Недомерки. Короткая проза

12. Дурында

Сомов по городу, бродяжка за ним. Сомов по проспекту, она следом. Сомов на мосту огляделся, мысленно попрощался с бренным бытием, только собрался прыгнуть, она сзади – пол-лица за волосами: – Спасибо, вы мне так помогли! Сомов отпрянул от перил: – Я? Когда?! Сморщилась, как дитя малое: – Вы что – не поооо-мните?!! – плакать собралась. – Вспомнил, – соврал Сомов. – Вспомнили! Запрыгала-затанцевала: – Вы красивый! Он потупился. – Чего молчите? Скромник какой! Сомов потерял терпение: – Ты меня с кем-то спутала! Домой иди! Бродяжка надула губы: – Нет у меня дома. Мой дом – вы! – Вот еще новости, – он сделал вид, будто разозлился, – Хватит врать! – Я не вру! Что скажете, сделаю! – С моста прыгнешь? Задумалась, качает головой: – Нет. Я не какая-нибудь дурында. – Тогда иди. – Куда? – Вон туда, – Сомов махнул рукой, – Прямо и налево. – А там будешь ты? – Да. И не оглядывайся. – Я не смогу не оглядываться! – удаляясь и оглядываясь, повторяла она. И уходила-уходила-уходила. Сомов топтался на месте. Вода плескалась внизу. Он то собирался с духом, то вглядывался в темноту – вдруг вернется? Сбила с толку. Дурында какая. Дурында.

13. Главная роль

Муж Варвару бросил. А спустя пару месяцев выяснилось, она смертельно больна – меньше года жить осталось. Варвара решила разогнаться на машине бывшего супруга и разбиться в лепешку. Тут звонок: – Я режиссер, давайте встретимся. Варвара сроду отношение ни к кино, ни к телевидению не имела.

Встречается с этим режиссером – мальчишка, только институт закончил. Самоуверенный. – Вы, – с апломбом заявляет, – моя героиня. То есть, главная героиня моего будущего документального фильма. У него связи в больнице, оттуда про диагноз Варвары узнал. – Картина будет о вашем мужестве, о том, как вы боретесь с болезнью. – Не собираюсь я бороться! – пытается отделаться Варвара. Бестолку – режиссерчик цепкий, как клещ, не оторвешь. Пришлось стать его любовницей. А он снял про нее документалку и на кинофестиваль к морю уехал. В Варваре азарт проснулся: в машину и на фестиваль к любимому! Там, после премьеры, режиссерчик ей выдает: – Давай расстанемся. Ты для меня слишком зрелая. Варвара напилась, с фестиваля сбежала. По дороге решила на машине в море утопиться. А что?! По-киношному так с обрыва в волны скакнуть!

Крутится, подъезд к воде ищет. Нет подъезда, везде огорожено. Час моталась, в сердцах машину бросила. Билет приобрела на поезд: купе целиком. Идет по вагону, смотрит, знакомые тетки с кинофестиваля. Узнали ее, шепчутся: – Актриса! Варвара закрылась в своем купе, посмеялась и на время перестала бояться смерти.

14. Замки

В Авроре с детства жил страх, преследовало видение – ночь, она будто от толчка просыпается, возле ее кровати незнакомец, набрасывается на нее и душит. Поэтому Аврора обожала замки. У нее в дверях их было пять штук, один другого надежнее. Аврора их запирала с наслаждением, но все равно не чувствовала себя в безопасности. Пьет чай на кухне, заперта на пять замков, а на сердце неспокойно. Допила чай, а ей уже пятьдесят три, она незамужняя и бездетная. И папа с мамой далеко – за своими замками. Стала вспоминать Аврора: с мужчиной последний раз двенадцать лет назад была. На работе сметливая, хотя тоже одинокая, сотрудница ей советует: – Нужно нарушать табу, смотреть в глаза своим страхам, делать то, чего больше всего боишься.

Аврора вернулась домой, сняла все пять замков, дверь на ночь не закрыла, маленькую щелочку оставила. Прямо удивилась себе: оказывается, она смелая. Месяц так спала. И прекрасно. Сон стал здоровый, крепкий.

Затем настала очередь нового прорыва – Аврора закрутила с сослуживцем-вдовцом, и ночь у него провела. Спит, голова на мощном плече сослуживца, вдруг внутренний голос: – Домой быстро! Заигралась! Кое-как оделась и на выход. А на двери замки сложные. Не хотят отворяться, скрипят: – За своих товарищей мстим, которых ты на помойку выкинула. Аврора потопталась перед дверью и обратно в кровать к сослуживцу нырнула. Засыпает, в голове сумбур: неужели от замков никуда не денешься?!

15. Выздоровление

После операции врач сказал: – Прошло отлично. Я не поверила. Не верю мужчинам. Лежу в палате, этот же врач чересчур часто наведываться стал. Не урод, не женат. Я не купилась, конечно. Запахи не обманут – от него духами несет. Наверняка, весь в любовницах. У него их три-четыре, по графику. И меня собрался втиснуть в этот график. Про свое детство и несчастную юность поведал. Я послушала и отдалась – только чтобы отвял. Цветами завалил, после выписки привез к себе в трехкомнатную. Шестым чувством осознаю, у него таких квартир еще несколько. С содержанками. На коленях просил остаться. Я позволила себя уговорить. Что он задумал? То, что не любит и не любил никогда – это сразу было понятно. В тот вечер с кольцом, когда он опять плакал и сделал предложение, я согласилась. Из желания разобраться в его тактике. Я ведь никогда не была замужем.

Утром, пока мой врач на работе, решила вымыть окна. Распахнула створки, забралась на подоконник, полюбовалась видом и спрыгнула с седьмого этажа. Мне не было страшно. Просто накануне ночью поняла: месяц назад, во время операции, я умерла. И все, что происходило последнее время – параллельная реальность. Подробный красивый сон. Фантазия. Путешествие неутоленной души в поисках простого женского счастья.

16. Такси

Это была неравная по возрасту любовь. Может, они в его такси познакомились. Или не знаю где. Короче, Виталик запал. Она школьница одиннадцатого, то есть выпускного, класса. Виталику сорок три. Ее Маринка зовут.

Она его первая поцеловала. Скорей всего, в том же такси. Но как-то странно. В шею. Поверх воротника рубашки. Так началось их поцелуйная эстафета.

Виталик время выждал. Чтобы она одиннадцатый класс закончила, в техникум поступила. И только тогда Маринке между шеей и грудью залепил. Есть такое место посередине. Виталик почему-то для поцелуев всегда четко середину выделял.

Следующий ход ее был. Маринка подкараулила, когда он за рулем, в открытое окно всунулась, в висок его чмокнула. У Виталика на висках проседь. Плешь под таксистской кепкой прятал.

Затем Виталик выделился. Прямой наводкой Марину в середину правой ладони клюнул. В линии судьбы. У Маринки там траекторий больше, чем в метрополитене. Она в тот период первенца ждала. Ночь не спала, думала, куда таксиста в ответ одарить. Третий ее ребенок, двухмесячный, спать не давал, орал до утра. Под утро Маринка подкралась, когда Виталик в такси закемарил, и в центр лобешника, по его же принципу, припечатала. Виталику так хорошо стало, он просыпаться не стал. А Маринка в нарядном платье на выпускной к тому самому, младшенькому, побежала.

Виталик долго ждать не привык, на юбилей Маринкиной супружеской жизни – тридцать пять лет – прикатил. От ресторана ее и мужа до дома доставил. Мужа выгрузили, Маринка вернулась. Виталик ее отвез в лесопарк. Сидит, на руль смотрит, Маринка на него. Располнела, грудь отвисла. Виталик вообще старикашка, песок сыплется, салон скрипит. Маринку не целует. Не подготовился. Она психанула, из такси выскочила, ломанулась через кусты домой. Виталик в машине остался.

Пацаны прикалывались, будто такси ему всю жизнь вместо дома было. И никогда, кроме Маринки, его ни с какой бабой не видели. Ручаюсь.

17. Дьявол

Пенсионер Никищук копает картофель на своем участке. Вот новость – вместо клубней червивая дрянь! Никищук отшвыривает лопату и желает салат из патиссонов на файф-о-клок. Пробует – салат горше предательства Родины. Голодный пенсионер устраивается подремать под кустом кизила. Тут гроза, ливень. Молния пробивает пожилой скелет дедушки, навеки оставляя во рту привкус электростанции. Теперь Никищук дремлет сорок секунд в сутки, не более, при этом плешь его негромко сияет.

– В чем причина такого поведения вселенной? – размышляет пенсионер, и автор вместе с ним. Пойдемте, покажу.

Видите в центре деревни рядом с магазином с поломанной вывеской «одукты» здание почты из бурого кирпича? То-то и оно. Дьявол, щуплый, голый дьявол, поселился в крашеных кудельках почтового работника Краськовой Оксаны, глядит на влюбленного Никищука, и не обещает ему покоя.

18. Октябрь

Я не эскимос, они носами потрутся, им достаточно. Мне с дамой нужен более плотный контакт. Поэтому из спортзала не вылезаю. Но возраст – возраст! – берет свое. Я не боюсь, пусть старик, зато какой! Будто из камня выточенный. В огне не горю, под водой небольшую реку переплыву. На свой пятый этаж без лифта взлетаю. Пока что, в данный октябрь, обхожусь четырьмя женщинами. Летом у меня их шесть – но тогда и тонус другой, и хожу только в шортах (майки для слабаков, мускул должен играть!)

О чем я? Об осени и женщинах. Четыре тела со мной, четыре темперамента. Специально отбираю диаметрально противоположные типажи. Они, все четверо, знают друг о друге. Я не прохиндей. В спортзале у меня кличка Султан, и я ее заслужил. Сейчас занимаюсь сексом на балконе, с четвертой, самой молодой, студенткой Арминой. Слежу за прессом, ритмом, дыхалкой. Смотрю, внизу по улице неплохой экземпляр движется – по походке сужу, спине, и вообще глаз наметанный. Снимаю со спины лук (он всегда со мной, у него стрелы с присосками), пуляю экземпляру между лопаток. Она дернулась, озирается – какой Амур ей стрелу прислал? Я с балкона машу: – Девушка, еще минута, спускаюсь и будем знакомиться! Армина ситуацию оценила, запахивает халат, отправляется готовить витаминный салат. Я тоже в темпе одеваюсь, промедление чревато: возле моей новой знакомой какой-то молодой нахал ошивается. Эх, вшить бы крылья в мои бицепсы, слетать вниз, подхватить девушку и к себе доставить! А то ступенькам бегать надоело.

19. Три дня

Гостиница вдали от центра. У них три дня. Полгода не виделись, нетерпение подкашивает. Договорились не торопиться. Не судьба: в ванной едва поцеловались, и понеслось. Он срывал с нее лямки, она кусала его через рубашку. Когда, каким образом они оказались в кровати? То, что покрывало чудовищно скользкое, обнаружилось далеко за полночь. Общаться было затруднительно. Она скороговоркой пересказала самое важное из того, что произошло, покуда они не виделись. Он уложился в два предложения. Ночь непонятно куда делась – это выяснилось при свете полдня, когда в номер попыталась прорваться горничная.

Вечером второго дня, устроившись на подоконнике, они наносили друг другу мазь – натертости давали о себе знать. На рассвете она плакала, но просила не останавливаться. У него открылось второе дыхание. Утром случилось то, чего он больше всего боялся – она поставила вопрос ребром. Он стал вилять. Она разъярилась, задымилась. Пламя перекинулось на него – позвоночник занялся синим.

Ближе к обеду горничная обнаружила два обгорелых склеившихся скелета на сломанной кровати.

20. Окна

Однажды все женщины, которые когда-либо любили Ларионова, скинулись деньгами и приобрели загородный дом. Двухэтажный. Этим они добились своего – обеспокоенный Ларионов приехал и стал кружить. Тренькало пианино, пестрели занавески и высаженные в горшках цветы. – Не заманите! – сделав руки рупором, пообещал Ларионов окнам. За занавесками возник волевой стук каблуков, выпорхнуло ведро, и он был окачен с головы до ног. Днем Ларионов больше не показывался, но по вечерам являлся, как на службу. Заняв пост, слушал – сирены выводили песни его юности, старшие подсказывали слова младшим. Ларионов беззвучно подтягивал.

Ему стали сниться кошмары – окна дома бывших заколочены, он непонятно как проникает внутрь, мечется по пустым лабиринтам, рыдая, словно шах, лишившийся гарема.

В результате сны, смутные ожидания, всегдашняя бесприютность и закрытая дверь в доме сладострастниц сделали свое дело – Ларионов полез к ближайшему открытому окну на втором этаже. Задыхался, пальцы и пятки в любой момент готовы были подвести. Когда падение казалось неминуемым, из окошка, которого он практически достиг, выскользнули многочисленные душистые, гибкие руки, схватили его за шиворот и втащили внутрь. Окна захлопнулись, с тех пор Ларионова никто не видел.

21. Под бородой

У одной женщины был бородатый муж. Когда они только познакомились, он уже был с бородой. Поэтому без растительности на лице она его никогда не видела. Еще у этой женщины была юная дочь от первого брака. И с возрастом она все острее стала интересоваться бородой отчима. Прямо-таки болезненный интерес испытывать к тому, что находится у него под бородой. А отчим не желал стричься, настаивал, волосы на подбородке – его устоявшийся с годами имидж. Дочь, у которой переходный период и вообще ломка характера, бунтует, с приемным родителем в одной комнате оставить нельзя – прямо-таки на него бросается. Мать не выдержала, взмолилась: – Пойди на уступки! Отец, он же отчим, поначалу туго стал на принцип, затем сдался.

Мать утром уехала, якобы по срочным делам, оставила их в квартире одних. Отчим без стука входит в комнату своей почти уже взрослой падчерицы. Жара, июль, она под простыней, юное тело пышет грацией, округлостями, негой и прочим, волосы разметались по подушке. А на столе ножницы лежат.

22. Насекомые

Неизвестные науке насекомые без спросу и повода завелись в прическе одной студентки третьего курса. Шампуни, керосин, народные средства не помогали. Студентка не унывала, пытаясь жить полной жизнью. Но была вынуждена подмечать кой-какие закономерности. К примеру, каждый день, ровно в шесть вечера, активизировался один и тот же оглушительно громкий сверчок. А во время киносеансов в ее прическе появлялись коричнево-золотистые мушки и вперивались в экран. И – гвоздь программы! – когда наша студентка (временно, конечно) теряла жизнерадостность, из ее волос выбирался жук с миллионом лапок, брякался на спину, не мог подняться. Так он ее веселил, клоун. Не веселилась только старшая сестра нашей студентки, кандидат химических наук. Сварганила в лаборатории вонючий состав и насильно вымыла младшей голову. Насекомые исчезли: полный штиль, никто не шуршит, не топчет темя. Загрустила наша студенточка. Категорически прекратила полоскать пряди, посыпала их землей, компостом, шлаком, шла на всяческие ухищрения, но зоопарк в прическе не возобновлялся. Тогда она, в приступе отчаяния, постриглась налысо. Теперь ожидает, когда появятся первые признаки новых волос. Надеется, они ее удивят, и потихоньку прикармливает на макушке двух землероек.

23. Между ног

Весной Феоктист почувствовал неодолимую тягу к эксгибиционизму. Но не был готов, требовался консультант. Феоктист углубился в газету с объявлениями. Нашел, позвонил, договорились на шесть вечера. Едва успел сделать генеральную уборку, звонок в дверь. Открыл – носатая консультант в фиолетовой шубе щурится: – Хотите стать эксгибиционистом? В чем проблема? Плащ на голое тело и марш на улицу! – Не могу. Стесняюсь раздеваться на людях. – Тогда учитесь. Только деньги вперед. Феоктист заплатил из сбережений. Носатая потянула через голову платье. Феоктист зажмурился. – Немедленно откройте глаза! Имейте уважение! Феоктист открыл глаза. Под платьем у гостьи оказалось другое. – Платите. Пришлось снова лезть в сбережения. Консультант стянула второе платье, под ним обнаружилось третье. У Феоктиста закончились деньги. – Курица ты! – обозвала его носатая и ушла. Феоктист просветлел – она подала идею.

Разработал маршрут, дождался теплой погоды, вышел на улицу. Идти было неудобно, внизу живота оттопыривалось. Прохожие оглядывались. ОН вел себя на удивление тихо, не шевелился. Мимо Феоктиста продефилировала девушка. Затем еще три. Одна другой аппетитней. Феоктист почувствовал – ОН проснулся! Не выдержал и убежал в подворотню. Дрожащими руками расстегнулся. Запустил пальцы в коробочку, привязанную в области паха. ОН был теплый и пушистый, благодарно запищал. Цыпленок.

24. У нас в артели

Родители уверены были, Олежек не говорящий. Мать в прачечной работала, отец истопник. В интернат для глухонемых его записали. Только там – в шесть лет – Олежек у доски прочел наизусть поэму «Бородино». После этого директора интерната выгнали за несоответствие занимаемой должности. Олежку перевели в другое заведение – для детей с задержками в развитии. Он и там себе занятие нашел. Пытался проникнуть в тайну местного сторожа. С какой целью сторож в цветочные горшки мелко нарезанные буквы из газет и журналов закапывает? Что вырастить собирается? Олежек пять лет над этим голову сушил. И докопался. Догадка позволила ему зацепиться за следующую проблему – почему зимой снег на берегах Енисея наметен веерными кругами. А это уже не хухры-мухры – тема международного масштаба! Олег к тому времени из интерната выпустился и устроился в нашу артель по расписыванию елочных игрушек. Женился. Только семья и работа для него не главное. Он денно и нощно сразу две загадки разрабатывает – ту самую про Енисей, и почему пирамиды в Египте именно так топографически расположены, а не иначе. Однажды нам по секрету признался: – Земля на грани катастрофы. Лишь немногие это чуют и ищут рецепты спасения, пока их в чудики слаборазвитые записали. Мы это понимаем, поэтому Олежку в артели стараемся загружать не сильно.

25. Кот

Кот беспородный, бело-рыжий, на улице подобранный. К Самуилу привязался, что вообще-то котам не свойственно. Самуил тихий, целыми днями за компьютером. С девушкой по кличке Луна переписывается. Луна гибкая, как кошка, творческая натура, художник-мультипликатор. Ласковые слова Самуилу пишет, фотки присылает. Один раз свою фотку без шерсти выслала. Вместо благодарности Самуил другую в дом привел – на енота похожа. Злобная, вонючая. Про Луну забыл, на письма не отвечает, валяется с Енотом на диване, кота на пол ногой спихивает. Кот к компьютеру, в фейсбуке сообщение от Луны: – Не ответишь, вены вскрою! Хвостатый лапой по клавиатуре – смайлик отправил. Это несложно. Луна притихла. Через пару дней опять самоубийством грозит. Кот письмо отстукал: «С ума не сходи. Все путем будет». Он к тому времени писать научился. Влюбился в Луну. Она тут же: «Давай в пятницу увидимся». Коту с трудом удалось на следующую среду передоговориться.

В среду Луна по бульвару прохаживается, ждет, кот издали наблюдает. Потом превращается в Самуила и идет к ней. Раз в жизни любой кот может на час превратиться в человека. Честный мурлыка, не теряя времени, объясняет Луне ситуацию – влюбился, перевоплотился. Луна тащит его к себе, они занимаются любовью. Через девять месяцев она рожает мальчика. Кот, который опять стал котом и живет с ней, в уходе за ребенком помочь, конечно, не может, но в глазах живой ум и полное понимание. Опять же – в доме атмосферу тепла и уюта создает.

26. Рельсы

На югах, кое-как отдохнув, ждем поезда обратно. Домой наконец-то! Туда, где нет душераздирающих соитий на ракушечнике в состоянии подпития или в редких случаях трезвости. Где нет тошнотворного прибоя в ушах. И пускай дома семья и слякоть, зато здесь у меня чемодан экспроприировали. – Домой! Домой! – всем перроном скандируем. Ночь потихоньку втерлась между нами. Толпа темнеет и томится, цыгане в белых шляпах у костра шаманят. Вдруг их медведь плясать перестал, ушки на макушке. Тут и мы скрежет слышим – прибыло наше чудовище. В доисторическом виде: состав на ладан дышит, паровоз в ржавчине. Когда брали штурмом, парочка вагонов в прах рассыпалась. Ничего, размещаемся, потащились. Брошенный цыганский костер нам на прощание машет. Пришли первые донесения: в третьем вагоне снег пластом и сверху сеется, в седьмом нет пола, в девятом крыши. Поезд от ветра раскачивает, но ехать-то надо. Я на третьей полке, в десяти сантиметрах от потолка, как в могиле. От отдыха в себя прийти не могу – гайморит, желудочные колики, не дай Бог венерические заболевания. Под левым боком сопит чей-то младенец, справа, судя по степной шерсти, медведь. Трясусь, на стыках подскакиваю, о побеге мечтаю. Обратно на юга.

27. Перед уходом

Осмотрительность прежде всего, брат. Крепко подумай, прежде чем, хлопнув дверью, величаво покинуть помещение. Недавно один президент вышел по нужде, вернулся – парламент новый строй в стране установил. Или ближе пример: один мой корешок метнулся на работе в туалет, притопал обратно – компьютеры на столах, сотрудников нет. Ни души! В здании на пятнадцать этажей! Он пулей домой, там чай недопитый, родители-пенсионеры испарились. Навсегда. Возьми на заметку, брат. Надо быть морально готовым – пустота подкрадывается к тебе. Пустота – не шутки, усвой. Не приведи Господь заглянуть ей в глаза. Лучше подстрахуйся, родной. Если невтерпеж выйти, даже в соседнюю комнату, на секунду притормози, оглядись, сочини книгу, создай смотрибельное живописное полотно, оставь после себя беременную женщину или уже готового ребенка. На всякий случай.

Что навеки погубила мобильная связь

1. Точки зрения

Хозяин и питомец.

ХОЗЯИН (замахиваясь): Сейчас я тебя!

ПИТОМЕЦ: У-у-у.

Кулак 1 и Кулак 2.

КУЛАК 1 (замахиваясь): Сейчас я тебя!

КУЛАК 2: Смотри, довыпендриваешься!

Небо и дерево.

НЕБО: Сейчас я тебя!

ДЕРЕВО: Ну, что ты мне сделаешь?! Блин! Молния! Горю!

Мужчина и женщина.

МУЖЧИНА: Сейчас я тебя!

ЖЕНЩИНА: Угадал.

2. Не успел

Вызвал ее на сквозняк. Топчемся у арки, она бесполезно кутается. Грубо так, очень близко, навис над ней. Испугалась. Снизу вверх на меня смотрит. Еще меньше сделалась, глаза увеличились. Главное, не делать пауз, не давать ей говорить, сейчас сбиться легче легкого. Повысил голос. Еще грубей, отрывистей! Скажи спасибо, предупредил на самой ранней стадии! За стадиями слежу! Отчитал, привел ужасающие примеры, через три часа улетел за тридевять земель.

Спустился по трапу – новый город, новая жизнь. Иду, молодцевато стуча каблуками. Вдруг в легких покалывание и левая икра дергаться начала. Кинулся к стеклу, к отражению, так и есть – глупая ухмылка, перекошен, обезображен утюгом страсти. Не успел. Накрыло все-таки. Влюбился.

3. Вечность

Душам двух влюбленных (назовем их Атилла и Анна) в награду за нечеловеческие муки была дарована Вечность. Зачем? Дабы они, из века в век обретали человеческие тела и любили друг дружку. Приглядывать за процессом поручили ангелу Тимофею.

В первые века Атилла и Анна шарахались друг от друга, как от чумы – отпугивали смутные воспоминания о предыдущих страданиях. Ангел Тимофей из кожи вон лез, ничего не мог поделать.

В Средние века ничем не лучше – Атилла был занят изобретением эликсира вечной жизни, Анна в монастыре искала Бога.

Тимофей не отчаивался, но и последующие годы не принесли ощутимых результатов. В 1970-е, к примеру, почти зеркально повторилась ситуация со Средними веками: Анна экспериментировала с подсознанием, Атилла разрабатывал универсальный наркотик.

Недавно Тимофей кое-как свел влюбленных – благодаря фейсбуку. В кафе выяснились непоправимое – Анну зацепил свежий альбом группы «Blur», Атиллу нет. Опустошенный Тимофей проплакал всю ночь: «Когда же ты кончишься, Вечность?!»

4. Бывшие и будущие парни моей девушки

С бывшими и будущими парнями моей девушки я встретился на почти вертикальном склоне вулкана за несколько минут до извержения. Мы бежали вниз, надеясь спастись. Я в середине отряда. Топот ног звучал по-семейному. Бам! Бам! – колотится сердце. Я среди своих, я почти счастлив. Корка под подошвами клокочет, грозит извержением. Не успеем! Парни останавливаются. Тяжело дыша, смотрят на меня. Вулкану нужна жертва. Выходит, пришел мой час. С тяжелым сердцем карабкаюсь обратно – к кипучему жерлу. Чтобы броситься в оранжевую лаву, которая станет моим последним покрывалом.