скачать книгу бесплатно
Как раз неделю назад она написала пост о том, как она обеспокоена из-за того, что Мэтт возвращается из командировки. Дженни добавила к сообщению забавные фотографии, на которых она пялится на себя в зеркало, проклиная тот факт, что, будучи подростком, мазалась детским маслом, вместо того чтобы использовать солнцезащитный крем. По ее словам, она была склонна к подобного рода разрушительным мыслям, когда слишком надолго оставалась в одиночестве.
Только после этого она вспомнила, что благодарна за то, что Мэтт занимает должность в небольшой венчурной фирме, благодаря чему проводит в дороге не меньше двух недель в месяц, и мгновенно сообразила, что все самые удачные идеи приходят к ней из, как она когда-то написала, «ментального пространства, возникающего в результате того, что на протяжении продолжительного периода времени она может оставаться самой собой».
Не знаю. Поскольку Санджей работал дома (а в последнее время, вынуждена признать, он и впрямь работал), в одиночестве я пребывала только в машине. Пока дело обстояло так: благодарность, во всяком случае, была умеренно эффективной. И в такой день, как этот, мне следовало напоминать себе о том, что существует весомая причина для того, чтобы женщина в здравом уме ни свет ни заря вытаскивала себя из постели и проводила активное время суток, стремясь удовлетворить потребности других людей, а потом делать это снова, и снова, и снова.
В этом заключался труд любви. Или в чем-то вроде этого.
* * *
– Доброе утро, Пенни!
Я еще не включила компьютер, когда в мой кабинет ввалился Расс. Это роскошь – иметь собственный кабинет без единого окна и размером с коробку для обуви. Особенно после того, как прошел слух о том, что скоро мы будем работать, сидя бок о бок за длинными столами, что обеспечит активное сотрудничество, или какое бы еще там определение ни придумал университет для своей самой свежей инициативы по снижению издержек.
Поскольку у меня была дверь, я ожидала, что Расс постучит, прежде чем открыть ее.
– Я не собирался пугать тебя, – сказал он, садясь на краешек моего стола.
Я взглядом показала ему на стул, стоящий напротив моего.
– Кто сказал, что я испугалась?
– Малыш не давал тебе спать прошлой ночью? – спросил он, глядя на меня сверху вниз. Я никогда не понимала, как мужчина, еженедельно часами накачивающий свои грудные мышцы, может так наплевательски относиться к волоскам в носу. Расс был соуправляющим отдела развития – эта должность была придумана именно для него после того, как он возмутился, когда меня повысили первой. Однако он был остер, как коса, и я многому научилась у него, овладевая искусством отсекать проблематичные «подаяния», как мы называли благотворительные пожертвования, сделанные для университетской больницы или медицинской школы. По этой причине я терпела его выходки чаще, чем, вероятно, следовало бы.
– Ему шесть, Рассел. Поэтому не волнуйся, он дал мне поспать, – сказала я, как будто бы из моего младенца, который был чемпионом по сну, не вырос малолетний мальчишка, страдающий бессонницей и хроническим энурезом. Санджею казалось, что это результат того, что я балую Майлза, он посоветовал, чтобы я придумала систему поощрений, согласно которой наш ребенок будет получать знаки внимания и привязанности в обмен на фазы быстрого сна, что меня вообще-то обрадовало. Я не знала, что еще можно сделать, я не могла закрыть сына в комнате, настаивая на том, чтобы он до утра валялся на мокрых простынях. А Санджей так крепко спал, что к тому моменту, когда он начинал осознавать, что от него требуется помощь, я уже совсем просыпалась и укладывала Майлза обратно в постель.
Расс посмотрел на меня скептически.
– Просто ты выглядишь утомленной.
Я откинулась в кресле, чтобы он не дышал на меня, обдавая запахом кофе.
– Ты же понимаешь, что, в сущности, имеют в виду, говоря человеку о том, что он ужасно выглядит, верно?
– Я не сказал, что ты выглядишь ужасно. Просто мне кажется, что ты могла бы провести ночь иди две в номере отеля, подальше от своих детей.
Я не собиралась подавать виду, какое впечатление произвело на меня его неуместное замечание.
– Я завалена делами, и у нас с тобой сегодня совещание по поводу книг. Что еще?
Расс хлопнул в ладоши, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не подмигнуть – постоянные бессонные ночи сделали меня игривой.
– Только что позвонил Джордж Блатнер. Он в городе и хочет провернуть дельце до завтрашнего утра, то есть к этому времени нам нужно отточить и подготовить проект. Медицинские программы, возможные последствия, крайне жалостливая история пациента – все, что только можно. Я все уже написал, но сегодня днем у меня завершающая встреча с Розенбаумом. И, понимаешь, Эдриану с этим не справиться, – сказал он, имея в виду нашего штатного писаку, которому требовалось несколько дней для написания одной страницы.
– Я в деле, – сказала я, потому что всегда так говорила, когда нужно было выполнить работу.
Расс ухмыльнулся.
– Детская и подростковая онкология – это золотая жила, я хочу быть уверенным, что Блатнер снизит цену примерно на тысячу. Рад, что ты согласилась.
– Рассел?
Он выжидательно посмотрел на меня.
– Да?
– Прошу тебя, выходя, закрой за собой дверь.
Значит, для того чтобы разгрести повседневные дела, у меня еще меньше времени, чем я предполагала, и всего несколько минут для того, чтобы подготовиться к девятичасовому совещанию с боссом – Иоландой. Тем не менее я все-таки вытащила из сумки телефон и написала сообщение Дженни.
«Прошу тебя, прикончи меня».
Обычно Дженни отвечала сразу же, даже если я писала ей поздней ночью. Но прошло около часа, прежде чем я получила от нее весточку.
«Не могу, любимая».
«Ну пожалуйста! Бесплатный латте или даже три, если ты это сделаешь».
«На небесах не подают кофе».
«Это ты так думаешь».
Потом я добавила:
«Расс неожиданно взвалил на меня еще один проект».
Прошел еще час, прежде чем она ответила мне.
«Ты должна уволиться».
Это было так не похоже на то, что обычно говорила Дженни, что я перепроверила, нужную ли мне цепочку сообщений я читаю. Да, сообщение было от нее.
У всех бывают неудачные дни, напомнила я себе. Потом я написала:
«Хотелось бы».
На что она ответила:
«Дело не в желании. Если ты несчастлива, измени свою жизнь».
Теперь это было больше похоже на Дженни, она сыпала цитатами так же, как некоторые читают наизусть стихи из Библии. Тем не менее я не могла согласиться с ней. Перемены – это привилегия, дарованная тем, чьи родственники не рассчитывают на то, что им будет обеспечена пища, кров и медицинская страховка. Я подумала, что сейчас у Дженни все это есть.
Я внимательно смотрела на экран телефона, на котором светилась фотография Стиви и Майлза, резвящихся на пляже во время нашего последнего семейного отпуска два года назад, раздумывая, как бы ответить подруге. Дженни обидчива, напомнила я себе, поэтому, послав ей смайлик в виде сердечка, я положила телефон рядом с клавиатурой, чтобы продолжить стучать по клавишам, пробиваясь сквозь возложенный на меня объем работы.
Но вместо того чтобы работать, я представила себя на берегу океана. Только на этот раз в своих фантазиях я была не одна. Я была вместе со Стиви, Майлзом и Санджеем. И в этих фантазиях мои дети вместе строили замок из песка, а не соревновались в том, кто первым оцарапает другому руку или ногу, а мой муж, счастливый и реализовавшийся, или, может быть, просто нашедший прибыльную работу, лежа на своем пляжном полотенце, смотрел на меня тем взглядом, который я часто замечала у Мэтта, когда он смотрел на Дженни.
То есть полным любви взглядом, которого я почти не ощущала в последнее время.
Глава 3
Санджей позвонил около пяти, через несколько секунд после того, как я наконец принялась за составление проекта, который должна была представить наутро. Времени отредактировать его не было, тем лучше, я взяла за основу одну из своих шаблонных версий, где имена собственные были специально заменены на вымышленные. В мире Иоланды от сотрудника ожидали, чтобы он разумно подошел к проблеме, а потом скинул результат ей на почту.
– Привет, – ответила я. – Что случилось?
– Просто напоминаю тебе о том, что сегодня ты забираешь детей из лагеря.
– Дерьмо.
– Ты забыла?
В этот момент я едва могла вспомнить свое второе имя, не говоря уже о событиях, которые он не потрудился отметить в нашем семейном календаре.
– Забыла, – призналась я. – А ты не можешь это сделать?
– У меня джем-сейшн.
В подростковом возрасте Санджей мечтал стать индийским Стиви Рэем Воном[2 - Стиви Рэй Вон (1954–1990) – американский гитарист-виртуоз и певец. (Здесь и далее примеч. пер.)] – поэтому так зовут нашу дочь, – и недавно он присоединился к местной любительской группе, что, как я полагала, было безнадежной попыткой вернуть молодость.
Меня искушало желание сострить насчет того, что я слишком устала поддерживать нашу семью на плаву, закрывая глаза на его безделье. Но потом я бросила взгляд на три строчки, напечатанные в пустом документе, над которым я работала. Если бы я ушла с работы в пять, передохнула бы за ужином и уложила детей спать, у меня осталось бы время до одиннадцати часов, чтобы закончить проект. Я могла бы попросить Расса помочь мне, но он, вероятно, уже ушел играть в гольф. Если память мне не изменяла, он загонял мячи в лунки вместе с Иоландой. Как получается, что всем, кроме меня, удается находить свободное время?
Я была почти готова выругаться от расстройства, когда вспомнила о том, что на этой неделе в лагере вместе с Майлзом и Стиви была Сесили. Дженни будет рада забрать детей вместо меня.
– Я займусь этим. Желаю приятно провести время, – сказала я Санджею, и, хотя в моем тоне уже прозвучала обида, я повесила трубку, не высказав ее.
Я позвонила Дженни по рабочему телефону. Когда она не сняла трубку, я отправила вдогонку текст и вернулась к проекту. К 17:15 она мне так и не ответила, а это означало, что мне нужно было уйти еще семь минут назад, чтобы добраться до детского летнего лагеря, прежде чем мне начнут начислять по доллару за каждую минуту опоздания на каждого ребенка.
Я отправила себе электронной почтой документ, над которым работала, схватила сумочку и на всей скорости выскочила из кабинета, молясь о том, чтобы меня никто не увидел. Официально рабочий день у нас заканчивался в пять часов, и департамент любил афишировать эту так называемую привилегию, нанимая новых сотрудников. Но с тех пор, как меня повысили, мои коллеги посматривали на меня косо, если замечали, что я ухожу раньше, чем приходит ночной сторож. Это часто наталкивало меня на мысль о том, как сильно я нуждаюсь в своей фантастической должности и дополнительных восьми тысячах долларов в год. (По последним подсчетам, к несчастью, очень нуждаюсь.)
Расс, видимо, не был предметом такого пристального внимания. Может быть, потому что он – мужчина. Или, может быть, потому что он вальсировал по жизни, полагая, что все устроится само собой – и чаще всего так и бывало. Иногда мне самой хотелось выходить из нашего здания и, подражая ему, заявлять во всеуслышание, что я иду на ОЧЕНЬ ВАЖНУЮ ВСТРЕЧУ.
Я добралась до парковки так, что ни единая душа меня не заметила, и только задумалась о том, какой дорогой быстрее доехать до детского лагеря, как поняла, что моей машины уже нет там, где я оставила ее сегодня утром.
Может быть, есть еще одна зона, предназначенная для электромобилей? Может, от стресса в моем внутреннем компасе произошло короткое замыкание? Но когда я заглянула за бетонную стену, мои глаза ослепила блестящая упаковка от куриных крылышек из бара, в котором мои коллеги любили отмечать дни рождения и коммерческие сделки – точно так же, как это было сегодня утром.
– Этого не могло произойти, – произнесла я вслух. Я знаю, что, разговаривая сама с собой, я выглядела, как идиотка, однако мне часто казалось, что я не в силах остановиться, и мне было наплевать на то, как мое бормотание выглядит со стороны.
– Чего не могло произойти? – Расс неторопливо вышел из лифта, крутя на пальце ключи. Внезапно он остановился и склонил голову набок. – Ой-ой! Что случилось, Пенни?
«Я не расплачусь, – сказала я про себя. – Я не расплачусь. Я не…» Почувствовав, как одна-единственная слеза вытекла из уголка моего глаза, я быстро смахнула ее.
– Разве ты сегодня не играешь в гольф?
– Меня задержали на совещании, – сказал Расс. – Итак, что у тебя случилось?
– Моя машина исчезла, – сказала я.
– Ну, и ты не можешь вызвать Uber? – усмехнулся Расс, глядя на меня. – Ты наверняка знаешь, что существует Uber, разве нет?
– Не самое удачное время для шуток, Рассел. Я опаздываю в лагерь, откуда должна забрать детей, моя машина была… – Сейчас, когда моего старенького хетчбэка уже не было на парковке, я видела плакат на стене, где ясно было написано, что не электрические автомобили будут отбуксированы за счет владельца. – Конфискована и… – Мне пришлось умолкнуть, потому что я была готова выболтать разного рода опасные вещи человеку, который, возможно, ел на завтрак крольчат.
Потом мне в голову пришла одна мысль. Допускаю, что это была ужасная мысль, но у меня было совсем мало времени и небольшой выбор.
– Рассел, не мог бы ты подвезти меня кое-куда?
По выражению его лица можно было подумать, что я попросила его сгонять со мной до Вайоминга.
– Я уже опаздываю.
– Я понимаю, но это правда важно. Мне нужно забрать детей из лагеря, и у меня нет времени ждать Uber. Если я не заберу их до шести часов, мне придется иметь дело с кучей бумаг и штрафов и я отложу проект для Блатнера на еще более позднее время. Не исключено даже, что я не закончу его до завтра.
Теперь Расс смотрел на меня так, словно я перегнулась через подоконник, угрожая распластаться на тротуаре перед кучей народа, ужинавшего жареными куриными крылышками ценой в один доллар. Возможно, ему показалось, что я слегка тронулась умом.
– Хорошо, – сказал Расс, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы скрыть свое нежелание. – Скажи мне, куда тебя отвезти.
Моя просьба поразила меня саму, как совершенный образчик глупости. Впрочем, это было лучшее, что произошло со мной за весь день.
– Это примерно в двадцати минутах езды, – сказала я. Вытащив телефон из сумки, я отправила последнюю отчаянную просьбу Дженни о том, чтобы она перезвонила мне.
Она не перезвонила.
– Мы будем там через десять минут, – сказал Расс, направляя автомобильный брелок на свой свежеотполированный седан. Машина просигналила. – Какой адрес?
Я сказала ему адрес и с одинаковым отвращением и облегчением села в блестящее кожаное пассажирское кресло. Бросив взгляд назад, я уверилась в том, что заднее сиденье было очень маленьким, оно не предназначалось для того, чтобы разместить на нем что-нибудь живое, не говоря уже о двух маленьких детях. Плевать. При необходимости, приехав в лагерь, я позвоню Санджею или Дженни. Сейчас мне нужно всего лишь доехать до своих детей.
– У тебя нет GPS? – спросила я Расса, когда он со свистом пронесся по улице с односторонним движением только для того, чтобы свернуть на другую. Я хотела сказать, чтобы он был осторожнее – ребенок, выскакивающий перед моей машиной, был одним из самых глубоких и стойких из множества моих страхов, – но я прикусила язык и уперлась стопой в воображаемый тормоз на коврике.
– Я – местный житель, – сказал Расс. Он вырос в этом городе и, уверена, никогда не покидал его. – Ты – практически тоже. Пора бы знать, как срезать путь.
Была ли я практически местной жительницей? Стиви осенью будет восемь, что означает, что мы живем здесь… семь лет. В окне машины один частный одноэтажный дом сливался со вторым и с третьим. Неужели и правда прошло так много времени? Теоретически я не видела никакой проблемы в том, что наше пребывание на Среднем западе почти сравнялось по времени с нашей жизнью в Нью-Йорке. И дело было не только в том, что каждый прожитый здесь год воспринимался мной как эррозия личности, которой я была до рождения детей, хотя это было безусловно так. Дело было в том, что я не могла с уверенностью сказать, как прошли эти годы. Может быть, дело в этом? Были ли они целью, причиной, итогом двух десятилетий принятия взрослых решений?
– Мы на месте, – сказал Расс, тормозя перед кирпичным зданием культурного центра, куда дети ходили в летний лагерь, оплаченный матерью Санджея для того, чтобы она могла тратить меньше времени на то, что считала женской уловкой, заключавшейся в заботе о собственных детях. – Девять с половиной минут. Прошу.
– Спасибо. Я – твоя должница, – сказала я, поднимаясь с глубокого сиденья.
– Я на тебя рассчитываю, – окликнул меня Расс, но я уже вбегала в двойную дверь. Висящие в холле часы сообщили мне о том, что я прибыла с запасом в одну минуту, что почти лишало меня возможности отказаться от проекта Блатнера.
Победа оказалась скоротечной.
– Ты опоздала! – сказал Майлз, подлетая ко мне на полной скорости. Я глотнула ртом воздух, когда он врезался лбом мне в живот.
– Где ты была? – сказала Стиви тихим детским голоском, выглядывая из-под стола, где она… пряталась? Подбирала крошки от ленча? Можно было только гадать.
– Я не опоздала, – сказала я своим неблагодарным отпрыскам, когда снова смогла дышать после нокаута. – Я приехала вовремя. Я была на работе. – «Точно так же, как каждый день, и сегодня я даже ушла раньше, чтобы заехать за вами, потому что ваш отец занят тем, что наслаждается жизнью».
Я собиралась направить их к беспорядочной куче одежды и контейнеров для еды под шкафчиками, когда поняла, что в углу, сидя на большом круглом пуфе, хлюпает носом маленькая девочка, причем этой девочкой была Сесили.
– Сесс? – окликнула я ее. – Где твоя мамочка, дорогая?
Ее большие голубые глаза были затуманены слезами. Она просопела:
