машина тормознула, лейтенант прихватил заблудшую курицу, и они бросились догонять основную колонну.
С отъездом колонны в истории маленькой, но гордой Республики Мангалия началась новая эра.
Собственно, республикой она стала не так давно, сразу с объявлением перестройки. Товарищ Ухухоев, председатель местного Верховного Совета как-то вечером взошел на высокую трибуну и сказал: «С этой минуты будем республикой!» И добавил: «Клянусь мамой! А флаг и гимн, я потом скажу, какой!» Рядом, видя такое дело, образовались еще такие же вольные республики – бывшие соседи по бывшему социалистическому лагерю. Не зная толком, с чего начинаются новые эры, товарищ Ухухоев подчитал прессу и для начала объявил Мангалию зоной, свободной от всякого оружия. Тогда это было модно. «А раз такое дело, – писал он в Москву шариковой ручкой, – попросим Вас убрать свою военную базу с суверенной территории, клянусь мамой!» Москва особо не возражала, ибо база та была устаревшая и, как на новое мышление, даже архаичная.
Это пока присказка.
И вот неделю маленький, но гордый мангальский народ праздновал независимость, состязался в ловкости акынов, арыков и аксакалов. И вторую неделю гулял, состязаясь в той же ловкости и умении выпить бутылку водки «винтом», как это делали русские. Впрочем, без особых достижений, особенно у женщин это получалось очень комично. Короче, гуляли бы, может, до сих пор, но на утро третьей недели из Москвы прибыла группа хмурых военных и сказала: «Здравствуйте, мы тут у вас подзабыли кое-какое имущество, просим вернуть!..» Как, вернуть?! Что такое вернуть ни свет, ни заря?! У людей, между прочим, праздник! У людей независимость и легендарное гостеприимство! Веселый мангальский президент товарищ Ухухоев широким жестом приглашал гостей к пиршеству, но военные отводили глаза от столов, упирая на чувство долга, и обещались в следующий раз. А теперь, говорили они, отдайте нам наше, а то в Генштабе нервничают и стучат кулаком. Президенту не понравились имперские замашки этих посланцев из прошлого. Слово за слово – сцепились. В результате маленький, но гордый Хохо Хохоевич вытолкал этих полковников взашей, побросал им вслед черные «дипломаты», затем лично пришел в Верховный Совет, разбудил сторожа и объявил последнему, что Мангалия выходит из состава СССР, раз они такие!
Утром они со сторожем составили соответствующий указ.
Снова неделю гуляли, состязаясь в желании лечь и не шевелиться.
Это еще одна присказка.
А что же произошло? Произошло вот что. Когда базу ликвидировали, уже в Москве некто материально ответственный просмотрел накладные и печати и воскликнул: «А ракеты?! У меня по бумагам числятся ракеты!» Конечно, заволновались, захлопали дверями: где ракеты? кто последний уезжал с базы? не может быть, чтобы не было ракет! В результате выяснили следующее удручение: во время эвакуации базы тоже гуляли, состязаясь в умении пить кахетинское вниз головой; пели полюбившиеся украинские песни и, естественно, уже опаздывали. Так что с поверхности забрали все, что не успели продать, а внутри, в шахтах осталось стоять некоторое число длинных зеленых ракет, которые любили возить по Красной площади именно в конце парада войск и артиллерии! Короче, забыли и все, тут забудешь, как мать родную зовут, а не только ракеты!.. Время-то было, правду сказать, бешеное…
Ну положим, ракеты те были тоже устаревшие. Но, положим, готовые к длительному перелету и наведению паники в рядах как условного, так и безусловного противника. Но беда не ходит одна. Там же в Москве в среду некто, помешивая ложечкой чай, сказал: «Я точно, товарищи, не помню, но, кажись, на них стоят разделяющиеся боеголовки. – И добавил: – Вроде в момент очередного кризиса их как поставили на взвод, так и забыли снять; вроде завхоз сказал, пускай, товарищи, остаются; чего зря таскать, только царапаются, одинаково скоро новый кризис!.. Но, может, и сняли головки, – добавил сообщивший это дело, – кто ж его теперь знает!»
И вышел с чаем.
И вот юмористическая ситуация: эти говорят, отдайте наше, гляньте, там внизу должно быть написано «Сделано в СССР»! Товарищ Ухухоев, имея какой-то свой интерес, упирает на то, что ракеты находятся в шахтах, грубо говоря, в недрах, которые по мангальской Конституции принадлежат мангальскому народу, потому ракеты должно рассматривать, как полезные ископаемые! Естественно, начинаются переговоры, которые, естественно, заходят в тупик. Взаимные упреки и угрозы, накал страстей, разрыв отношений и прочий дипломатический турдефранс! В финале гордый товарищ Ухухоев заявляет, что, если надо, гордый мангальский народ уйдет со сцены истории, но, уходя, громко хлопнет дверью! При этом он показывает любительское видео, на котором можно видеть злополучные ракеты в шахтах, а внизу, у подножия – ящики со строгой надписью «динамит». Сам же товарищ Ухухоев был запечатлен с «ядерным чемоданчиком», то есть детским портфельчиком, в котором находилось некоторое устройство с двумя голыми проводами. Соединив в час «Х» эти провода ручным способом, президент товарищ Ухухоев, по его заявлению, приводит ящики в шахтах в состояние взрыва, а там – на кого Бог пошлет! Опытные люди на калькуляторах тут же подсчитали, что Бог может послать на все, включая кроткую Новую Зеландию, не говоря уже про Европу, в которой рискуют уцелеть лишь волнистые попугайчики!
Мировое сообщество в который раз прокляло перестройку и призвало стороны к сдержанности.
Конец присказок.
Как-то летом, в самый разгар этого политического карамболя, в Мангалию был заброшен наш человек под видом личного племянника товарища Ухухоева, так как настоящий племянник уже давно сидел в исправительном учреждении тогдашней необъятной родины. Туда же с той же целью были командированы еще три лжеплемянника от немцев, американцев и вездесущих китайцев. Племянники навещали высокого дядю в порядке поступления через границу. Первый убеждал дядю вернуть себе исконные мангальские территории, включая Страну восходящего солнца, и предлагал чертеж, как все это сделать. Другой племянник тоже склонял вернуть территории, но уже западные. Приводил в пример бойкую Португалию, которая в свое время, чем только не владела, а у самой территории – плюнуть и растереть! В подтверждение он плевал на линолеум и растирал здоровенным ботинком. Получалось, молодец Португалия! Американский племянник ни к чему не склонял, не успел. Во-первых, потому, что оказался черным негром – что-то там в ЦРУ перепутали; во-вторых, потому, что на волю бежал настоящий племянник своего дяди. К тому времени он уже был авторитетным сидельцем в Красноярском крае, живо интересовался политикой, а тут, конечно, такая пруха! Вот он вырвался на свободу с нечистой совестью, приказал арестовать своих лжебратьев, склонил товарища Ухухоева назначить его (настоящего племянника) министром мангальской обороны. На эту наглость уже крепко обиделись отыскавшиеся во множестве родственники мангальского президента и давай вынашивать планы торжества справедливости. Один экзотичнее другого.
Тут же в далекой Аргентине некто Родриго Дж. Али-заде прочел про мангальский кризис в аргентинской «вечерке», запер лавку изнутри на стул и сообщил жене, что род Али-заде кровные враги Ухухоевым. Но что взаимоистребительная партия прервалась на самом интересном в Октябрьский переворот 1917-го года, и, помнится, сейчас ход рода Али-заде, но это за девять тысяч километров. Его горячая, мающаяся дурью жена сказала «банзай!», купила визу на все стороны света, сунула мужу в руку карабин, и они отчалили в Мангалию для свершения акта кровной мести. Будучи таки дурой, она нацепила мужу поверх необъятного сомбреро русскую ушанку.
Тут же из отдаленного горного аула спустился долгожитель – бывшая гордость Мангалии. Последние сто лет он кормился тем, что по бумажке рассказывал интуристам про Александра Пушкина, которого помнил еще босоногим лицеистом, которого друзья-лицеисты в шутку звали Федор Шаляпин. Теперь интуристы иссякли, долгожитель отощал, спустился узнать, куда девались научные сотрудники и спелеологи и кого нужно убить, чтобы опять стало хорошо? С ним спустился весь его род, примерно двести молчаливых людей со смазанным оружием.
Тут же в горах появился снежный человек, о котором позже. По словам очевидцев, он активно рычал, кидался предметами вниз, бил себя в косматую грудь, как бы о чем-то предупреждая! При приближении людей внезапно пропадал, словно проваливаясь сквозь землю. Поднявшись на то место, австрийские ученые находили истерзанные пластиковые бутылки, застывший кизяк и отпечаток огромной ступни.
В общем, такое копошение и переплетение стольких гордых, но горячих голов вокруг шахт со старым, но еще грозным оружием сделало волосок, на котором обычно висит судьба мира, совсем тщетным. Нужна была, как говорится, последняя капля. И она уже было зависла, но тут произошло смешное, но вполне логичное для тех лет событие, после которого мир вернулся в исходное положение, а мировое сообщество еще долго облегченно смеялось, откашливаясь и держась за сердце.
Но это было потом, а сначала события разворачивались так.
Однажды в резиденцию мангальского президента постучали с улицы. Бородатый пресс-секретарь Ухухоева протер очки полой бурки и впустил в помещение мужчину в двухэтажной шляпе. Следом вошла ничего себе бледнолицая женщина. Мужчина с порога сказал, мир-дружба, я – финский рабочий-строитель, вот справка, вот – мой характерный финский акцент, вот моя личная секретарша – хочу строить у вас правовое государство! При этом на плече мужчина имел винтовку американского образца. В канцелярии не удивились. В то время в горах с оружием ходили все, кто еще мог ходить в туалет самостоятельно или намеревался строить демократию. Пройдя в дверь с табличкой «Президент. Открыто на обед с 14 до 23», мужчина снял винтовку и выстрелил в грудь кровному врагу, но попал в телеэкран, имея дохлые навыки в начальной военной подготовке. Его с его дамой скрутили, допросили и объявили войну Финляндии. При этом мирные финны мирно пилят финскую древесину, непрерывно улучшают качество финской жизни, а тут получите: «На ваше имя пришел факс с уведомлением о начале войны до победного конца! Ждем ответа». Добрые жители Хельсинки снимают лыжи и давай искать на карте Мангалию, естественно, не находят, но чувствуют, что это где-то в России, поэтому объявляют войну Калининградской области, а заодно и Филиппинам, имея к последним личную северную неприязнь. Проделав все это с характерной финской скоростью, они разворачивают «тормозок» со вторым завтраком, потом уходят в тайгу заниматься исконным делом – рачительно пересчитывать древесные опилки, настроение хорошее. Получив уведомление о начале военных действий, ловкий филиппинский диктатор сказал себе: Фелипе, это твой шанс! И объявил встречную войну неизвестной Финляндии, а заодно и Франции, поскольку она тоже на «Ф», но главное – Америке, подразумевая в ней источник мирового свинства. Будучи не только ловким, но и коварным, он не уточнил, какой именно Америке он грозит войной, и адрес написал расплывчатый: «Америка, Президенту. Поздравляю началом военных действий. Твой враг Фелипе».
Получив такую скверную депешу, три десятка президентов и диктаторов в обеих Америках, как в Северной, так и во второй смотрели телевизор. Почитав, почесали в голове: что за Фелипе? Какая, к шакалам, война в середине недели? Но, главное, переспрашивать неудобно! Посоветовавшись с супругами, почесали в голове еще раз и сели вечером сочинять ответную ноту, стараясь не грубить. Почта исправно доставляла ноты по адресу, кое-что, конечно, нахомутав от себя, так что Дания, например, выяснилась в состоянии войны с Копенгагеном, а Сирия – с собственной сборной по биатлону, которой у них отродясь не было.
В общем, мир быстро двигался к своему концу, к которому, кстати, всегда стремился с маниакальным упорством.
На этом политическом фоне блекло прозвучала сенсация, что австрийский ученый Курт столкнулся с мангальским снежным человеком буквально возле газовой трубы и, будучи пихнут тем человеком в грудь, очнулся в таинственном горном ауле, бежал оттуда вниз, увидев там на женщинах много золота, серебра, а также жилища, буквально обклеенные деньгами. И еще много чего увидел там, пока научно недоступного. Дорогу туда показать не в силах, ударившись на обратном пути о выступ сакли. Группа черных копателей немедленно навестила его в больнице, но ушла ни с чем, поскольку австриец Курт от этого приключения малость повредился умом.
