Внутри себя

Я почти не двигаюсь, так как делать это уже практически невозможно. Огонь, полыхающий внутри меня, распространяется с невероятной скоростью, даже лесной пожар движется не так рьяно, как боль внутри меня. Соображать становится всё труднее, не удивлюсь, если в скором времени я начну бредить. А может, уже. Может, всё, что сейчас со мной происходит, – сон. Кошмарный сон. Будет забавно, если я возьми да и проснись в тёмной камере возле ведёрка с дерьмом. Вот будет хохма. Нет, лучше сдохнуть, чем вернуться туда.

Вращаясь вокруг своей оси, при этом едва держась на ногах, я пытаюсь всячески изучить комнату. Надо это сделать прежде, чем ноги окончательно перестанут меня слушаться.

Помимо имеющегося здесь оборудования, я вижу в дальнем от меня углу синюю шторку. Но это не просто шторка, а, правильней будет сказать, ширма или балдахин. Синяя ткань во всю высоту отгораживает часть комнаты, тем самым делит её две половины. На ту, где сейчас нахожусь я, и на ту, которая полностью скрыта от меня. Что она скрывает? Любопытство внутри меня возросло до максимума. Неужели за этой синей материей прячутся ответы на все мои вопросы? При других обстоятельствах я бы незамедлительно кинулся туда и выяснил, какого чёрта здесь происходит, но сейчас мне приходится томить себя.

Мой взгляд устремлён исключительно на синюю ткань, которая висит здесь неспроста. Её цель отгородить что-то. И скоро я это выясню, но прежде надо дождаться, пока огненная волна сбавит свои обороты и позволит мне хотя бы на минутку расслабиться. Но ждать у моря погоды можно вечность, поэтому, не дождавшись послаблений, я мелкими шажками направился навстречу ответам. Когда до импровизированной комнаты оставалось не больше пары метров, я услышал доносившиеся оттуда непонятные звуки. Сделал ещё пару шажков, и до ушей донёсся писк.

Стоя как столб, не издавая никаких звуков, внимательно прислушивался к шуму. Да, это писк, точно он. На ум сразу пришла мысль, что такой писк издаёт машина, подключённая к человеку, следящая за его пульсом и сердцебиением. Мгновение спустя, осознав свою мысль полностью, я испугался. Страх накатил такой мощной волной, что сжигаемая изнутри боль резко стихла. Неужели там, за синей шторкой, находится живой человек?

когда подумал о такой перспективе, у меня мгновенно закружилась голова. Одновременно я был этому рад и не рад. Рад – потому что наконец-то могу узнать правду, а не рад – потому что боюсь, что эта самая правда может причинить такую боль, которая убьёт одним махом.

Стоя прямиком перед синим занавесом, за которым прячется некто, я долго собираюсь с духом, чтобы сделать одно лишь простое движение. Один взмах руки, и моему взору предстанет картина, благодаря которой я смогу получить ответы. Но какие ответы я хочу получить от человека, прикованного к больничной койке? На что я рассчитываю? Всё, хватит бесполезных вопросов.

Положив револьвер на ближайшую тумбочку, я дрожащей рукой – непонятно, дрожит она от страха или это уже предсмертные конвульсии – отдёрнул синюю шторку.

5

Этот миг, продлившийся менее одной секунды, показался вечностью. Все пережитые здесь несчастья и испытания пронеслись перед глазами, будто намекая на то, что вот он, конец, ну или очень близок.

Да я был прав. Больничная койка скрывалась за непрозрачной синей ширмой. На ней был человек.

Женщина?!

Я сам не понял, утверждение это или вопрос. Трудно судить, кто занимает место на белом покрывале. По внешнему виду определить пол сложно. Неизвестный человек лежал ко мне боком, мне практически не было видно лица. Бледная кожа и впалые щёки с глазами. Кто это? Раз за разом мысленно повторял один и тот же вопрос.

Как заворожённый смотрел на неизвестное мне тело. Именно что тело, такое тощее, что даже через простыню были видны худенькие ножки и кости таза.

Господи, что здесь творится? Я был уверен, что узник в этой игре здесь один – я. Но я сильно ошибался. Нас как минимум двое. Только второй участник игры, а это был именно он – точно не наш кукловод, выглядел ещё хуже, чем я. Он тут уже давно? Если судить по его внешнему виду, то очень давно.

Я сделал шаг в сторону кровати, где мирно лежал человек.

Сперва можно было подумать, что он мёртв, но равномерно вздымавшаяся грудная клетка говорила об обратном. Помимо койки, в импровизированной палате находилось медицинское оборудование, от которого тянулись многочисленные провода и трубки. Последние были подключены к телу человека. Это было похоже на трубопровод, а человек напоминал существо, над которым проводят различные эксперименты. Такое ощущение, что я попал в самый настоящий нацистский научный центр, где, по слухам, ставили опыты над живыми людьми. К рукам шло несколько трубок разного диаметра, каждая из которых содержала жидкость. Но самой устрашающей выглядела голова. Она была вся перебинтована, множество трубок исходило из неё. Они торчали отовсюду: из носа, рта и прямиком из черепа, где в месте присоединения трубки виднелось красное пятнышко. Кровь. Но самое пугающее зрелище – глаза. Они были открыты и шевелились. Зрачки двигались, они блуждали, пытаясь то ли увидеть, что происходит вокруг, то ли просто хотели выскочить из орбит.

– Да что здесь, вашу мать, происходит? Какого чёрта? Кто мне объяснит? – выругался я, проклиная всё на свете, с трудом подбирая нужные слова.

После моих слов, а вернее – дикого крика, я заметил, как вздрогнуло тело. Это была реакция на меня.

Мозг готов был взорваться. Необъяснимого дерьма стало ещё больше, в разы больше – целый грузовик отменного дерьма. Необходимо успокоиться и мыслить рационально. Всё это не случайность, это часть игры, сценарий. Но где главный режиссёр?

Я боялся двинуться, хотел провалиться под землю, страх полностью парализовал тело. Я не знаю, что делать. Помочь человеку на кровати или нет. Если помочь, то как? Что я могу сделать, когда и сам нахожусь практически в таком же состоянии. Я живой мертвец, голый, с окровавленной рукой и со вспоротым брюхом. Я едва держусь на ногах, в любой момент готов рухнуть на пол.

Чтобы хоть как-то прийти в себя от всего увиденного, я попытался перевести взгляд на что-нибудь ещё. Повертев головой по сторонам, я заметил чёрный предмет, находившийся непосредственно перед койкой.

Телевизор.

А рядом ещё один. А главное, они были включены и там были картинки.

Только сейчас до меня дошло, что человек в сознании, всё прекрасно видит и телевизоры перед ним стоят неспроста. Он смотрит, наблюдает. За мной. Я узнал картинки на мониторах. На одном из них чётко виднелся чёрный мешок, а на другом моё место заключения. Узнал я его по чёртовому ведру, раковине, холодильнику и по другим предметам, которые я уже вряд ли когда-нибудь забуду.

Тут же врезался в сознание красный огонёк, непрерывно наблюдавший за мной на протяжении всего моего заключения.

Так вот, кто находился по ту сторону экрана. Я всё гадал, кто же тот нелюдь, получающий удовольствие от человеческого страдания. Признаюсь честно, я был разочарован. Я был уверен, что онлайн-фильм смотрит настоящий псих, потирающий потные ладошки, при этом смеясь нездоровым хохотом. Но что я вижу здесь? Человек, прикованный к больничной койке, весь утыканный трубками, и единственное, чем он может пошевелить, так это глазами. Ноги подкосились, и я почти плюхнулся на пол, но перед этим успел схватиться за стоявшую поблизости тумбочку.

Выпрямившись, я медленно обошёл кровать. Сперва зашёл за спину, но ничего интересного там не обнаружил. Побрёл в обратном направлении, и вот уже стою под телевизорами, глядя на тело, лежавшее прямо передо мной, прикрывая раненой рукой болтающийся хрен.

Женщина!

Теперь я в этом уверен. Большая часть лица перебинтована, но несмотря на это, я узнал её. Фотоснимок по-прежнему был зажат в здоровой руке, я посмотрел на него, а затем на живые глаза, смотрящие на меня.

Один и тот же взгляд. Глаза, которые трудно спутать, они такие же грустные, как и на снимке. На меня смотрит человек таким взглядом, что я понимаю всё без слов.

Она плачет.

Это мольба о помощи и одновременно сострадание.

Но чем я могу помочь? Мне самому нужна помощь.

По её щекам текут слёзы. Губы слегка дрожат. Это все движения, которые она совершает, словно только ими она вольна управлять. Тело неподвластно ей. Что с ней произошло?

Я мог бы подумать, что передо мной лежит девушка, которая сидела за рулём чёрного внедорожника. Но нет, это не она. Тогда, что с ней произошло, ведь она не попадала в аварию? Все эти многочисленные вопросы высасывают из меня последние жизненные соки. Я уже готов воспользоваться одним-единственным патроном в револьвере, дабы избавить себя от мучений.

– Нет, нет, нет, пошёл ты на хер, не дождёшься! – Я юлой кручусь вокруг своей оси, выпаливая одно ругательство за другим, сжимая при этом голову с такой силой, что она вот-вот лопнет как воздушный шарик.

Выдыхаю, что тут же отдаётся резкой болью в груди, животе, пахе. Боль адская, но пока терпима.

Покрасневшие от слёз глаза всё так же смотрят не меня. Мозг функционирует, а всё остальное нет. Это единственное, что живёт в физической оболочке. Как я понимаю, она лежит здесь давно, а эти трубки, подключённые к ней, питают её организм жизненной энергией. Я не знаю, как это называется в научном мире, но такому имеет место. Искусственное питание, мать её.

Но кто, кто, кто? Кто тот человек, который управляет всем этим шоу? Кто-то же нас сюда притащил, установил камеры, медицинское оборудование и другое многочисленное дерьмо. Не само же всё это сделалось? Я сам готов был уже расплакаться, но вдруг заметил, что зрачки её глаз дёргаются в сторону. Что происходит? Ей плохо? Какой же я дебил. Она на что-то показывает. Слева от меня. Я поворачиваюсь и вижу тумбочку на колесиках. На ней белое покрывало. Сдёргиваю его и вижу полку, на которой стоит ещё один телевизор, а на нём DVD-проигрыватель с пультом дистанционного управления. На экране слой пыли, на котором отчётливо проглядывается надпись «ВКЛЮЧИ».

Перевожу взгляд с него на женщину, по её лицу трудно что-то понять. Но, видимо, она хочет, чтобы я включил телевизор. Он подключён и готов к работе. Выкатываю его из угла и располагаю так, чтобы и она могла видеть.

Выпрямляюсь и замечаю в углу, где стояла тумбочка, зеркало. Подхожу к нему и смотрю в него. Что я вижу там? Оживший кошмар любого ребёнка. На моём фоне Фредди Крюгер выглядит красавчиком. Ощупываю лицо. Кожа на лице такая же грубая, как и на руках. Широкий шрам на лбу. Относительно свежий. Аккуратно притрагиваюсь к нему, но боли не ощущаю. Возможно, он появился после аварии, если она была на самом деле. Вдруг это всё плод моих буйных и нездоровых фантазий. Чёрная борода с редкими седыми волосками свидетельствует о том, что я здесь давно, ну либо просто я редко бреюсь. Впалые глаза и худые щёки также говорят о длительном пребывании в заточении. Пытаюсь сообразить, сколько времени я уже нахожусь здесь. Но я понятия не имею. День, два, неделю, месяц? В это трудно поверить, но это так. Когда ты лишён всего, не имеешь ориентира, предмета или явления, способного отсчитывать время, секунды превращаются в часы, а годы в минуты. Поэтому ответить на вопрос, сколько я нахожусь здесь, просто невозможно без посторонней помощи.

Отхожу от зеркала, с которого на меня смотрел незнакомый мужчина средних лет в ужасной физической форме, и возвращаюсь к телевизору и DVD-проигрывателю. На пульте ДУ нажимаю красную кнопку, и экран оживает. На нём застывшая картинка. Можно различить человека, прикованного к больничной койке. И этот человек сейчас смотрит на меня. Эта видеозапись сделана отсюда, но задолго до произошедших событий.

Нажимаю кнопку «воспроизведение» и картинка приходит в движение. Меня с невиданной силой охватывает волнение, тело бьёт пульсирующая дрожь, биение сердца способно пробить бетонные стены насквозь. Неужели сейчас я получу все ответы на свои вопросы. Страшно ли мне? Не придумали ещё такого слова, способного описать то, что я чувствую сейчас. Чёрный ящик начинает трансляцию.

Камера, фиксирующая происходящее комнате, расположена на уровне головы того, кто снимает. Оператора пока не видно, он не спешит попасть в кадр, да и звуков пока не издаёт, слышно лишь его тяжёлое дыхание. Так дышит человек в предвкушении грандиозного события, в момент, когда тайна вот-вот станет раскрыта.

Мне самому не терпится узнать, кто находится по ту сторону объектива. Но сначала я наблюдаю, точнее мы наблюдаем, как некто подходит к кровати и показывает женщину крупным планом. Её лицо, его выражение ни капельки не изменилось. Всё такой же грустный и напуганный взгляд, непонимающий, что здесь происходит.

Молчаливый оператор переводит камеру с женщины на стены, снимает всё имеющееся оборудование, словно пытается показать, благодаря чему эта бедняжка до сих пор ещё жива. Стоит отдать должное, импровизированная больничная палата выглядит очень солидно, по-современному. Здесь очень много медтехники для поддержания жизни, даже в условиях автономного режима. Как я полагаю, на это и был расчёт. Цель игры заключалась в том, что я должен был выбраться из запертой комнаты, прийти сюда и застать прикованную пациентку живой.

В следующий момент камера приобрела устойчивое положение, скорее всего, её установили на штатив. Камера передавала картинку с того места, где сейчас стоят два телевизора, прямо напротив женщины.

Неужели сейчас ОН из оператора превратится в актёра? Сердце, работающее на максимуме, стало биться ещё сильнее и громче, в любой момент оно могло разорваться. В кадр попадает плечо, левая рука и часть спины.

Это мужчина.

Он не спешит рассекретить себя. Подходит к женщине, становится сбоку от неё и берёт её руку в свою. Всё выглядит как человек, пришедший навестить тяжелобольного родственника. Нежно гладит её руку, наклоняется и целует в лоб. Мужчину по-прежнему не видно полностью, но, судя по всему, можно сказать, что это ничем не выделяющийся человек, каких миллиард на планете. Он до сих пор не произнёс ни слова.

На мгновение он исчезает из кадра, а затем со стулом в руке вновь возвращается. Ставит стул у изголовья кровати и становится перед ним. Теперь его полностью видно, но только со спины. Несмотря на хорошее качество картинки, узнать в этой мужской фигуре кого-либо невозможно. Лично мне он пока незнаком. В моих снах его точно не было, там были только женщины, дети, собака и я.

Какое-то время он продолжает стоять спиной к объективу, словно не решаясь повернуться. Но вот плечи приходят в движение, и корпус поворачивается на сто восемьдесят градусов. На всё про всё ушло несколько секунд, и вот он с опущенной головой садится на стул. Ещё мгновение, и его голова поднимается, взгляд устремляется прямо на меня. Я незаметно для себя приближаюсь к экрану, пытаясь понять, кто этот мужчина. Расстояние между мной и телевизором сокращается до минимума, и только тогда я понимаю, кого я вижу.

Этого не может быть.

Холодок проносится по всему телу, внутри всё обваливается, оставляя бездонную пустоту. Дыхание сбивчивое, мне нечего сказать, мысли спутались в один большой ком. С экрана телевизора на меня смотрит мужчина, как две капли похожий на меня. Нет, не похожий на меня, это и есть я.

– Что происходит? – Сейчас это единственный вопрос, обитающий в моей голове.

Я посмотрел на кровать, в ожидании того, что прикованная к постели женщина вдруг встанет и объяснит мне всё. Что здесь происходит? А происходит здесь какая-то непонятная штука. Возможно, шутка, розыгрыш или эксперимент. Мозговой штурм, царивший в голове, был прерван чужим голосом, который донёсся из телевизора. Для меня это стало полной неожиданностью. Я ожидал здесь найти всё что угодно, но только не это. Не себя. Как бы абсурдно ни звучало, но на деле выглядело всё именно так. Надеюсь, теперь я сам же всё себе и объясню, иначе голова лопнет от происходящего хаоса.

– Привет, красавчик! – Эта фраза была сказана с ухмылкой, как будто ОН, то есть я, или всё-таки ОН, ждал меня. Знал, что я доберусь до этого места и внешний вид мой будет, мягко говоря, далёк от изящного.

– Если ты смотришь эту видеозапись, то ты ещё жив, прими мои поздравления. Я понимаю, в твоей чугунной голове происходит настоящий бардак. Ты сидишь такой на стуле возле кровати с полумёртвой женщиной, при этом глаза лезут из орбит от непонимания происходящего, и ты задаёшься одним и тем же вопросом: что здесь происходит? Не беспокойся, через некоторое время ты получишь ответы на все свои вопросы. Не спеши, малыш, всё будет.

Человек с экрана был настоящим хозяином положения, а я всего лишь его слуга, от которого ничего не зависит и который ничего не решает и ни на что не может повлиять. Человек, похожий на меня как две капли воды, продолжал свой монолог.

– Скажу сразу – ты не бредишь. Успокойся, дыши глубоко, тебя не терзает белая горячка, хотя такой вариант был бы тоже неплох. Итак, позволь представиться. Я – это ты, а ты – это ты, потому что меня уже нет. Я понимаю, что твой мозг сейчас пытается проанализировать всю полученную информацию и извлечь из неё полезное, но без моей помощи тебе этого не достичь. Да-да, ты не ослышался, я – это ты, а ты – это не я. Я уже мёртв. Как ты заметил, в твоей голове не осталось ничего. Говоря другими словами, ты потерял память, абсолютно всю, ну, по крайней мере, это должно быть так. И потерял ты память неспроста. Как думаешь, кто этому посодействовал? – он выдержал небольшую паузу, во время которой я пытался переварить полученные сведения. – Правильно думаешь, я. С твоего позволения, я не буду тебе называть своего имени, так как в этом нет никакого смысла, да и незачем. Всё, что здесь происходит, не случайность. Вся та мерзость и жесть, через которую тебе пришлось пройти, чтобы добраться сюда, – моё наказание. Отчасти это и твоё, но об этом чуть-чуть попозже.

Начну с того, что место, в котором я, ты и эта бедняжка застряли, – он посмотрел вправо от себя, где всё так же неподвижно лежала женщина, – находится глубоко под землёй. Но, думаю, что эта новость для тебя не стала сюрпризом. Уверен, ты уже пришёл к этому выводу. Но вот о чём ты вряд ли смог догадаться, так это о выходе – его нет. – Человек на экране зашёлся нездоровым смехом, каким обычно смеются злодеи в фильме. – Выхода нет, есть только вход, но через него мы уже прошли, а выбраться отсюда нельзя. Забавно, правда? Ладно, можешь не отвечать, я продолжу. Итак, сюда вошли я и моя любимая супруга. – Он снова посмотрел на женщину в кровати и аккуратным движением руки погладил её по щеке и поцеловал в лоб.

– Не знаю, удивил ли тебя этот факт, так как не могу утверждать на всё сто процентов, что с момента твоего пробуждения тебя не посещали фантомы в виде воспоминаний. Предполагаю, что посещали, и возможно, когда ты её здесь увидел, ты её узнал. Так вот – это моя жена. Её имени тоже не буду называть, можешь сам ей дать имя, поверь, ей уже всё равно.

Почему она прикована к кровати? Об этом тоже чуть позже. Теперь следует рассказать, как вышло так, что ты ни хрена не помнишь. – Он встал, вышел из кадра на пару секунд и снова вернулся.

В руках он крутил какой-то предмет, то и дело перекладывая его из одной руки в другую.

– Та-дам! – торжествующим голосом сказал он и продемонстрировал мне этот самый предмет. Это был шприц.

– Шприц, но не обычный шприц, а волшебный. – Он снова заулыбался, но в этот раз уже без смеха. – Я думаю, ты нашёл на своём теле, а точнее на руке, след от укола. Так вот, содержимое шприца было введено тебе в кровь, как ты уже понял, сделал это я сам. – Он показал, как вставляет сам себе шприц в локтевой сгиб.

– Сделал я это, разумеется, не здесь, а непосредственно в твоей комнате отдыха. – Опять эта дурацкая ухмылка появилась на его лице. – Ну а дальше я стал ждать, пока препарат подействует и сделает своё дело. Уверен, тебе интересно, что это за препарат и что он делает? Отвечаю на твой вопрос. – Снова дурацкая улыбка, он играет со мной, даже сейчас, когда его уже нет. – Вещество, попавшее тебе и мне в кровь, – научная разработка, созданная при военном министерстве. О да, вся подобная фигня создаётся исключительно при их участии.

Наступает мимолётная пауза, во время которой его взгляд сверлит экран, пытаясь дать мне переварить полученную информацию.

– Я учёный, причём чертовски талантливый. Я не хвастаюсь, а излагаю факты, иначе бы ты здесь не оказался. – Иронический смешок переходит в дикий хохот. – Да и ты тоже, милая. – Его рука бережно гладит женщину по голове, и он снова становится серьёзным.

– Да, я работал на военных, которые не жалели денег на науку. В итоге после долгих лет упорной работы моя команда под моим чутким руководством сотворила настоящий прорыв не только в медицине, но и в военной разведке. Это самое вещество, которое я сначала создал, а затем выкрал небольшую его часть для личных целей, является амнезиаком. Но это не простой амнезиак, как те, что известны миру на сегодняшний день. Мой амнезиак – это нечто большее, препарат, не имеющий аналогов. Так вот, когда он проникает в кровь, он не просто стирает память, не оставляя при этом ничего, а меняет сознание человека. По сути дела, создаёт человека с новым взглядом на мир, стирая его прошлое.

Он двумя руками чешет голову, словно он умный учитель, пытающийся доказать глупому школьнику элементарную задачку. Признаюсь честно, из того, что он сказал, я мало чего понял. Какой-то препарат, стирающий не только память, но и само сознание. Что за бред несёт этот сумасшедший?

– Возможно, ты не понял, что именно я имею в виду. Попытаюсь рассказать более просто. Вот есть я, умный и талантливый человек, но в то же время не самый хороший и порядочный. А мой волшебный амнезиак способен изменить человека, создать новую личность в старом теле. Понимаешь, о чём я? Это настоящий прорыв. Был я, а вот теперь уже ты. Одно тело, но два разных человека. Похожие снаружи, но абсолютно разные внутри. По крайней мере, я на это сильно надеюсь, потому что, если он работает именно так, как я думаю, то я уже никогда не вернусь. Соглашусь, что всё это звучит невероятно бредово, но уверен, что ты сейчас сидишь на стуле и подтверждаешь мою теорию.

Я с трудом верю во всё то, что говорит мой двойник или моя предыдущая версия самого себя, но это действительно так. И в самом деле я абсолютно ничего не помню из прошлой жизни, не считая тех снов и видений. Неужели моё старое сознание стёрлось и на свет появилось совершенно новое, непохожее на предыдущее? Это сюжет какого-то фантастического фильма, а не суровые реалии обычной жизни. Моей жизни.

– Правительство давно хотело получить в своё распоряжение подобное оружие. Да, ты не ослышался, именно оружие. Эти больные фанатики в форме спят и видят, как промывают мозги шпиону и засылают в тыл вражеского государства. Я не совсем понимаю, как они хотят его использовать, дабы получить выгоду, но теперь меня это вообще не касается. Что же меня касается, задаёшь ты вопрос? – Очередной смешок, брошенный мне в лицо, вызывает мурашки по телу. – Ты! – Заканчивает он фразу громким и яростным местоимением.

Проходит секунд двадцать или тридцать, пока он снова не начинает говорить.

– Не знаю, догадался ли ты, по какой именно причине находишься здесь, но предполагаю, что на данный момент обладаешь некой информацией. Наши клинические исследования показали, что память стирается всё-таки не полностью, остаются фантомные образы и воспоминания, которые могут приходить к подопытному во сне. Сон – это такая штука, которая пока неподвластна науке. Сновидениями нельзя управлять или удалить их навсегда, но без памяти они превращаются в малопонятные картинки.

Всё, что он говорит, – чистейшая правда. Не знаю, что он был за человек, раз решился провести такой эксперимент сам над собой, но вот учёный он отличный. Он как будто всё знал. Знал, что его ждёт после инъекции, точнее, что будет ждать меня – другого человека в старом теле.

– Господи, это всё один большой сон, – страдальческим голосом вымолвил я, непрерывно глядя на экран, где мой двойник продолжал монолог.

– А оказался ты здесь по одной очень простой причине. Хотя нет, это неправда, причин много, и они непростые. – Опять повисла пауза, видимо, он подбирает верные слова. – Я конченый мудак, – эти три слова прозвучали как приговор. – Не просто мудак, а последняя сволочь, место которой в аду, в бурлящем котле. У меня было всё. – Его голос вдруг потерял уверенность и звонкость, теперь с экрана говорит человек без веры в себя. – Отличная работа, высокий заработок, большой дом с хорошим ремонтом и мебелью, дорогая тачка, модные костюмы, часы, гаджеты и другая подобная ерунда, придающая жизни шик и блеск. Ну и, разумеется, женщины, любые женщины. Я трахался сутками напролёт, одну ночь проводил с блондинкой, другую с брюнеткой, третью с рыжей, а бывало, сразу со всеми. Что за жизнь! – Его взгляд устремился куда-то вверх, словно он прокручивал всех этих женщин сейчас в голове, вспоминая каждую из них. – Один сплошной кайф. Деньги текли рекой, никаких забот и тому подобного, одним словом – РАЙ. Но, как и в Библии, в моей жизни наступил момент, когда я понял, что всё это было запретным плодом, на который я повёлся как мальчишка, поддался соблазну, забыв о святом – о своей семье.