Последнее дело инспектора Палмера

– Ясно, – спокойно кивнула Вельзевула. – И что требуется от нас с мужем? Принести извинения за ее поведение перед этим человеком? Оплатить его лечение?

Эдмонд внутренне оценил благородство миссис Тэнтоурис.

– Нет, этого не требуется. Ллойд готов снять все претензии и подписать мировую.

Брови миссис Тэнтоурис полезли на лоб.

– А вы, и впрямь, большой специалист в урегулировании конфликтов, инспектор, – уважительно заметила она.

Сильвия позволила себе усмешку, за что была мгновенно наказана тяжелым взглядом матери.

– Тогда в чем проблема? – нахмурилась Вельзевула.

– Существуют определенные правила в деле разрешения подобных ситуаций. Они требуют взаимного примирения. Ваша дочь не изъявила желания прощать обидчика. Я надеялся, что вы сумеете убедить ее в важности этого шага для ее карьеры. И в более крупном аспекте – для поддержания расового баланса.

– Да, да, да… – неуважительно пробурчала миссис Тэнтоурис.

Другой реакции на пафос своей фразы Эдмонд и не ожидал. Демоны терпеть не могли тенденциозных высказываний о всеобщем благе и прочих возвышенных вещах.

Вельзевула посмотрела на дочь, склонившуюся над тарелкой. Эдмонд заметил во взгляде матери печальную тень.

– Для этого требуется лишь подпись вашей дочери, – добавил он. – Необязательно лично встречаться с этим человеком. Для Дисциплинарного комитета этого будет достаточно.

– Посмотри, дорогая, сколько Институт прилагает сил, чтобы вы могли спокойно работать, – сказала Вельзевула, вооружившись строгим тоном. – Подпиши!

– Я не могу подписать ложь, – просто ответила Сильвия.

– Ложь?

– Я не простила этого человека. Он был очень груб.

– Он испугался, – повысила тон Вельзевула. – И ты знаешь, что у него были для этого все основания! Все могло кончиться гораздо хуже.

– Прошу, мама, не говори этого при инспекторе Палмере, – спокойно отозвалась Сильвия. – Он не считает меня чудовищем.

Эдмонд почувствовал себя не в своей тарелке от ее слов, болезненно сжимающих сердце своей трогательностью.

Вельзевула хотела что-то сказать и уже открыла рот, набрав в легкие побольше воздуха, но отчего-то передумала. За столом воцарилось неловкое молчание. Неизвестно, сколько бы оно еще продолжалось, потому что даже находчивый инспектор Палмер не знал, что сказать. Но в этот момент раздался звонок в дверь.

Миссис Тэнтоурис резко повернула голову и с тревогой посмотрела в сторону прихожей.

– Кто там? – почему-то спросила она у дочери.

Сильвия обернулась и, прищурившись так, будто можно было разглядеть гостя через несколько стен, сообщила виноватым голосом:

– Бабушка Аделаида.

Вельзевула ахнула, а у Алана из рук выпала вилка. Они оба посмотрели на человеческого инспектора так, словно увидели в нем любовника, которого нужно срочно спрятать с глаз долой.

– Алан, что ты сидишь, как пень? Открой же ей наконец!

Алан кивнул и, опорожнив бокал, направился в прихожую.

– Доигралась! – раздраженно бросила миссис Тэнтоурис, смотря на дочь. – Сама будешь все ей объяснять!

Эдмонд в первый раз заметил в глазах Сильвии нечто похожее на испуг. Она отрицательно помотала головой, не соглашаясь с предложением матери.

Эдмонд хотел что-то сказать или сделать, но понятия не имел, что происходит и как на это реагировать.

Послышался шум открывающейся двери и звук голосов, один из которых принадлежал Алану, а второй даже с такого расстояния раскрывал особенный колорит. Вельзевула поправила прическу, еще раз сердито оглядела человеческого инспектора и поспешила навстречу грозной бабушке Аделаиде.

Эдмонд вопросительно посмотрел на Сильвию. Та сидела в растерянной позе, запустив руки в волосы и обреченно уставившись в одну точку.

– Все в порядке? – нашел в себе силы осведомиться Эдмонд.

Сильвия молча покачала головой, но вдруг вперила в него оценивающий взгляд.

– Я могу попросить вас об одолжении, инспектор?

– Ну, да…

– Вы могли бы не говорить бабушке причину, по которой оказались здесь? Она может рассердиться и в лучшем случае просто испортить маме и без того дурное настроение, а в худшем… – она замялась.

– Да?

– Попытаться найти и наказать моего обидчика.

Эдмонд судорожно размышлял.

– Вы же считаете, что лгать плохо! – с укором возразил он.

– Я такого не говорила, – не моргнув глазом ответила Сильвия. – Я лишь сказала, что я не могу врать. Это разные вещи.

– Ах, вот оно как! – иронично отозвался Эдмонд. – Допустим, я так и поступлю. Но вы же не способны говорить неправду! Что же вы будете делать? Молчать?

Сильвия пожала плечами, словно намекая, что такое поведение является не самой глупой затеей.

Уже стал слышен звук шагов по коридору, сопровождаемый чересчур позитивным воркующим голоском миссис Тэнтоурис.

И тут Эдмонд увидел в бездонных темно-зеленых глазах мольбу. Он заметил тончайшие фиолетовые прожилки, пульсирующие на поверхности радужных оболочек, которые проснулись от охватившего мисс Тэнтоурис волнения. Он с радостным удивлением первооткрывателя обнаружил, что форма ее бесподобных глаз вовсе не кошачья, а лишь отдаленно напоминает ее. Скользя восхищенным взором по лицу Сильвии, Эдмонд ловил себя на мысли, что просительное выражение придает демонической девушке трогательную беспомощность. Это зрелище пробудило в душе инспектора какое-то пока трудно определимое, но необычайно нежное чувство.

– Хорошо, – только и смог сказать Эдмонд.

– Что-то человечьим духом пахнет, – произнес за его спиной дребезжащий и донельзя гнусавый голос.– Хто это к вам пожаловал? Неушто женишок явился – не запылился? Ох, где мои года!

Эдмонд поднялся из-за стола и увидел древнюю сгорбленную старуху, опирающуюся на потертую деревянную клюку. Бабушка Аделаида была одета в сарафан старинного покроя, какой Эдмонд видел только на иллюстрациях в исторических монографиях. Но самым примечательным в ее портрете было изрезанное глубокими морщинами лицо. На нем красовался длинный с горбинкой нос. Он был неестественно загнут вбок и вниз, напоминая поломанный клюв хищной птицы. Лицо старухи словно свела судорога, ломая линию рта и перекашивая его набок. Жидкие седые волосы обтянули желтый череп. Но хуже всего выглядели глаза. Казалось, они приняли на себя основной удар возраста и напоминали водянистые и неподвижные глаза трупа. Впрочем, Эдмонд мог ошибаться, ибо судьба пока не удостоила его сомнительной чести лицезреть наружность мертвеца.

– Какой женишок, бабушка? – процедила Вельзевула. – Присмотрись повнимательнее – это же человек!

– Я вижу, не слепая пока! – с обидой отозвалась старуха, презрительно фыркая. – Не надо бабушку ругать. Поди не знаешь, сколько мне годков? Бывает, что забываю, какие нынче порядки у вас. Всякое бывало! То женись, то не женись. То вари в котле, то не вари в котле…

– Бабушка! – предостерегающе повысила голос Вельзевула.

– Ладноуэ, ладноуэ, – запричитала она. – Тады, сказывай, мил человек, кем будешь и пошто пришел?

Она оперлась на клюку и повернула ухо к Эдмонду, настроенная основательно выслушать его.

Эдмонд заметил в глазах Алана просьбу, копирующую недавно виденную им в глазах его дочери. Миссис Тэнтоурис не снизошла до подобного, а ограничилась лишь опасливо поджатыми губами.

– Это коллега Сильвии. Работает вместе с ней в Институте, – сообщила она, не глядя не Эдмонда.

Эдмонд к всеобщему облегчению кивнул.

– Рад знакомству, бабушка. Меня зовут Эдмонд Палмер.

– Аделаида. Можешь звать бабушка Адель. Меня все так зовут.

– Эдмонд уже уходит, – поспешно заявила Вельзевула.

– И что, даже не посидит – не развлечет старуху? – с вызовом поинтересовалась Аделаида. – Куда спешить-то? Садись, мил человек. Слушай старших. Они поумнее молодых будут. А я много пожила. Не каждый столько увидит. Давай, садись.

Эдмонд поглядел на растерянные лица семьи Тэнтоурисов и послушно сел обратно. Аделаида проковыляла к месту во главе стола и тоже с кряхтением приземлилась на скрипнувший от резкого маневра стул.

Аделаида метнула хищный взор в сторону пустого стола перед Эдмондом.

– Во молодежь дает! – сокрушенно произнесла она. – Дожили! Война за войной. Не знают, чем человека накормить! Ну надо же… Сейчас, вьюноша, сейчас дорогой, я тебя накормлю.

– Бабушка!.. – Вельзевула хотела что-то сказать, но получила такой взгляд, что умолкла.

– Право, не стоит утруждать себя, – Эдмонд почувствовал неловкость.

– Ничего, ничего. Утружу, не помру!

Она поднялась и стала звенеть кастрюлями.

– Пусть этой девчонке будет стыдно, что за нее бабушка работает, – бубнила Аделаида, копаясь в морозильном шкафу. – Ноги длиннющие отрастила, волосы, что воронья спина в черную ночь, глаза сверкают, как сундук с сокровищами – я тоже такой была! Но без умения накормить после трудного дня далеко не уедешь, внучка.

– Мы вроде определились… – проскрипела Вельзевула.

– Им определяться – не тебе, – откликнулась Аделаида себе под нос.

Алан снова погрузился в чтение журнала. Эдмонд не видел за обложкой лица демона, но явственно слышал, как тот жадно пьет свою настойку.

– Сильвочка, я сегодня столкнулась с одной проблемой, – Вельзевула надела кривую улыбку. – Может ты подскажешь, как ее решить. Я не так хорошо разбираюсь с подземными излучениями гамма-типа…

За двадцать минут, пока Вельзевула с дочерью вели какое-то совершенно непонятное по сути, но очевидное по отвлекающему назначению обсуждение, Аделаида вернулась к столу. Она поставила перед Эдмондом тарелку с внушительной порцией чего-то визуально отталкивающего, но приятно пахнущего. Точно то же самое она положила и себе.

– Кушай, мил человек, не бойся. Бабушка Адель не отравит.

Эдмонд неуверенно улыбнулся и посмотрел на Сильвию. Та едва заметно кивнула.

– Спасибо. Очень вкусно!

– А то! – хмыкнула Аделаида, довольно раскрыв беззубый рот.– Ты тоже поди ученый, раз в ентом инстетуте работаешь?

Все взгляды тотчас уперлись в него.

– Не совсем. Я сотрудник Отдела по разрешению конфликтов.

Мертвые глаза старухи прояснились и наполнились уважением.

– Миротворец?

– Ну, можно и так сказать.

– Нет дела важнее этого! – она потрясла костлявой рукой. – Я сама была когда-то миротворцем. На войне. Пока дураки губили друг друга почем зря, я тех, которых могла, по кусочкам-то и собирала. Не всем это нравилось.

– Не всем?

– Да, – грустно покачала Аделаида головой. – Мне лет много – столько не живут… Уже в последнюю войну старая была. Видела плохо – не различала, где демон, а где – человек.

Эдмонд заворожено слушал, не веря своим ушам.

– Ну, сейчас, слава богам, мирное время, – сказал он. – Потому моя работа гораздо скромнее.

– А что ругаться-то? Что выяснять? Вроде уже все выяснили. И не раз! Сколько же мертвецов я повидала за свою жизнь… В инстетуте, поди, все культурные. У тебя времени много свободного остается… – мысль бабки резко перескакивала с темы на тему.

– Случаются конфликты. Но вы правы – это так, мелочь.

Аделаида покачала головой.

– Моя внучка безобразных духов под землей ищет, а ты вспыльчивых сотрудников усмиряешь, так? Вроде разные вещи. Стало быть, вы не коллеги, а друзья?

Эдмонд подумал, что несмотря на фантастический возраст, о числовом выражении которого можно было только догадываться, Аделаида соображала неплохо. Он беспомощно взглянул на Сильвию, но та смотрела в окно.

– И правильно, – старуха избавила его от необходимости отвечать. – Хорошо, что у нее есть такой друг. Миротворец. Вижу, что ты благородный и добрый человек. Не дашь ее никому в обиду.

Эдмонд не знал, как можно прокомментировать подобное заявление. Но видя, что старуха ест и не особо ожидает от него ответа, просто кивнул.

– У нее мало друзей, – продолжала Аделаида, не поднимая головы от тарелки. – Одни завидуют, другие боятся. Обзывали ее в детстве по-всякому. Но теперь-то реже. И со мной так было. А одиночество никого лучше не делает. Уж я-то знаю. Давным-давно одна-одинешенька коротаю дни…

– Как, кстати, добралась? – перебила Вельзевула, которой было явно не по душе то направление, куда заходил разговор.

Стоило Эдмонду посмотреть на отвернувшуюся Сильвию, которая накручивала прядь волос на палец, он немедленно встал. Разгоревшееся любопытство мгновенно обледенело от мерзкого чувства, будто он копается в чужом белье. Слова старухи со всей определенностью дали Эдмонду понять, что Ллойд правильно вспомнил то оскорбительное слово, которое заставило Сильвию применить силу. Чужая. Даже для своих высший демон был посторонним. Но почему-то инспектор не почувствовал обычного удовлетворения от проникновения в занимавшую его тайну.

– К сожалению, я должен идти. Очень много дел осталось на работе. Спасибо большое за замечательный ужин, бабушка Адель.

– Канешна, канешна, мил человек. Извини, что заставила тебя со скучной старухой время проводить. Вы молодые. Каждый день полон до краев… Подойди-ка напоследок к бабке.

Эдмонд мгновение колебался, видя настороженные взгляды Алана и Вельзевулы. Но делать было нечего. Он обошел стол и встал перед старухой.

Она с кряхтением поднялась и, опершись о клюку, внимательно посмотрела на него.

Вдруг она удивительно проворным движением вцепилась в его руку. Эдмонд поразился тому, насколько крепкой оказалась ее хватка. Ему показалось, будто на его запястье сошлись не костлявые пальцы, а железные пруты.

Аделаида подняла взгляд, и тот ожил, наполнившись клубящейся силой. Глаза, впившиеся в Эдмонда, не принадлежали ни человеку, ни демону. Что-то бесконечно древнее, как природа, непостижимое, как запредельная чернота ночного неба, смотрело с их далекого дна.

– Никому не давай ее в обиду, – произнесла старуха отчетливо. – Раз ты миротворец и ее друг. Обещай мне… чтобы не случилось… не позволишь ей попасть в беду. Обещай!

Эдмонд почувствовал смущение от невероятной нелепости ситуации. Но в то же время он вынужден был признать, что слова Аделаиды не на шутку испугали его.

– Обещаю, – промолвил он.

– Вот и славно, – обычным голосом прошамкала бабушка Адель, отпуская его руку. – Заходи еще. Внученька, проводи Эдмунда.

Сильвия молча встала.

– До свидания, бабушка Адель. До свидания, господа, – сумбурно попрощался Эдмонд.

Вельзевула процедила что-то неразборчивое. Алан продемонстрировал из-за журнала виноватую улыбку.

Оказавшись в прихожей, Эдмонд стал молча надевать ботинки.

Сильвия прислонилась к стене и внимательно наблюдала, как он чуть дрожащими руками завязывает шнурки. Инспектор пытался успокоиться, но разговор со старухой вывел его из равновесия.

– Спасибо, что не сообщили Аделаиде истинную причину вашего визита, – сказала Сильвия.

– Пожалуйста. Может быть, все-таки подпишите примирительные документы?

– К сожалению, я не могу пойти на сделку с собственной природой.

– Ясно. Что ж, тогда мне вряд ли удастся исполнить обещание не давать вас в обиду.

– Вам совсем необязательно его исполнять. Бабушка Адель умеет произвести впечатление. Но не беспокойтесь, в ее словах не было ни капли какой-то запретной демонической магии.

– Признаюсь, в тот момент мне стало жутковато, – усмехнулся Эдмонд, удивляясь отсутствию страха показаться перед Сильвией уязвимым.

– Эффект ее слов растет из обычной харизмы демона, который прожил очень длинную и очень непростую жизнь.

– И сколько же вашей бабушке лет? – спросил Эдмонд, поднимаясь.

– Триста, четыреста… Не знаю точно. И она не моя бабушка. Она просто очень старый высший демон, который может прийти в любой дом, потому что пользуется всеобщим уважением.

Эдмонд потерял дар речи, переваривая сказанное.

– Спасибо за вашу откровенность, – наконец произнес он. – Сегодня я узнал много нового.

– Например, что у высших демонов нет друзей? – голос Сильвии обдал Эдмонда холодом.

– Не подумайте, будто я намерен кому-либо сообщать детали вашей личной жизни. К тому же, разве мы с вами не друзья? Так сказала ваша бабушка!

Эдмонд почувствовал себя полным идиотом после этих слов. Усугубляло состояние дикой неловкости то обстоятельство, что демоническая девушка не отвечала, а молча буравила Эдмонда изучающим взглядом.

– И потом, Ллойд первым начал, – поспешил добавить Эдмонд, ощущая как кровь прилила к лицу. – Я не считаю, что страх является в его случае оправданием.

– Но вам все-равно нужна моя подпись?

– Возможно, мне удастся обойтись без нее, но я ничего не могу обещать.

– Было бы замечательно, если бы вам удалось.

Эта фраза кольнула Эдмонда трогательным простодушием, и он лишь кивнул в ответ. Сильвия подошла к двери и выпустила Эдмонда на улицу.

Инспектор Палмер спустился по ступенькам и поймал себя на сильном желании что-то сказать Сильвии. Но что именно, он и сам не знал.

– Мисс Тэнтоурис, в следующий раз, если вас кто-нибудь обидит, вы сразу приходите ко мне в кабинет. Будем решать все мирно.

– Хорошо. До свидания, – отозвалась она и закрыла дверь.

– До свидания, – ответил Эдмонд бессловесному дверному полотну.

Он развернулся и пошел к станции. И к шуму ветра, играющего в кронах деревьев, примешивалась тоскливая, но прекрасная мелодия, которая аккорд за аккордом заполняла сердце рассудительного инспектора Палмера.

Глава 4. «Смерть науке»

Эдмонд толкнул дверь знаменитого бара "Смерть науке". Ему в уши немедленно ударила разноголосица и громкая музыка, свидетельствующие, что в эту пятницу он пришел позже обычного. Но после ужина в семье Тэнтоурисов инспектор Палмер как никогда нуждался в приеме пары кружек чудесного цветочного эля. Поискав за столиками своих верных товарищей, он обнаружил, что Джон и Саймон по традиции разместились за их любимым столиком. Расположенный недалеко от сцены, он позволял обращать внимание на стоящие выступления и в то же время был прикрыт от общего шума поднимающейся на второй этаж широкой деревянной лестницей.

Подойдя ближе, Эдмонд заметил, что возле Саймона сидит смазливая блондинка с отсутствующим взглядом. Она приклеилась к нему вплотную и восхищенно смотрела своему избраннику в рот. Рядом с Джоном на столе уже стояли две глиняные кружки, увенчанные толстыми пенными шапками.

– Всем привет, – поздоровался Эдмонд и опустился возле Джона.

– Дошел-таки до товарищей! – с наигранной обидой произнес Саймон, но широкая улыбка и довольный взгляд говорили об обратном.

Джон лишь добродушно улыбнулся и протянул руку.

При взгляде на Саймона в глаза сразу бросались невероятно атлетическое телосложение и задорный, но опасный взгляд профессионального мастера боевых единоборств. Эдмонд мог биться об заклад, что Саймон был способен на любой подвиг – сесть на шпагат, поднять тяжеленную гирю сто раз или пройтись по натянутому канату. Саймон был спортсменом до мозга костей и имел звание мастера спорта по древнему боевому искусству тэй-го.

Джон работал на кафедре нечеловеческой разумной жизни. Жизнь эта состояла из сексуально озабоченных сатиров, вечно пьяных леших, обворожительных ведьм и целой армии безобразных чудищ, обитающих в глубоких ущельях и непролазных чащах Таинственного леса. Непростой объект исследований требовал сомнительных методов, использование которых и привело к навешиванию на Джона и его коллег ярлыков маргинальности и антинаучности. Доказывая наличие у представителей нечистой силы иррационального мышления, Джон с коллегами пришли к неожиданному выводу. Они выдвинули тезис, согласно которому понять разум чудовищ рациональными методами вовсе невозможно. Такая позиция на первых порах вызывала удивление и порывы агрессивной научной критики. Но Джон проявил такое упорство в отстаивании своей точки зрения, что руководство Института махнуло рукой, а к сотрудникам кафедры прочно прилипла дурная слава.

Как это ни банально, с ребятами Эдмонда свела работа. И Джон, и Саймон в свое время становились участниками межрасовых конфликтов. Вспыльчивый и быстрый на удар ногой в ухо Саймон решил померяться силами с одним демоном. Джон же был участником пьяной драки с каким-то сатиром. Так как сатира нельзя было причислить к людям, то бюрократический механизм направил материалы этой потасовки в Отдел Эрика Дельмонта. Джон сразу привлек внимание Эдмонда потрясающим даром рассказчика, соединенным с глубокими познаниями об удивительном бытии нечистой силы. Саймон же обратил на себя внимание нацеленностью на результат, которая роднила его с самим Эдмондом. Но главной причиной, заставившей инспектора Палмера подружиться с ребятами, являлась общая для троицы терпимость к расовым, да и всем прочим, различиям. Саймон ценил силу и принципиальность, потому очень уважал демонов. Джон же настолько погряз в общении с существами, которые кардинально отличались и от людей, и от демонов, что порою путал первых со вторыми.

– Не думай, что ты начнешь посасывать эль как ни в чем не бывало, – Саймон указал на две кружки. – Мы с самого начала брали на троих, так что тебе придется нас догонять!

Эдмонд усмехнулся и, взяв кружку, с вожделением принялся пить прохладный эль, который плотным сладковатым нектаром растекался по горлу. Он оторвался от нее только тогда, когда от первоначального объема осталась половина.

– Ого! Молодец! Так держать! – Саймон торжествующе сжал над головой огромный жилистый кулак так, словно его друг победил в финале соревнования.

– У кого-то был тяжелый день, – ухмыльнулся Джон, изучая Эдмонда уже изрядно окосевшими глазами. – Хоть это предложение и не в моем стиле, но может стоит для начала перекусить?

– Я уже ужинал.

– Где же? Столовая давно закрыта.

– В одном демоническом семействе.

Саймон ударил кулаком по столу и обратился с горделивой улыбкой к своей спутнице, которая пока хранила молчание:

– Джесси, имею честь познакомить тебя с удивительным человеком, который дошел до такого уровня профессионального мастерства в своей области, что… – он выдержал торжественную паузу, -… превратился в демона!

Он расхохотался, вызывая у блондинки смущенную улыбку.

– Знакомься, эксперт по улаживанию конфликтов – Палмер, – Саймон по давней привычке называл друга исключительно по фамилии, считая ее более благозвучной.

– Эдмонд, – вежливо привстал Эдмонд. – Рад знакомству с такой очаровательной барышней. Вы украшение нашего столика и этого вечера.

– Джессика Ньюсорт, – представилась она, зардевшись румянцем.

– Эй, эй! Не включай свое знаменитое обаяние! – грозно нахмурил брови Саймон, но тут же снова громогласно расхохотался, заставляя обитателей соседних столиков с любопытством оборачиваться.

– Вы способны употреблять их еду? – недоверчиво протянула Джессика.

– Я же говорю, что он – демон, – прошептал Саймон, касаясь уха Джессики губами. – Он умеет все, что и они. И даже больше! Палмер вполне способен вести курсы для демонов по правильному поведению в их среде!

Эдмонд решил пожалеть Джессику. Как и все избранницы Саймона, она не отличалась умом и с трудом понимала иронию. Опыт показывал, что ее хватит не больше, чем на полгода. За это время все эти ветреные девчушки, покупающиеся на бравурный нрав и большие мускулы Саймона, понимали, что спорт и узы товарищества многократно превышают его способности ухаживать за прекрасным полом, не говоря уже об умении прислушиваться к ничего не значащим для него девичьим переживаниям.

– Все не так печально. Я ел не демоническую еду.

– Ты заставил их приготовить тебе овощной суп? – вытаращился Саймон.

– Не бери в голову, – отмахнулся Эдмонд.

Он снова приложился к кружке, допив ее до дна.

– Вы не боитесь работать с ними? – спросила Джессика.

Эдмонд открыл рот, но Саймон ответил за него:

– Сейчас он скажет свою знаменитую фразу.

– Да, да, – поддержал Джон. – Гениальные слова, которые, к сожалению, никогда не будут опубликованы, потому что наше общество пока не достигло такой толерантности.

Джессика беспомощно переводила взгляд с Саймона на Джона, а затем – на Эдмонда.

– И какие слова? – спросила она осторожно.

Саймон и Джон издевательски ухмыльнулись.

– Они почти как люди, – ответил Эдмонд только для того, чтобы не мучить Джессику.

Та не была мастером контроля эмоций и смотрела на Эдмонда с явным недоверием.

– Вы шутите?

– Здесь ключевое слово "почти", сладенькая, – Саймон погладил ее по голове. – В него можно засунуть все эти превращения, жажду крови и прочую жуть, о которой нам остается только догадываться.

– Призываю вас, милая леди, не верить этому громкоголосому атлету, – заметил Джон. – У нас четверть кафедр совмещенные, так что не только Эдмонд работает вплотную с демонами. На самом деле, проведя шесть лет бок о бок с нечистью, я понял, что расовые различия порой не превышают внутривидовых…

Джессика снова нахмурилась и вопросительно посмотрела Саймона.