Остров душ

Ева кивнула.

– Только я не знаю, о чем это вы, – призналась Мара.

– Сейчас объясню. Самайн – или кельтский Новый год – это древний языческий праздник, отмечавшийся после уборки урожая и знаменовавший начало нового сельскохозяйственного года, – объяснила Ева.

– Верно, – подтвердил Баррали. – И это очень похоже на сардинские традиции.

Мара продолжала смотреть на них с явным чувством недоумения.

– И?..

– Кельты делили солнечный год на два периода: период рождения и расцвета, называемый Белтейн, и период, когда природа впадает в спячку, переходя в период покоя, Самайн. Считалось, что в ночи открывающие два периода, царство света и царство тьмы, могли соединиться, освобождая души умерших, которые таким образом могли вернуться на землю, – пояснила Ева.

– Однако самым важным праздником земледельческого календаря была так называемая ночь Самайна, ночь всех мертвых и всех душ – для нас sa die de sos mortos, – которая праздновалась между концом октября и началом ноября, в честь последнего урожая, – добавил Баррали.

– Знаешь, а ты весьма неплох в этой версии в стиле Альберто Анджелы[62], – сказала Мара, дразня его. – Не хватает только джинсовой рубашки.

Баррали никак не отреагировал на провокацию. Все началось с тарелки culurgiònis, но у Кроче возникло ощущение, что полицейский уже вводит ее в ритуальный контекст нераскрытого дела.

– На Сардинии этот праздник проводится уже сотни лет очень похожим образом; меняется только название: is animeddas или su Prugadoriu, Маленькие души или Чистилище. Другие просто называют его ночью духов. И во многих деревнях в самых разных районах острова принято оставлять перед сном накрытый стол именно для духов умерших, которые могли бы вернуться в эту ночь, чтобы навестить свой старый дом.

– С ума сойти. Спасибо за объяснение, – сказала Ева Морено.

– Не за что. Тебе все понравилось?

– Это блюдо – билет на небеса в один конец. Спасибо, Грация.

Женщина улыбнулась. Не было никакой возможности обращаться к ней на «вы»: когда они подошли к их двери, жена Баррали обняла и поцеловала миланку в щеки, как будто та была дочерью, вернувшейся из долгого пребывания за границей, заставив ее сразу почувствовать себя как дома. Их дом – деревенская вилла с большим камином в центре гостиной, от которого исходило приятное тепло, – был окружен оливковой рощей и располагался среди холмов, поросших тополями, тамариском и эвкалиптами, которых было много в районе под названием Капитана. Панорама радовала глаз: было видно море, небольшой порт и еще дальше извилистый профиль Поэтто и Селла-дель-Дьяволо (Седла дьявола). Легкий ветерок унес пасущиеся здесь немногочисленные облака.

Морено встал, чтобы проверить мясо, готовящееся на огне, и Мара, воспользовавшись случаем, тихо спросила у Грации:

– А твой муж ничего не ест?

– Мало. В основном вареные овощи. Химиотерапия опустошает его пищеварительную систему и иногда вызывает кровотечение и рвоту. Он уже потерял аппетит и вкус к еде…

– Но не желание быть вместе с тобой, – сказал Баррали через всю комнату, заставив ее покраснеть.

– И слух, кажется, тоже не утратил, черт тебя дери, – прокомментировала Раис.

Морено вернулся с улыбкой на губах.

– Sa morte non jughet ojos, к сожалению. У смерти нет глаз. Она не смотрит никому в лицо. Что мы можем сделать? Но тот факт, что вы двое здесь… вы не представляете, как много это значит для меня.

Две полицейские обменялись озабоченными взглядами: обе боялись бремени, которое передавал им Баррали. Они не чувствовали, что смогут оправдать его ожидания.

Морено, напротив, удовлетворенно кивнул сам себе. Впервые за многие годы он почувствовал утешение от осознания того, что наконец нашел нужных людей, которым можно передать эстафетную палочку.

Глава 24

Комиссариат общественной безопасности, Карбония, Южная Сардиния

Национальный горно-пещерный спасательный корпус неустанно работал с полудня предыдущего дня по просьбе мэра Траталиаса и мэров Карбонии, Гибы, Сан-Джованни-Суэрджу и других деревень в этом районе, чтобы поддержать работу полицейских, добровольцев гражданской защиты и карабинеров, которые без отдыха искали в горах и в сельской местности Сульчиса Долорес Мурджа, девушку, пропавшую без вести уже почти четыре дня назад. В этом районе был создан мобильный координационный центр, откуда осуществлялось наблюдение за бригадами, начавшими патрулировать территорию, в том числе с помощью местных пастухов и волонтеров. При всем этом – никаких следов Долорес. Кто-то слил в газеты новость – ложную – о том, что агенты убеждены, что ищут труп, и это несоразмерно усилило давление на следователей и напряжение.

Главный комиссар Маурицио Ниедду, начальник полицейского управления Карбонии, провел бессонную ночь, координируя мероприятия по поиску 22-летней девушки. По его мнению, все это было пустой тратой времени: девушка слыла бунтовщицей, и ее родная деревня Траталиас была для нее слишком мала; четыре дня – это слишком мало, чтобы думать о чем-то более серьезном, и он склонялся к версии побега или просто добровольного отъезда из-за какой-нибудь ссоры с друзьями или семьей. Но Аделе Маццотта, судья, которая занималась составлением отчета о пропаже, нуждалась в поддержке прессы и хотела быть в центре внимания из-за внутренней борьбы в правоохранительных органах, поэтому она возвысила голос, требуя поисков, и дала интервью. Скорее всего, утечка началась из-за нее.

«Какая заноза в заднице», – подумал Ниедду. Он перевелся из Кальяри в Карбонию именно для того, чтобы провести в покое последние два года перед выходом на пенсию, – и вот в этой дыре, где никогда ничего не происходило, исчезла девушка, и судьи воспользовались случаем свести счеты друг с другом, а он оказался между ними.

– Скажи на милость… – пробормотал Маурицио, возвращаясь в свой кабинет. – Паола! – громко позвал он.

Главная помощница Паола Эрриу, умная женщина, которой еще не исполнилось сорока лет, вошла в кабинет с планшетом и папкой под мышкой.

– Ничего? – спросила она шефа.

– Да куда там… Ее ищут по всему району Сульчис, но это просто пустая трата времени и ресурсов. На мой взгляд, это добровольный уход, пауза для размышлений или снятия напряжения. И когда семья воссоединится, клянусь, это меня совсем не удивит.

Девушка подняла обе брови: она расспрашивала семью Долорес и была полностью согласна с боссом.

– Новости? – спросил Маурицио.

– Позвонила пара идиотов; сказали, что Долорес похитили инопланетяне.

– Правильно. Как мы не подумали об этом… Они уже потребовали выкуп?

Женщина улыбнулась.

– Оставим эти глупости. Что ты нашла за это время? – спросил Ниедду, закуривая «Мальборо», несмотря на то что здесь нельзя было курить. Он поручил своей сотруднице поработать над прошлым, привычками и кругом общения девушки. «Покопайся в ее личной жизни», – приказал он ей, прекрасно зная о дотошности и исследовательской строгости своей ученицы.

– Итак, – начала полицейская. – Что касается дружбы, сообщать нечего. Ситуация с учебой: я подтверждаю, что после окончания средней школы она несколько лет училась в университете, изучала антропологию[63], если быть точной. Приступала к учебе с большим энтузиазмом, но примерно после десяти экзаменов бросила.

– Семейное положение?

– Нет постоянных бойфрендов. Какая-то случайная история. Летом она работает в киоске на пляже в Порто-Пино, а в остальном ничего. Обследование соцсетей показывает классическую деревенскую девчонку, не в ладах со всем и вся, спорщицу и бунтарку.

– Кроме летних подработок, чем занимается?

– Как вы знаете, у нее нет приводов и никогда не сообщалось, что она употребляет наркотики, но я допрашивала ее друзей, и они признались, что употребляет.

– «Травка», химия или что-то потяжелее?

– Таблетки, с их слов.

– Хорошо. Продолжай.

– Интересно другое – и, возможно, это ключ к исчезновению.

– Давай, Паола, – сказал мужчина, хлопая в ладоши. – Это не эпизод «Chi l’ha visto?»[64]. Ajò[65], я хочу еще домой успеть!

Та улыбнулась и открыла папку.

– Несколько месяцев назад Долорес начала посещать неонурагистов…

– Кого?

– Неонурагистов. Они исповедуют псевдорелигию, которую сами называют «Нураксия». Эти чокнутые верят, что нураги являются местами связи со звездами и планетами, и ждут, когда эти естественные «радары» снова заработают.

Губы мужчины расслабились в лукавой улыбке.

– Ты шутишь, что ли?

– Нет, синьор. Я знаю, это против слова Божия, но они верят в своего рода «циклическую природу времени, когда все времена сосуществуют вместе», – сказала женщина, заглянув в сделанные ею записи. – Они верят в энергетику и целебную силу нурагов, менгиров[66] и всех мегалитических памятников, которые посещают группами с лечебной целью. Их возглавляет Роберто Мелис, пятидесяти лет, с шаманским обликом. Он считает нураги «порталами душ».

Следовательница вынула из дела фотографию и передала ее начальнику.

– Такой вот Чарльз Мэнсон, значит, сардинского разлива? – спросил Ниедду, надев очки для чтения.

– Именно. Он является одним из ведущих представителей неоязычества по всей стране.

– Приводы или судимости?

– Не так много вещей: небольшой срок за наркотики, лет пятнадцать назад. Несколько жалоб на домогательства и изнасилования, но всё в архиве. Вот тут я хочу лучше понять, что произошло… В данный момент у него проблемы с Археологическим управлением, но мне еще нужно собрать более подробную информацию и об этом.

Ниедду хмыкнул:

– Продолжай.

– Он говорит – это его точные слова, – что «в других временных рамках нураги были антеннами, позволявшими осуществлять межзвездную и многомерную связь и обмен энергией с другими уровнями существования». С его помощью через – не смейтесь – «многомерный транс» он предлагает возможность «восстановить свою индивидуальную связь с этим знанием и этой цивилизацией, вступив в контакт с духами нурагических предков».

– Скажи мне, что это неправда… – недоверчиво сказал Ниедду, качая головой.

– Правда, к сожалению. Самое печальное, что у него много последователей, особенно больных людей, искренне убежденных, что, поспав на гробницах гигантов или обняв дольмен[67], можно излечиться от опухолей, лейкемии и других тяжелых болезней.

– Почему он до сих пор на свободе?

– Думаю, он соблюдает закон.

– И что, никто не понимает, что это чепуха?

– Понимают. Но отчаявшиеся люди верят в самые странные вещи. Мелис говорит, что он изучил энергию сардинских мегалитических памятников, попутно обнаружив те, что были неизвестны до сих пор. Он утверждает, что понял «энергетическую вибрацию», которую излучают мегалиты.

– Господи Иисусе…

– «Нураксия – это шаманский способ войти в контакт с этим энергетическим измерением. Процесс значительно облегчается, если…» Это на сайте написано…

– Ну конечно, у него и сайт есть…

– «…к мегалитам идут с уважением, с сознанием того, что они живые, мыслящие существа, а не просто неодушевленные камни, руины».

– А этот «многомерный транс», который он предлагает, это что такое? – с отвращением спросил комиссар. В его голове самые драматичные версии исчезновения девушки с каждой секундой пропадали, и он все больше верил в версию, связанную с культом.

– Не имею представления. Но, думаю, секс, оргии и наркотики.

Полицейский фыркнул и постучал пальцами по столу, обдумывая следующий шаг.

– Кто его последователи? Сколько их?

В ответ Паола Эрриу показала ему фото: около восьмидесяти человек, окружающие нурагу и держащиеся за руки, образуя гигантский круг.

– Дерьмо, – пробормотал шеф. – Я предпочел бы след внеземных цивилизаций.

– Есть люди, которые приезжают прямо с континента, чтобы присоединиться к нему и неонурагистам.

– Этого нам еще не хватало… Ладно. Давайте приостановим обыски: выслушай других и скажи им, что они могут идти домой. Не болтайте пока ничего про эти сектантские штучки. Если это попадет в газеты, мы окажемся в дерьме. Я позвоню судье… У этого Мелиса есть дом или он живет в пещере со своими нурагическими духами?

– Да, у меня есть его адрес, но я сомневаюсь, что он там сидит и поджидает нас.

– Мы все равно должны попытаться. Через десять минут выходим.

Глава 25

Капитана, Куарту-Сант-Элена

Ева, Мара и Морено наслаждались солнцем, потягивая кофе в беседке с видом на оливковую рощу и розарий, за которыми Грация ухаживала с маниакальным рвением. Женщина из Ольястры мыла посуду в доме: когда две другие предложили ей помощь, она чуть не выгнала их, как будто их предложение ее оскорбило.

Ева собиралась заговорить, но Раис ее опередила:

– Морено, мы прочитали материалы дела. Оба. Я вчера передала их Кроче.

Баррали посмотрел на миланку. Та кивнула.

Ева впервые услышала, что Раис говорила абсолютно серьезно. Она встала и закрыла окно, словно хотела, чтобы то, о чем они говорили, оставалось внутри.

– Что думаете? – спросил Морено.

– Будем честными, – сказала Раис. – Мы не имеем ни малейшего представления, куда нам двигаться. Никто из нас никогда не видел ничего подобного.

– Тем лучше. У вас взгляд не замылился, а я слишком много времени провел внутри этого дела, десятки лет. Признаюсь, я уже стал слишком пристрастным.

– Думаю, Раис имела в виду, что нам совершенно не хватает специальных навыков. Понятно, что оба преступления следуют четкому ритуальному замыслу, но культовая семантика от меня совершенно ускользает.

– Вот поэтому я и здесь. Я изучаю и расследую эти смерти сорок лет, девочки. Я разговаривал с экспертами, профессорами университетов, антропологами и археологами. Я собрал столько материала, что… Не думаю, что это выше ваших возможностей, – наоборот. Я предоставлю вам все данные, которые собрал, и облегчу задачу во всех отношениях.

Женщины обменялись озадаченными взглядами.

– Послушай, Морено, почему бы тебе не рассказать, как все началось? – спросила Мара.

Полицейский встал и положил руку на одну из балок деревянной перголы[68], увитой плющом.

– Хорошо, – сказал он через несколько секунд, повернувшись к инспекторам. – Но сначала мне нужно выпить чего-нибудь покрепче. Прошло сорок лет, но у меня от этой истории до сих пор мурашки по коже.

Глава 26

Капитана, Куарту-Сант-Элена

– Впервые я столкнулся с этим делом ровно через день после того, как нашли первую девушку, – третьего ноября семьдесят пятого года. Мне было двадцать три. Молодой паренек еще, в общем-то. Я работал в управлении Нуоро. В то время местных полицейских было немного: политика министерства заключалась в том, чтобы отсылать агентов подальше с родных земель, особенно с юга, а я был одним из немногих счастливчиков, оставшихся дома.

Морено сделал паузу, чтобы сделать небольшой глоток бренди, предлагая бутылку женщинам. Обе отказались.

– Дело было официально открыто карабинерами. Их позвали местные пастухи. Жертва была найдена у священного источника Су Темпиесу в сельской местности Оруне, в районе Нуоро, в центральной части Сардинии. Место поклонения, построенное в эпоху нурагов.

Миланка открыла материалы дела и кивнула, глядя на карту острова.

– Немного дальше кладбища Оруне шла дорога, которая в то время еще не была полностью заасфальтирована, и примерно через пять километров она приводила к священному храму. Он был посвящен культу воды и датируется бронзовым веком, ему более трех тысяч лет… Карабинеры были с континента, от первого до последнего. Я ничего не имею против этой категории полицейских, но, клянусь, они не блистали следовательской проницательностью.

Женщины улыбнулись.

– Конечно, их отправили в Оруне, в Барбаджу, в качестве наказания или чтобы избавиться от них. Однако с первых же допросов они поняли, что им нужен какой-нибудь абориген в качестве переводчика, и лучше, если он будет в форме, иначе есть риск, что местные жители над ними посмеются. Они позвонили в управление, и мой начальник, который, кстати, обращался со мной скорее как с пастухом, чем как с полицейским, отправил меня в рабство к sos carabineris.

– Невезуха, – прокомментировала Мара.

– Сначала я так не думал, поверьте мне. Это было мое первое убийство и первый женский труп, который я видел в своей жизни, и, судя по методам расследования, я думаю, что это было первое убийство и для моих хозяев, хотя они гордились тем, что являлись элитой. Я сразу понял, что это за люди, когда они назвали источник водопоем для лошадей.

Ева Кроче улыбнулась. Она читала, что Су Темпиесу был уникальным памятником в своем роде, единственным; более того, это был один из самых значительных и неповрежденных объектов наследия нурагической цивилизации. Священный источник граничил со стеной из сланца, с помощью которой нурагические архитекторы канализировали родниковую воду. На протяжении веков колодезный храм высотой около семи метров оставался скрытым из-за оползня. «Удивительно, как в те времена и в таком уединенном месте удалось создать такое», – подумала Ева, рассматривая фотографии археологических раскопок.

– Маршал Кантарутти умер около десяти лет назад. В то время он был только что назначен командиром, – продолжал Баррали. – С самого начала он отмахивался от всего этого, считая дело спором пастухов из-за женщины или из-за земельного надела. Девушку нашли в храме; ее тело было покрыто нестриженой овечьей шерстью, на спине были разрезы, изображающие пинтадеру, и маска, очень похожая на sa carazza ‘e boe карнавала Оттаны. Больше на ней ничего не было, ее руки были связаны проволокой за спиной. Она лежала ничком, как будто молилась. Сразу за храмом мы обнаружили следы пожара или каких-то пожаров. Земля почернела и все еще пахла пеплом.

– Что такое пинтадера? – спросила Ева.

– Археологи и антропологи считают, что это круглый терракотовый штамп, с помощью которого украшали еще сырой хлеб; короче говоря, своего рода клеймо. Им отпечатывался орнамент, преимущественно радиальный или спиральный. Пинтадеры тоже относятся к эпохе бронзы.

Баррали взял ручку и что-то нарисовал на салфетке, потом показал это женщинам.

– Вот, пожалуйста. Тот, что был на жертве, немного отличался от самых распространенных. Размер больше, форма радиальная. Спустя годы это навело меня на мысль, что оно представляло собой sa Arroda de Tempu, Колесо времени, что-то вроде нурагического лунного календаря, возможно, вдохновленного культом богини-матери. По мнению некоторых ученых, это своего рода магический лунный аналог кельтского календаря.

Ева, кивнув, спросила:

– Что об этом сказали карабинеры?

Баррали улыбнулся:

– Что убийца или убийцы, предположительно пастухи, заклеймили жертву. Такая же пинтадера, как и на спине девушки, была и в центре маски: там, где участники карнавала помещают солярную розетку, у жертвы был именно этот солярный или лунный знак. Зооморфная, а именно бычья маска из грушевого дерева была выполнена искусным мастером.

– Ты пытался переубедить их? – спросила Мара.

– Нет, не пытался. Они никогда раньше не видели эту маску и ничего не знали о традициях и культуре этих мест. Просто торопились поскорее закрыть дело, найдя первого попавшегося подозреваемого. И потом, вы должны понимать, что меня не очень-то принимали во внимание. Меня послали туда только как языкового посредника, и со мной обращались как с рабом. – Он остановился и рассмеялся про себя. – Извините, но мне пришла в голову фраза, которую я прочитал в книге о Бустьяну Сатте, великом поэте и юристе из Нуоро. Он говорил, что Сардиния – колония Рима. Здесь, в те дни, я чувствовал себя рабом sos carabineris, к которым обращался на «вы».

– Свидетели? – спросила Ева.

– Абсолютно ничего, – ответил Баррали. – Никто ничего не видел и не слышал в sa die de sos mortos.

– А судьи? – спросила Раис.

– Аппарат судей Нуоро в то время был парализован, потому что многие судьи с континента взяли отпуск по болезни, опасаясь за свою жизнь. Все потому, что какие-то бандиты напали на них с угрозами. Атмосфера была напряженная… Многим прокурорам – и прокурор Нуоро не был исключением – приходилось заниматься обработкой тысяч дел. В следственных отделах иногда даже нам, полицейским, было трудно найти кого-нибудь, с кем можно было бы решить что-то по следствию…

– Ну, не то чтобы что-то сильно изменилось с тех пор, – прокомментировала Раис. – И я говорю не только о Нуоро.

– Ага. Это были тяжелые времена, в том числе из-за терроризма – много людей похищали. Судья, который первоначально заведовал расследованием, считал, что девушку похитили, а семья не хотела или не могла платить выкуп, поэтому похитители убили ее таким варварским способом, чтобы послать сообщение.

– Почему ты сказал «первоначально»? – спросила Ева.

– Потому что через неделю доктор Джуттари добился перевода в Милан, в свой город. Через три месяца «Красные бригады»[69] убили его…

– Черт подери… Его заменили?

– Не сразу. Пару недель на его место никого не присылали. Карабинеры продолжали действовать самостоятельно. Расследование велось cuda manera…

– Это что значит? – спросила Ева.

– Наспех, – перевела Раис. – Продолжай, Морено.

– Я провел большую часть допросов. Но местные жители не хотели со мной говорить. Все они были хорошими людьми, но ты должна понять, Кроче, что любой, кто носил форму, сардинскую или нет, в Барбадже не пользовался уважением. Омерта[70]. И со мной никто даже не хотел разговаривать. Тем более учитывая мой возраст – у меня не было никакого влияния.

– Но настоящая загадка заключалась в другом, верно? – сказала Кроче. Мужчина серьезно кивнул.

– Да. Личность потерпевшей. Не было никакой возможности узнать, кто она. Никто не приходил ее искать, никто не заявлял о ее пропаже, и никто в деревне или в соседних деревнях не узнал ее.

– Как такое возможно? – спросила Ева. – Сколько жителей было в Оруне?

– Меньше пяти тысяч.

– И никто из них никогда не видел девушку? Как это?

– Не знаю. Я задавал себе этот вопрос сорок один год и до сих пор не нашел правдоподобного ответа. Могу заверить вас, что мы обошли всех жителей, показывая фото девушки. Ничего. Журналист из Нуоро написал материал и по нашей просьбе составил обращение с фотографиями девушки. Никто не откликнулся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Маквис – характерная для Средиземноморья растительная экосистема, представляющая собой субтропическую кустарниковую степь.

2

Земляничное дерево, или Земляничник, или Арбутус (лат. Arbtus) – род кустарников или деревьев семейства Вересковые с характерными шарообразными бугорчатыми плодами (в осн. красно-оранжевых оттенков).

3

Трахит – горная порода, сложенная главным образом полевым шпатом.

4

Мегалит – культовое сооружение из каменных глыб.

5

Маска быка (сард.).

6

Косынку (сард.).

7

Ноги (сард.).

8

Лимб душ (сард.); лимб в католицизме – место обитания душ, которые не попали ни в рай, ни в ад, ни в чистилище.

9

Нураги – наименование древних (II тыс. до н. э. – VIII в. до н. э.) каменных башен, в изобилии встречающихся на Сардинии в той или иной степени сохранности; похожие постройки имеются и на других средиземноморских островах, но относятся к иным археологическим культурам.

10

Мистраль – сильный северо-западный ветер.

11

Гробницы гигантов – еще один вид сардинских археологических памятников: мегалитические погребальные сооружения в виде галерей, возможно, заимствованные нурагической культурой у предшествующих культур.

12

Кальяри – столица Сардинии.

13

Не суй свой нос! (сард.)

14

Сардский – то же самое, что сардинский; самоназвание сардинцев – сарды.

15

«Сант-Элиа» – футбольный стадион Кальяри, ныне закрытый (его функции перешли ко вновь построенному «Юнипол домус»).

16