скачать книгу бесплатно
– И что это значит для НАС – потерять вкус?
– Это значит, что ты вошел в число избранных.
– Избранных?! Для чего?!
– Для того чтобы долго жить и помогать выживать другим, ограждать их от неверных поступков и деяний. Поэтому НАС и называют Долгожителями.
– И что потом?
– Потом наступит день, когда к тебе вернется вкус, и это значит, что твоя миссия окончена и через несколько лет ты умрешь.
– А когда это произойдет?
– Никто не может дать точный ответ. Одни живут с этим обычную человеческую жизнь, другие – сотни лет. Но умирают все, мы – не бессмертные. Мы – DIU IECORIS – Долгожители.
– А сколько прожил ты?
– Мне сейчас… сто двадцать пять лет…
– Не может быть!
– Может, сынок, может. Наша семья для меня – третья.
– А мама знает?
– Знает.
– И как она отреагировала на это все?
– Плакала и даже ушла в первый же вечер, когда я ей об этом рассказал. Дело в том, что мы не стареем, набрав определенное число лет. Для меня это сорок. Для других – больше или меньше. Идеальный возраст для мужчин нашего склада – пятьдесят лет. Мы уже не молоды, но еще и не стары. Можем заводить семьи, не боясь, что нас отвергнут.
– А что стало с твоими предыдущими семьями?
– Обе предыдущие жены умерли, сыновья от первого брака, а их у меня было двое – тоже, они не стали Долгожителями. С их детьми, моими внуками, я не общаюсь, потому что они считают, что я также умер. Вторая жена тоже умерла, а вот наша с ней дочь еще жива, но уже в достаточно преклонном возрасте, но и она не стала избранной. Детей у нее нет. Для нее я тоже уже умер.
– А до какого возраста можно стать избранным?
– Если до тридцати лет не стал, то все, можешь жить и умирать спокойно.
– А как ты уходил из прежних семей? Разводился?
– Нет. Пропадал без вести… И тебе советую так же поступать, если придется.
* * *
…Никогда не готовлю себе сам: не могу определить, острое блюдо или соленое, сладкое или кислое. Всегда заказываю в ближайших кафе или ресторанах, им доверяю. Вот и сегодня заказал на завтрак круассан с шоколадной начинкой и чай с молоком. Доставили ко времени. Очень удобно.
– Ну? Приступим? Каковы вы на вкус? – так подначиваю себя всегда, когда начинаю есть. А вдруг? А вдруг Всевышний решил, что мне пора?
Увы… Даже намеков на что-либо… Хорошо, что не дальтоник, а то б вообще мир утратил всякие краски.
Opus (работа)
«Выбери себе работу по душе, и тебе не придется работать ни одного дня в своей жизни».
Конфуций просто молодец!
Работаю в небольшой компании переводчиком технических текстов. Благо за столь долгое время успел пожить практически во всех странах Европы, в США, в Японии, в Австралии. Коллеги называют полиглотом, но сам к этому отношусь с достаточной степенью снисходительности. Несколько языков освоил в детстве (отец заставил), поэтому могу называться мультилингвальным, несколько – выучил в школе и по праву могу считаться вполне плюрилингвальным. Не суть. Полиглот так полиглот.
– А как ты оказываешься в новом месте? – спросил отца на следующий день после нашей первой беседы о долгожительстве, на прогулке перед завтраком.
– Поверь, что в каждом городе каждой страны есть люди, готовые за определенную плату сделать необходимый комплект документов. Поэтому копи деньги с самого начала. Конечно, я дам тебе на первое время, но этого будет недостаточно, ибо никто не знает, когда настанет конец.
– Но послушай, папа! Таких, как мы, должно быть очень много!
– Должно, – ответил отец. – Но они фильтруются. Среди нас есть те, кто не получает инструкций от старшего поколения.
– Что это значит?
– А это значит то, что отец уходит раньше, чем рождается или вырастает избранный.
– А какое отношение к этому имеют женщины?
– Очень поверхностное. Они – источник: рожают избранных от избранных. И в 99,99% случаев рождаются мальчики. Оставшаяся одна сотая процента девочек не доживает до полового созревания и умирает от различных болезней.
– Что будет, если девочка выживет?
– Тогда и у нее очень мало шансов стать Долгожителем: тот, кто ей дал это свойство, умрет раньше, чем она поймет, в чем смысл ее жизни. Женщины менее способны состояться в этом мире, чем мы, мужчины…
– И все же, возвращаясь немного назад. Кто отфильтровывается?
– Maledictis (Обреченные). Мы их называем так. Они никогда не узнают, что с ними происходит и почему они внезапно покидают этот мир. Они всю жизнь мучаются, но не знают почему. Иногда они уходят самостоятельно, иногда – им помогают.
– Но и другие люди покидают мир внезапно! Будь то петля на шее, мышьяк, выстрел на дуэли, врачебная ошибка, вообще невообразимое стечение обстоятельств или естественный ход событий!
– Ничего не бывает внезапно, сынок, – ответил отец. – Все уже решено за нас, как только мы появились на этой планете.
– А почему их нельзя усыновить или удочерить?
– В этом случае никогда не знаешь, ангела или демона ты берешь в свою семью.
– Что значит «им помогают уйти»?
– Среди избранных есть отдельная каста, которая выполняет эту скверную работу. Они получают письма с указанием, кого, где и когда нужно… убрать.
– «Убрать» значит убить? А зачем их убивать?
– Потому что никто не знает, кто будет в их лице: ангелы или демоны. Принято не рисковать.
– А если отказаться?
– Тогда уберут тебя.
– Кто же присылает эти письма?
– Я не знаю.
– Ты получал их?
Отец посмотрел на меня и ответил:
– Пойдем в дом, сынок. Нужно завтракать. Ты и так за два дня очень много узнал.
– Последний вопрос, папа: и что? От нас ничего не зависит?
– Поверь мне – ничего… Н-И-Ч-Е-Г-О!!! Нами управляют, и мы не в силах этому сопротивляться! И я думаю, что ты найдешь подтверждение услышанному в последующем.
…И я нашел его, когда прочитал через много лет это:
«…Для того чтобы управлять, нужно как-никак иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле… вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого… да, саркома… и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует… А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск… пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет – поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?..»
«Управился с ним кто-то совсем другой». Интересно и поучительно, товарищ Булгаков.
* * *
Только отпраздновал 33-летие. Шел с работы (тогда трудился на ткацкой фабрике в Турине, столице Сардинского королевства), когда в почтовом ящике оказалось письмо. Оно было написано ровным готическим почерком без подписи:
Нюрнберг, королевство Бавария.
Обреченный – Каспар Хаузер.
Выдает себя за сына кавалериста. Одна попытка провалилась. Виновный наказан. Теперь ты. Сделать нужно до Нового года. При нем оставь какую-либо глупую записку, чтобы запутать следы.
За окнами стоял октябрь. Оставалось чуть больше двух месяцев. Не знал, как это сделать…
Понимал, что это первое задание и его будут контролировать. Но как убить человека?! Ни в чем неповинного человека, который сам не понимает, зачем он на этой грешной земле?!
Мысли метались в голове… Будут контролировать… Но что? Или – кого? Как буду себя вести? Если это проверка – вполне возможно. А если реальное задание? Тогда будут контролировать или исполнителя, или Обреченного. По большому счету им (или ему) все равно, чем будет заниматься исполнитель: они установили срок – до Нового года. Поэтому им важнее наблюдать за Обреченным! Но вместе с тем буду осмотрительнее… Орудие исполнения выберу на месте…
…К отцу не пошел, не хотел его расстраивать новостью. Всю неделю вел себя естественно (как казалось), но старался все необычное подмечать и записывать дома в дневник. Исключил походы по питейным заведениям. Маршрут выбрал один и тот же: из дома на фабрику, от фабрики – в продуктовую лавку и домой. Не думал, что будут следить на фабрике. Там строгий режим, случайных людей нет, а те, кто есть, трудятся на ней уже много лет. Могут наблюдать только в пути. В лавке также всегда малолюдно – один-два человека плюс лавочник. Так что круг сужался. За всю неделю повторно встречался лишь с одним юношей из местного Universita degli Studi di Torino (Туринского университета), нищенкой, побирающейся возле продуктовой лавки, и, собственно, лавочником. Но последних двух можно было смело исключать – сколько себя помню в Турине, они всегда тут были. Может, кто-то еще был, но их не замечал.
Через неделю уволился и направился в Нюрнберг, куда попал лишь в начале ноября. Немецкий знал хорошо, поэтому не составило труда устроиться, тем более в это время начались работы по строительству Людвигс-канала (Ludwig-Donau-Main-Kanal), соединявшего Дунай с Майном. Жили там же, в бараках, на стройке, на западной окраине Нюрнберга, в Химфельшофе. Трудились в светлое время суток, поэтому вечером мог спокойно посетить старый город. Облюбовал Hotel am Josephsplatz с его простой, но в то же время очень калорийной кухней. По совету хозяина заказывал местное национальное блюдо – saure Zipfel, жареные колбаски с особым луковым соусом и ломтиком свежего имбирного хлеба Lebkuchen. Запивал, конечно, пивом. От души благодарил хозяина и восхищался вкусом блюд и мастерством поваров. Он радовался как ребенок! Бедняга… Кабы он знал, что мне все равно, какой вкус у его блюд…
Найти Каспара не составило труда. Его тут держали за сумасшедшего и знали многие, и уже мало кто обращал на него внимание. В один из вечеров, съедая очередную порцию колбасок, я обратился к хозяину заведения:
– Что из достопримечательностей есть в вашем городе?
– О! У нас много чего интересного! Например, типография герра Петреуса, где в 1543 году был напечатан знаменитый труд Николая Коперника «De revolutionibus orbium coelestium» («О вращении небесных сфер»), прекрасные храмы святых Клары, Иакова и Марты, удивительной конструкции мосты – Мясников и Цепной, причем последний был построен восемь лет назад!
Титульный лист «De revolutionibus orbium coelestium»
Коперника. 1543 год
– Прекрасно! – ответил ему. – А что за люди у вас живут?
– Прекрасные и добропорядочные!
– Так уж все – прекрасные и добропорядочные?
Он немного стушевался, опустил глаза, смел полотенцем невидимые пылинки с идеально чистого стола и ответил, не глядя на меня:
– Понятно. Вам уже рассказали… Да, есть у нас один сумасшедший – Каспар Хаузер. Живет тут несколько лет, но кто он и откуда взялся – никто не знает. В последнее время начал много пить, шатается по городу в поисках приключений. Боюсь, плохо закончит. Да вы его сможете увидеть в воскресенье, если придете к полудню в церковь святого Себальда. К этому времени он отходит от вчерашней вечерней попойки и идет туда просить милостыню.
Поблагодарив хозяина за, наверное, прекрасный ужин, ушел к себе. Завершалась пятница.
В воскресенье без четверти двенадцать был в указанном месте. До этого неспешно прогуливался по городу, рассматривая его улицы и дома и наблюдая за людьми. Ничего подозрительного не заметил. К церкви подходили три улицы, но она была построена таким образом, что одна из примыкавших к ней была всегда закрыта самой церковью и ее не было видно. Это, безусловно, затрудняло наблюдение. Поэтому оставшиеся пятнадцать минут глазел на прекрасное здание, обходя его со всех сторон.
Ровно в двенадцать со стороны одной из улиц показался молодой, неряшливо одетый человек. На нем был потертый сюртук коричневого цвета, такие же потертые темно-зеленые брюки, заправленные в высокие сапоги с порванной подошвой. На шее был повязан грязный платок, а голову украшала большая широкополая шляпа, служившая ему, похоже, и защитой от дождя. В руках он держал небольшой узелок, из которого достал, подойдя ко входу церкви, стеганую подстилку и, положив ее на брусчатку, уселся на нее по-турецки, положив перед собой свой головной убор для сбора податей.
Сомнений не осталось – это был Каспар. Сделав еще круг, не приближаясь к нему, зашел внутрь церкви и пробыл там с полчаса. Когда вышел, бедняга все еще сидел на подстилке, немного раскачиваясь из стороны в сторону и что-то бормоча себе под нос. Проходя мимо, бросил ему в шляпу пару пфеннигов, но он даже не изменился в лице, а все так же продолжал сидеть с отрешенным лицом и бормотать. Теперь оставалось только понять, где он живет, а также где ест и пьет. Сегодня решил не рисковать, отложил на неделю.
* * *
Через неделю пришел к церкви раньше, обошел ее, зашел внутрь и через пять минут вышел из нее, направившись к той улице, со стороны которой неделю назад вышел Обреченный. Не пройдя и пяти Landmeile (около 40 метров), увидел впереди себя знакомый силуэт, вынырнувший из неприметного переулка. Не подавая виду, прошел мимо Каспара. На пересечении улицы и переулка очень удачно оказался Gaststatte. Зайдя туда, заказал flussiges Brot («жидкого хлеба» – пива), сел у окна и стал ждать появления Каспара…
Просидел не менее полутора часов, пока не увидел Обреченного, медленно идущего от церкви. К моему удивлению, он сразу зашел в это же заведение.
Хозяин, недовольно поморщившись, окликнул его:
– Не смей садиться к столу, бродяга! Вон лавка у входа, там и располагайся.
Каспар порылся в карманах сюртука, достал оттуда несколько монет и протянул их хозяину:
– Налей на все!
Его голос был до безобразия противен! Скрипуч, как у старика, и к тому же он немного заикался и не выговаривал букву «л», так что с первого раза показалось, что он сказал «наей на все». Подумал: кому – ей? Оглянулся. Так как никого не было в гаштете, кроме меня и хозяина, понял, что он имел в виду «налей».
– Сколько тут у тебя? – спросил недовольный хозяин, взяв деньги. – Да тут нет и на четверть Nosel (около 250 миллилитров).
– Добавь ему от меня столько же, – сказал хозяину, – и пусть сядет за мой стол.
– Как будет угодно, – ответил хозяин и, подтолкнув Каспара, пошел наливать ему пиво.
Обреченный (а вид у него был именно такой) сел напротив. Когда принесли пиво, он жадными глотками выпил его до дна, поставил кружку на стол и впервые взглянул перед собой.
Он был словно во сне. Смотрел насквозь. Было немного жутко глядеть на человека, которого через некоторое время предстояло убить. Зная о нем уже достаточно много (из местных газет и слухов), решил проверить кое-что и прочел ему венгерскую (говорили, что он родом из Венгрии) пословицу:
Az egyik sor nem sor.
