Мрачные ноты

– Увидимся на занятиях. – Он уходит, его внимание приковано к темному силуэту в окне деканата.

Он клянется, что его мать ничего не подозревает, но она ополчилась на меня с тех пор, как заняла руководящий пост в академии, когда я училась в десятом классе. Возможно, причина в моей распутной репутации или бедности. А может быть, все дело в моем выборе колледжа.

Консерватория Леопольда в Нью-Йорке является высшим учебным заведением с самым высоким конкурсом в стране, и ежегодно в него принимают только одного музыканта из Ле-Мойна. Если, конечно, вообще кого-то из нас примут. Десятки моих одноклассников подали заявки, включая Прескотта, но миссис Мак-Крекен сказала, что я лучшая. И она собиралась рекомендовать именно меня, так что я являюсь главным конкурентом Прескотта. По крайней мере, была. Без ее рекомендации я вполне могу остаться ни с чем.

Устроившись под деревом, я с жадностью расправляюсь с обедом Прескотта и уговариваю себя не беспокоиться о нем. Я понравлюсь Марсо. Он поймет, что я заслуживаю этого места. И сегодня вечером… Сегодня вечером я не сяду в машину Прескотта. Мы можем сделать его домашние задания на обочине, а если он будет против, я просто уйду. Пусть завалит свою домашнюю работу и выйдет из гонки за место в Леопольде. Я найду другого разгильдяя, чтобы компенсировать потерю дохода.

Преодолевая три мили по беговой дорожке, которая огибает заросший деревьями участок, я настраиваю свой разум и тело на выполнение этого плана.

Когда по зданиям академии разносится звонок, предупреждающий, что через пять минут начнутся занятия, я уже приняла душ, переоделась и пробираюсь сквозь толпу учеников в Кресент-холле, хотя сердце сжимается от страха.

«Тебе нужно лишь немного времени».

Уверенность Стоджи в моих силах окрыляет, а воспоминания о папином энтузиазме вызывают у меня улыбку. Будь он на моем месте, прогуливаясь по коридорам, о которых мечтал, он напевал бы себе под нос от безудержного восторга и благодарности. И я чувствую его заразительное воодушевление, которое будоражит кровь и подгоняет меня, когда я вхожу в аудиторию 1А, тот же музыкальный класс, в котором я училась в прошлом году.

Вдоль дальней стены выстроилась впечатляющая экспозиция духовых, струнных и ударных инструментов. Около шести моих одноклассников-музыкантов рассаживаются за столами в центре огромного Г-образного пространства. Если зайти за угол, то можно увидеть стоящий в нише рояль «Безендорфер». Но мое внимание привлекает мужчина в центре аудитории.

Он сидит на краешке стола и, скрестив руки на груди, мрачно и даже с неким раздражением наблюдает за группой учеников. Слава богу, он меня еще не заметил, потому что я, похоже, не могу сдвинуться с места или отвести от него взгляд.

Вопреки ожиданиям, он довольно молод, не как студент, но, возможно, ровесник моего брата. У него точеный профиль и чисто выбритая челюсть, но, судя по уже проступающей щетине, с ней едва ли справляется самая острая бритва.

Чем дольше я пялюсь, тем больше понимаю, что дело не в его лице, а в его молодежном стиле, он совершенно отличается от других преподавателей с их консервативными костюмами и сдержанностью.

Дело в его укладке: волосы короткие по бокам и длинные на макушке, и отдельные пряди падают на лоб в совершенном хаосе, словно он часто ерошит их пальцами. Кажется, что длинные ноги облачены в темные джинсы, но, если присмотреться, на нем свободные брюки, скроенные под джинсы. Рукава клетчатой рубашки закатаны до локтей, галстук тоже в клетку, но другого дизайна, который, казалось бы, совершенно не сочетается с рубашкой, но каким-то образом отлично смотрится. Образ дополняет коричневый приталенный жилет от классического костюма. Только пиджака на нем нет.

В целом он выглядит стильно: повседневно и в то же время профессионально, но с индивидуальностью, бросая вызов дресс-коду и при этом не нарушая его.

– Садитесь. – Его громкий голос эхом разносится по аудитории, отчего у меня внутри все переворачивается, но он обращается не ко мне.

Я облегченно выдыхаю, но тут он поворачивается в мою сторону, сначала впиваясь в лицо взглядом голубых глаз, а затем уже разворачиваясь всем телом, и сжимает руками край стола. Святые угодники, слово «сногсшибательный» совершенно не передает того впечатления, которое производит его внешность. Да, первоначальная реакция – это шок, но дело не только в его привлекательности. От его безусловного авторитета, твердой уверенности в себе и властности у меня перехватывает дыхание, я чувствую растерянность, и в глубине души зарождается какое-то чертовски странное ощущение.

Долгое время он невозмутимо смотрит на меня, и его темные брови сходятся на переносице.

– Вы?.. – Он бросает взгляд в коридор позади меня, затем возвращается к моему лицу.

– Вас не было на собрании персонала сегодня утром.

– Собрание персонала? – растерянно переспрашиваю я, но в тот же миг до меня доходит, о чем он говорит, и у меня начинает сосать под ложечкой.

Он думает, что я преподаватель, и теперь смотрит на меня так же, как остальные парни; его оценивающий взгляд скользит по моему телу, отчего к горлу подкатывает комок, и я в очередной раз вспоминаю о том, насколько отличаюсь от своих сверстниц и как сильно ненавижу эти различия.

Я прижимаю сумку к груди, пряча самую выдающуюся часть своего тела.

– Я не… – Прочищаю горло и направляюсь к ближайшей парте. – Я ученица. Фортепиано.

– Разумеется. – Он встает, засовывает руки в карманы и мрачно рявкает: – Займите свое место.

Мистер Марсо следит за мной суровым ледяным взглядом, и, черт побери, я не хочу демонстрировать страх. Я поспешно направляюсь к своему месту, пытаясь вернуть уверенность, которую чувствовала, когда вошла в класс, но у меня ноги подкашиваются.

Когда опускаю сумку рядом с незанятой партой, нетерпение в его голосе звучит громче и резче:

– Поторопитесь!

Я падаю на стул, руки дрожат, а сердце едва не выпрыгивает из груди. Если бы я была сильнее и увереннее в себе, мне было бы все равно, что он сверлит меня пристальным взглядом, от которого учащается пульс.

Если бы я была сильнее, то смогла бы отвести от него свой взгляд.

Глава 4

Эмерик

Я совершенно ошеломлен. Это лучше всего объясняет, почему мой голос звучит слишком строго, а обычно невозмутимое выражение лица превратилось в напряженную маску. Я не был готов к такому повороту. Не ожидал, что в мой класс войдет высокая, невероятно сексуальная женщина, обладающая роскошными формами. Моя первая мысль? Беверли Ривар нашла мне в подчинение самую соблазнительную учительницу музыки в стране. Чтобы проверить меня.

«Но она не преподаватель».

Я расслабляю пальцы, которыми впился в столешницу. Господи, это доставило бы много проблем.

Вот только все значительно хуже.

В глазах девушки, которая пытливо смотрит на меня с первого ряда, читается явное недоверие. Опустившись на стул, она натягивает подол юбки на колени и поджимает ноги, ее поза кричит о напряжении, сковавшем тело. Не к такой реакции женщин, или старшеклассниц, если уж на то пошло, я привык.

Я горжусь тем, что являюсь строгим преподавателем, которого все уважают. И прекрасно знаю, какими глазами смотрят на меня ученицы, но восторженная влюбленность в их взглядах совершенно меня не трогает. Однако в темно-карих глазах, уставившихся на меня сейчас, нет и намека на наивное обожание. За всю мою шестилетнюю практику работы учителем я никогда не встречал ученицу, которая смотрела бы на меня так, будто ей хватило одного взгляда, чтобы оценить мои намерения и выразить свое неодобрение.

Может, эта девушка слышала об ошибке, которую я допустил с Джоан, о развратных действиях, которые привели к тому, что я лишился работы? Ну и хрен с этой работой. Только мои родители знают детали о том, чего я лишился в Шривпорте, и природе моих намерений.

Что бы эта девушка там себе ни думала, я вполне могу прибегнуть к тактике устрашения или продемонстрировать свой авторитет и потребовать, чтобы она сосредоточила свое внимание на занятиях.

Я выдерживаю ее проницательный взгляд и обращаюсь к классу:

– Займите свои места, уберите телефоны.

В аудиторию входят еще несколько учеников. Я быстро пересчитываю присутствующих: одиннадцать девушек и девять парней – все на месте.

Когда раздается звонок, опоздавшие занимают свои места. В одном из них я узнаю сына Беверли, видел его фотографии в ее кабинете. В жизни Прескотт Ривар гораздо высокомернее, и на его губах вместо милой улыбки играет дерзкая ухмылка. Он усаживается рядом с кареглазой красавицей и наклоняется над ее столом, чтобы провести пальцами по ее волосам.

Она уворачивается от его посягательств.

– Прекрати.

Пижон, сидящий по другую сторону от нее, наклоняется к ней. Его тощее тело обтянуто узкими брюками и клетчатой рубашкой, дополненной галстуком-бабочкой в клетку. Он смотрит на ее губы сквозь очки в черной оправе и что-то шепчет, но слишком тихо, чтобы я мог разобрать.

Она поджимает губы в тонкую линию, а на лице появляется мрачное выражение, и причина этого, похоже, намного серьезнее, чем простое раздражение.

Мне необходимо знать, что он ей говорит. В груди пульсирует странное любопытство, когда я останавливаю пристальный взгляд на шепчущем юноше.

– Ваше имя?

Он откидывается на спинку стула, небрежно ссутулившись, и вытягивает ноги под партой.

– Себастьян Рот.

Я подхожу к нему и предупреждающе пинаю носок его ботинка, что мигом заставляет его сесть прямо.

– Что вы ей сказали, мистер Рот?

Он бросает на девушку плотоядный взгляд и потирает рот, чтобы скрыть усмешку.

– Я всего лишь отметил, какая у нее большая… э-э… – Он смотрит на ее грудь, затем поднимает глаза к губам. – Губа. Какая большая у нее губа.

Прескотт прыскает со смеху, его примеру следует несколько мальчишек, сидящих вокруг.

Именно в этот момент я замечаю разделение по местам. Девочки сидят с одной стороны. Мальчики – с другой. За исключением той, которая выглядит как женщина. И я собираюсь узнать, выбрала ли она это место из-за какой-то необходимости либо намеренно села так, чтобы оказаться в окружении крутых парней.

Засунув руки в карманы, я поворачиваюсь к ней.

– Ваше имя?

Ее нижняя губа и правда рассечена и припухла. Она зажимает ее между зубами и одновременно медленно расправляет плечи, пытаясь собраться с духом. Затем приподнимает подбородок и встречается со мной взглядом.

– Айвори Вестбрук.

«Айвори». Ее имя вызывает ассоциации с желтовато-белыми, потертыми по краям жесткими клавишами пианино[1]. И совершенно ей не подходит. С соблазнительными изгибами, каштановыми волосами и смуглой кожей с золотым отливом, она выглядит крайне таинственно. Кажется, она словно поглощает все тени в комнате.

Проклятье, мне определенно нужно выбраться сегодня из дома и потрахаться.

– Мисс Вестбрук, найдите себе место, где вас будут меньше отвлекать. – Я указываю в сторону девушек.

Она смотрит на меня огромными, как у лани, глазами, словно попала в ослепительно-яркий свет софитов. Затем моргает, бросает взгляд на одноклассниц и опускает глаза на свой стол, когда в ответ они одаривают ее неприветливыми презрительными усмешками. А вот и ответ на мои размышления по поводу выбора места.

– Я здесь не для того, чтобы потакать вашей чувствительности. – Я ударяю рукой по столу, заставляя ее подпрыгнуть. – Поторопитесь.

Прерывисто вздохнув, она хватает сумку и направляется к хихикающим девчонкам скованной, но при этом уверенной походкой.

Все парни в аудитории наблюдают, как она идет вдоль переднего ряда парт, и мне не нужно следовать их примеру, чтобы знать, что они видят. Ноги как у стриптизерши, внушительных размеров грудь, подтянутая круглая попка, и каждый шаг лишь подчеркивает ее упругость.

Примитивная, изголодавшаяся часть моего сознания жаждет присоединиться к их откровенному вожделению, и в то же время мне хочется защитить ее от посторонних глаз, скрыв эту соблазнительную фигуру под широким пальто. Вместо этого поборник строгой дисциплины берет верх и в назидание остальным отвешивает подзатыльник ближайшему подростку.

Себастьян вздрагивает и испуганно смотрит на меня.

– Вы чего?

Я выхватываю телефон у него из рук и швыряю на свой стол. Он скользит по столешнице и падает на пол с другой стороны.

Остальные ученики поспешно рассовывают свои телефоны по карманам и сумкам. Все, кроме Айвори. Она настороженно наблюдает за мной, сложив руки на столе, и никакого телефона у нее не видно.

Себастьян теребит прядь волос.

– Если вы сломали мой телефон…

Я вызывающе выгибаю бровь, и в моем тоне появляются стальные нотки:

– Продолжай.

Он пожимает плечами.

– Отец купит мне новый.

Ну разумеется, и с моей стороны было бы лицемерием осуждать этого юношу за то, что он высокомерный придурок. В его возрасте я вел себя так же, у меня были состоятельные родители и чрезмерно раздутое чувство собственной важности. Черт побери, я по-прежнему придурок, только теперь отвечаю за свои поступки.

Я выхожу в центр класса, сцепив руки за спиной.

– Добро пожаловать на урок по теории музыки двенадцатого класса. Меня зовут мистер Марсо, и я буду вашим музыкальным руководителем в течение последнего года обучения в академии Ле-Мойн. После этого урока вы отправитесь на занятия по своим основным дисциплинам. Студенты-пианисты останутся со мной. Прежде чем мы начнем, что вы хотите узнать обо мне?

Девушка-азиатка, рядом с которой решила сесть Айвори, поднимает руку.

Я киваю.

– Представьтесь, пожалуйста.

Она встает около своей парты.

– Элли Лай. Виолончель. – Девушка подпрыгивает на носочках. – А какое у вас образование?

Я вновь киваю ей и жду, пока она усядется на свое место.

– Я получил степень магистра музыкальных наук в консерватории Леопольда в Нью-Йорке. Играю в симфоническом оркестре Луизианы. Моим последним местом работы была частная средняя школа в Шривпорте, где я был директором, а также руководил музыкальной образовательной программой.

Прескотт демонстративно потягивается и ухмыляется. Затем небрежно поднимает руку и заговаривает, не дожидаясь моего разрешения:

– А вам сколько… лет двадцать семь? Двадцать восемь? – В его голосе отчетливо слышится неприязнь. – Как вам удалось получить степень магистра, преподавать и стать директором школы за такое короткое время? Как так, мистер М.?

«Работал, надрывая свою гребаную задницу, ты, маленький ленивый гаденыш».

И подумать только, одно опрометчивое движение молнии, – и я потерял все это, включая то, к чему никогда не стремился, но что в итоге оказалось единственным имевшим значение.

От одной мысли о Джоан, сидящей за моим столом в Шривпорте, в груди начинает клокотать ярость. От понимания, что она продолжает свою жизнь без меня, ощущение предательства отравляет меня изнутри жгучим ядом, пары которого я ощущаю при каждом вдохе.

Я неспешно наклоняю голову из стороны в сторону, собираясь с мыслями и беря себя в руки.

– Я рано закончил бакалавриат и преподавал в средней школе на Манхэттене, одновременно участь в аспирантуре. Есть еще вопросы?

Айвори поднимает руку.

– Да?

Она не встает и не ерзает на месте, а ее темные глаза устремлены прямо на меня.

– Вы играете на фортепиано? То есть, конечно же играете, поскольку будете моим преподавателем. Я имела в виду, вы играете на фортепиано в симфоническом оркестре?

Господи боже, ее голос… Он не протяжный и писклявый, как у ее ровесниц. Он многогранный и чарующий, как капли дождя в полночь.

– Да, в оркестре я играю на фортепиано.

Ее улыбка – это медленно нарастающий ноктюрн, сдержанно переходящий от губ к глазам.

– Солируете?

– Иногда.

– Ух ты.

Я шокирован не только ее вопросами, но и тем, с каким благоговением она смотрит на меня, отчего у меня мурашки бегут по коже. И мне это не нравится. Я горжусь своими достижениями, но не тогда, когда это приятное ощущение мешает испытывать с трудом заработанную горечь.

Я резко отмахиваюсь от остальных поднятых рук.

– Откройте учебники по теории музыки на третьей главе. Мы перейдем прямо к… – Мое внимание цепляется за Айвори, поскольку все, кроме нее, следуют моему указанию. – Вам нужен слуховой аппарат, мисс Вестбрук?

– Нет. – Она опускает руки на колени и смотрит мне прямо в глаза. – Другие учителя дали мне неделю, чтобы купить учебники.

– А я похож на других учителей?

– Нет, мистер Марсо, – раздается женский голос с заднего ряда. – Вы определенно не похожи на других.

По классу разносится дружный смех, и я сжимаю кулаки от раздражения.

Я достаю учебник из своей сумки и бросаю на ее парту.

– Глава третья. – Я наклоняюсь и приближаюсь к ее лицу. – Постарайтесь не отставать.

Она быстро моргает.

– Да, сэр.

Ее тихий ответ зарождает во мне пульсирующее, всепоглощающее и совсем не детское желание. Кожа горит, а ладони становятся скользкими от пота.

Господи, сегодня вечером мне понадобится умопомрачительно жесткий трах. Кожа, веревки и оставляющие глубокие следы удары плетью. Никаких стоп-слов. Никакой навязчивой заботы после. Хлоя или Деб вполне подойдут. Возможно, даже обе сразу.

«Эмерик, соберись».

– Достаньте планшеты и откройте мой сайт. – Повернувшись спиной к классу, я продолжаю говорить, пока пишу на доске веб-адрес. – Вы найдете там все мои лекции. Я хочу, чтобы вы их изучили.

Когда я снова поворачиваюсь лицом к ученикам, вижу, что Айвори не спешит следовать моим указаниям.

Почувствовав, как у меня на лбу начинает пульсировать вена, я упираю руки в бока.

– Дайте-ка угадаю. У вас нет планшета?

– Она может посидеть здесь, – вызывается Прескотт, похлопывая себя по коленям, – и я поделюсь своим.

Девушка сжимает челюсти и показывает ему средний палец.

Я колеблюсь между желанием набить Прескотту морду и отшлепать Айвори по ее идеальной попке. Оба варианта не являются законными методами воспитания, однако одна лишь мысль о втором – и у меня кровь закипает в жилах.

Мое внимание задерживается на ее губах на несколько долгих мгновений, прежде чем я обращаюсь к классу:

– Прочтите главу и ответьте на вопросы в конце лекции.

Я указываю пальцем на Айвори, приглашая следовать за мной.

– Жду вас в коридоре.

Глава 5

Айвори

Я выхожу из класса вслед за мистером Марсо, во рту пересохло, руки вспотели. Когда за ним со щелчком закрывается дверь, мое сердце ухает в пятки, подгоняемое неконтролируемым страхом.

Его нельзя назвать крупным мужчиной, но в пустом школьном коридоре он кажется огромным, возвышающимся надо мной разъяренным гигантом.

Если мое будущее зависит от его первого впечатления обо мне, то я круто облажалась.

Он проводит ладонью по лицу, прикрывает рот и целую вечность сверлит меня пристальным взглядом.

– Вы пришли на мой урок неподготовленной и…

– Я согласовала с администрацией вопрос по учебникам. Мне всегда дают первую неделю на то, чтобы…

– Не смейте меня перебивать, – резко говорит он и наклоняется вперед, опираясь рукой на стену рядом с моей головой.

Под пугающей синевой его глаз на моих щеках разливается яркий румянец. Его губы так близко, что я чувствую в его дыхании стойкий аромат коричной жвачки, и от нервов у меня начинает сосать под ложечкой.

– Вы намеренно пытаетесь тратить мое время? – На его скулах играют желваки. – Не хочу слышать никаких плаксивых отговорок или лжи. У вас есть пять слов, чтобы объяснить, почему вы пришли в школу без учебных материалов.

Пять слов? Этот парень шутит? Хрен ему, потому что я скажу всего четыре.

– Я живу в Тримейе.

– Тримей, – повторяет он невозмутимым тоном.

Мне жутко неприятно, что под его пристальным взглядом я чувствую себя скованно и неуютно. Я хочу, чтобы он отвернулся, потому что меня бесят его глаза, похожие на ограненные сапфиры, и то, как льдистые крапинки искрятся в них в свете флуоресцентных ламп.

В этом взгляде нет ничего нежного и безопасного.

Он сглатывает, и его кадык двигается над узлом галстука.

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему вы живете в Тримейе?

Он не просто задает вопрос. Он щелкает им, как хлыстом. Словно подвергает порке, которую я не заслужила.

Нас разделяет всего несколько дюймов, я прижимаюсь спиной к стене и чувствую себя загнанной в угол, будто мне нужно защищаться, и это выводит меня из себя.

– Ах, точно. Я забыла, что у вас престижный диплом, так что объясню на пальцах.

– Следите за своим чертовым тоном.

Его угроза чуть громче шепота, она повисает в небольшом пространстве между нами, но я ощущаю ее всем телом подобно раскату грома.

Он сказал «никаких плаксивых отговорок или лжи»? Хорошо.

Я стараюсь сдержать раздражение и отвечаю ему откровенно, без прикрас:

– Я живу в Тримейе, мистер Марсо, потому что моя семья не может позволить себе особняк в Гарден-Дистрикт. У меня нет денег на телефон. Я не могу позволить себе кроссовки или еду для моего кота. И эти… эти электронные браслеты, которые носят все мои одноклассники во время тренировок? Я не знаю, зачем они нужны, но их я тоже не могу себе позволить. И в данный момент у меня нет денег на учебные пособия. Но они будут. К концу недели они у меня будут.

Выпрямившись, он отступает на шаг и опускает голову. Что это, черт возьми, он прячет улыбку? Клянусь богом, я заметила мимолетное подрагивание его губ. Неужели он наслаждается описанием моей жалкой жизни? Что за ужасный человек! И это учитель, на которого я должна равняться? Тот, кто поможет мне стать сильнее или уничтожит меня? Мне становится тяжело дышать.

Он поднимает голову и сжимает губы в тонкую линию, а ледяные глубины его глаз, кажется, задают тон всему выражению, превращая его в коллаж из лиц, преследующих меня во снах.

– Я должен вас пожалеть?

– Никогда, – цежу я сквозь стиснутые зубы. – Я никогда этого не допущу.

– Нет? Тогда что? Похоже, вы ждете, что я сделаю для вас исключение?

– Нет. Просто… – В жизни не встречала более бездушного, самодовольного мудака. – Просто объявите мне дисциплинарное взыскание или что вы там собираетесь сделать.

Меня осеняет, что что-то не так, в тот момент, когда он оглядывает коридор и проверяет, одни ли мы. Я понимаю, что наш разговор выходит за дозволенные рамки приличия, когда он наклоняется ко мне и кладет руки на стену, загоняя меня в ловушку. И я знаю, что ни черта не могу сделать, когда слышу его шепот сквозь гул в ушах:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ivory (англ.) – цвет слоновой кости. (Здесь и далее – прим. пер.)