скачать книгу бесплатно
На дне, в сетях, требовавших давно починки, лежала сирена такой красоты, что от восхищения у Орио перехватило дыхание. Ее бледная, белая кожа светилась изнутри, чешуя на хвосте было перламутровой, словно и не чешуйки, а маленькие жемчужинки покрывали ее хвост. Руки ее были тонкие, грудь колыхалась и была обнажена. И волосы… волосы…
Орио разглядывал и никак не мог понять цвета ее волос. В темноте все было темным, но он подозревал, что цвет был вовсе не черный. Он дотронулся до лица прекрасной сирены, и она открыла свои бездонные глаза. В этот самый миг, когда сирена взглянула на него, Орио влюбился по-настоящему. В этот самый миг Орио познал, что такое истинная любовь. Сирена еще шире открыла свои глаза, и замолвила голосом, мелодичным как колокольчик.
– Отпусти меня, рыбак. Не причиняй зла. Я тебе не принесу ни злата, ни сытного обеда. С меня толку не будет, только еще одна загубленная душа.
– Я бы рад, – ответил рыбак.– Но боюсь, что если отпущу тебя, то отсюда мне никак не выбраться. Я не спал два дня, и меня сморило на солнце. Если ты мне не поможешь, то я сгину в этой тьме. И загубленная душа уже будет на твоей совести.
– О, рыбак, ты далеко от дома. Боюсь, что самому тебе никак не доплыть обратно. Развяжи меня, выбрось снова в море, и я покажу тебе куда плыть.
Орио не смог воспротивиться просьбе прекрасной серены. И выпустил ее. Она вильнула хвостом и ушла под воду. Все вокруг снова стало иссине-черным. Орио стал оглядываться, но сирены и след простыл. Он еще немного повертел головой – никого рядом не было. Одна сплошная чернота окружала рыбака, как и прежде. И тут Орио совсем затосковал, подумав, что упустил единственный шанс выбраться на сушу. Он опустил голову в ладони, готовясь заплакать, и вдруг…
– Орио, – услышал он призыв.
– Орио, – снова ему почудилось.
Рыбак завертел головой и вдали увидел что-то сверкающее.
– Сюда, Орио.
Рыбак, не долго думая, взял весла и начал грести на загадочное мерцание. Он греб и греб, иногда слыша призыв мелодичного голоса, прибавлял ход. Как колокольчик звенело его имя в темноте, чуть перекрикивая шелест волн. Ему пришлось грести очень долго, и у него почти не оставалось сил, чтобы продолжать.
– Орио, – слышал он снова, и только лишь это придавало ему бодрости.
Наконец его весла стали касаться дна, и Орио понял, что спасен. Рыбак еще раз посмотрел вдаль, на море. Оно было темно-синего цвета, и никакого жемчужного блеска не появлялось. Только заря медленно вставала над горизонтом.
Два дня провел Орио в своей рыбацкой хижине, встречая и провожая солнце. Он не выходил в море. Но память о прекрасной деве-сирене его не покидала. Он сидел на берегу и думал: мираж то был, или волшебство? Действительно ли он выловил прекрасную сирену из воды или ему почудилось, а лодка сама пришвартовалась к берегу? И на третий день, устав мучить себя вопросами, починив свои сети, и помолившись святой Мадонне, Орио забрался в лодку, как только стемнело, и выше в море.
Он плыл, плыл, пытаясь как в первый раз увидеть волшебное мерцание в воде, но пока его окружала только темнота. Греб и греб, думая о прекрасной сирене, заодно, укоряя самого себя, что не мог просто позвать ее. Полагаясь только на святую Мадонну, и движимый страстным желанием увидеть сирену, он плыл от берега все дальше – от безопасности в неизведанное, туда, где, возможно, поджидала бессмысленная смерть. Обессилев от гребли, он облокотился о борт и умыл лицо соленой водой. Тут же резко отстранился и чуть не перевернул лодку. Из воды на него посмотрело лицо. Орио вздохнул и снова приблизился к краю, заглянув за борт. Лицо вынырнуло из воды и улыбнулось.
– Опять вышел в море ночью, Орио.
У Орио от восхищения перехватило дыхание. Оказалось, что сирена была еще прекраснее, чем запомнилось рыбаку, а ее глаза были еще более глубокими и светились волшебным светом.
– Прекрасная сирена, не уплывай. Я хотел узнать твое имя.
– Зачем тебе мое имя, Орио?
– Ты знаешь мое, я хочу тоже называть тебя по имени.
Сирена снова засмеялась, и звон колокольчика раскатился по волнам.
– Мелузина.
– Мелузина, – повторил рыбак.
Орио смотрел неотрывно на сирену и молчал. Та улыбалась и разглядывала с любопытством рыбака.
И с этих пор рыбак выходил в море только по ночам. Прекрасная сирена встречала его мелодичным смехом и провожала обратно к дому сиянием в морской мгле. Они разговаривали ночи напролет, каждый раз находя новые темы, или что-то новое в старых темах. Каждый раз Орио забывал о ловле, забывал обо всем на свете наедине с Мелузиной, и каждый раз рыба почему-то сама запрыгивала ему сети, пока он разговаривал с ночной знакомой. Рано утром он приплывал с огромным уловом, и жители удивлялись его везению. Как такое может быть? Он выходит в море по ночам, приплывает с огромным уловом, живой и невредимый? Как он находит дорогу обратно? Наверное, сам черт ему помощник!
С тех пор рыбака стали считать не иначе как братом рогатого, никому и в голову не приходило, что причиной всему была любовь! Люди сторонились рыбака, а он сторонился их, спал днем, продав поутру рыбу, и выходил под вечер, приготавливая сети к ловле, как только темнело, выходил в море.
Однажды, возлюбленные договорились встретиться в гроте у грозных скал. Там, во тьме, где вода отблескивала на камне, где было прохладнее, чем обычно, где Мелузина появлялась сиянием непонятно откуда, словно из самой глубина, как волшебство, – там в первый раз Орио узнал вкус губ прекрасной сирены. Как и у всех рыб, они были холодные, но Орио показалось, что ничего на свете нет прекраснее этого вкуса.
Встречи продолжались очень долго.
– Я никогда не видел цвета твоих волос, – сказал как-то Орио, гладя возлюбленную по голове. – Почему мы встречаемся всегда только ночью?
Мелузина встрепенулась и пошла плавать по воде, а Орио заворожено ждал ответа.
– О, Орио, не проси об этом, – раздался ее мелодичный голос.
– Но почему? – настаивал рыбак.
– Я дитя морских глубин. Свет не для меня, – получив в ответ Орио.
– Но мир так прекрасен днем. Неужели ты не хочешь увидеть меня при дневном свете?
– Я и так хорошо вижу тебя, – ответила сирена и улыбнулась.
– Это совсем другое. Солнце все золотит своим светом, дает такое приятное тепло коже. Мир прекраснее днем, чем ночью. И Ты будешь еще прекраснее днем. Я хочу увидеть тебя, цвет твоих волос…
– Если хочешь увидеть мои волосы, то вот, – сирена выхватила нож из лодки рыбака и отрезала клок, вложив его в руки возлюбленного. – Только не проси о встречах при солнце, это не возможно.
И чем больше настаивал рыбака, тем более отрицательным был ответ сирены. Так продолжалось две недели, наконец, в одну из темных ночей рыбак пришел в грот с колечком. Долго ли он уговаривал возлюбленную стать его женой, знает только море, но Мелузина согласилась. Только с условием, что они не встретятся, пока одна полная луна не сменит другую. Рыбак пообещал, что не придет к скалам, и не будет выходить в море, не будет искать ее, пока срок не истечет. Поцеловав на прощание рыбака, Мелузина уплыла домой.
Орио вернулся в свою хижину. Но как любой человек, тем более влюбленный, не мог он долго быть в разлуке с любимой. Дни тянулись нескончаемо долго, а ночи были просто невыносимы. Все, о чем он думал, укладывалось в одно слово: Мелузина. Глядя на море, не находил себе места днем, не спал ночами, только и рассматривая морскую даль, и думал о Ней.
И однажды, поздно ночью не в силах терпеть разлуки, нарушив обещание, раньше намеченного срока пришел он в место тайное свиданий жарких. Войдя в грот, он начал оглядываться, не забыл ли чего. Ноги сами несли его к возлюбленной, сердце выпрыгивало из груди, глаза искали ее неистово, уши хотели слышать ее голос.
И что увидел рыбак? Отчего его глаза застыли в ужасе? Почему сердце бешено забилось? На камнях, переливаясь перламутром и холодно-голубым светом, лежит голубая змея. Орио не поверил своим глазам. Она была большая и лежала кольцом. На том самом месте, которое так любила его возлюбленная.
– Что это за чудовище? – подумал рыбак. – А что, если оно проглотило Мелузину, или просто напугало ее и заставило уплыть навсегда.
От ярости и ненависти к змее у Орио заболело сердце. Он поднял камень и приблизился к змее, чтобы убить ее. Змея подняла голову, и увидев рыбака, сразу же соскользнула в воду. Ушла глубоко и исчезла на дне, так, что ее света не стало видно. А над гротом стали звенеть колокольчики.
– О, коварный возлюблены! Что ты на делал! Теперь мне никогда не выйти на сушу, никогда не стать твоей женой! О, Орио! Что я тебе сделала, почему ты предал меня!?
Тут рыбак упал на колени и залился слезами.
– Прости любимая! Это мое истосковавшееся сердце привело меня к тебе! Разве ты не видишь, как я тебя люблю? Вернись!
– Это уже не возможно!
– Прошу, не оставляй меня! Я умру без тебя. Скажи, что сделать, чтобы ты вернулась?
– Я не могу вернуться. Теперь мне навечно суждено быть в обличии змеи! Почему ты не сдержал слово? Ах, Орио!
– О, Мелузина, не оставляй меня! – Орио заливался слезами, понимая, что он натворил.
7
Злачные места начались для меня с посещения какого-то местного тошнотворного притона. Мы с Габриэлем вошли в узкий проулок и стали спускаться вниз в подвальное помещение по каменной лестнице. Здесь было все слабо освещено и очень накурено табаком вперемешку с марихуаной. Я даже закашляла от омерзительного, спертого воздуха. Декор был необычным, но мебель красивой, и похоже, не дешевой. Заведение явно пользовалось спросом. Посетителей – не очень много, обстановка – почти семейной. Мы прошли мимо столиков с креслами, красивыми стульями, кое-где даже диванами, вглубь к фресочной стене, сели за столик. Мебель была пошловатой, но вполне в духе города: золоченая, с малиновой бархатной обивкой. Тусклый свет красных люстр создавал атмосферу интимности, тихие голоса за столиками подпитывали эту атмосферу. Все было как обычно в таких заведениях, и в то же время не как обычно. Веяло чем-то непонятным, где-то опасным и провокационным. Глаза распахнулись в удивлении, когда наткнулись на фреску и рассмотрели в подробностях сюжет.
– Они не настоящие, – сразу пояснил Габриэль.– У владельца был прекрасный вкус и любовь к живописи, а еще – редкое чувство юмора. Вот он и попросил своего друга, художника, изобразить на стенах религиозные сюжеты.
– Для чего? – удивилась я.
– Это символизирует, что все посетители – дети греха, и его заведение – место порока, логово грешников, отступников, всех падших.
– Ад на земле?
– Скорее рай на земле для недостойных.
– Как у Шекспира: ад пуст, демоны все здесь.
Он улыбнулся своей обольстительной улыбкой и подозвал официанта.
– Ты религиозен? – еще больше удивилась я.
– Нет, – ответил Габриэль, мимолетом взглянув на медальон, поблескивающий на моей груди. – Верю только в рок.
– Фаталист, – произнесла я.
– Каждый должен получать от жизни все, чего он хочет. Сам! А не ждать, стоя на коленях перед образами, что все упадет с неба.
– Но это скользкая дорожка. Вдруг тебе захочется недоступного, или того, что принадлежит другому?
– Это не проблема, – улыбнулся он еще раз.
– То есть, ты настолько беспринципен?
– Увы.
Мы оба улыбнулись друг другу. В Габриэле было что-то неуловимо манящее, лощеная внешность в сочетании с тихой атмосферой, приглушенным светом делала его демонически притягательным. Глаза поблескивали, казавшись угольно черными.
– А имя у тебя одного из ангелов господних, – не сдерживая улыбки. Произнесла я.
– Мама всегда была излишне верующей, – пояснил он с придыханием, – верила в мою лучшую сторону, надеялась, что я стану хорошим человеком, – его пальцы крутанули кольцо с рубином, а глаза не отпускали мой медальон.– Честно говоря, после жизни среди излишне праведных людей начинаешь сильно это все ненавидеть.
– Что-то вроде переедания духовности?
– Ну да, только мой катарсис привел к тому, что я навсегда отказался от света и чистоты духовной жизни, тогда как другие отказываются от порока ради религии и спасения своей души. Я погряз в пороке.
Я сидела и слушала его, интуитивно ощущая подвох, но не в состоянии определить в чем он заключается.
– А ты, религиозна, – кивнул он, указывая на мой медальон.
– Как все русские, – пожала я плечами и погладила привлекшую Габриэля вещицу..
– Ну да, православие еще заразнее католицизма, – едко усмехнулся он.– И в кару небесную за грехи веришь?
– Верю, – грустно улыбнулась я, ответив на вопрос.– Болезни и горести даются воискупление совершенных ранее грехов и неправедных поступков.
– За смерть мужа себя казнишь?
– Откуда ты знаешь? – подняла на него глаза и застыла, удивленная.
– Простая логика, – вздернул он бровью. – Так, что у тебя за грехи, за которые ты так расплачиваешься? – он обольстительно улыбался и был неотразим.
– Ты не священник, чтобы я тебе каялась, – ответила я, улыбаясь, что вызвало в нем неописуемый восторг и растянуло улыбку до ушей.
– Ради твоих откровений, я готов им стать ненадолго.
– Женщины мне этого не простят, – ответила я, мы оба заулыбались.
– А, Габриэль! Давно тебя не видел, – мужчина средних лет стукнул его сзади по спине и отвлек нас друг от друга.
Мужчина был одет в темное. Малоинтересный, весьма невзрачен внешне, он имел маленькие глазки, что делало его лицо еще более некрасивым.
– Не хочу напоминать, но как там наши дела? – произнес он, покосившись на меня.
– Полным ходом, именно сейчас, – ответил Габриэль и снова перевел взгляд с мужчины на меня.
– Ты уверен? – недоверчиво продолжил мужчина, присаживаясь за столик.
– Сам за этим проследил, – кивнул Габриэль в подтверждение.
– Хорошо, – кивнул мужчина в ответ.– Ты нас представишь?
Его маленькие глазки забегали по мне.
– Катерина, знакомая нашего Леонардо и моя.
– Та самая, о которой все говорят? – с еще большим интересом уставился на меня пришедший.
– Да, – кивнул Габриэль, окончательно запутав меня.
– Что ж, могу сказать, что Вы этого более чем заслуживаете, – произнес мужчина, улыбнувшись.
– Фабио Моро, – произнес Габриэль.
– Тоже знакомый, – мужчина протянул мне руку.
– Очень приятно, – пришлось ответить мне и улыбнуться.
– Позволите, – он уселся ко мне поближе.– Так что же Вы делаете в таком месте, прекрасная синьорина?
– Приобщаюсь к богемной жизни.– ответила я и смутилась. Если бы не полутьма, то мужчины бы заметили, что я немного покраснела.
