Внутри себя

– Ну что, ты ждёшь не дождёшься, да? – Я пристально смотрю наверх, где красная точка смотрит на меня. – Больной ублюдок подготовил очередной приятненький сюрприз, да?

Чувствую, как сердце начинает стучать всё быстрее, адреналин впрыскивается в кровь. Слабость и боль во всём теле куда-то исчезают, оставляя лишь страх и нервический смешок.

– Ну, давай посмотрим, что там лежит, дружок.

Слово дружок напугало даже меня, потому что было произнесено не моим голосом, словно в меня вселился безумец. А это и неудивительно. Такая обстановка хочешь не хочешь, а оставляет свои следы не только на теле, но и в душе.

– Поехали.

Пальцы рук сжали холодную ручку с такой силой, что она вполне могла сломаться, но вместо этого раздался скрип. Скрип петель, сигнализирующий о том, что нет пути назад. Секунды, потребовавшиеся на то, чтобы распахнуть дверцу холодильника, показались мне вечностью. За это время я вообразил множество всяких гадостей, поджидающих меня там.

Открыл.

Как и в прошлый раз разглядеть содержимое холодильника в принципе невозможно из-за тусклого света внутри моей гробницы. Но в отличие от первого открывания, когда у меня были ещё связаны руки, теперь они свободны.

Да, я был прав, там действительно стоят две банки. Одна жестяная, непрозрачная, с какой-то мутной наклейкой, а за ней ещё одна. Стоят на нижней полке, в самой глубине.

С большой неохотой отпустил правую руку, которая до сих пор сжимала ручку дверцы, и вытер ладонь о штаны. От внутреннего напряжения она стала мокрой, словно попала под струю холодной воды. Потребовалось несколько секунд, чтобы ладонь стала сухой, да и то ненадолго.

Я смотрел на содержимое холодильника, а оно смотрело на меня, пытаясь сказать мне что-то, а может и предупредить. Предупредить о том, что лучше закрыть дверцу, и не приближаться к ней больше. Но нет, пути назад нет, да и не было его никогда. Хуже уже не будет… наверное.

Первая банка стояла так, что наклейка на ней была видна не полностью, поэтому разглядеть её не представлялось никакой возможности. На первый взгляд обычная банка, какие используют для консервации. Такую можно встретить в любом магазине.

Рука, недавно сжимавшая холодную ручку, медленно проникла в пасть белого чудища и направилась к намеченной цели.

Медленно, сантиметр за сантиметром расстояние между кончиками пальцев и банкой сокращалось.

Контакт.

Холодная. Разумеется, холодная, какая же ещё. Здесь всё, мать вашу, холодное.

Металлическая банка с рифлёной поверхностью окатила моё тело дрожью и мурашками, прошедшими целым стадом от шеи до поясницы и утонувшими в бесчувственных ногах.

В этот момент я понял, насколько я ослаб и замёрз. Рука с большим нежеланием схватила цилиндрический объект и направилась в обратном направлении.

За то время, что рука возвращалась, в голове в очередной раз пронеслись сотни вариантов её возможного содержимого. Да, в ней что-то было. Я сразу определил, что она не пустая. Точно не пустая, в ней что-то есть. Это мне напомнило детский праздник. День рождения, когда ты берёшь в руки коробку, завёрнутую в красивую обёртку и тащишь к себе. Гадаешь, что в ней, оцениваешь её вес, исходя из этого, делаешь выводы, что там может находиться, и наоборот, чего там точно нет. И вот сейчас я испытывал то же самое, только вместо радости и приятного волнения, ощущал страх и ужас.

Глаза опустились вниз, где рука всё так же крепко сжимала металлическую банку. Картинка на банке, она же наклейка, дала мне ясно понять, что я держу в руке… собачий корм.

Да, это был самый обычный собачий корм, который можно найти в любом магазине города. Сердце внутри забилось по-другому – если раньше оно стучало ритмично, то сейчас отплясывало сумасшедшую чечётку. Мои наихудшие опасения остались позади. Честно говоря, я был уверен, что меня поджидает отвратительный и мерзкий подарочек, но на деле оказалось не всё так плохо. Собачий корм – это не худшая подлянка, которую мог организовать больной ублюдок.

На самом деле в первые секунды после понимания того, что именно я держу в руке, я испытывал различные эмоции – всё, которые только может чувствовать человек.

– Собачий корм, серьёзно? – Я не верил своим глазам. – Не дерьмо, а собачий корм. Ты не шутишь? – Я в тысячный раз посмотрел на молчаливого собеседника, закреплённого в углу под потолком.

– Ну, знаешь, если там и в самом деле собачья еда, – я изучал банку так тщательно, что можно было подумать, что в руки мне попал таинственный артефакт, – то ты меня не перестаёшь удивлять, маленький сумасшедший ублюдок. – В моём голосе сквозили сарказм и искренняя радость.

Вот уже минуту, а может и дольше, верчу банку в руках и не могу прийти в себя. Да, мать вашу, я рад. Представляете, я рад. Никогда в жизни не мог подумать, что буду так радоваться банке собачьего корма.

– Признаюсь честно, – взгляд снова плавно переместился на красную точку, – я ожидал чего-нибудь… а-а-а-а, ну такого… дерьмового!

Аккуратным движением я приоткрыл верхушку крышки, дабы удостовериться, что это не очередная подстава или забавный розыгрыш.

Нет. Не розыгрыш.

Не успел её открыть, как в нос ударила мощная струя знакомого запаха.

Да, именно знакомого. Запах, который стал уже привычным. Но не это меня поразило. А поразило то, что мне он нравится. Во рту тут же скопилось обилие слюны, что говорит о голоде, что мучил меня. Только сейчас я понял, как же голоден.

Открыл тонкую металлическую крышку до конца и откинул её в сторону с мыслью, что она мне может в дальнейшем ещё пригодиться.

Указательный и средний пальцы в одно мгновение погрузились в холодную и вязкую массу коричневого цвета. Быстрым движением извлёк пальцы, служившие в этот момент ложкой, поднёс к носу, чтобы в очередной раз убедиться в своей правоте.

Да. Это съедобная штука, хоть и собачья. Запах божественный, сводивший меня с ума.

Сколько же я не ел? Как долго мой желудок не встречался ни с чем съедобным, если воспринимает собачью жратву как дары небесные. Видимо, очень долго!

Первая порция, попавшая мне в рот, показалась чем-то нереальным. Чем-то таким, от чего внутри стало расползаться тепло. Чувствовал, как тело наполняется эйфорией. Захотелось кричать, но чувство голода приказывало есть и не отвлекаться.

Мясо, жир и что-то ещё, видимо, хрящи, просто таяли во рту. Мои пальцы только и успевали окунаться вовнутрь и перебираться в рот. Первые куски даже не жевал – жадно глотал. Только когда уже было съедено около половины банки, понял, что необходимо жевать и желательно как можно тщательней. Параллельно с этим вспомнил, что внутри находится ещё одна ёмкость. Я-то про неё уже и забыл. Да что там, я забыл обо всём, когда нос уловил эти божественные ароматы еды.

Вытерев импровизированную ложку о штаны и поставив наполовину опустевшую банку на пол, вновь взялся за дверцу холодильника, которая уже успела захлопнуться.

Если в первый раз я боялся её открыть, то во второй раз сделал это без колебаний. Внутри стояла ещё одна банка. Только в отличие от предыдущей ёмкости, она была стеклянная и прозрачная. Что именно в ней находится, не разобрать. Уверенным движением я схватил её и потянул к себе, пытаясь представить, что там может быть. Пока увесистая стекляшка преодолевала путь от полки до меня, в голове появилась куча мыслей. Не знаю, почему, но первое, что пришло на ум, – алкоголь. Да не просто алкоголь, а старый добрый шотландский виски, да похолодней, а лучше – с кубиками льда на дне гранёного стакана. Аж мурашки пробежали по телу от мысли, что там действительно виски.

Но мои мечты быстро превратились в прах, когда стеклянная банка, а точнее колба, приблизилась к глазам. Внутри определённо жидкость, но, помимо неё, там есть ещё что-то, какой-то предмет. Из-за тусклого освещения в моих хоромах трудно разглядеть, что именно находится в колбе. Сделав пару шагов в сторону, где лампы дают максимум освещения, стал разглядывать содержимое.

– Господи, что это такое? – Диалог с самим собой стал для меня нормой. – Не могу понять, что это?

Я действительно не мог понять, пока не повернул колбу на девяносто градусов. Только тогда серые клеточки в мозгу известили моё сознание, что именно я держу в руках. Это был человеческий язык. А точнее, отрезанный человеческий язык, помещённый то ли в спирт, то ли в бальзамический раствор. Я ожидал от себя совершенно другой реакции. Вместо того чтобы откинуть стеклянную колбу в сторону с диким криком и отползти в дальний угол, я смотрел на неё как загипнотизированный, думая лишь о том, чей он, где его хозяин, потому что мой язык при мне.

Этот чужой человеческий орган смотрел на меня так, будто мы с ним знакомы. Что за бред. О чём я? Чем дольше я смотрел на розовое существо, обитавшее в стеклянном сосуде, тем мне становилось хуже. Не успел ничего понять, как из меня ударил фонтан.

Стошнило.

Весь съеденный собачий корм в один миг очутился на холодном бетонном полу. Живот вновь скрутило чувство голода, но теперь вряд ли мне хоть что-то полезет в рот.

Человеческий язык по-прежнему находился у меня в руках, даже в момент тошнотворного спазма стеклянная ёмкость не выпала и не разбилась. Не знаю, почему, но не было страшно, как, по идее, должно быть, ведь не каждый же день ты держишь в руках человеческий орган. Да не просто орган, а свежеобрезанный. Да-да, именно свежий. Края плоти ещё не успели как следует свернуться, что говорит о том, что хирургическая операция была совершена совсем недавно. А возможно, я ошибаюсь. Может быть, дело в растворе, в котором находится язык. Чёрт его разберёт, откуда мне знать.

Аккуратным движением поставил стеклянную колбу на пол, прямо в том месте, где и стоял, – в метре от собачьего корма, недавно побывавшего в моём желудке. Как только руки стали свободны, инстинктивно посмотрел на них, дабы убедиться, что на руках ничего не осталось.

Несмотря на то что язык находился уже на полу, у меня складывалось ощущение, что по-прежнему держу его в руках.

Отвратительно.

От внутреннего напряжения, царящего в эту минуту в голове, ноги сами переносили бренное тело от одной стены к другой. Я был похож на хомяка в колесе, неугомонно работающего маленькими лапками, которому не суждено куда-либо прийти. Я и есть этот грызун, кручусь на одном месте, а результата никакого. Ничего не вспомнил, лишь непонятные сновидения и подсказки в виде надписей и фотографии.

– Я не знаю, слышишь, не знаю, – продолжил типичный диалог с красным огоньком. – Я не знаю, что ты хочешь от меня.

Ноги несли меня из одного угла в другой, при этом мой взор был устремлён исключительно на пол, где колба с языком неумолимо сверлила мозг.

Всё это неспроста – мысленно раз за разом прокручивал эту фразу в своей голове. Всё неспроста, ты должен понять, разгадать, прийти к истине, найти ответ на всё это дерьмо, происходящее вокруг тебя.

Но как бы я ни старался, не напрягал извилины, если они вообще остались, ничего дельного не получалось. Белый лист, жизнь, которая была и полностью стёрлась с этого листа. Ничего, ни одной буковки или закорючки не сохранилось.

– Окей, давай начнём двигаться в другом направлении, раз в этом нет никакого результата, – в очередной тысячный раз начал конструктивный диалог с собой.

– Ты ничего не помнишь, это понятно. Некто поместил тебя в тёмную и холодную комнату, предварительно стерев абсолютно все воспоминания. Измывается над тобой, заставляет окунуться в дерьмо, причинять себе физическую боль, на худой конец жрать собачью еду. При всём при этом где-то там, – на долю секунды бросил молниеносный взгляд на красную точку и вновь посмотрел на стеклянную ёмкость, – кто-то наблюдает за всем происходящим, но никак не связывается со мной. Хотя опять же стоит отметить, что в этом нет пока необходимости – всё идёт по его сценарию. Но это! – Руки непроизвольно в вопросительном жесте дёрнулись к предмету на полу. – Какое имеет значение, что ОН хочет сказать или на что-то указать. Я НЕ ПО-НИ-МАЮ. – Каждый произнесённый слог одновременно был криком души – бессильной души.

– Чей это язык? Твой? Я был бы очень рад, если б он когда-то принадлежал тебе. – Красный огонёк уже начал меня бесить, особенно его молчание и полное бездействие. – Ну хотя бы погасни или что-нибудь ещё, но только не молчи. Пообщайся со мной, укажи мне верное направление. Ну дай хотя бы малюсенькую подсказку. Неужели тебе нравится такая игра?

Я рухнул на колени, точно заводная игрушка, у которой кончился завод. Подбородок опущен к груди, руки безвольно повисли вдоль тела, голова словно воздушный шар, готовый лопнуть в любую секунду. Всё внутри загорается красным пламенем, желая сжечь дотла и похоронить здесь же, между ведёрком с дерьмом и собственной блевотиной.

Хочется плакать, но понимаю, что слёз нет – высохли. Да и зачем, всё это бессмысленно. Вся эта игра одно большое бессмысленное действие. Но только не для него. Он всё продумал до мельчайших деталей. Этот язык о чём-то мне говорит, да, говорит. Точно, говорит, хотя уже умер, но что-то говорит. Но что?

Подползаю к тому месту, где ещё пару минут назад с безудержным весельем уплетал за обе щеки собачью пайку. И собачий корм тоже неспроста. Не кошачий, а именно собачий. Никакой другой, именно собачий. Всё это знаки!

Тут меня посещает одна мысль, а что если это язык собаки, той самой, корм которой я только что сожрал. С лёгкой дрожью в руках снова беру стеклянную колбу и подношу к глазам. Но быстро понимаю, что язык не может принадлежать собаке или какому-нибудь животному. Это человеческий язык, в этом нет никаких сомнений.

От самых кончиков пальцев ног вверх к паху, от него дальше в живот, затем в грудную клетку, прямиком в шею, в голосовые связки проникает поток дикой и неуправляемой энергии, вызванной бессилием и непониманием. Именно она заставляет руки крепко сжать банку с содержимым и размахнуться. И вот с диким, животным, нечеловеческим криком, пальцы разжимаются и холодная стеклянная банка с языком летит прямиком в дверь. Раздаётся характерный звук, свидетельствующий о том, что сотни осколков падают на пол. Перед металлической дверью быстро образовалась лужа, в центре которой находится несчастный язык, когда-то принадлежавший какому-то человеку.

Не знаю, почему, но мой интерес к алому предмету быстро переключается на другой предмет – дверь. Только сейчас я обратил внимание, что в двери имеется ниша – круглое отверстие, не замеченное мною раньше.

Глава 4

1

Дверь, как я мог забыть о ней? Даже сейчас, сидя напротив этой самой двери, через которую, скорее всего, я сюда и попал, я не мог сообразить, почему ещё раньше, когда руки оказались на свободе, первым делом не изучил потенциальный вход, он же выход.

Дверь, дверь, дверь – в голове, не останавливаясь, проносилось это слово, словно заклинание, которое нельзя забыть. А это действительно заклинание на моё спасение. Если как-то и можно выйти отсюда, то через дверь, я был в этом уверен как никогда.

Если ещё минуту назад внутри меня кипело пламя негодования и раздражение оттого, что я не могу ничего сделать, а самое главное, ни хера не понимаю и не помню, то теперь внутри играла музыка. Я словно герой ужастика, который почти уже отчаялся спастись, но вдруг понимает, что есть один-единственный шанс. В моём случае дверь, металлическая дверь. Всё ещё не двигаясь, пытаюсь вспомнить, что я увидел при первом осмотре, когда запястья рук были туго связаны. Вспоминаю, правда, такое явление в последнее время для меня редкость, но это хоть какая та работа для мозга.

Мощная.

Точно, именно так я и подумал. Мощная.

Действительно, бросая взгляд прямиком на неё, сейчас понимаю, что мнение невозможно поменять. Она действительно мощная, другое слово очень трудно подобрать. Да это не просто входная дверь, а целая металлоконструкция. Она больше подходит для сейфа, предназначенного оберегать богатство своего хозяина от любого взлома. Может быть, это и в самом деле дверь от сейфа. Но это же бред. Тут же ощущаю, что в мозгу начинает происходить настоящая штурмовая атака серых клеточек. Одновременно с этим усиливается сердцебиение, в висках пульсирует с дикой скоростью, даже дышать стало тяжело.

– Этого не может быть, какой, на хрен, сейф, – изо рта вырывается фраза, сопровождаемая лёгким ироническим смешком, который в любую секунду может перерасти в нервный крик. Прекрасно понимаю, что стоит держать себя, да и всю ситуацию, под контролем. Однако это не так легко, как может показаться на первый взгляд.

Я заперт в сейфе.

Вот такая чушь родилась внутри меня, внутри моей пустой головы, которая до сих пор, спустя уже столько времени ничего не вспомнила. Абсолютно ничего, полный ноль.

– Успокойся, пожалуйста, – приказываю плаксивому мальчишке, проснувшемуся внутри меня.

В тысячный раз кидаю быстрый взгляд под потолок, где всё так же неумолимо горит красный огонёк. Стараюсь не задерживать на нём взгляд, не хочу, чтобы ОН видел мой страх, нарастающий в глубине сознания. Да здесь не только страх, здесь полный букет различных эмоций, разумеется, кроме радостных и позитивных. Радоваться я буду тогда, когда покину этот ад и найду его хозяина. Вот тогда тело внутри нальётся соком счастья и веселья, ну а сейчас надо сконцентрировать остатки понимания на этой чёртовой двери.

Боюсь встать на ноги и подойти к ней. Не знаю, почему, но уверен, что это плохая идея. Под кожей пробегает противный холодок, стоит только мне представить, как я к ней подхожу.

Это паранойя или что-то в этом духе. Конечно же, я понимаю, что это очередное испытание.

В голове мысли летают как рой диких пчёл, не знающих, где их улей. Каждая такая мысль порождает страх и ужас. Но подойти к двери надо, другого варианта нет.

– Что это за отверстие, или что там за ниша? – задаю себе вопрос, тем самым пытаясь выиграть время.

А было ли оно там раньше?

Или, может, появилось недавно?

А если недавно, то как?

Когда я потерял сознание первый раз?

Или во второй раз?

Неужели сюда кто-то входил?

Для чего оно?

Это и есть ключ?

Все эти вопросы, да и десятки других, хаотично вращались в голове. Действительно как дикие пчёлы: жалят и жалят, одна за другой, безжалостно и со звериной силой. Надо прекратить это, или мозг разлетится вдребезги на мелкие кусочки, как стеклянная колба, которая по-прежнему лежит возле двери.

Где-то из глубины моего тела и сознания появляются силы, заставляющие встать на ноги и сделать первый шаг. За ним второй и так далее. Вот левая ступня аккуратно минует первый осколок, правая медленно обступают ряд мелких стекляшек, кучно расположившихся в небольшой лужице. В нос ударяет резкий запах, правда, не могу понять, чего именно. Скорее всего, химический раствор, служивший защитной оболочкой для языка. Неспешными шажками ловко маневрирую среди сотни других осколков, тщательно выбирая место, куда поставить босую ступню.

Вот уже на расстоянии вытянутой руки стою перед огромной дверью, держащей меня взаперти как минимум уже несколько часов, а может и дней. Присаживаюсь на корточки и с помощью рук убираю мелкие стекляшки, лежащие непосредственно между мной и ею.

– Как тебя открыть, а? – Снова на одну секунду перевожу взгляд на красного циклопа, и понимаю, что ответа не получу.

– Ну хорошо, посмотрим.

Разумеется, меня волнует то самое отверстие, имеющееся в дверном полотне, которое я почему-то раньше не заметил. Но боюсь его изучить, а уж тем более дотронуться до него.

Окидываю внимательным взглядом всю эту гигантскую конструкцию, кажущуюся чудовищем, прибывшим с другой планеты. Она просто нереальных размеров, уверен, толщина около пятнадцати сантиметров. Точно сказать нельзя, но кажется именно такой. На ум приходит швейцарский банк, но эта тёмная гробница мало похожа на денежное хранилище.

Наконец-то решаюсь провести тактильный осмотр. Осторожно касаюсь ладонью гладкой поверхности. Металлическое чудовище невероятно холодное и, кажется, дышит. Второе утверждение – это не что иное, как разыгравшееся воображение, но первое абсолютно точное и правдивое. Провожу рукой вверх докуда дотягиваюсь, затем приподнимаюсь, параллельно этому веду руку ещё выше. Невероятно гладкая и холодная как лёд. Нет замочной скважины, куда можно вставить ключ. Не ощущается никакого дуновения, в ней нет щели или чего-нибудь похожего на это. Понимаю, что с помощью осязания никакую информацию выудить не получится.

Когда я водил ладонью по поверхности двери, то осознанно не касался ниши, расположенной прямо посередине. Ниша, она же обычное отверстие диаметром не больше двадцати пяти миллиметров, выглядела пугающе.

– Что это? – вслух вырвалась стандартная фраза, ставшая здесь обычным делом.

Я смотрел на нишу, как маленький ребёнок, впервые увидевший снег на улице, так же не понимая, что это и что с этим делать. Очередная загадка от моего больного ублюдка.

Провёл ладонью над отверстием – дуновения ветра нет, значит, оно как минимум глухое. Чувствовал себя археологом, который после долгих лет поисков нашёл неизвестный предмет, ранее не встречавшийся в его жизни.

Конечно, в голову моментально пришла одна гениальная мысль, правда она была из категории «дурацкая». Засунуть палец вовнутрь. Но вспомнив всё, что я уже здесь пережил, пришёл к выводу, что это действительно плохая идея.

Нет, никуда и ничего я совать не буду – одна и та же мысль блуждала в мозгу, стремясь покинуть его, но безуспешно. Боялся представить, что там может быть, ведь неспроста в двери имеется отверстие, размер которого подходит для пальца руки.

Решил заглянуть глазом внутрь чёрной дыры. Может, она и не такая чёрная. Может, там есть свет.

Увы.

После того как глаз приблизился, а затем полностью прильнул к отверстию, стало ясно – это дырка, имеющая только вход. Даже здесь нет никакого выхода.

Но всё-таки для чего-то она здесь есть, но для чего? Могу с определённостью сказать, что туда надо вставить некий предмет.

– А-а-а-а-а-а-а, – единственное, что вырвалось изо рта. – Что-то, куда-то, как-то, зачем-то – как меня задолбала вся эта неопределённость.

Отчаяние.

Вот что поселилось внутри меня. Безысходность и непонимание стали соседями моего заточения здесь.

Как же я устал от всего этого бреда. Не знаю, сколько времени прошло с момента моего первого пробуждения. Несколько часов или несколько дней? Даже на этот вопрос нет ответа.

Спать. Хочу спать. Такая хрень сильно утомляет, да и чувство голода вновь пробуждается. Надо поспать, ну или хотя бы прикрыть глаза и дать голове отдохнуть, пусть устаканятся мысли.

Неспешно отошёл от двери к тому месту, где находилась камера. Не хочу, чтобы за мной спящим наблюдали.

Ложиться на холодный бетонный пол было бессмысленно, поэтому присел на корточки, опёршись на стену, которая, кстати, была не теплее пола, обхватил руками колени и опустил голову, касаясь щекой коленной чашечки.

Вот только сейчас стал понимать, что здесь холодно, но жажда сна была куда сильнее. Закрыв глаза, долго ещё пытался понять, что к чему, для чего здесь находится каждый предмет, фотография внутри меня, язык, собачий корм, надписи и это маленькое круглое отверстие. Размышляя над всем этим салатом, не заметил, как уснул.

2

Ещё недавно моё тело находилось в тёмной и промёрзлой комнате, а теперь я стою на кухне. Да, это кухня. Запах жареного мяса резко ударяет в нос, что приводит мозг в восторг. Но есть не хочется, здесь и сейчас не хочется. Это сон, очередное видение. Я это прекрасно понимаю, осознаю, что всё происходящее в этот момент нереально – моё тело по-прежнему находится на полу, там, в неизвестности.

В помещение врывается женщина, замечаю её боковым зрением. Лица опять не видно, но, должно быть, это та самая девушка из предыдущих снов. Она, как всегда, не в духе. Интересно, бывают моменты, когда она не кричит на меня?

Как и в прошлый раз, лицо мутное, словно художник взял ластик и стёр нарисованное выше плеч. Вот как-то так. Уверен, что именно эта женщина, пытающаяся развязать со мной Третью мировую войну, изображена на фотоснимке. Утверждать не могу, но уверен практически на сто процентов, что это она. Слова, произносимые ею, так же, как и лицо, неразборчивы. Шум, треск, шипение – вот что слышу я.

Выходит из кухни, оставляя меня одного, но всё равно слышу её неразборчивый вопль, иду за ней. Открываю дверь кухни, и запах резко меняется. Прихожая. Теперь это аромат не мяса, а собаки. Да, точно собака. Опускаю голову вниз и вижу, что на поводке метрах в трёх от меня около двери, видимо входной, сидит рыжий пёс. Кобель. Его мужское хозяйство видно даже отсюда. Невольно вспоминаю банку собачьего корма. Ну, привет, хозяин лакомства, валяющегося в этот момент на полке холодильника где-то там, далеко отсюда.

Почему собака на поводке и около двери? Что происходит? И где эта истеричка. А, вот и она. Одетая. На ней красный пуховик, синие джинсы, коричневые ботинки, с торчащим мехом изнутри, и шерстяная шапка.