
Полная версия:
Рожденные водой. Книга 1. Охота
– Я несколько раз пыталась, – тоже шептала Эштон. – Бабушка прогоняла. Сказала дождаться тебя и идти в номер двадцать пять. Вот, ключ дала.
Эштон достала из кармана ключ, на котором болтался огромный овальный брелок с цифрами «25». Он закрывал всю ее ладонь и казался нелепым и некрасивым, пугающим. Дэш смотрел на брелок, и догадка все больнее билась в груди: мамина рука была измазана вовсе не джемом, а кровью.
– Тот дядька ей что‐то сделал.
– Какой дядька? – нахмурилась Эштон.
– На площадке, ты не видела? Это он виноват.
Эштон распахнула заплаканные глаза. Вид у нее стал совершенно ошарашенный, а потом она резко выпрямилась и тихо ахнула.
– Он – один из них. Чудовище. Он пришел ей отомстить!
– С чего ты взяла?
– Помнишь сказку про Великую Охотницу? Бабушка сказала, что мама такая же. Она борется со злом.
– О-о-о! – поразился Дэш. Мама обладает особой силой!
В эту секунду он понял, что хочет быть как она: бороться с чудовищами и делать мир лучше, а еще – защищать ее, чтобы больше никто не причинил ей вред.
Дверь двадцать третьего номера открылась. Из нее с большой сумкой наперевес вышла незнакомая женщина с серьезным выражением лица и гладко зачесанными в пучок волосами. Увидев Дэша с Эштон, она остановилась, словно в нерешительности, а потом медленно пошла к ним. Эштон вскочила со стула, будто порываясь подбежать, но сдержалась. Дэш встал рядом с сестрой и следил за женщиной, затаив дыхание, искал на ее лице ответ на самый главный вопрос: что с мамой? Но лицо оставалось совершенно непроницаемым.
Она подошла ближе и остановилась, смотря на Эштон:
– Ты молодец. Сделала все правильно и быстро. Теперь с твоей мамой все будет хорошо. Ей с тобой повезло.
– Вы доктор? – спросил Дэш. От страха то ли за маму, то ли перед незнакомкой у него дрожали руки, и он спрятал сжатые кулаки за спиной.
Она окинула его взглядом, от которого Дэшу стало не себе.
– Я доктор, – ответила она и отвернулась к Эштон. – Завтра к вам придет риелтор и даст ключи от нового дома. Вам придется переехать. Новый дом тебе понравится, обещаю.
Переехать? Как же так?
– А тот человек, который обидел маму, то чудовище, – Эштон смело шагнула вперед, – больше не вернется?
– Не волнуйся, – улыбнулась незнакомка, – не вернется.
– Откуда вы знаете? – спросил Дэш.
– Этот вопрос решен, – заверила она.
– А на новом месте нас не найдут?
Незнакомка уже отошла на пару шагов, но остановилась и повернулась к Дэшу.
– Если будешь слушаться мать, то не найдут. А если оступишься… Ты усложняешь жизнь своей семье. Постарайся не создавать проблем, – отчеканила она и ушла.
Дэш опешил. Приближающееся понимание чего‐то неотвратимо безысходного наползало из темноты, не подсвеченной фонарями, и пугало до чертиков. Может быть, он, когда вырастет, станет тем самым чудовищем из легенды и будет вредить людям? От ужаса его передернуло.
– Что она имела в виду? – озадаченно переспросила Эштон.
– Не знаю, – прошептал Дэш. Нет, что за глупости! Эштон сейчас была единственным близким существом на весь мир, поэтому он не удержался, повернулся к ней и схватил ее за руку. – Обещай, что мы с тобой всегда будем вместе.
– Конечно, будем, ты же мой брат, – уверенно кивнула она. – Пусть эта тетка говорит, что хочет, мне все равно. Мы всегда будем вместе.
Эштон порывисто его обняла. Дэш обнял ее в ответ, и ему стало легче. Они постояли, дыша друг другу в шею, пока Эштон его не отпустила.
– Так не хочется уезжать из нашего дома, – вздохнула она, вытирая слезы. – Мне там нравится.
Дэш был благодарен Эштон за возможность поговорить о чем‐то менее тревожном.
– Да, мне тоже, – кивнул он, потом на секунду замялся и добавил: – Я так и не подружился с соседской девчонкой, которая все время качается на качелях.
– С какой соседской девчонкой? – рассмеялась Эштон. – В доме с качелями никто не живет, в доме с вязами три брата, а напротив – кошатница. У нее только кошки.
Перед внутренним взором Дэша возник Бравый капитан. Он пожал плечами, так же сильно недоумевая от заявления сестры. Да ну! Эштон просто никогда не интересовалась соседями. Задавака жила в соседнем доме, он видел ее там много раз, а теперь уедет, так и не решившись с ней заговорить. Отчего‐то эта мысль расстраивала почти так же сильно, как и все случившееся.

Утром Дэш проснулся один, Эштон на соседней кровати не оказалось. Куда она делась? Дэш совершенно растерялся. Если он ворвется к маме в комнату, она его за это не похвалит, а бабушка вообще отругает. А вдруг мама умерла? Вдруг он больше никогда ее не увидит? Мысль об этом сковывала и пугала еще больше. Или все уехали и бросили его одного? Он чуть не расплакался, спрятался под одеяло и долго лежал в тишине, вслушиваясь в далекие и нечеткие дребезжания и постукивания за дверью. Было страшно встать и зайти в соседний номер: вдруг эти звуки означают, что маму увозит катафалк?
Белье пахло не домом, а чем‐то чуждым, горьковатым, и на ощупь было жестче. Луч света, пробивающийся в щелку между одеялом и простыней, мелко подрагивал, словно его мололи в блендере, и Дэшу казалось, что сам он тоже подрагивает. С улицы то доносилось, то пропадало дребезжание, становясь громче – пугающий звук приближающегося горя.
– Дэшфорд! Да что же это такое? Уже почти полдень, а ты валяешься! Что за лентяй! – Бабушкин голос заглушил все звуки с улицы, и Дэш вынырнул из-под одеяла. Бабушка всплеснула руками – совсем как дома. – Господи, ты вчера в хлеву, что ли, побывал? И лег прямо в грязной одежде? Один день! Всего один день не уследила за тобой, а ты уже похож на поросенка!
Дэш кубарем скатился с кровати и ринулся к ней – она аж отпрянула, – крепко-крепко обхватил ее и застыл.
– Ну ладно, ладно, чего это ты вдруг обниматься вздумал. – Бабушка попыталась отодвинуться, но Дэш не отпускал, наслаждаясь ощущением, что его не бросили. – Покажи-ка локоть. Ничего себе ссадина, как бы шрам не остался. Давай-ка обработаем. Да отпусти уже. Сейчас принесу сумку…
– А мама?.. – Дэшу пришлось отпустить бабушку, уж больно она стремилась вырваться.
– Мать твоя отдыхает, нечего ее беспокоить. Сходишь к ней позже.
Бабушка открыла дверь.
– Эштон, иди сюда, – крикнула она. – Побудь с братом.
Мимо комнаты прошла горничная с дребезжащей тележкой, нагруженной полотенцами и еще какой‐то мелочевкой, а солнце осветило серый пол и невзрачные стены. Дэш рассмеялся от облегчения.
Они провели в мотеле четыре дня. К маме их пустили на третий. Она сидела на постели, опираясь на подушки, лицо у нее было совсем бледное, как молочный коктейль, и почти сливалось с белым постельным бельем, а волосы больше не блестели, словно тоже утратили краски. Но она улыбалась. Дэш бросился к ней, а бабушка тут же дернула назад.
– Осторожно, не беспокой мать, она еще слаба.
И нависла над ними, словно строгий страж.
Дэш уселся на соседнюю кровать, не сводя с мамы взгляда. Она поморщилась, когда Эштон аккуратно присела на край ее кровати, – ей явно было больно даже от такого незначительно движения. Эштон затараторила, сколько страху натерпелась, и что Дэш оставил ее одну в тот день, но сама она всегда-всегда слушается, и что в школе все равно не проходят ничего интересного и поэтому они рады побыть в мотеле.
– А нам не надо вызвать полицию? – спросил Дэш, дождавшись, когда сестра замолчит, чтобы набрать воздуха. Бабушка поджала губы, мама вздохнула, а Эштон растерянно вскинула голову, словно укоряя себя, почему ей не пришло в голову спросить элементарную вещь. – Нам в школе рассказывали, что, когда что‐то случается, надо вызывать полицию.
– Не волнуйтесь, – тихо сказала мама. – Все уже решено, и виновные наказаны. Вероника всегда поможет, запомни. Если случится еще что‐то подобное, обращайся к Веронике.
Она погладила Эштон по руке, и Дэш медленно-медленно подошел поближе к ее кровати в надежде, что она и его погладит.
– Нам подобное больше не нужно, – проворчала бабушка. – Вероника должна обеспечивать твою безопасность. Это ее недоработка!
Мама прошелестела:
– Давай не сейчас.
Бабушка фыркнула.
– Вероника – эта та тетя, что к тебе приходила? – спросила Эштон.
– Нет, нет, это была одна из ее работниц. – Мама требовательно посмотрела на бабушку. – Надо рассказать. Дети должны знать, что делать, если…
Ее слабый голос потерялся в громком возмущении бабушки:
– Я пока еще в силах за ними присмотреть. Гертруда, не надо списывать меня со счетов раньше времени.
– Мама, – устало выдохнула она, но ее услышал только Дэш.
– Что рассказать? – спросила Эштон.
Дэш ждал ответа мамы. Она никогда не позволяла собой командовать, но тут молчала, даже прикрыла глаза, будто собиралась заснуть.
– Я хочу помочь, – произнес Дэш. – Что надо сделать?
Если бы мама попросила его решить весь учебник противной математики, он бы согласился – главное, чтобы ей стало лучше.
– Ма-ам? – настойчиво позвал он.
– Ну вот, совсем мать утомили, – запричитала бабушка. – Идите-ка на улицу.
– Я не пойду, – вцепилась Эштон в одеяло. – Я останусь с мамой.
– Пусть посидят, все хорошо, – устало улыбнулась мама и прикрыла веки.
Дэш внимательно ее оглядел. В фильмах пострадавшие всегда оказывались либо с гипсом, либо с повязкой на голове, но у мамы не было ни того, ни другого. От ее руки отходила тонкая прозрачная трубочка, она тянулась вверх и вела в мешочек с жидкостью, который висел на высокой палке. На мешочке было много мелких надписей, не видных снизу, и две большие буквы «ПП». Вроде это какая‐то компания, которая дает деньги на детские конкурсы. Дэш покопался в памяти, и всплыло название «Петрол Плюс». Он рассудил, что раз маму посещал врач, то это что‐то медицинское. Наверное, эти две «П» дают деньги не только на детские конкурсы, но еще и на лекарства.
– Дэш, – позвала мама.
Он с готовностью подскочил.
– То, что ты сказал на площадке… просил не отдавать тебя. Откуда ты это взял?
Дэшу показалось, что он снова упал с велосипеда и жесткий асфальт ударил его в грудь, выбив воздух. Он услышал свой голос:
– Так полиция точно не нужна?
Мама поморщилась, но он не мог и не хотел вспоминать то, что сказал на площадке, будь то правда или нет.
– Тебе же объяснили, что нет. Что за вопросы? – возмутилась Эштон.
– Пойду покатаюсь, – пробормотал Дэш, выбежал из номера и сел на велосипед. Больше всего на свете он хотел остаться, а еще лучше – поменяться с Эштон местами, но его гнал прочь страх разговора о том, что его хотят отдать другим людям.
Но все же оставшиеся два дня в мотеле, пока они не уехали в новый дом, Дэш вспоминал как счастливые. Бабушка уходила по делам, а мама почти все время отдыхала, слушая рассказы Эштон и Дэша о школе, мультиках, книгах и карате. В невзрачной комнате рядом с моллом образовался новый мир, наполненный хихиканьем Эштон и спокойной улыбкой матери.

Глава 5. Кошмары и прочие обитатели дома
Мир магии – это иллюзия.
Мир иллюзии – это реальная жизнь.
Айшек НорамЛегко жить, обманывая себя, опутывая ложными убеждениями. Сложно отпустить свои представления и лишиться маски, за которой мы прячемся от правды. Но в этой уязвимости кроется освобождающий потенциал.
Дэш учил меня видеть истину за иллюзиями, потому что хотел избавить от болезненного опыта, который получил сам.
Он охотился ради блага других, и убеждение, что он делает мир лучше, помогало не сойти с ума. Первое убийство снилось ему много лет. Лицо и платье с узором из цветов так сильно отпечатались в памяти, что забыть Дэш отчаялся. Сон повторялся всегда почти один в один – он и жертва смотрели друг на друга, а потом Дэш убивал, – только никак не мог вспомнить, что за цветы были на платье, и поэтому во снах они все время менялись: то розы, то нарциссы, то маргаритки. И взгляд ее тоже менялся. Обычно она смотрела с ненавистью, но иногда в глазах светился страх, а порой укор или ярость. Бывали ночи, когда ее лицо таяло вместе со сном и утренними лучами, а бывали, когда оно так и стояло перед глазами часами. Тогда он не выдерживал и напивался.
Ему снилась только она. Среди всей череды лиц – только первое.
Октябрь 1999
Во сне он снова видел ее лицо: правильный овал с острым подбородком и высоким лбом, на левой щеке три родинки, расположенные полумесяцем; кончик носа чуть-чуть кривой, справа он кажется длиннее, чем слева, слишком большие мочки ушей за мокрыми волосами. Вокруг темных глаз с пушистыми ресницами залегли тени, а во взгляде застыла ненависть. Дэш занес балисонг и воткнул ей в живот, прямо в платье с узором из цветов. Цветы увяли, лепестки осыпались. Платье превратилось в воду, а потом ручейками вместе с телом растеклось и исчезло.
Обычно в этот момент Дэша всегда захлестывала вина и необъяснимое ощущение потери, но сегодня сон пошел по иному пути. Вместо того чтобы, как всегда, впитаться в песок, вода окружила Дэша. Она поднималась все выше и выше, пока не добралась до подбородка. Пришлось задрать голову, чтобы сделать вдох. Солнце над головой зыбко дрожало, его края искажались, как на детской картинке, когда акварельный круг расплывается безобразной кляксой по слишком мокрой бумаге. Перед глазами колыхались водоросли, рядом дрейфовало тело рыси, оставляя распускающийся в воде красный цветок. Дэш не удержался и вдохнул воду. Все вокруг было водой – и он сам тоже. И вот уже он разливается ручейками и становится частью океана…
– Дэшфорд, я ожидала от тебя большего! – укорила мать. – Ты не посмеешь подвести меня и свою сестру.
Дэш обнаружил себя на кухне их прежнего дома в Ипсиланти, только во сне он был уже взрослым. Мать стояла у плиты и что‐то мешала в огромной черной кастрюле. Длинные рыжие волосы колыхались от движений, пока она тянулась к солонке, отмеряла порцию соли и сыпала ее в еду.
Она развернулась к нему и любезно произнесла:
– Обед почти готов. Садись.
Приветливой Гертруды Дэш боялся больше, чем утонуть. Когда мать себя так вела, это означало, что где‐то рядом притаилась опасность. Он проследил за ее жестом. Вместо обеденного стола стоял верстак с деревянными досками, заляпанными бурыми пятнами. Запекшаяся кровь посветлела, на поверхности выступили свежие капли, стали собираться в ручейки и потекли на пол, превращаясь в поток. Напротив стояла взрослая и невыносимая версия Эштон и держала в руках лопату. С лопаты срывались комья земли и падали в лужи крови. Кровь и грязь смешивались у ног Эштон и текли к Дэшу. Он посмотрел вниз – кровь заливала кроссовки.
Он утонет в любом случае. Вода и кровь поглотят его и оставят одного на темном холодном дне.
– Ты охотник, Дэшфорд. Это у тебя в крови. – Мать постучала ложкой по краю кастрюли. – Но сейчас ты позволяешь поймать себя в ловушку.
«Я давно в ловушке», – хотел сказать Дэш, но слова превратились в воду, едва он открыл рот. Воды становилось больше, она поднялась до колен. Каждое его слово только приближало неизбежное.
Мать стучала и стучала ложкой по кастрюле, все громче и сильнее. Звук отдавался в голове гудением и постепенно заполнял весь мир.
Бух! Под ногами завибрировал пол.
Бух! Воздух задрожал.
Бух! Все вокруг стало дрожью.
Бух! Бух!
Дэш проснулся.
В окно машины стучали, и Дэш не сразу понял, где он и что происходит, только почувствовал, как Кэп тычется носом ему в щеку. Стучала шериф Пеннебейкер и, кажется, уже начала терять терпение, судя по ее недовольному лицу. Было тесно и неудобно. Он ударился локтем о руль, а от движений разболелись ребра. Да что за?.. Точно! Вчера он не рискнул ночевать в доме и заперся в машине вместе с псом. Кэп ждал рядом, когда хозяин проснется. На улице рассвело. Ружье лежало под сиденьем, там, куда Дэш положил его вечером. Наушники сползли с головы.
Шериф что‐то бесшумно выговаривала, продолжая стучать. Дэш опустил стекло.
– …слышал весь город, мистер Холландер. Я опросила всех в округе, остались только вы. Что у вас тут случилось? Это вы стреляли?
Убийство рыси может стать проблемой: лицензию на охоту в округе Макино Дэш не получал, а отстрел животных, насколько он знал, был запрещен. Тело скоро где‐нибудь всплывет, и отнекиваться будет глупо.
– Прошу прощения, шериф, – прокашлялся Дэш, – ко мне вчера забрела рысь. Она была агрессивна, пришлось ее убить.
Шериф приподняла тонкие брови и сухо уточнила спустя пару секунд:
– Она на вас напала?
– Да, мэм. – Дэш ощутил настойчивое желание вытянуться по струнке и отдать честь. Даже захотелось посмотреть, как шериф отреагирует.
Он с трудом выбрался из машины и попытался выполнить по крайней мере первый пункт, но чертовски болели ребра, да и спина затекла от долгого сидения.
Кэп, воспользовавшись возможностью, выскочил из машины и убежал в лес справлять свои дела. Дэш хотел его удержать – мало ли, может, где‐то бродит еще парочка сумасшедших кошек, – но пес уже скрылся в зарослях.
– Вот, у меня и доказательства есть. – Дэш задрал рубашку, продемонстрировав криво наклеенный пластырь. Из-под него виднелись царапины – следы когтей.
Шериф шумно вздохнула и сжала зубы. Вид у нее был скорее удивленный, чем обеспокоенный, и Дэш понадеялся, что она не начнет приставать к нему по поводу врачей.
– Вам требуется медицинская помощь? – поинтересовалась она.
– Нет, мэм.
Она поморщилась и поправила:
– Шеф. Шеф Пеннебейкер.
– Прошу прощения, шеф.
– В любом случае навестите нашего доктора Берна. Вдруг у рыси было бешенство. – Шериф помолчала, изучая Дэша через прищуренные глаза. – Странный случай. Рысь не нападает на людей без причины. Что вы сделали?
– Боюсь, что ничего. Просто вернулся домой.
– Вы заперли дома ее детеныша? Разорили логово?
– Никак нет, шеф.
– У вас есть лицензия на охоту?
Дэш колебался всего секунду. На такую охоту не было.
– Никак нет, шеф.
– А разрешение на оружие?
– Да, шеф.
– А свидетели, которые могут подтвердить вашу версию?
Дэш прокашлялся, скрывая смех. Ему учинили самый настоящий допрос. Вполне вероятно, шерифу скучно в маленьком городке, а инцидент позволил вспомнить, что она страж правопорядка и не зря ест свой хлеб.
– Я арестован, шеф? – полюбопытствовал Дэш. Смерть рыси его не радовала, но, выбирая между рысью, собой и Кэпом, он не колебался. – А то у меня ощущение, что вы мне не верите. Поедем в участок?
– Мне нужны подсказки, которые объяснят причину ее нападения и позволят отчитаться перед охотничьим комитетом. Вдруг это повторится, и пострадают жители города. Вдруг у нее бешенство? Если же действительно виноваты вы, мистер Холландер, вам придется заплатить крупный штраф. Может быть, у вас есть догадки, почему на вас напал зверь? – требовательно уточнила она.
Вчера, пока он промывал раны Кэпа, а потом царапины себе, у него созрела одна версия, но озвучивать ее он не собирался. В поведении рыси могла быть виновата тварь, но как это проверить? Если он заикнется о таком, ему все равно не поверят. В лучшем случае подумают, что он не в себе.
– А давайте правда в участок, – предложил Дэш. Может, слух о его аресте отвадит от него мисс Хлою, и она решит, что он неподходящая партия для ее подопечной. – Снимем свидетельские показания с моего пса.
Взгляд шерифа покрылся коркой льда.
– Я слежу за вами, мистер Холландер, – холодно произнесла она. – В моем округе не принято убивать животных.
– Есть, мэм. То есть шеф. Никогда больше, шеф. Прошу прощения, шеф. – Дэш наконец отсалютовал и насладился ее сухой усмешкой. – Спасибо за бдительность.
– Почему вы спите в машине? – уже более миролюбиво спросила она. – Хотите, я организую вам доставку мебели?
Дэш чуть не застонал от ее назойливости.
– Не стоит. Думаю, я закажу по каталогу из Макино. И на сегодня я планировал уборку. – Пока она не предложила помощь и с этим, он быстро добавил: – Люблю убираться сам, не торопясь, тщательно. Я, знаете ли, очень щепетилен в вопросе чистоты.
Она прищурилась, будто взвешивая его слова, и окинула взглядом колеса и капот. Неужели оценивает чистоплотность по грязи на машине? Дэш испытал легкое раздражение и даже небольшую неловкость: машину последний раз он мыл пару недель назад. Шериф дежурно улыбнулась и спросила:
– У вас есть медицинская страховка?
Дэш кивнул, внутренне содрогнувшись от предположения, что ему сейчас начнут впаривать страховку. Шериф направилась к своей машине, а открыв дверь, обернулась:
– Я позвоню доктору Берну, скажу, что вы сейчас подъедете. И не забудьте, сегодня после обеда к вам приедут чистить колодец.
– Хорошо, шеф. Не забуду, – кивнул Дэш.
Эта женщина собирается планировать каждый его день? Видимо, такова особенность любого жителя глубинки – навязчивое желание завести знакомство с новым человеком, только каждый действует как может: кто‐то зовет в гости, а кто‐то чуть что заявляется сам.
Шериф наконец уехала, и Дэш выдохнул. С такими назойливыми соседями могут возникнуть трудности.
Сейчас, при свете дня, Дэш осознал, что действительно испугался вчера, но не рыси, а того, что случилось после падения в воду. Он поежился: толчок между лопаток ощущался до сих пор.
Эштон не верила, что он справится без нее, и оказалась права. Вчера он должен был умереть, но чудовище его не убило. Почему? Такое поведение не вписывалось в его представления о них, как не вписывались и могилы – при условии, что их выкопала дочь Ривердейлов. Она вообще никуда не вписывалась.
Гул мотора шерифа затих. Дэш свистнул Кэпа – нечего ему одному шататься – и проверил карту. Амулет молчал. Она снова ушла, затаилась где‐то в воде.
– Кэп, давай-ка посмотрим, что тут у нас. – Дэш проверил его загривок. Он очень боялся воспаления в таком сложном месте. Похоже, зубы только проткнули кожу, если и задели мышцы, то совсем чуть-чуть. Кровь больше не шла, да и Кэп выглядел бодро и резво скакал. В отличие от его хозяина. – Сегодня съездим в город вместе. Забирайся.
Кэп запрыгнул на пассажирское сиденье.
– Попросим у врача антибиотиков для тебя. Надо купить обезболивающее и батареек для плеера. – Дэш завел мотор и медленно вырулил с поляны. – Еды еще. А знаешь, чего мне безумно не хватает?
Кэп вопросительно гавкнул.
– Кофе. Горячего кофе, чтобы язык обжигал. Интересно, найдем мы здесь приличную кофейню?
Кэп завилял хвостом и, радостно свесив язык, уставился в окно – наблюдать за мелькающими деревьями да дорожными знаками.
– Как думаешь, почему она не дала мне утонуть? Может быть, задумала какой‐то особый ритуал убийства? Думает, я ее отпущу. Наверняка чует охотника рядом и планирует западню, усыпляет бдительность. Мелкая коварная тварь.
Машина подпрыгнула на кочке, и Кэп чуть не слетел с сиденья. Потом встряхнулся и снова радостно тявкнул. Дэш мог бы поклясться, что пес улыбается. Где же раздобыть такую легкость жизни?
– Да, вот поэтому ты мне так нравишься. За твой неиссякаемый оптимизм.
Доктор оказался на редкость молчаливым малым. Общение с ним свелось к нескольким дежурным фразам, что несказанно порадовало Дэша. После прививок, оставив Кэпа в машине с опущенными стеклами, Дэш быстро заскочил за продуктами и батарейками – очень уж он не хотел натолкнуться на мисс Хлою. Аптека в Сент-Игнасе обнаружилась только одна и была совмещена с кофейней на три столика. Несмотря на самое подходящее для завтрака время, столики пустовали. Внутри пахло кофе и чем‐то неуловимо аптечным, вроде ментола. Пахло так сильно и резко, что Дэш взбодрился уже у входа.
– Мистер Холландер, добро пожаловать, – раздалось от прилавка. Розовощекий парнишка в белом халате сиял, как начищенный коллекционный дайм [8]. – Вы за лекарством или только кофе попить?
– И то, и то, – вздохнул Дэш. Каждому встречному и поперечному известно его имя. – Черный. Спасибо.
Парнишка обрадовался и потянулся к стаканчикам.
– Вам с собой или у нас посидите?
– С собой. И обезболивающее. – Дэш протянул рецепт.
– Ага! Еще и антибиотики. Сейчас, сейчас. – Парнишка принес лекарство, поставил его на прилавок и завозился у кофемашины.
Дэш удивился: даже в столице не в каждой кофейне увидишь такой агрегат, а уж встретить его в захолустье и вовсе неожиданно. Главное, чтобы не заправляли соевым или овсяным молоком. Экстравагантным ценителям, которые разорились на кофемашину, почему‐то частенько хочется испортить нормальный кофе нелепой бурдой.
– Как планируете отметить День благодарения? Приходите к нам! Мы живем на Ривер-стрит, в желтом доме. Его тут называют Канареечным. Мама будет рада. Моя сестра печет такие кексы – пальчики оближешь. И сама делает фадж, куда там всяким ярмаркам, – тараторил парнишка, словно боялся, что его перебьют.