скачать книгу бесплатно
Минайя улыбнулся. Потом, повернувшись, сплюнул в костер и снова улыбнулся:
– Черт возьми! Это ты дельно придумал.
– Более или менее.
– Прежде чем колоть кабанчика, его надо откормить.
– Ну да, что-то в этом роде. И тогда получишь колбасу, хамон и жаркое из требухи.
Минайя взглянул на монашка:
– Рыжему лучше этого не говорить. Он и так все время спрашивает, отчего мы не шпорим коней.
– Можешь сказать ему правду – но не всю. Скажи, что в таких делах спешить не надо, не то понапрасну измотаешь людей или угодишь в засаду. Обо всем прочем – молчи.
Собеседники, привстав и насторожившись, взглянули туда, где в этот миг на краю лощины послышалось конское ржанье, посыпались камни. Но тут же раздался успокаивающий голос дозорного, – вероятно, его лошадь оступилась в темноте.
– Мы и не поговорили толком с тех пор, как выехали из Бургоса, – сказал Минайя.
– Отчего же… Поговорили. О многом.
– Не обо всем.
Молчание длилось, пока Руй Диас не разделался с ломтем вяленого мяса. Минайя все так же смотрел на пламя, от которого оспины на загорелом лице обозначились явственней.
– Они ведь последовали за тобой в изгнание. О нас, о родне твоей, речи нет: куда ты, туда и мы. Однако перед остальными ты в долгу. Должен хотя бы поблагодарить. Но минуло уже две недели, а ты слова им не сказал. – Он повел рукой, показывая на бесформенные очертания фигур вокруг костров. – Я думаю, они ждут от тебя этого самого слова.
– Какого слова?
– Не знаю. Какого-нибудь. Такого, чтоб за душу взяло.
Руй Диас поковырял в зубах:
– Когда они пошли за мной, знали, что делают.
– Их ведь никто не принуждал. Пошли за твоим именем и твоей славой. Не забывай этого.
– Я и не забываю.
Руй Диас завернул остаток мяса в тряпицу и сунул его в седельную суму.
– А ты, Минайя? Ты почему пошел?
– Скучно мне стало в Бургосе, – прозвучал в ответ отрывистый сухой смешок. – А я с детства усвоил: тому, кто с тобой поведется, уж что-что, а скучно не будет. – Он помолчал мгновение, словно в задумчивости, и снова рассмеялся. На этот раз – громче. И дольше.
– Ты чему смеешься, Минайя?
– Да вспомнил лицо Альфонсо в Санта-Гадее… Когда ты этак торжественно взошел по трем ступеням к алтарю, взялся за рукоять меча и велел королю поклясться… Помнишь?
– Еще бы не помнить. И мне, и ему.
– Все эти чванливые отпрыски знатных родов, цвет рыцарства Леона и Кастилии, зароптали тогда – но еле слышно, себе под нос. Ибо только ты один осмелился возвысить свой голос и сказать вслух то, о чем думали все.
Руй Диас подобрал с земли сухую ветку и бросил ее в костер.
– Обошлось мне это, как ты знаешь, недешево.
– Но ведь иначе ты поступить не мог, так ведь?
– Ты о чем?
– О том, что по твоей милости король сгорел со стыда. Клянусь телом Христовым, такое бывает не каждый день! Впрочем, ты с колыбели был отчаянным малым.
– Ладно тебе… Ложись спать. Завтра у нас долгий переход.
Минайя поднялся, потирая поясницу. Потом зевнул, рискуя вывихнуть себе челюсть.
– Доброй ночи, Руй. Храни тебя Господь.
– Доброй ночи.
Беззвучно шевеля губами, он читал молитвы – сперва «Отче наш», потом «Богородице», – не оставив в небрежении ни Мать, ни Сына. При его образе жизни да еще в нынешних обстоятельствах лучше засыпать, очистив душу молитвой и приведя в порядок дела. Затем перекрестился, убедился, что меч с кинжалом лежат под рукой, укутался в плащ, половчее пристроил голову на седло и вытянулся, глядя в звездное небо. Догорали костры, храпели на разные голоса дружинники. Снова донеслось ржание. Над становищем на черном куполе небес очень медленно вращались вокруг Полярной звезды мириады других звезд, и над темными закраинами лощины уже повис колчан Ориона-охотника.
«Заставил короля сгореть от стыда», – сказал Минайя. Вот потому он и оказался сейчас здесь.
Припомнить это нетрудно, подумал Руй Диас, особенно в такую вот ночь, под теми же небесами, которые смотрят сейчас и на него, и на монастырь Сан-Педро-де-Карденья, – в двух неделях пути, и путь этот с каждым днем все длиннее, – где нашли приют его жена и дочери, а денег на их содержание, между прочим, хватит только на полгода.
Припомнить нетрудно, продолжал размышлять он, лежа рядом с теми, кто последовал за ним в изгнание. Одних, как заметил Минайя, понудил к этому родственный долг: это его племянники – Фелес Гормас и заика Педро Бермудес, знаменосец. Оба Альвара тоже состоят с ним в дальнем родстве. Остальные – вассалы дома Виваров, давние и близкие друзья вроде Диего Ордоньеса, либо искатели приключений, примкнувшие к нему для пропитания, ради добычи или потому, что восхищались Руем Диасом и были уверены, что, раз уж ему не досталось христианского королевства, он свое возьмет в набегах на мавританские земли.
Здесь с ним были сорок два – самых лучших, самых отборных, – а еще пятьдесят пять человек он оставил в Агорбе под командой двух испытанных друзей – Мартина Антолинеса и Йенего Тельеса – охранять небогатый обоз. И больше у него никого не было.
И совсем нетрудно, если уж на то пошло, припомнить, как побагровел от ярости король Кастилии и Леона, когда был вынужден положить правую руку на Библию и поклясться, что не имеет никакого отношения к смерти своего брата Санчо. Подтвердить перед распятием, что на трон его возвел промысел Божий, а не рука убийцы. Шестой Альфонс прибыл в Бургос, ожидая услышать восторженные клики народа, – и услышал их, но лишь от той сверх меры возбужденной его части, которая называется «чернью», меж тем как кастильская знать сумела, словно бы ненароком, загородить ему путь и препроводить не во дворец, а в церковь, а там заставила принести клятву.
Мне подстроили ловушку, скажет потом Альфонсо своим присным. Эти чопорные бургосцы с их лицемерными улыбками и учтивыми манерами подстроили мне ловушку. Не улыбался только Руй Диас, сеньор Вивара и сподвижник его покойного брата. С непокрытой головой, с мечом на боку, он предстал перед королем: на вид – сама почтительность, а на деле – сух и тверд, как копье, и столь же опасен. И это он понудил короля, поставленного перед алтарем, ответить на вопрос:
– Клянешься ли, что не причастен к злодейскому убийству своего брата?
– Да. Клянусь.
– Если ты говоришь правду, да вознаградит тебя Господь. Если кривишь душой – пусть спросит с тебя за это. И пусть тогда, как король дон Санчо, ты падешь не от руки высокородного кабальеро, а будешь предательски убит в спину низким негодяем.
– Ты допек меня, Руй Диас.
– Что это по сравнению с адским пеклом?
После таких слов Альфонс Шестой изменился в лице, которое сделалось цвета спелого граната, и, раздвигая толпу бургосцев и созывая своих леонских, астурийских и галисийских рыцарей, быстрым шагом вышел из церкви.
– Дорогу королю! – кричал Руй Диас, оставшись один в алтарной части ее.
Полгода спустя, по королевскому указу, он был изгнан из страны.
II
Тронулись в путь, чуть забрезжил первый сероватый свет дня, и, призракам подобные, понеслись во весь опор, торопясь проехать как можно дольше, пока не наступило утро, а с ним вместе – и нестерпимый зной. И к этому часу добрались уже до первого из пресловутых новых поселений, вехами расставленных вдоль тракта. Оно было невелико – там, за бурыми стенами, по словам монашка из Сан-Эрнана, обосновались два семейства из Астурии.
Колонна остановилась на расстоянии полета стрелы. Из печных труб не поднимался дым. Не лаяли собаки, хоть и должны были издали учуять лошадей. Ферма казалась необитаемой. Руй Диас отправил вперед двоих разведчиков налегке, а сам следил взглядом за воронами, кружившими невысоко в небе. Встретившись глазами с Минайей, понял: они оба думают об одном и том же.
А именно – о том, что открывшейся глазам картине можно было бы подыскать четыре или пять объяснений, но оба видели только одно. И оно им не нравилось.
Руй Диас приподнялся на стременах. Разведчики меж тем уже доехали до бурых стен. Один, спрыгнув наземь, передал поводья напарнику и с мечом в руке перешагнул порог. Вскоре вернулся, о чем-то коротко переговорил с оставшимся. И тот поднял меч рукоятью вверх, что означало: «Опасности нет».
Руй Диас обернулся к своим людям, и все они, без необходимости не шпоря коней, пощелкивая языком и потряхивая поводьями, медленно тронулись к поселению.
У ворот Руй Диас спрыгнул с коня. На разведчике, остававшемся в седле, лица не было, тогда как у его напарника в лице не было ни кровинки, а на бороде виднелись свежие следы рвоты. Этот арагонец по имени Галин Барбуэс был, несмотря на молодые годы, человек степенный и основательный, видавший виды, и вывести его из равновесия было нелегко. Узнав про изгнание Руя Диаса, он примкнул к дружине на Арлансонском мосту; на родине случилась с ним некая неприятная история, о которой Галин распространяться не любил. Впрочем, в отряде не у него одного, а еще кое у кого имелись пятна на совести.
– Худо? – спросил Руй Диас.
– Хуже некуда.
Они вместе подошли к двери. Как и везде в новых поселениях на границе по реке Дуэро, жилой дом – толстостенный и с бойницами вместо окон – и службы были обнесены стеной из необожженного кирпича. Во дворе еще остался пепел кострища и валялись останки бычка: голова, ноги, потроха, которыми побрезговали, когда жарили тушу. Останки клевали вороны, трех-четырех из них Руй Диас и его спутник спугнули, когда вошли во двор, – и замерли, увидев, что на дверях амбара распяты двое.
– Старики, – сказал Барбуэс спокойно. – По годам их в рабство не продать… И для всего прочего никакого от них проку.
Руй Диас молча кивнул, глядя на распятые тела. Издали они казались куклами, набитыми соломой, какие продают детям на ярмарках. Подойдя поближе, он увидел, что это два седовласых немощных старца; у одного из вспоротого живота свисали кишки. Перед тем как распять, старикам отрезали уши и носы: раны были черны от мух.
Барбуэс показал на бычьи внутренности:
– Развлеклись немного за ужином. – Он вытер бороду. – Для них крики и стоны – как музыка.
Руй Диас вопросительно глянул на него вполоборота:
– Только так развлекались?
– Не только.
И повел командира к дому. Дверь была выбита, и на полу дрожал прямоугольник солнечного света. В нем виднелось женское тело – нижняя его половина: раскинутые ноги, темное пятно лобка. Верхняя половина оставалась в полумраке.
– Крови нет, – заметил Руй Диас.
– Ее задушили.
– Наверно, слишком отчаянно отбивалась.
– Возможно.
Они вернулись в патио. Минайя и рыжий монашек смотрели на распятых. Монашек пробормотал несколько латинских слов, потом дважды осенил стариков крестным знамением. Потом перекрестился сам – раз, а заметив выходящих из дома, и другой. Молодое веснушчатое лицо его было искажено ужасом.
– Кто здесь жил? – спросил Руй Диас.
– Два семейства… Переселились года полтора назад.
– И сколько их было?
– Да вроде бы душ девять… Три поколения – деды, отцы, дети… – Он показал на распятых. – Значит, семерых угнали.
– Шестерых.
Монашек непонимающе застыл с открытым ртом. Потом взглянул на дом и передернулся всем телом:
– О Господи Боже мой…
– Вот именно.
Монашек забежал внутрь и через мгновение выскочил наружу, белый как полотно. Его пошатывало, казалось, ноги его не держат. Но вот, глубоко вздохнув, он справился с собой, оглядел поочередно своих спутников. Да, он был молод, но отвагой наделен в должной мере. Граница по реке Дуэро закаляла каждого, кто сколько-нибудь жил там, будь то монах, поселенец или воин.
– Одна из матерей… – проговорил он. – Как звали, не знаю.
И замолчал. Руки у него тряслись.
– Мавры увели двоих взрослых мужчин, женщину, девочку и двоих малышей.
– И скотину угнали, – добавил Минайя, кивнув на пустой хлев и следы копыт на земле.
Монах кивнул:
– Держали трех-четырех коз и овцу, кажется… И быка. – Он показал на разбросанные по двору ноги, голову, внутренности. – Люди бедные. Запрягали его в плуг.
Поискав немного, обнаружили дерюжный мешок и накрыли тело женщины. Потом вышли наружу. Воины, спешившись и взяв коней под уздцы, терпеливо ждали. Когда Руй Диас и его спутники шагнули за ворота, почти все двинулись навстречу взглянуть.
– Пусть двое женатых обрядят женщину в саван, – приказал Руй Диас. – Потом похоронить всех троих. И поживей, ехать надо.
Он долго рассматривал следы, ведшие в ту сторону, куда ушли мавры: кучки навоза, отпечатки лошадиных подков, козьих копыт, человеческих ступней. Следов было много, а навоз еще не успел засохнуть. Присев на корточки, Руй Диас потыкал его пальцем, понюхал.
– У них на пути будет еще одно поселение, – сказал монах. – Если пустили вперед одних всадников, то они уже там. А если движутся с добычей и пленными, то к завтрему доберутся.
– Коней есть где напоить?
– Нет, сдается мне. До самого места – ничего. А вот там, на ферме, есть колодец с хорошей водой.
Руй Диас выпрямился:
– Кто там живет?
– Маленькая семья – вдовый отец с двумя мальчишками. Мать от лихорадки померла.
Руй Диас наконец отвел глаза от цепочки следов. Солнце поднималось все выше, и в знойном мареве далеко впереди подрагивала и переливалась разными оттенками охры Сьерра-дель-Худио[3 - Сьерра-дель-Худио – несуществующая горная цепь на северо-западе Испании в нынешней автономной области Кастилия-Леон. По словам автора, он не хотел чересчур привязываться к географии, оттого путь его Сида пролегает как через настоящие, так и через воображаемые города и веси. «Если я скажу, что через месяц после изгнания он [Сид] был в Мединасели, мне возразят, что это неправда. А если я скажу, что он ехал по Сьерре-дель-Худио – ну, пусть они поищут Сьерру-дель-Худио».]. До нее оставалось еще не меньше четырех-пяти лиг, но равнина обрывалась уже у невысоких предгорий.
Минайя подошел и встал рядом. И, заложив большие пальцы за пояс, на котором висел кинжал, тоже начал всматриваться в далекую сьерру.
